You're in my blood, like holy wine/Ты в моей крови, как святое вино.

Октябрь 1980 г. Форчун Бэй, Массачусетс Когда Лене одиннадцать, она встречает своего лучшего друга. “Ведьма! Ведьма! Ты вредьма!” С того самого момента, как Лена приехала сюда, она думала, что маленький американский городок, должно быть, худшее место в мире, где можно вырасти другой. Небольшой прибрежный городок Новой Англии с самой осуждающей и пуританской приёмной семьей, должно быть, худшее место в мире для того, чтобы растить ведьму. “Можете просто пропустить меня, пожалуйста?” говорит Лена. Eё глаза смотрят в землю. Семь её самых нелюбимых одноклассников стоят перед воротами, через которые ей нужно пройти, чтобы попасть домой. И последнее, что ей нужно, это чтобы они снова забрали её книги. В прошлый раз ей пришлось задержаться с домашним заданием из-за необходимости переписывать, и Лилиан до сих пор не дала ей забыть об этом. “Или что? Ты превратишь нас в лягушек?” усмехается Шивон Смайт. Она худшая из них. Преследовала Лену с первого дня, как она поступила в третий класс, только что потеряв мать и переехав с другого континента в дом, в котором явно не хотели её. Шивон придиралась к каждой мелочи, от её одежды до акцента, с того момента, как они встретились. “Я просто хочу домой”, тихо говорит Лена. На самом деле поместье Люторов не является домом. Оно никогда им и не было. Домом по-прежнему остаётся коттедж на побережье Ирландии. Где её мать ставит осеннюю кастрюлю на медленный огонь, наполняя дом свежим ароматом корицы и розмарина. Дом — это научиться зажигать свечу легким вздохом. Но тот дом умер вместе с её матерью. Дом, в котором она живет последние три года, с его длинными продуваемыми коридорами и мачехой, скрывающейся за каждым углом и ожидающей, чтобы за что-то её раскритиковать. Это именно то место, где она оказалась. Её мать рассказала Лене о её происхождении задолго до смерти и оставила её одну в этом мире. Она научила её заклинаниям и чарам, показала, как использовать магию для исцеления, а иногда и для причинения вреда. И она рассказала о проклятии, которое течет по их венам, о том, которое заставило её мать прогнать отца Лены, прежде, чем оно могло причинить ему вред. Проклятие, обрекающее на раннюю смерть любого, кого они осмелятся полюбить. Она рассказывала ей историю об их предке, как сказку на ночь, пока Лена практически не выучила её наизусть. Это заклинание сломленной ведьмы. Предназначенное для того, чтобы защитить её сердце от горя. Но со временем стало горько и одиноко. Теперь все в её роду прокляты, любовь моя. Мы не созданы для такого счастья. Её мать думала, что, отослав Лайонела, спасёт его, позволит ему двигаться дальше и вернуться к семье, которую он оставил ради неё. Но он вернулся. Он возвращался снова и снова на протяжении всего детства Лены, пока не перестал. После этого её мать заболела. Лена знает, что с научной точки зрения невозможно умереть от разбитого сердца. Но иногда она задается вопросом. В завещании матери, видимо, было оговорено, что в случае её смерти Лена должна быть передана отцу. Она появилась в этом большом одиноком доме на совершенно новом континенте, не имея ничего, кроме плюшевого мишки и книги заклинаний её матери, спрятанной в рюкзаке. Отдана Лайонелу и Лилиан Лютор, как посылка, которую они не заказывали. Даже несмотря на то, что все, от её мачехи до одноклассников, поставили перед собой задачу выбить из неё магию. В последнее время это становится все более буквальным, думает Лена, закрывая глаза и пытаясь защитить лицо книгами, от летящих в неё палок и маленьких камней. Они могли бы быть более креативными с рифмами. “Ведьма, ведьма, ты ведьма! Ведьма, ведьма, ты…” Стих заканчивается воплем, треском ломающегося дерева и голосом, который Лена не узнает. “Кто черт возьми бросает камни? Что это 1750-й?” Лена открывает глаза. Перед ней стоит девушка, высокая и гибкая, с длинными каштановыми волосами, и размахивает рюкзаком как цепом. А прямо за ней лежит Шивон среди разбитых остатков забора, через который Лена пыталась пройти. “Кто ты, черт возьми?” Шивон рычит, протягивая руки, чтобы двое её друзей помогли ей встать. Её руки поцарапаны о дерево, но она, кажется, злится больше на то, что ей противостоят, чем на что-либо ещё. Таинственная девушка фыркает. “Та, кто думает, что хулиганы тупые” “Ты называешь меня тупой?” “Я смотрю на тебя, не так ли?” Шивон бросается на девушку. Девушка держится минуту, её рост явно дает ей преимущество. Но вскоре друзья Шивон вскакивают и семеро против одного. У спасителя Лены не остается шансов. Лена в ступоре, с замиранием сердца наблюдая и желая помочь, но знает, что будет ничем иным как обузой. Ступор длится до тех пор, пока Шивон сильно не бьёт девушку по лицу, что из её носа начинает течь кровь. В ужасе, движимая чистым инстинктом, Лена выбрасывает руку. “Остановись!” Семь девушек разлетаются в разные стороны заклинанием Лены с достаточной силой, чтобы выбить у них дыхание при приземлении. Шивон падает дальше всех и катится, а затем неуверенно поднимается. Когда она видит Лену, стоящую над новенькой с протянутой рукой, что-то мелькает на её лице, чего она никогда раньше не видела. Страх. “Я расскажу маме!” кричит Шивон. На последнем слове её голос надламывается, на глазах наворачиваются слёзы. Вместе со своими друзьями она бежит по тропинке в противоположном направлении, к счастью, прочь. Лена уверена, что услышит от Лилиан об этой драке, но, по крайней мере, сейчас у неё может быть минутка покоя. Девушка, так неожиданно защитившая её, медленно встаёт. Её глаза прикованы к руке Лены, широкие, как блюдца. Когда она выпрямляется в полный рост, почти на целую голову выше, она открывает рот, чтобы крикнуть. “Это. Было. Удивительно!” Лена моргает. Она ожидала, что её бросят, как только эта девушка поймет, кого она защищала или что-то похуже. Вместо этого девушка выглядит так, будто Рождество наступило раньше. “Как ты это сделала?! Я имею в виду, ты просто подняла руку и бам!” говорит девушка, размахивая рукой и выглядя разочарованной, когда это не даёт никаких результатов. “Что это было?” “Магия”, тихо говорит Лена. Девушка выглядит спокойной. “Круто! Ты спасла мою задницу, волшебная девочка. Спасибо!” “Сначала ты спасла мою”, отмечает Лена. “Справедливо. Я Сэм”, говорит девушка, протягивая руку. У неё разбита губа и быстро опухающая красная ссадина вокруг глаза, которая скоро превратится в поистине впечатляющий синяк. “Сэм Ариас. Только что переехала сюда из Нэшнл Сити”. “Приятно познакомиться”, машинально говорит Лена, вежливо пожимая Сэм руку, слишком ошарашенная, чтобы сказать что-то ещё. Она слышала о новой девушке, которая была на два класса старше, но она не ожидала, что восьмиклассница придет ей на помощь. Сэм усмехается. Её рукопожатие наполнено энтузиазмом, и она не отпускает, пока крепко не сожмет руку Лены. “Знакомство идет в обе стороны, знаешь ли. Как тебя зовут?” “Лена”, отвечает она, моргая. “Эм. Лютор”. Сэм Ариас провожает Лену домой в тот день и каждый следующий день. Она не может остановить безжалостные нападения, которые происходят, пока Лена находится в классе, но на перемене и по дороге домой Шивон и её друзья с этого момента держатся подальше от них двоих. Сэм никогда ничего не боится.

