You're in my blood, like holy wine/Ты в моей крови, как святое вино.

На следующее утро Лена оказывается по колено в картонных коробках помеченных хранить и мусор. Поп музыка звучит на полную мощность из старой стереосистемы. Пока они работают над уборкой дома, где прошло детство Сэм. Лена не проводила здесь много времени. Даже когда Сэм жила с её матерью. Сэм всегда приезжала в поместье исключительно ради уединения. Люторы в основном предоставляли Лену самой себе - к лучшему или к худшему. Поместье настолько обширно, что им не нужно было беспокоиться о том, чтобы говорить слишком громко ночью. Старая комната Сэм разделяет стену с комнатой матери, и в тех немногих случаях, когда Лена оставалась у них, их ругали за то, что они разговаривали после девяти вечера. Но это всё равно знакомо. Видеть, как Сэм выбрасывает вещи, которые ей не позволили взять с собой, когда ей было семнадцать, разбивает сердце. Комната Сэм нетронута, словно Патриция предполагала, что она вернется и будет пользоваться ей. Как будто она забыла, что выгнала свою дочь из дома, когда та больше всего нуждалась в поддержке. “Вы когда-нибудь разговаривали? После того как ты ушла?” спрашивает Лена, тяжело садясь на старую кровать Сэм. Алекс роется в комоде на другом конце комнаты. Бросая старую одежду Сэм в коробку, чтобы Руби могла посмотреть и взять то, что захочет. А сама Руби некоторое время назад исчезла вместе с Карой, чтобы подняться на чердак. “Нет. Однажды она прислала мне письмо с просьбой о встрече с Руби. Но потом она усложнила задачу и заявила, что не сделала ничего плохого”, отвечает Сэм, бросая стопку старых журналов в ящик с мусором. “Поэтому я сожгла его”. “И всё же ты продолжала писать кому-то, кто никогда тебе не отвечала”, тихо говорит Алекс. Понятно, кому адресован этот выпад, даже если Алекс на неё не смотрит. Это удар под дых, но не ложь, Алекс права. Лена намеренно установила между ними дистанцию. Сэм заслуживает друга получше. Лена до сих пор не понимает, почему Сэм приложила столько усилий, чтобы снова наладить с ней отношения. Ноздри Сэм раздуваются. “Алекс. Ты можешь отнести эту одежду Руби, пожалуйста?” “Конечно”, ровно отвечает Алекс, хватая коробку. Она не может её поднять, коробка доверху набита тяжелой тканью. Поэтому она хватает её за край и тащит по полу. Выходит из комнаты, оставляя за собой тишину. “Последнее, чего я хочу в этом мире - это стать источником конфликта для тебя и Алекс”, наконец говорит Лена. Она вздрагивает, когда Сэм громко роняет ещё одну стопку журналов поверх предыдущей. «Может будет легче, если я уйду». “С ней всё в порядке”, коротко говорит Сэм. “Это звучало не в порядке”. Сэм вздыхает. “У нас возникли разногласия”. “Какие…?” “Были некоторые вещи, о которых мы не сказали друг другу”, говорит Сэм, отбрасывая полную коробку и хватая пустую. “Думаю, они правы, когда говорят, что первая совместная поездка - действительно проверка отношений”. “Кто они?” “Я не знаю, те кто придумывает поговорки”, вздыхает Сэм, бросая уборку и тяжело садясь рядом с Леной. “Обещай, что не будешь волноваться?” Лена кивает. Сэм делает паузу, барабаня пальцами по покрывалу. “Она поняла, кто ты. Что ты сестра Лекса”. Лена глубоко вздыхает. Это было одним из её подозрений относительно поведения Алекс. Требуются усилия, чтобы унять волну беспокойства, которая последовала. Если Алекс знает, то и Кара, скорее всего, знает. Кара, которая журналистка. “Полагаю, это был вопрос времени”, говорит Лена, стараясь говорить это ровным голосом. “Она была расстроена тем, что я скрыла это от неё. Но, оказывается, она скрывала и от меня кое-что чертовски важное. И в обоих случаях это были не наши тайны”, говорит Сэм, её голос повысился от разочарования. “Итак. Всё сложно.” “И я полагаю, она рассказала Каре?” Челюсть Сэм напрягается. “Кара знает, да. На самом деле она первой это поняла. И она восприняла это гораздо лучше, чем её сестра. Тебе не нужно беспокоиться о том, что она напишет историю. Она поклялась сохранить тайну”. Лена, перебиравшая в голове все способы избегать Кару в ближайшие недели, не оттолкнув при этом Сэм или Руби, делает паузу. “Она не расскажет?” “Да. Кара такая”, говорит Сэм почти резким тоном. “Она действительно хороший человек”. Лена рассеянно кивает. У неё нет реальной причины доверять Каре. Кроме той, что за неё ручается Сэм, и всё же беспокойство