Relinquiae

Энджел справедливо счастливо считает Аластора двуличным мудаком. Он абсолютно редко концентрирует себя на подобной мысли - только если боковым зрением своих полуслепых глазок-бусинок не замечает красное по-бесовски ребящее пятно -,но она до сих пор остаётся неизменной, и ни помощь отелю, ни лживое дружелюбие не меняет его к нему отношения ни на дюйм в сторону хотя бы нейтрального. Ловя на себе чужой выжженный жестокостью взгляд , Энтони чувствовал лёгкое отвращение: тошнота испуга ютилась где-то в паучьих лапках, пока в груди застыла затвердевшей смесью глины и песка шершавое недоверие и лёгкий ужас. Шершавость эта ёрзала вдоль груди, когда Радио-демон начинал какого-либо рода беседы с ним. Эта созданная самим же паучком эмоция была неплохим барьером от лишнего внимание и щитом от нежелательного взаимодействия. Этот механизм помогал забить на бесячесть длинной ужасающей фигуры, но никак не скрывал из поля зрения уже самого беса Энджела - с какого-то момента тот стал к нему "тянуться". Подходил, начинал что-то прорыкивать на французском. Урчание, сравнимое с голубиным воркованием, и полушипение сходит с серых губ легко, а общая мелодия непонятных звуков призывала прислушаться, гипнотизировала своей интимностью и волшебной неповторимостью каждой ноты. Это ужасало и по той причине, что Энджел не слышал до этих моментов в целом другую речь кроме английской от этого загадочного демона. "Почему я? Почему именно со мной?" Подходил, почти пропевал что-то нашептывающе долго-долго, зачастую часами, пока Энджел боялся дёрнуться, а после растворялся в тенях так, будто он здесь даже не задерживался, не подсаживался к Энджелу. Когда паучок уточнял мнение на подобное происшествие у остальных ,то получал самые неожиданные заявления, которые сливались в единое мнение "мы этого не видели". Это повторялось несколько раз в сутки, а общая неосведомлённость словно запирала Ангела в единое пространство без дверей и окон. Пространство, где хозяин только радио-демон, и если он пожелает, то просто схлопнет его и мелкого белого паучка внутри. Это медленно сводит с ума. -Ange - слышится за спиной знакомый акцент. Сам "Ange" в ту же секунду перебарывает все свои барьеры со щитами и пытается дать отпор жалкой подобии сталкера: -Ах, опять? - Энджел бесстрашно разворачивается ,напрягает кулачки и полугневно начинает пялится в чужие безжизненные глаза. - Знаешь, я попросил Валентино подтянуть меня по французскому, чтобы во время бесед ты не чувствовал себя так одиноко. Улыбка напротив стоящего теряет свою натянутость, а стеклянные глаза начинают транслировать мелкие крупицы сожжённой напалмом души - он очень этим доволен. нет,он рад. -Право, не стоило. -немного зависнувшее чудище говорит абсолютно живым голосом, человекоподобным голосом, пока даже микрофон на трости стыдливо прикрывается сложенными в спокойствии остроконечными ладонями. Это что-то важное для него. -Va en enfer - Энджел ловит вновь восстановившееся лицемерие в скрипящих от боли натяжения щеках и чувствует себя немного проигравшим, но продолжает уверенную речь - Я посчитал,что это единственная фраза,которая нужна нам для разговоров ! Аластор улыбается как можно шире, а значит отвращение и желание удушить точно не будут заметны Ангелу. Не были бы, если бы Ангел был слепым тупицей, что судит по внешности и читает только то, что можно увидеть на поверхности. Именно эта черта и притянула Аластора, но именно она сейчас сносила все его попытки показаться непробиваемым - Ангел победно хмыкает. -Ну,я рад,что ты отвязался. Аdieu! - Ангел прицелился тонкими ножками ,даже построил в голове маршрут ,рассчитал походку самую соблазняющую из всех возможных -чтобы Аластор полностью ощутил вкус проигрыша,выпил весь его сок так быстро, что подавился бы и кашлял до рвоты- , и пошёл навстречу своей уже родной комнатушки, но.. Аластор на чистейшем французском, иногда будто удавливаясь собственным галстуком-бабочкой , в уже привычной манере, но с безумно большой разницей - Я считаю, что ты - реликвия: так же ценен и полуразбит ты шкатулка с замочком без ключика, ты китайский фарфор с двойным дном. Нелюбимый ребёнок случая, неродимый среди остальных: Ты особенный,я это чувствую. Поэтому будешь моим. Он не шепчет это над чужой ушной раковиной, странно не мурчит и не вжимается чужую грудь в себя,стремясь вжаться губами в волосы ещё сильнее, пока паук окаменевает в страхе. Аластор исчезает особенно заметно -оставляя за собой слишком отличающуюся от остальных тень- ,пока Энджел -особенно после подобной детали- победно ухмыляется ,пожимает плечами и так же покидает коридор.