________________________________

Когда Сэм посещает поместье, Лена впервые чувствует, что, возможно, она не просто так неблагодарна, не будучи там счастливой. “Вау”, говорит Сэм, тихо насвистывая, пока Лена показывает ей гостиную и коридор, ведущий на кухню, прежде чем подняться по парадной лестнице в спальню. “Это место огромное. Твоя семья в мафии или что-то в этом роде?” “На самом деле я понятия не имею, как они получили свои деньги. Я стараюсь не задавать слишком много вопросов”. “Это жутко”, говорит Сэм, проводя рукой по блестящим панелям из красного дерева, обрамляющим стены. “Всё это место для троих?” “Четверых, прежде чем Лекс уехал”, отвечает Лена, хотя и знает, что это вряд ли поможет. Сэм широко кружится, вытянув руки, и всё ещё даже не касается стен. “Что ты вообще делаешь со всем этим пространством?” “Честно? Ничего. Мой отец постоянно находится в своем кабинете”, говорит Лена, пожимая плечами. “Лилиан проводит время в своем крыле, только если она не найдет что-то, за что меня можно критиковать и это не может подождать до ужина”. “А я думала, что моя семейная жизнь несчастна”, бормочет Сэм. “Ты не ладишь со своими родителями?” “У меня нет родителей”, легко говорит Сэм. “Просто приемная мать, которая меня ненавидит. Итак, ты знаешь. Ты не одна”. Её безразличный тон смягчается в последнем предложении, Лена чувствует волну удивления и облегчения, обнаружив хотя бы одного человека, который понимает её. И не замечает Лилиан, маячащую за углом, пока они почти не врезаются в неё. Сэм вскрикивает, останавливаясь, чтобы не сбить Лилиан, Лена тянет её назад, за рубашку, пока они обе не отстраняются от неё. Она опускает взгляд в землю, на дорогие туфли Лилиан. “И кто это?” холодный тон Лилиан заставляет грудь Лены сжаться от знакомого беспокойства. “Отвлечение от учебы?” “Мы учимся вместе”, быстро говорит Лена, не поднимая глаз. “Сэм учится в восьмом классе. Она учит меня математике более продвинутого уровня”. Она не смотрит на Сэм, но надеется, что её новый друг поймет намёк. К счастью, Сэм понимает. Старшая девочка кивает, выпрямляется и складывает руки за спиной. “Да. Линейные уравнения. Довольно продвинутый уровень для шестиклассницы”. “Продвинутый”, говорит Лилиан, оглядывая Сэм с ног до головы, от потертых кроссовок до растрёпанного хвоста. Осуждение исходит из каждой клетки, но Сэм держится против него так, как Лене никогда не удавалось. “Я не вижу смысла пытаться, поскольку Лекс решал линейные уравнения уже в семь. Но усилия...похвальны”. Лена старается на это не реагировать. Она ожидала этого. Не важно, что она делает, одобрение Лилиан всегда будет недосягаемым. “Убедись, что она уйдет к ужину”, говорит Лилиан, направляясь к лестнице. Щелканье её каблуков удаляется, и как только оно исчезает за пределами слышимости, Лена позволяет себе расслабиться. Сэм громко, пренебрежительно фыркает. “Боже, что за дура”. “Шшш”, говорит Лена, торопя её по коридору, но не может удержаться от хихиканья над чистой дерзостью Сэм. “Не позволяй ей услышать тебя”. “Она не владеет магией как ты?” Лена мрачно качает головой. “Нет. И не упоминай об этом при ней, ладно?” Комната Лены - чуть ли не единственное место в этом доме, где она чувствует себя в безопасности. На двери нет замка, но пока Лекс учится в колледже, она единственная, кто спит в этом крыле дома. Если только Лилиан не найдёт её, что редкость, ведь у неё есть полный доступ, чтобы критиковать её во время ужинов. Обычно она здесь одна. Комната намного меньше, чем комната Лекса. Но она всё ещё большая, полная всех мелочей, которые ей удалось накопить за эти годы: книги, обрывки проектов Лекса, которые они собирали вместе в свои собственные изобретения. Даже оловянные шахматы из библиотеки её отца, которые никто не заметил, как пропали. У неё французские двери, ведущие на небольшой балкон, откуда открывается хороший вид на сад. Небольшое место, которое она выделила для себя здесь - одно из немногих благословений, за которые она признательна. Сэм оглядывается вокруг, оценивая свое окружение, прежде чем тяжело сесть на кровать и взять плюшевого мишку Лены. Лене только на мгновение становится неловко из-за того, что её детский плюшевый мишка замечен. Сэм усмехается, прижимая его к груди и кладя подбородок на его мягкую голову. В её глазах нет осуждения. “Мне на самом деле не надо учить тебя линейным уравнениям, правда?” Лена фыркает. “О, пожалуйста. Я занимаюсь этим уже много лет”. С этого момента Сэм всегда приходит в гости, забираясь через балкон.

________________________________

“Она идеальна”, говорит Сэм, подчёркивая своим страстным увлечением, каждый слог. “Она такая уверенная в себе. И она не хочет, чтобы люди знали, какой нежной она может быть, но иногда она такая нежная. Её волосы, ох. Я обожаю каштановые волосы. Я так люблю её, Лена”. Они лежат головами на краю кровати, волосы свисают до пола. Кровь приливает к мозгу Лены, пока Сэм описывает свою возлюбленную. Это девушка из класса Сэм, с которой она не знакома, но видела, как она играла в футбол на школьном дворе. Тоня, сказала Сэм. Она могла бы отнестись к ней более серьезно, если бы всего три недели назад Сэм не была так влюблена в парня с её улицы по имени Марк. И девушка, которую она видела в кафе за месяц до этого. Сэм собирает влюбленности так же, как Лена собирает книги. “Разве она не на пятнадцать сантиметров ниже тебя?” Лена тянет слова. “Ты собираешься заставить её стоять на коробке?” “И что? Она компактная. Мне это нравится”. “Ты ещё даже не в старшей школе”, говорит Лена. “Откуда ты знаешь, что это любовь?” Сэм пожимает плечами. “Я чувствую это. Каждый раз, когда я смотрю на неё, я чувствую это”. “Это просто твой мозг выделяет химические вещества”. Сэм усмехается. Она толкает Лену в колено своим. “Ты не можешь превратить любовь в науку, Лена. Это как магия!” “У магии есть правила”, твердо говорит Лена. “Точно так же, как и у науки. И любовь — это не магия. Любовь — это иллюзия”. “Ты самый неромантичный человек, которого я когда-либо встречала”, вздыхает Сэм. Лена не сердится, а принимает это как комплимент. “Тем лучше. Я никогда не полюблю”. Сэм садится. Лена следует за ней, чувствуя, как вся кровь хлынула из её головы с головокружительной скоростью, и видит, как Сэм смотрит на неё так будто у неё три головы. “Что значит никогда? Как вообще никогда?” Лена кивает. Она видела, что любовь сделала с её матерью после того, как отец перестал их навещать. И теперь она видит, как любовь Лилиан к Лайонелу, столкнувшаяся с его неверностью, усугубила жестокость, которую Лилиан проявляет ко всем в доме. Стало только хуже, когда Лекс уехал в колледж. Лайонел не любит Лену. Он только смотрит на неё так, будто видит то, что он потерял. Жестокое отражение женщины, которую он любил, блуждающая по его дому как призрак. Лекс, возможно, любил Лену по-своему, но не больше, чем себя. Недостаточно, чтобы остаться и защитить её. Лена давно поклялась держаться подальше от всего этого. В конце концов, она проклята. Что такое любовь, кроме способа причинить людям боль? “Зачем мне вообще влюбляться? Я никогда не видела, чтобы это доставляло людям что-то, кроме горя”, говорит Лена. “Это убило мою мать. Именно поэтому моя мачеха меня ненавидит”. “Ничего из этого не было вызвано любовью”, утверждает Сэм. Она возится с волосами Лены, начиная плести простую косу. А Лена насмехается. “Твоя мать заболела, Лилиан ненавидит тебя, потому что она ненавидит себя, и ей нужно выместить это на ком-то”. “Позволю себе не согласиться”. “Я не думаю, что ты сможешь остановить себя, когда это произойдёт”, говорит Сэм. Она заканчивает заплетать небрежную косу, расчёсывая её пальцами, пока она снова не распуститься. “Тебе всего одиннадцать. Что будет, когда ты вырастешь?” “У меня есть магия”, она пожимает плечами. “Я просто не позволю этому случиться”. “Я не думаю, что даже магия способна на такое. Нельзя просто нажать на кнопку”. Глаза Лены сужаются. Она оборачивается, чтобы посмотреть на Сэм, шестерёнки в её голове уже крутятся. “На самом деле я думаю, что могу”. Это правда, что не существует заклинания, способного забрать чувства. В книге её матери говорится, что как только любовь пустит корни, она станет упрямым сорняком. Она растет во всех частях сердца, пока не захватит каждый сантиметр плодородной почвы. Но что действительно существует, так это заклинания, которые придают любви форму, лепят и направляют её, делая ярче. Призывают её найти тебя. Такие заклинания сложны, но у Лены всегда был природный талант. “Значит, чтобы не влюбиться, ты… накладываешь заклинание чтобы… найти любовь?” спрашивает Сэм, её лицо искажено в замешательстве. Лена бродит по саду, собирая нужные ей травы. На улице темно и они мечутся между тенями. В этом саду кухонный персонал может собирать свежие ингредиенты. В последний раз, когда Лилиан нашла отрезанный розмарин, Лена была заперта в своей комнате на два месяца. “Я призываю к истинной любви”, уточняет Лена. “Amas Veritas. Я свяжу себя с человеком, которого не существует”. Сэм наступает на кучу хрустящих листьев, и они обе замирают. Холодный ветерок шелестит траву, поднимая листья и ероша их волосы, но Лена не слышит никакого движения из дома. Через несколько секунд она снова расслабляется, роясь на грядке в поисках мяты. “Откуда ты знаешь, что они не существуют?” спрашивает Сэм громким шепотом. “Они не могут. Ни один человек не может соответствовать всем моим критериям. А если их не существует, то я никогда не смогу влюбиться”, говорит Лена, роясь в сумке, полной трав. “И никто не пострадает. Проклятию нужна цель”. “Но что, если они соответствуют…”. “Не смогут”, твердо говорит Лена. “Думаю, это всё, что мне нужно. Пошли”. Для Лилиан уже слишком поздно для бодрствования, но они всё равно крадутся на цыпочках по коридору, пока не достигают комнаты Лены. Для правильного действия заклинанию нужно открытое пространство, поэтому Лена устанавливает на балконе круг из зажженных свечей. Сидя на одной его стороне, Сэм сидит на другой и играет с одним из зажженных фитилей. “Так кто же эта невозможная любовь, которую ты призовешь?” говорит Сэм, шипя, когда она не двигает рукой достаточно быстро, чтобы не обжечься. “Вторая половинка Лены Лютор?” Лена делает глубокий вдох, пытаясь обрести покой и концентрацию, необходимые для такого сложного заклинания. “Они должны быть добрыми”, начинает Лена, выкладывая один ингредиент за другим в деревянную миску в центре круга. Они шуршат на ветру, но не уносятся ветром. Орегано, лаванда, фиалка. “Добры ко всем. Верные. И должны услышать мой зов за много километров”. “Километров?”, спрашивает Сэм, оставляя свечу в покое и наблюдая, как творится заклинание. Лена и раньше творила перед ней магию, но никогда ничего, связанного с подобными ритуалами. “Это довольно требовательно”. “Они напевают мою любимую песню”, говорит Лена. Кусочек ромашки. Уют. “Которую?” Лена не отвечает. “Они сильные. Достаточно сильные, чтобы поднять…”, Лена замолкает размышляя. Автомобиль? Дом? Лену не столько волнуют подобные измерения, сколько, то, что может сделать эта сила. Ей нужен кто-то достаточно сильный, чтобы держать Лилиан подальше. Достаточно сильный, чтобы забрать её отсюда. “Достаточно сильные, чтобы защитить нас”, наконец решает Лена, добавляя кусочки люцерны. “И умеют делать блины забавной формы, подбрасывать их в воздух”. “Ладно, это, по крайней мере, разумно”, говорит Сэм, жуя несколько листьев мяты, которые Лена не использует. “Им нравится моя любимая начинка для пиццы”. “А это уже слишком”, заканчивает Сэм, бросая стебель через балкон. “Оливки и грибы? Анчоусы? Никто, кроме тебя, это не любит”. “Они носят очки”, Лена тут же решает “У них голубые глаза. Самые яркие голубые глаза”. “Я склоняюсь к кареглазым”, размышляет Сэм. Вместо того чтобы отвлекать её, Лена понимает, что присутствие Сэм на самом деле помогает ей сконцентрироваться. Сохраняя её разум счастливым, а не зацикливаясь на тревоге, которую вызывают у неё мысли о подобной любви. “И им нужна отличная семья”, говорит Лена, её голос немного надламывается, когда она кладет последние несколько трав. “Мать, которая любит их. Которая может любить нас обоих”. Сэм улыбается грустно и немного мягко. “Вовлеки меня в это тоже, ладно?” Лена возвращает улыбку. Она кладет в миску один нарцисс. Устойчивость. “Они должны быть неразрушимы. Чтобы даже проклятие не смогло их забрать”. И, наконец, последнее требование, которое Лена знает, решит проблему. Последнее требование, которое никто никогда не сможет выполнить. Она собирает пригоршню лепестков роз и складывает их в ладони. “Что-то ещё?” Сэм тянет слова. “Да”, тихо говорит Лена. Она смотрит на небо: огромное пустое пространство - куда она мечтала сбежать с тех пор, как за ней впервые закрылись двери поместья Люторов. Свобода. “Они могут коснуться звёзд”. Магия начинает сгущаться, как только произнесено последнее требование. Она кружится вокруг неё, поднимая ингредиенты заклинания и плавно вращая их вокруг, заставляет пламя свечей мерцать, прежде чем улететь в небо. И к тревоге Лены, посылая заклинание в небеса, чувствуется легкий рывок. Словно веревка, привязанная к её груди, потянулась к небу, призывая её куда-то. Но это быстро проходит. Нить рассеивается, её призыв к небу затихает, и Лена понимает, что заклинание не сработало. Не могло. Идеальных людей не существует.