уменьшается. Отступает, как будто Кара не может с легкостью отказаться от своего слова из-за обещания пикантного эксклюзива. “Алекс тоже. Просто она более подозрительная”, продолжает Сэм, подтягивая ноги и скрещивая их, что напоминает Лене подростка, которого она помнит. “Думаю, она чувствует, что должна быть такой, чтобы обеспечить безопасность Кары. Она защищает людей, которых любит. Но я думаю, ей нужно признать, что Кара может позаботиться о себе, и я тоже”. Кажется, что Сэм говорит сама с собой, пристально глядя в точку на противоположной стене. “Мне жаль. Я чувствую, что это…” “Это не твоя вина”, обрывает её Сэм, прежде чем Лена успевает закончить самообвинение. “Это просто ссора. Мы обсудили это и будем продолжать обсуждать, пока обе не избавимся от сильных переживаний, потому что мы любим друг друга”. “Но...” “На самом деле я собираюсь поговорить с ней сейчас”, решительно говорит Сэм. “Я думаю, Кара на чердаке, если ты хочешь помочь ей”. Спустя несколько мгновений Сэм уходит, и Лена остается одна искать лестницу на чердак. Когда она достигает вершины лестницы и высовывает голову через люк, чтобы оглядеть пыльное пространство, первое, что она видит - это Кара. Блондинка каким-то образом держит практически над головой массивную деревянную кровать с матрасом, шурша под ней. Она сняла свитер, и мышцы её плеч и рук дрожат, когда она вытаскивает вещи из-под каркаса. На её ушах большие наушники, и она напевает что-то, чего Лена не узнает. Её голос прекрасен. Кара замечает её, когда поворачивается, чтобы запихнуть в сумку пачку газет. В тот момент, когда замечает, она роняет каркас кровати с оглушительным грохотом. Облака пыли поднимаются в воздух вокруг него, и Лена кашляет, пытаясь смахнуть пыль с лица, пока она поднимается оставшуюся часть пути вверх. “Лена! Эй!” Кара говорит, отодвигаясь от кровати и стягивая наушники на шею. Её щеки красные. “В чем дело?” “Сэм сказала, что тебе может понадобиться помощь”. “Это было бы здорово. Сэм сказала, что не хочет сохранять какие-либо вещи с чердака, поэтому всё это убирается в мешки для мусора”. Лена кивает и приступает к работе. Прошло много времени с тех пор, как она занималась чем-то столь физическим, и боль в мышцах странно приятна. После того, что Патриция сделала с Сэм, почти уместно сложить все её вещи в мешки для мусора. Кара молчит, не болтает, как вчера вечером. Но Лена чувствует, как голубые глаза следят за каждым её движением. “Итак”, говорит Лена в душной тишине, протягивая Каре полный мешок для мусора, чтобы она бросила его с лестницы. “Сэм сказала мне, что ты знаешь”. Сумка с бумагами падает на землю. “Знаю что?” “Кто я. Кто мой брат”. “Ох”, говорит Кара, отряхивая руки и осторожно делая несколько шагов к Лене. “Да, я… я поняла это”. “Она также сказала, что ты обещала не разглашать”, более многозначительно говорит Лена. “Конечно!” говорит Кара. Её руки широко раскинуты в жесте капитуляции. Мира. “Я не собираюсь… я имею в виду, я знаю, что ты, вероятно, не доверяешь журналистам, смотря на то, через что тебе пришлось пройти. Но я здесь не для того, чтобы писать историю. Клянусь”. Глаза Кары такие широкие, такие большие, голубые и серьезные. И несмотря на всё это. Несмотря на все инстинкты Лены. Несмотря на работу Кары. Несмотря на то, что она знает эту женщину менее двадцати четырех часов, Лена ей доверяет. Это настолько абсурдно, что кажется потусторонним. “Тогда почему ты здесь?” спрашивает Лена, у которой всё ещё лёгкое головокружение. Вопрос звучит немного более обвинительно, чем хотелось бы, но Кара относится к нему спокойно. “Честно?” “Пожалуйста”, просто говорит Лена. Кара глубоко вздыхает, потирая ладони. “Я знаю, это звучит странно, но это… казалось правильным”, говорит Кара. Её голос тихий и каким-то странным образом успокаивающий, когда она садится на кровать. “Как будто это было то, что мне нужно было сделать. Сэм упомянула, что собирается сюда, и что-то мне подсказало, что мне нужно ехать. Я не могу этого объяснить”. Кара, возможно, не может этого объяснить, но Лена понимает. Как бы она ни хотела, чтобы это было не так. “Ты проделала весь этот путь сюда из-за чувства?” Лена спрашивает. Она осторожно садится рядом с Карой, оставляя между ними приличное расстояние. Несмотря на это от неё, исходит тепло, словно аура. “Назови это судьбой, интуицией, эмоциями как угодно”, отвечает Кара, пожимая плечами. Будучи так близко, Лена видит серые крапинки в её голубых глазах. Крошечный шрам между бровей. Легкие веснушки, покрывающие переносицу. “Но я прислушиваюсь к своей интуиции.”