_______________________________

Когда ей исполняется пятнадцать, Лена узнаёт, что даже смерть не может помешать проклятию найти свою цель. Лена не любит своего отца. Но её мать любила его. Её мать любила его так сильно, что это убило её, а теперь убило и его. Прислушайся к щебетанию жука стража смерти, сказала ей мать. Когда ты услышишь его, человек, которого ты любишь, обречён умереть. Лена слышит его щебетание в ранние утренние часы. Ей не даёт заснуть постоянный шум, доносящийся с подоконника, и к тому времени, когда всходит солнце, прислуга сообщает новость. Похороны мрачные. Дождливое сентябрьское утро холодное и суровое. На похоронах мало людей: несколько деловых партнёров, сотрудники, а также Лилиан и Лекс стоят возле могилы, пока опускают гроб. Они оба лишены эмоций, их дизайнерские пальто и черные зонты отводят капли дождя. Лена пытается сморгнуть холодную воду с глаз. Она держится сзади, крепко сжимая руку Сэм, пока её отца опускают в землю, и пытается держаться подальше от Лилиан. Это не работает. Как только первая горсть земли брошена и молитва прочитана, Лилиан первым делом разворачивается и пригвождает Лену взглядом. В котором читается всё, чего она не может сказать в общественном месте. Лена понимает, что с этого момента она будет получать подобное постоянно. Так или иначе, это вина Лены. Возможно, это так. Возможно, Лайонела нашло не проклятие её матери, а проклятие самой Лены. Без какой-либо другой цели, за которую можно было зацепиться, возможно, проклятие решило лишить Лену единственного чувства шаткой безопасности, которое было в доме Люторов. Лайонел даже не смотрел на неё, но, по крайней мере, рядом с ним Лена знала, что Лилиан никогда не сделает ничего, что могло бы причинить ей боль. После его смерти эта гарантия исчезла, и Лена обнаружила, что предпочла бы его скорбное молчание тому, что последует. Смерть Лайонела ещё больше загнала Лилиан в ту жестокую оболочку, которой она была до этого. Лекс снова пропадает в аспирантуре, посещая дом даже реже, чем раньше. Когда он всё-таки приезжает, всё, что он, кажется, желает — это разглагольствовать об инопланетянах, об их злоупотреблениях силой. О Супермене, чья новизна и героизм покорили мир за последние два года. Лене плевать на Супермена. Одержимость Лекса не тронула её, а лишь напомнило ей, как мало Лекс теперь похож на брата, которого она когда-то знала. Инопланетяне беспокоят её меньше всего. Что-то другое занимает большую часть её внимания в дни после похорон Лайонела. Сэм взбирается на балкон ранним утром, через несколько недель после похорон. Осторожно стучит в стеклянные двери с заплаканным лицом. Когда Лена открывает их, то ловит Сэм в свои объятия. Она видит небольшой кусок белого пластика, зажатый в руке её лучшей подруги. Лена впервые видит её напуганной. “Лена”, Сэм задыхается, цепляясь за её плечи, “Я беременна”.

_______________________________

“Тебе правда надо уезжать?” шепчет Лена, дрожа от апрельского мороза. Ржавая машина Сэм стоит на холостом ходу на тёмной проселочной дороге за поместьем Люторов. “По словам моей матери - да. Она даже упаковала для меня вещи”, говорит Сэм с видом вынужденной небрежности, указывая через плечо на мешки для мусора, наваленные на заднее сиденье. Лена закусывает губу. “Ты могла бы остаться со мной. Лилиан почти никогда не заходит в моё крыло, ты могла бы…”. “Я не могу здесь оставаться, Лена. Во всяком случае, надолго. Не так, как сейчас”. Беременный живот Сэм заполняет пространство между ними. Как бы она ни ненавидела это, она понимает. Хотя Сэм, возможно, сможет на какое-то время спрятаться в комнате Лены, спрятать ребенка невозможно. И, кроме того, этот городок маленький. Мать Сэм жестока. У беременной девочки-подростка здесь нет светлого будущего. Особенно для той, кто после одной ночи, в результате которой она забеременела, поняла, что она гораздо больше лесбиянка, чем думала. “У меня есть друг в Нэшнл Сити, который может меня приютить. Я получу диплом об образовании и пойду в колледж. И…", Сэм явно пытается говорить уверенно, но Лена слышит страх в её голосе. Её рука инстинктивно скользит по животу, и Лена кладёт на неё свою. “Ты будешь делать потрясающие вещи и будешь отличной мамой. Я знаю, будешь”, свирепо говорит Лена, на нерешительную улыбку Сэм. “Ты уверена, что не хочешь пойти со мной?” “Конечно хочу”, медленно говорит Лена. “Но ты знаешь Лилиан. Неважно, куда я пойду, она просто найдет меня и притащит обратно. Она не может мучить меня, находясь через несколько штатов”. Сэм кивает, заметно сдерживая слезы. Её хватка на руке Лены усиливается. “Я знаю, что ты не скажешь это в ответ, но я… я люблю тебя, Лена”, говорит Сэм, наконец слезы вырываются наружу. “Ты моя сестра. Ты же знаешь это, так?” Сэм права, Лена не может сказать этого в ответ. Она никогда не могла этого сказать за все годы их дружбы, которая больше походила на сестринство. Любовь Лены - смертный приговор, и она не хочет больше никого потерять. Она не может потерять Сэм. “Да”. Сэм потирает живот. “И мы будем поддерживать связь. Ты будешь тётушкой для любого, кто здесь находится”. Лена издает водянистый смешок и кивает. “Я буду. Я обещаю”. Машина Сэм продолжает работать на холостом ходу. Выхлопные газы смешиваются с соленым запахом близлежащего океана, доносимым влажным бризом. Сэм оглядывается, не отпуская руку Лены, но она не хочет уходить. Она знает, это не потому, что она хочет остаться здесь. А потому, что она беспокоится о том, что произойдет, когда она уйдет. Что будет с Леной без барьера её присутствия. Она не позволит себе быть тем, что сдерживает Сэм. Лена лезет в сумочку и вытаскивает оттуда швейцарский армейский нож, который спрятан там. Она раскрывает его и поддается порыву. “Я смогу быть уверена, что мы никогда не потеряем друг друга. Что мы всегда защитим друг друга. Протяни руку”. Сэм делает это без вопросов. Готовясь к боли, Лена делает себе на руке приличный надрез. “Моя кровь”, говорит Лена, позволяя крови заполнить её ладонь. Затем она режет ту же руку Сэм. Короткий, но глубокий надрез, от которого Сэм зашипела, но не отдернула руку. “Твоя кровь”, говорит Лена, и Сэм кивает. Она чувствует магию в воздухе. Шум в её черепе значит, что заклинание работает. Хотя оно не работает так, как она помнит из книги матери. Импровизированное заклинание. Выстрел наугад, рожденный отчаянием не потерять единственного человека, который у неё остался. Наконец она крепко сжимает порезанную руку Сэм, прижимая их раны друг к другу. Хватка, которая утешает своей близостью, и её постоянное давление позволяет легко завершить заклинание. “Наша кровь”, решительно говорит Лена. Она чувствует момент, когда заклинание начинает действовать. Жужжание рассеивается с ощущением тепла, и боль в руке утихает. Когда она отпускает руку Сэм, размазанная кровь остается, но сам порез уже зажил. Это оставит шрам. Но боль и постоянное напоминание стоят того, ради улыбки на лице Сэм. Лена не может сказать, я люблю тебя. Но она может сделать это. “Таким образом, мы всегда будем связаны. Мы защитим друг друга, где бы мы ни находились. Сестры по крови”, говорит Лена, понимая, что её попытка сдержать слезы провалилась. Они стекают по её лицу, но Сэм тоже плачет. Они крепко обнимаются, прежде чем она, наконец, забирается в свою старую Тойоту и уезжает. Далеко, на другой конец страны, чтобы начать свободную жизнь, в которую Лена жаждет отправиться за ней. Но Лена остаётся. Она возвращается в поместье Люторов, используя старую тропу Сэм, чтобы подняться на собственный балкон и забирается в постель. Она чувствует пустоту отсутствия Сэм каждый день.

_______________________________

Лена заканчивает школу незаметной. Её принимают в Массачусетский Технологический Институт, и она впервые чувствует вкус свободы, которую Сэм ощутила, когда покинула Форчун Бэй. Лена всё та же, а Лилиан настаивает на еженедельных телефонных звонках и полном доступе к её оценкам. Но по большей части Лена сама по себе. Никто здесь не знает о её магии. Никто не бросает палки, когда она идет домой с уроков. Лене было двадцать, когда она встретила Джека Сфира. Джек не идеален. Он не верит в магию, объясняя странность Лены удачей или совпадением. Его больше интересует осязаемая природа звёзд, чем прикосновение к ним. Он скорее будет теоретизировать о том, что означает появление Супермена для научных исследований, чем беспокоиться о способностях Криптонца. Его блины действительно ужасны. У него аллергия на анчоусы. Но он добрый. Он разделяет страсть Лены помогать людям. Он поощряет и поддерживает её. Он нежный и внимательный и, оказывается, любит её. Лена убирает книгу матери в коробку. Она собирает пыль под кроватью, когда вместо магии обращается к науке, к воспринимаемому миру. К вещам, которые можно поместить под микроскоп или в эксперимент, и оставляет магию позади. Со временем она забывает о заклинаниях, которые творила в детстве. Она забывает о проклятиях, свечах и amas veritas. Единственная магия, которую она не может забыть — это шрам в центре её ладони. Несмотря на все годы их разлуки, рождение дочери Сэм - Руби. Большие перемены в их жизнях. У неё до сих пор не было возможности навестить их в Нэшнл Сити. Лена всегда поддерживала с ней связь посредством писем. Они охватывают столь же широкие темы, как и всегда в их разговорах. И в ту ночь, когда Джек раскрывает свои чувства. В ночь, когда она принимает их с немалой долей страха, Лена пишет новое. Дорогая Сэм, Иногда мне кажется, что внутри меня пустота. Пустота, которая временами кажется обжигающей. Это звучит драматично, но я думаю, что это именно так. Сегодня ночью вокруг Луны кольцо - по старинным поверьям, это означает, что беда не за горами. Я боюсь того, что это может означать. Джек сказал мне сегодня вечером, что любит меня. Что он хочет быть со мной. Я сказала ему “да”, но не смогла сказать это в ответ. Я забочусь о нём, и я сказала об этом, но ощущения не те, как ты, всегда это описывала. Как будто чего-то не хватает. Возможно, то заклинание всё-таки сработало. Я скучаю по тебе, Сэм. Ты единственный человек, с которым я могла поговорить об этом. Даже Джек не понимает этого чувства - я мечтаю быть целостной. Найти то, что не сможет разрушить никакое проклятие. Что-то, что преодолеет страх. Что-то такое, ради чего даже время остановилось бы. Ты думаешь, что это реально? Мне жаль, что я такой экзистенциальный человек. Возможно, мне просто не суждено быть счастливой. Лена заканчивает писать, откладывает ручку и сгибает руку. Приятно выразить все эти чувства, но она не хочет сваливать всё на Сэм. У неё есть своя жизнь. Дочь, которую нужно растить. Колледж, который нужно закончить. Теперь она достаточно далеко, и Лена меньше беспокоится о том, что проклятие заберёт её. Лена намерена продолжать в том же духе. Оставшуюся часть письма Лена заполняет более простыми темами, спрашивает о Руби, рассказывает об университете, недавней работе Лекса и Джеке. Когда она отправляет письмо, она чувствует себя немного легче.

_______________________________

Когда Лене исполняется двадцать три, Лекс сходит с ума. Она смотрит это в прямом эфире по телевизору. Джек обнимает её и в ужасе смотрит на маленький экран, пока канал за каналом освещает хаос в Метрополисе. Лекс в каком-то механическом костюме стреляет луч за лучом болезненного зеленого света в Супермена. Здания рушатся. Невинные люди страдают. Порыв необъяснимого насилия, разрывающий город на части только для того, чтобы получить шанс причинить вред Криптонцу. Его, конечно, задержали. Каким бы блестящим не был ум Лекса, даже его технологии не могут свести на нет его собственное высокомерие. Лена даёт против него показания в суде. Она рассказывает присяжным о его мании, его ненависти, его изменившемся характере. Они приговаривают его к пятнадцати пожизненным заключениям подряд и признают Лилиан соучастником. В его психотическом срыве обвиняют анти-инопланетную ксенофобию. Но Лена не может не чувствовать, что каким-то образом это её вина. Она виновна в том, что любила его, впустила его братскую привязанность в своё сердце до того, как он покинул Форчун Бэй и начал меняться. Та часть его, которая приветствовала её в своём доме, когда она приехала испуганным ребенком из Ирландии, исчезла. Это становится ясно, когда она навещает его в тюрьме. Он смотрит на неё тем же пустым бесстрастным взглядом, который она всегда ассоциировала с Лилиан. Все остатки брата, которого она знала, мертвы и потеряны из-за его одержимости стать самым могущественным человеком в мире. Журналисты преследуют Лену для заявлений. Они караулят её возле квартиры. Предлагают ей миллионы за эксклюзивные интервью о нисходящей спирали её брата. Теоретизируют в газетах о том, что она может скрывать. Лена игнорирует их всех. Вместо этого она с головой уходит в работу. Проект наноботов Джека может изменить мир. Может быть, если она сможет помочь другим, если она сможет воплотить в жизнь его идеи и использовать их во благо, она сможет стереть пятна со своей души. Поместье Люторов переходит к Лене: акции и облигации, патенты, недвижимость. Она почти не обращает на это внимания. Когда появляется возможность возглавить компанию Лекса, она отказывается от неё. Темный путь, по которому пошел Лекс, начался и закончился в ЛюторКорп. Вместо этого она остается с Джеком в их маленькой гаражной лаборатории и смиряется со своим будущим. Джек любит её. Лена по-прежнему глубоко заботится о нём, всегда, просто не совсем так, как ему хотелось бы. Но он понимает это и, кажется, доволен тем, что она ему предлагает. Он любит её так, будто она единственное - что ему нужно. Она любит его на расстоянии. Она находит обручальное кольцо в его ящике для носков, но оно так и не оказывается у неё на пальце. В конце концов, даже расстояние Лены не защищает его. Пятно её проклятия касается всего.

_______________________________

Лене двадцать шесть, когда она получает звонок. Сентябрьская жара только начинает спадать. Она слышит, как жук страж смерти даёт о себе знать, когда она готовит кофе. Она проснулась и увидела на холодильнике записку, в которой говорилось, что Джек ушёл забрать какое-то оборудование, которое он заказал на почте. Лена воспользовалась этой возможностью для медленного утра. Она открывает окна, чтобы впустить свежий воздух, глубоко вдыхая его. Наливает кружку и делает первый глоток. Берёт газету, которую, должно быть, принес Джек. Просматривает первые страницы и слышит это, когда листает центральную часть. Тот же звук, который она слышала в то утро, когда потеряла отца. Щёлк, щёлк. Щёлк, щёлк. Холодная, мучительная рука обхватывает её грудную клетку и сжимает. “Нет”, выдыхает Лена, разворачиваясь, будто она может увидеть, как он ползёт по полу. Но там ничего нет. Никакого жука. Никакого призрака смерти. Возможно, ей показалось. Когда она позволила себе один счастливый момент, её разум, возможно, вызвал этот звук, как способ напомнить ей, что не следует расслабляться. В её жизни есть только два человека, о которых она заботится настолько, что сейчас они могут стать целью проклятия, и она не может потерять никого из них. “Это просто глупый жук”, шепчет Лена, зажмурив глаза. Джек всегда говорил это, с того дня, как Лена призналась ему, что на самом деле убило Лайонела Лютора. Он был так уверен в этом, так непоколебим, когда говорил ей, что это неправда. Это не может быть реальностью. Кружка в её руках такая горячая, что обжигает ладони, но она сжимает её сильнее. “Это ничего не значит. Это просто жук”. Щёлк, щёлк. Щёлк, щёлк. Это везде и нигде. Лена раздирает дом на части, её отчаяние растет с каждой неудачной минутой. Она молится силе, в которую больше не верит, что это не то, о чём она думает. Или, по крайней мере, чтобы она могла найти его и убить раньше, чем он сделает свою работу. Она разрывает диван, роется в шкафах, вырывает половину половиц на кухне, но всё же он ускользает от неё. Щёлк, щёлк, щёлк. Щебетание прекращается незадолго до того, как зазвонит телефон. Мать Джека рыдает на другой линии, рассказывая Лене о том, что произошло. Что-то такое простое, чертовски простое, машина, проезжающая слепой поворот. Джек несёт слишком много пакетов. Наезд и бегство. Джек даже не добрался до больницы. Телефон выскальзывает из пальцев и висит на шнуре, а Лена падает на колени, окруженная расколотыми досками и гвоздями. Мать Джека продолжает говорить отстраненно, снова и снова рыдая о жестокой правде. “Он мёртв. Лена, он мёртв. Джек… он…”. Джек умер. И это вина Лены. Лена оплачивает похороны и все связанные с ними расходы. Она посещает службу, тихо распродает всё, что у них было общее. Собирает самое необходимое, а затем без остановок едет в Форчун Бэй, штат Массачусетс. Поместье Люторов пустое, но содержится в хорошем состоянии. Лилиан не жила там с тех пор, как завершился суд над Лексом. Лена продолжала платить за содержание дома. Территория ухожена, листья только начинают меняться с зеленого на яркие оранжевые и красные цвета конца сентября, а сад такой же пышный, как и всегда. Но внутри пыльно и заброшено. Пусто. За каждым углом призрак, с которым Лена не знает, как бороться. Возвращение сюда похоже на справедливое наказание. Она вообще не заслуживала покидать этот дом. Когда она приехала, она часами бродила по его залам, давая себе один день, чтобы почувствовать всё. Боль, вину, сокрушительную тяжесть проклятия, которое течёт по её венам, прежде чем она навсегда перекроет клапан. Лена оставляет комнату своего детства нетронутой. Она переезжает в более просторную гостевую комнату в другом крыле и не нанимает персонал. Она позволяет садовнику продолжать свою еженедельную работу на улице. Она закрывает окна поместья и уходит в подвальную лабораторию, которую Лилиан построила для Лекса в надежде, что он вернется домой после аспирантуры. Книга её матери остается в коробке, и Лена запирается. Она не говорит Сэм, куда она ушла. Письма Сэм, если она их отправит, будут возвращаться со старого адреса Лены до тех пор, пока её первый и единственный друг, наконец, не откажется от попыток. Если Лена никого не любит, если никто не любит её, никто не пострадает. Она знает, что жители Форчун Бэй заметили, что в доме стало немного больше людей, чем раньше. Она видит, как люди показывают пальцем и перешёптываются, проходя мимо. Она видит, как дети подстрекают друг друга постучать в дверь городского дома с привидениями. Бегут по тропинке и нажимают на звонок, прежде чем повернуть назад с пронзительным испуганным смехом. Лене доставляют продукты и оставляют их на крыльце. И если ей когда-нибудь понадобится отправиться в город, ясно, что её заклеймят местной сумасшедшей отшельницей. Однажды она даже видит повзрослевшую и безукоризненно одетую Шивон Смайт, защищающую своих детей от неё, когда они проходят мимо друг друга на улице. Лену устраивает это. Чем дальше все будут от неё, тем лучше. Проходит около года, прежде чем письма Сэм начинают приходить. Первый это вопрос, выстрел наугад, основанный на возможности того, что Лена сделала именно то, что сделала и вернулась сюда. Они станут приходить почти раз в две недели, как только Сэм, кажется, поймет, что они больше не отправляются обратно. Сэм говорит в них обо всем и ни о чём. Лена получает новости о жизни Руби, фотографии того, как она превращается из маленькой девочки в подростка со злым блеском в глазах. Которая до боли напоминает Лене Сэм, размахивающую рюкзаком перед школьными хулиганами. Лена открывает их, жадно читает и хранит в сейфе на своем столе, но никогда не отправляет ответ.

_______________________________

Времена года сменяются. Время в городе течёт медленно. Лена думала, что сбежала навсегда. День за днем, пока готовила еду, читала все книги в библиотеке Лайонела и возилась с проектами, на которые у них с Джеком не хватало времени, и держала себя в изоляции от мира. Или точнее, она защищала мир от себя. На тридцатый день рождения Лены кто-то врывается в дом. Около обеда она разогревает чайник, когда слышит шаги наверху. Это такой непривычный звук, что на мгновение Лена задается вопросом, стали ли метафорические призраки её прошлого каким-то образом реальными. Но когда она слышит, как открывается и закрывается дверь этажом выше, её мозг, наконец, приходит в себя, и она хватает кухонный нож с подставки на стойке. Её ладонь покалывает под ручкой. Она на цыпочках поднимается по парадной лестнице, обнаруживая, что даже спустя пятнадцать лет ещё не забыла, какие ступени скрипучие, а какие бесшумные, и следует туда, где она слышала источник шума. Казалось, звук исходил из крыла, в котором она спала где-то рядом с её старой спальней. Тут холодно, Лена нечасто включает отопление, делает это лишь для того, чтобы трубы не замёрзли. Вместо этого предпочитает использовать камины на кухне и в своей комнате, чтобы защититься от октябрьской прохлады. Здесь, наверху, она может видеть собственное дыхание. Она поворачивает за угол, когда видит злоумышленника. Они медленно идут по тёмному коридору к лестнице, кажется, глядя вверх, на потолок и в основном в тени, пока Лена не выходит с ножом, протянутым перед собой обеими руками. “Я знаю, что этот дом выглядит заброшенным, но на самом деле здесь нет ничего, что стоило бы красть”, говорит Лена, стараясь говорить как можно ровнее. “Так что, если ты уйдешь прямо сейчас, я соглашусь не звонить…”. Злоумышленник выходит из тёмного коридора и приближается к окну, освещающему его черты лица. Лена чуть не роняет нож. “…Сэм?” “Вот ты где!” Сэм говорит так, как будто Лена опоздала на встречу, которую они назначили вместе. А не обнаружив, что старая подруга бродит в её собственном доме, без приглашения. Она полностью игнорирует острую сталь, которой Лена указывает в её сторону. Она выглядит иначе, чем когда Лена видела её в последний раз. Семнадцатилетняя, беременная и в ужасе от будущего. Иначе, чем на последней фотографии себя и Руби, которую она отправила в одном из своих старых писем много лет назад. Старше и более зрелой, но не без той искры, которую помнит Лена. В ней до сих пор сохранилась та яркость, которая помогла Лене пережить столько несчастных лет в этом доме. Когда она улыбается, её уголки глаз морщатся. “Ты понимаешь, что этот дом теперь ещё более жуткий, чем был раньше? Паутина не приносит никакой пользы”. “Что… как… как ты… что ты здесь делаешь?” Лена заикается. Она не совсем уверена, что это не яркая галлюцинация, возможно, порожденная одиночеством. Она думала о том, каково было бы снова увидеть Сэм, встретиться с Руби, нагнать и поговорить с другим человеком. Но Сэм на самом деле здесь. В доме Лены. Пыльном, жутком, убогом доме Лены. “Я здесь, чтобы увидеть тебя”, говорит Сэм, как будто это должно быть очевидно. Лена едва не рассмеялась. Рефлекс чувствует себя ржавым, и это больше похоже на кваканье. “Я имею в виду в Форчун Бэй? Я думала, ты там… как ты вообще сюда попала?” “Балкон, глупышка. Ты всё ещё держишь его незапертым”, говорит Сэм, тыкая пальцем через плечо в дверь бывшей комнаты Лены. “И даже спустя столько лет я всё ещё помню планировку”. Лена уставилась на неё. “Может, ты опустишь нож?” Лена бросает его. Небольшое облако пыли поднимается от ковра там, где он падает. Сэм подходит ближе, она кажется выше, чем Лена помнит. “Сэм…”, шепчет Лена. Её голос надламывается, глаза начинают гореть, а дыхание сбивается в едва заметных рыданиях, которые она с трудом сдерживает. Сэм раскрывает руки, её лицо мягкое и сочувственное. “С днем рождения, Лена”. Сэм входит в её пространство. Лена погружается в своё первое объятие за целую жизнь, окутанная всё ещё знакомым и успокаивающим запахом лучшей подруги, и изо всех сил старается не сломаться окончательно. Когда они возвращаются на кухню, чайник уже давно остыл. Лена снова разогревает его, чтобы занять себя чем-то. Теперь, когда шок от встречи с Сэм прошёл, становится всё более очевидно, что Сэм здесь не просто для того, чтобы поздравить её с днем рождения. “Ты меня избегала”, сухо говорит Сэм, сидя на одном из кухонных табуретов Лены, изящно скрестив ноги. Лена возится с ручкой газа. “Я была занята”, настаивает она, но, к сожалению, даже после многих лет разлуки Сэм всё ещё может читать её как открытую книгу. “Четыре года? Вздор. Я была в городе неделю, а ты ни разу не открыла дверь”. “Это была ты?” говорит Лена, поворачиваясь и оборонительно скрещивая руки на груди. На этой неделе она несколько раз слышала стук в дверь, но, как обычно, проигнорировала его. Все в городе знают, что Лена не откроет. “Я даже не знала, что ты в городе”. “Я приходила каждый день”. “Я не открываю дверь. Обычно это шутки детей”. Тишина затянулась. Чайник свистит позади неё, разрывая тишину между ними. Она спешит к нему, осторожно наливая воду в две кружки и тратя на это как можно больше времени. Всё, что угодно, лишь бы избежать разговора, на котором настаивает Сэм. “Я отправила тебе около сотни писем”, говорит Сэм мягче. “Мне очень жаль Джека, Лена. Я даже не знала об этом до похорон, а когда пришла к твоему старому дому, ты уже продала его. Я предполагала, что ты могла вернуться сюда, но я надеялась, что ошибаюсь”. Лена сглатывает. “Почтальон сюда никогда не приезжает. Никто не любит приближаться к сумасшедшему дому Люторов”. Она заваривает чай, играя с пакетиком и решительно игнорируя вторую часть заявления Сэм. Разговор о Джеке лишь напоминает ей, что Сэм нужно уйти как можно скорее. Прежде, чем какая-либо магия сможет овладеть ей. Прежде, чем проклятие сможет протянуть свои щупальца. “Почему ты здесь, Сэм?” “Моя мать умерла”. Лена оборачивается, забыв о чае. “Ох. Чёрт”. До сих пор она не придавала этому особого значения, но Лена ни разу не видела Патрицию Ариас за всё время, пока жила здесь. Не то, чтобы она этого хотела. Мать Сэм никогда не относилась по-доброму ни к Лене, ни к кому-либо ещё, что могло бы дать Сэм немного свободы. В этом они с Лилиан были пугающе похожи. Но потеря есть потеря. Сэм пожимает плечами. “Она была жестокой сукой, но она была единственной матерью, которая у меня была. Она оставила мне свой дом, каким бы маленьким он ни был. Нам пришлось приехать и всё уладить.” “Руби здесь?” “И Алекс”. Лена хмурится. Из последних писем Сэм создалось впечатление, что она и её новая девушка встречаются всего несколько месяцев, хотя Сэм, кажется, без ума от неё. “Алекс проделала весь этот путь с тобой? Так скоро?” “Ха. Никаких вопросов ‘кто такая Алекс’?” говорит Сэм, выгибая бровь. “Я думала, ты не получала моих писем?” Лена возвращается к чаю, должным образом наказанная. “Мне жаль Патрицию”. Сэм берёт свою кружку, дует на него, а затем ставит на стол, не делая ни глотка. Лена нервно стучит пальцами по керамике. Глухой звук, кажется, эхом разносится по огромному пустому дому. “Знаешь, я чувствую это”, наконец говорит Сэм низким и мягким голосом. “Твою боль”. Это настолько поразительное предложение, что Лена нарушает добровольное каменное молчание и резко поднимает глаза. “Что?” Сэм кивает. “Когда Лекса заперли, когда Джек умер, я это почувствовала. Я чувствовала тебя, как будто ты кричала в моей голове. Сейчас тише, но иногда…”. Лена смотрит на неё, всё ещё пытаясь понять, что именно имеет в виду Сэм. “Как...”. Прежде чем она успевает сформулировать полный вопрос, Сэм поднимает руку. Там, в центре её ладони, короткий белый шрам. Даже спустя пятнадцать лет его ещё видно. Он соответствует более длинному шраму на ладони Лены, который резко выделяется на её коже. “Очевидно, клятвы на крови серьезное дело, даже если ты даешь их, будучи подростком”, шутит Сэм, стараясь сохранять легкомыслие. Лена не может найти в себе сил рассмеяться. Она потирает собственный шрам, глядя на руку Сэм. “Тогда… почему я не чувствую тебя?” говорит Лена, чувствуя, как её голос становится хриплым и напряженным. Сэм не опускает руку. Она как будто ждет. “Может быть, чувствуешь. Может быть, именно это удерживало тебя от того, чтобы сойти с ума здесь, в одиночестве”. Лена фыркает, пытаясь сморгнуть слёзы, которые снова пытаются вырваться наружу. “Кто сказал, что я не сошла с ума?” “Я”, просто говорит Сэм. “Может быть, грустная и недостаточно социализированная. Но все же в здравом уме”. Лена мгновение смотрит на руку Сэм, на шрам, который их связал с тех пор, как она наложила то импульсивное заклинание, а затем поднимает свою руку. Сэм сжимает её ладонью к ладони. Точно так же, как в ту ночь, когда они попрощались много лет назад. Когда Сэм соединяет их пальцы, Лена наклоняется головой к их сцепленным рукам и позволяет всему этому поразить её. Всей потере, боли, горю, вине, которые она держала с тех пор, как умер Джек. Оно накатывает на неё волнами, рыдания вырываются из её груди, и она не осознает, что дрожит, пока Сэм не притягивает её к себе и не гладит волосы, успокаивающе шепча. “Шшш, иди сюда. Я держу тебя”, шепчет Сэм мягким голосом. Голос опекуна. Любящей матери. Сторона Сэм, которая всегда была тут, но Лена не давала себе возможности узнать. Лена предаётся комфорту, жаждет его после многих лет добровольного одиночества. Наконец, признаётся себе, как сильно она скучала по женщине, которую всегда считала сестрой. “Тебе больше не нужно быть одной”. Лена плачет, кажется, годы. Будто кто-то приковал каждое ужасное, скрытое внутри неё чувство к цепи и теперь насильно выдирает его из её тела, чтобы оно обнажилось, звено за ужасным звеном. Сэм держит её через всё это. Когда она, наконец, теряет, кажется, всю влагу из своего тела, и начинает трястись и всхлипывать, Сэм помогает ей сделать то, чего она не делала с тех пор, как переехала. Лена открывает ставни.

_______________________________

“Тебе нужно выйти из дома, Лена. Как ты покупаешь продукты?” “Я заказываю доставку и выхожу, когда необходимо. Прямо сейчас мне это не нужно”, упрямо возражает Лена, но чувствует, что её воля начинает слабеть. Сэм уже сунула руки в пальто, и нетерпеливо стоит у открытой входной двери. На улице ветрено, но небо голубое. Раскинувшаяся лужайка перед домом усеяна увядающими листьями, сдуваемыми ветром с растущих куч, оставленных садовником. Кто-то рядом сжигает их. Мускусный дымный запах разносится по всему поместью, придавая резкости свежему воздуху. Вот уже четыре дня Сэм вытаскивает Лену из дома короткими промежутками. Сначала на утреннюю прогулку по саду, а затем на быстрый кофе в городе. Во время которого Сэм в полной мере ощутила, насколько неспокойно в городе из-за присутствия Лены, и теперь становится ясно, почему. “Ну давай же. Я хочу познакомить тебя со всеми! Руби умоляла о встрече с тобой. Она сходит с ума от волнения”. При мысли о встрече с людьми, которых любит Сэм, её девушкой, её ребенком, Лена отшатывается, пятясь дальше в затемненный дом. Поступив так, она только познакомит с ней ещё больше людей, которым она может навредить. Людей, которых её проклятие может забрать у неё. Забрать у Сэм. “Нет”, твердо говорит Лена. Сэм хмурится. “Почему нет?” Для Лены ответ ясен как день. Она абсолютно и недвусмысленно отказывается подвергать кого-либо опасности. Сэм, возможно, не верит в проклятие, но Лена верит, что оно реально, и она не может рисковать. Если она узнает этих людей, слишком полюбит их, она подвергнет их опасности. Снова иметь Сэм рядом достаточно опасно. Она никого больше не впустит. Она не может. “Потому что я опасна”. “Что? Потому что у тебя есть магия? Господи, Лена, ты не подожжешь мою девушку…”. “Это не то, чего я боюсь”, мрачно говорит Лена. В наступившей удушающей тишине на лице Сэм появляется выражение осознания. Она приближается к Лене, которая всё ещё пытается спрятаться в безопасности дома. “Твой отец и Джек… это не твоя вина”, мягко говорит Сэм. Лена качает головой, знакомая холодная рука сжимает её сердце при осознании того, что Сэм не права. Она слышала жука. Она слышит голос матери во сне со дня смерти Джека. Отголоски одного из их последних разговоров, прежде чем она стала слишком слаба, чтобы рассказывать Лене истории. Со сладким приходит и кислое, моя дорогая. Любовь – мощная сила. Но мы, женщины Уолш, губим тех, кого любим. “Это была моя вина”, настаивает Лена, её голос слегка срывается. “Я проклята, Сэм”. “Лена, тебе нужно перестать винить...”, пытается перебить Сэм, но в конце концов Лена теряет самообладание. “Нет!” Лена говорит громче, и Сэм вздрагивает от громкости, отступая назад. “Все, кого я люблю, умирают, Сэм. Ты понимаешь? Все, кого любит моя семья, умирают. Романтическая любовь, семейная любовь, платоническая, кажется, это не имеет значения! Они либо умирают, либо сходят с ума и пытаются убить Супермена, что, по сути, является попыткой самоубийства”. Сэм молчит, а Лена продолжает. Высказывает всё это сейчас, когда она начала. “Ты знаешь, что у меня есть магия, ты знаешь, что это возможно, и я знаю, что это реально”, Лена захлебывается на последнем слове. “Я так боюсь, я так боюсь, что это заберет тебя или Руби, и я не могу больше никого потерять”. Крепкий контроль Лены над своими эмоциями начинает ослабевать. Она чувствует, как наворачиваются слезы, и сильно зажмуривает глаза, чувствуя, как руки Сэм обнимают её. “Я никуда не уйду. Не без тебя”, говорит Сэм, её слова полны уверенности. Они на мгновение отвлекают Лену. “Что значит не без меня?” “Я не позволю тебе гнить в этом дерьмовом городе”, говорит Сэм, как будто это простая идея. “Все здесь отсталые, и все тебя боятся. Ты не заслуживаешь такого одиночества”. “Со мной всё в порядке”, начинает Лена, но Сэм это не нравится. “Вчера ребенок бросил в тебя тыкву, когда мы шли по улице. Тыкву, Лена. Все эти люди либо думают, что ты сумасшедшая ведьма…”. “Я ведьма”, перебивает Лена, но Сэм нетерпеливо поднимает руку. “Или они думают, что ты похожа на Лекса, и то и другое неправда”. “Я не могу просто вернуться с тобой в Нэшнл Сити”, говорит Лена, качая головой. Мысль о том, что её окружает так много людей, людей, которые могут пострадать из-за какого-то глупого ирландского проклятия, переданного её биологической матерью, заставляет её содрогнуться. “Почему нет? Что тебя здесь держит?” Сэм бросает вызов. “Всё, к чему я прикасаюсь, разваливается. Я остаюсь здесь одна, потому что так безопаснее для всех остальных”, наконец признается Лена, пристально глядя на ковёр, чтобы не видеть жалости в глазах Сэм. Кажется, Сэм на мгновение осознала это, но, наконец, она заговорила, говоря именно то, чего от неё ожидала Лена. “Ты не можешь оставаться здесь несчастной только из-за того, что может произойти”. “Это произойдёт”, говорит Лена, непоколебимая уверенность в каждом слоге. “Это произошло”. Сэм вздыхает. Кажется, она близка к поражению. “Послушай, я здесь ещё как минимум на три недели. Потусуйся со мной и Алекс, познакомься с Руби и Карой. Посмотри, что быть одной - отстой. А когда нам настанет пора уезжать, если никто из нас не умрет, то хотя бы подумай об этом”. Кажется, Сэм собирается предпринять последнюю попытку, и, как ни странно, именно это, наконец, заставляет Лену задуматься. Что-то проносится по ней при упоминании этого нового имени. Кара. Кара. Теплые покалывания распространяются от основания шеи до пальцев ног. Забирая всю тревогу их разговора и оставив Лену чувствовать себя странно… спокойной. “Кто такая Кара?” почти ошеломленно спрашивает Лена. Когда Сэм тянет её за руку, вытаскивая через порог на крыльцо, Лена не сопротивляется. “У Алекс тоже есть дочь?” Сэм улыбается, качая головой. “Нет. Кара её сестра, она решила поехать с нами. Судя по всему, она никогда не видела Атлантический океан. Не знаю почему, но она была очень рада приезду. Алекс это показалось странным”. Лена пожимает плечами, всё ещё наслаждаясь редким отсутствием беспокойства. В конце концов, ей следовало бы знать, что она не может спорить с Сэм, когда она что-то задумала. “Отлично. Я встречусь с ними. Но скажи им, чтобы они держались на расстоянии, если хотят остаться в живых”. Сэм смеется, переплетая их руки вместе и ведя Лену по подъездной дорожке. “Боже, ты такая королева драмы”. Когда они приезжают в гостиницу Сэм недалеко от Мейн Стрит, поднимаясь по шаткой лестнице к комнатам на втором этаже, чувство покалывания возвращается в полную силу. Оно по-прежнему излучает тепло, но на этот раз Лена начинает испытывать лёгкое беспокойство по поводу того, что именно это значит. Она не делала ничего уже много лет, но до сих пор помнит, что такое магия. И здесь в воздухе витает что-то похожее на магию. Чем ближе Лена подходит к двери с надписью 2-Б, тем сильнее волосы на руках становятся дыбом. Сэм о чем-то говорит, о какой-то истории о том, что Руби сделала во время поездки сюда, но у Лены слишком громко шумит в ушах, чтобы её слышать. Сэм вытаскивает ключ, но прежде чем она успевает вставить его в замок, ручка поворачивается, и дверь открывается. Когда Лена встречает взгляд самых ясных голубых глаз, которые она когда-либо видела в своей жизни за очками в черной оправе, что-то внутри неё встаёт на место. Кусочек пазла нашел своё место. Голубые глаза на красивом лице, светлые волосы и широкие плечи и ослепительная улыбка, и... “Привет! Ты, должно быть Лена”, говорит блондинка, слегка запыхавшись. Она протягивает руку и Лена на автомате берёт её. “Я Кара. Я так много слышала о тебе от Сэм!” В тот момент, когда их руки соприкасаются, магия в воздухе принимает монументальный масштаб. Всё внутри неё кричит, что это хорошо, это правильно, это прекрасно. И, судя по благоговейному выражению лица Кары, она тоже это чувствует. Несмотря на то, что они находятся в помещении, вокруг них гуляет прохладный ветерок, достаточно сильный, чтобы взъерошить волосы Лены и немного вывести Кару из равновесия. Пахнет свежими травами, розмарином и фиалкой. Лавандой. И лепестками роз. Последний аромат, пронесшийся мимо её носа, открывает что-то в памяти Лены. Ночь, о которой она забыла: раскладывала травы по кругу, наблюдала, как Сэм жует листья мяты и защищала своё сердце, призывая родственную душу, которая не должна существовать. Они носят очки. И у них голубые глаза. Самые яркие голубые глаза. “Ух ты”, почти неслышно шепчет Кара. В неожиданном состояние нирваны Лена проскальзывает приступ паники. Ох… ох, нет.

_______________________________

Кара Дэнверс, по всем объективным параметрам Лены раздражающе идеальна. Она милая, дружелюбная и беспощадно добрая. Она любит собак и мороженое, прекрасно ладит с Руби. И она абсурдно, сверхчеловечески красива. Прыгающие светлые волосы, ясные голубые глаза, губы бантиком, изгибающиеся в улыбке, от которой у Лены перехватывает дыхание. Она на несколько сантиметров выше Лены, у неё обманчиво широкие плечи под уютным шерстяным свитером. Обо всех этих фактах она узнает уже через час после знакомства. Всё в ней - от её музыкального голоса до теплой искренней улыбки - зовет Лену, как песня сирены. Часть Лены хочет следовать за ней, к чему бы это её ни привело. Другая часть кричит ей, чтобы она бежала. Бежала домой, заперла двери и заблокировала все мысли о голубых глазах, очках и теплой улыбке. Но её удерживает на месте нескрываемая радость Руби от их знакомства. Дочь Сэм столь же полна энтузиазма и мила, как и её мать. И Сэм не лгала она очень рада встрече с Леной. “Тебе нравится здесь жить, тётя Лена? Я могу тебя так называть?” “Конечно, это… это нормально”, говорит Лена, сплетая руки на коленях. Руби сидит рядом с ней на средней подушке лоскутного дивана в гостиной номера типа «постель и завтрак», который забронировала Сэм. У Кары есть соседняя комната, но она была у Сэм, когда приехала Лена. Руби засыпала Лену вопросами с того момента, как она села. “Жить здесь… прекрасно”. “Круто! Я никогда не бывала в таком маленьком городке”, говорит Руби, её улыбка настолько напоминает Сэм в четырнадцать, что Лена не может не ответить на неё. “У вас есть Блокбастер?” “Нет?” “Мама так сказала, но я ей не поверила. Мы взяли с собой несколько фильмов. Мы можем устроить вечер кино! Какой была моя мама, когда вы были детьми?” Лена посмеивается, пытаясь расслабить позу. Вспоминая вспыльчивый характер Сэм, который тогда был самым большим источником защиты Лены. “Она была чертовкой”. “Она всё ещё такая”, говорит Алекс, крепко целуя Сэм в щеку. Алекс ещё не говорила с ней напрямую, разве что пожала ей руку, когда она пришла. Но она, похоже, непоколебима в своей любви к Сэм. И за это Лена не может не полюбить её, даже если она несколько отстранена. Лена могла бы даже поблагодарить её, если это означает, что она удержит Сэм на достаточном расстоянии, чтобы она не пострадала. “Как мать, так и дочь”, говорит Сэм, подмигивая. “Как вы познакомились?” спрашивает Руби, переводя взгляд между ними. “Моя мама многое мне рассказывала, но иногда она не отвечает на вопросы, потому что ей становится слишком грустно. Потому что она скучает по тебе”. Хорошо. Это больно. Сэм отводит взгляд, наклоняясь к Алекс, когда она немного грустнеет, и Лена сглатывает комок вины в горле. “Она меня спасла. От хулиганов”, тихо рассказывает Лена. “Ударила их за меня. После этого мы были практически неразлучны”. Улыбка Сэма возвращается. “Кажется, я помню, что именно ты заставила Шивон убежать”. “Командная работа”. Они разделяют улыбку, окрашенную всеми годами между ними. Это знакомо и чуждо, то, чего Лена не позволяла себе уже слишком давно. “Подожди, ты била людей?” Руби спрашивает, повернувшись на сиденье и посмотрев на мать. “Ты всегда советуешь мне решать проблемы словами!” “Это было совершенно другое”. Старый дисковый телефон на столике громко звонит, прерывая протест Сэм, и Руби тянется к Каре, чтобы схватить его. Она слушает всего несколько секунд, прежде чем повесить трубку и поднять кулак в воздух. “Пицца здесь!” кричит Руби, спрыгивая с дивана и подбегая к двери. Сэм, кажется, испытывает облегчение от необходимости объяснять своё прошлое, когда она била хулиганов, следует за ней с ласковым смешком. “Если ты думаешь, что она сейчас гиперактивна, ты должна была видеть её запертой в машине в течение трех дней”. “Мы должны помочь ей донести это”, говорит Алекс, переплетая свои пальцы с пальцами Сэм. Они вдвоём быстро ускользают, оставляя Лену наедине с Карой на другом конце дивана. Прежде чем она успевает предложить пойти с ними, чтобы избежать этой ситуации. Кара смотрит на неё. Она вела себя довольно тихо с тех пор, как Руби начала говорить, но по тому, как она говорит, когда они остаются одни, ясно, что она ждала своего часа. “Сэм всю дорогу говорила о том, какая ты замечательная”, тепло говорит Кара, скрестив ноги на подушке. “Руби уже несколько дней дрожит от волнения”. “Сэм преувеличивает”, говорит Лена, глядя на свои руки. Она так сильно ковыряет ногти своих больших пальцев, что они начинают кровоточить. Сжимает их в кулаки, надавливая и позволяя намёку на боль заглушить её. “Долгое время я была далеко не идеальным другом”. “Я не думаю, что это правда. Но ты, должно быть, просто потрясающая, если она до сих пор такого высокого мнения о тебе”. Лена сильнее сжимает кулаки. У неё нет ответа, она не понимает, почему Сэм вообще приложила к этому какие-то усилия. После того как Лена так настойчиво от неё отгораживалась. И находиться здесь с людьми, о которых заботится Сэм, такое чувство, будто у неё в груди тикающая проклятая бомба, которая только и ждет, чтобы взорваться и забрать их. “Итак, хм. Чем ты занимаешься? По работе или… или хобби”, Кара вздрагивает, кажется, смущаясь собственного вопроса. Её руки путаются в рукавах свитера. Лена прикусывает внутреннюю часть щеки достаточно сильно, чтобы почувствовать вкус меди. Неловкость Кары подкупает, и ей становится всё труднее реагировать с хладнокровием. “В основном я держусь в тени”. Кара кивает. “Круто. Круто”. Лена ёрзает сильнее, прежде всего желая, чтобы Сэм вернулась и выступила в роли буфера. Она хочет поговорить с Карой, что ещё больше усугубляет ситуацию. Её тянет к ней так неумолимо, что она чувствует физическую дистанцию между ними, словно каньон. “А.… ты?” спрашивает Лена, за неимением другого варианта заполнить неловкое молчание. “О, эм. Я люблю рисовать. И готовить”, говорит Кара, и Лена чувствует её пристальный взгляд. Смотрит, не прекращая. Наверно, надеется, что Лена оторвёт глаза от своих рук. Как будто она не напрягает всю свою силу воли, чтобы удержаться от этого. “И, ох, мне нравится писать. Вообще-то я журналист. Для ‘Нэшнл Сити Трибьюн’?” В желудке Лены образуется холодная яма. Именно тогда Сэм снова появляется с Руби и Алекс на буксире, с руками, полными коробок с пиццей и газировкой. Когда всё уже разложено на журнальном столике, Лена отводит её в сторону. Она отходит как можно дальше от Кары, не выходя в коридор, и тянет Сэма ближе, чтобы шептать. “Она журналистка?” Лена шепчет, пытаясь говорить тихо, чтобы её не было слышно за спором Кары и Руби о достоинствах доктора Пеппера против Пепси. “Ты привела сюда журналистку?” “Кто? Кара?” говорит Сэм, наполовину отвлеченная. Она не делает ничего, чтобы понизить свой голос. “Да, Кара!” Лена шипит. “Она работает в ‘Трибьюн’! В одной из крупнейших газет страны?” “Ага, но она этичный журналист”. “Таких не бывает”, мрачно бормочет Лена. “Они стервятники. Я потратила годы на то, чтобы они не смогли связаться со мной для интервью о том, что случилось с Лексом, а ты привела одного сюда, даже не сказав мне?” “Лена, она не заинтересована в том, чтобы использовать тебя для истории”, говорит Сэм. На этот раз она, по крайней мере, соответствует тону Лены. “Она определенно пыталась заставить меня открыться”, утверждает Лена, снова понизив голос, когда Кара смотрит в их сторону. “Как ты думаешь, почему ещё она была так рада поехать с тобой в спонтанное длительное путешествие?” “Просто она такая”. Лена свирепо смотрит. “Послушай, мне жаль, что я не упомянула о том, кто она. Но это потому, что я, честно говоря, даже не думала об этом”, говорит Сэм со всей откровенной честностью, с которой она всегда говорит. Она никогда не давала Лене повода не верить ей. “Это не особо всплывает, потому что она не гипер-сосредоточенный на карьере тип. Ты можешь ей доверять. Я доверяю”. Лена поднимает бровь. “Ладно, тебе необязательно ей доверять”, говорит Сэм, закатывая глаза. “Тебе даже необязательно говорить с ней напрямую. Но ты можешь быть хотя бы вежливой? Я даже не назвала ей твою фамилию. Я не думаю, что она знает, как связать тебя с твоим братом. Я не могла сказать никому из них. И я действительно не верю, что она здесь ради какого-то эксклюзива Лены Лютор”. Через комнату одна из газировок взрывается в руке Кары. Руби визжит и смеётся, газировка брызжет прямо в лицо Кары, и именно Алекс выхватывает её у неё из руки и держит над раковиной, прежде чем она разольется по всей мебели. Кара стоит капающая доктором Пеппером и моргает, выглядя немного ошеломленной. Она выглядит… безобидной. Даже милой. “Хорошо”, говорит Лена, крепко скрестив руки на груди. Возможно, она слишком защищается. На самом деле ей просто нужно держать стены вокруг Кары. Это не должно быть так сложно, как казалось до сих пор. В конце концов, она делает это для всех остальных. Лена изо всех сил старается оставаться в стороне до конца ночи. Она даёт Каре односложные ответы, сохраняет свою социальную энергию для Руби. Но независимо от того, сколько раз она обходит её стороной, Кара неумолима в своей доброте. Когда Кара хватает два куска пиццы Лены, она забывает об отчужденности. Она пристально смотрит на Кару, и та замирает, как будто её поймали на краже печенья. “Ой! Извини, это было... это должно было быть только для тебя?” спрашивает Кара, указывая на пиццу, к которой до сих пор прикасалась только Лена. Она была удивлена, что Сэм вообще помнила её любимые начинки. “Нет, я просто не ожидала, что кто-то ещё это захочет”, говорит Лена, внимательно наблюдая, как Кара складывает один ломтик поверх другого, намазывая между ними соус ранч, как какой-то ненормальный сэндвич из пиццы. “Большинство людей ненавидят анчоусы”. “Все начинки хороши”, говорит Кара, улыбаясь, откусывая большой кусок своего творения. “Я не делаю различий”, Кара жуёт и проглатывает кусок, одобрительно кивая. “Да, видишь? Вкусно. Почему я никогда об этом не думала? Анчоусы потрясающие”. Ветерок с ароматом роз снова усиливается. Он находится у Лены за спиной, как будто подталкивая её к Каре. Им нравятся мои любимые начинки для пиццы. Кара съедает половину пиццы, а Лена почти не прикасается к остатку своего куска.