. Лена прочищает горло. “Звучит, будто ты веришь в магию”. “Ты не веришь?” Кара звучит удивленно. Как будто верить в магию это обычное дело, а не верить – как-то нереально. Это так же мило, как и всё остальное в ней. Лена делает паузу, вжимая ногти в ладони и пытаясь найти ответ на этот вопрос. “Иногда мне жаль, что я верю”. Кара хмурится. Между её бровями образуется милая морщинка. Она открывает рот, возможно, чтобы потребовать от Лены ответа. Но прежде чем она успевает произнести хоть слово, момент прерывается топотом ног в носках вверх по лестнице. Лена разрывается между облегчением и разочарованием, когда голова Руби выглядывает из люка. За ней следует и всё остальное. Она с ног до головы одета в старую одежду Сэм. “Посмотрите на все эти винтажные вещи!” говорит Руби, карабкаясь наверх, чтобы быстро их показать. Искусно порванная футболка, потертые конверсы и старая кожаная куртка Сэм. Все вещи, которые Сэм явно оставила. Джинсы Сэм кислотной промывки немного длинноваты для Руби, но она компенсирует это тем, что закатала их. “Мама правда всё это носила?” “Она всегда одевалась лучше, чем я”, говорит Лена, улыбаясь волнению Руби. “Я была больше похожа на девушку в свитере и жилете”. Кара тихо посмеивается. “Звучит мило”. Щеки Кары краснеют сразу после того, как слова слетают с губ. Она резко встаёт, но, похоже, у неё нет плана, что делать дальше. К счастью, Руби снимает напряжение, скатываясь обратно по лестнице и крича им на ходу. “Пошли, мы устраиваем показ мод на кухне!” “Показ мод на кухне”, громко повторяет Кара с тем же облегчением, что и Лена от возможности уйти. Кара следует за Руби вниз по лестнице, Лена спускается позади, желая, чтобы её собственный румянец остыл. К тому моменту, когда она достигает лестничной площадки, Кара уже подобрала огромную коробку с одеждой, из которой Руби выбирала свой наряд. Ту самую, которую Алекс не смогла поднять раньше. Кара держит её одной рукой с едва заметной борьбой, как будто он набит папиросной бумагой, а не тяжёлой тканью. Она спускается с ним по лестнице на кухню, но Лена ещё несколько мгновений остается на лестничной площадке, наблюдая, как исчезает макушка светловолосой головы. Они сильные. Достаточно сильные, чтобы защитить нас. Достаточно сильные, что даже проклятие не сможет убить их. К моменту окончания показа мод настроение Алекс значительно улучшилось. Она и Сэм снова сидят рядом, их руки переплетены. И они поддерживают каждую из новых комбинаций Руби. К концу Кара, кажется, преодолела смущение, которое охватило её раньше. Дом даже близко не убран, но Лена уходит после очередного ужина на вынос, пообещав вернуться утром. Когда она приходит домой, ноги приводят её не к кровати, а к шкафу. К верхней полке, убирая с дороги бумаги и старую одежду. Пока не находит характерный деревянный ящик. Книга заклинаний её матери пыльная и заброшенная, но страницы не изменились. Лена листает сначала медленно, а затем всё более и более лихорадочно, пока не находит то, что ищет Amas Veritas. Стилизованные растения, нарисованные красивыми акварельными красками, украшают края страниц. Каждая трава и цветок указаны со своим значением под инструкциями к заклинанию. Лена проводит пальцем по каждому из них. Ромашка для уюта, фиалка для верности, люцерна для силы. Роза для любви. Она почти чувствует их запах, вспоминая, как накладывала заклинание, призывая любовь, которой, как она была убеждена, не существовало. Вспоминает, что чувствовала, когда доверяла своей магии. Кончики пальцев покалывает там, где они касаются страниц. Должно быть, это заклинание заставляет Лену чувствовать себя так. Оно приукрашает её чувства, заставляя чувствовать влечение к Каре. Только потому, что она соответствует некоторым критериям. Любовь, которую искала Лена, не может существовать. Ей просто нужно пережить эти несколько недель, пока Кара не уедет навсегда и всё не вернётся в прежнее русло. Магия рассеется, и не будет никого, за кого можно будет зацепиться, как и раньше. Лена прячет книгу в самый нижний ящик комода.

_______________________________

Лена возвращается каждый день, чтобы помочь с уборкой дома Сэм. Это оказывает на удивление терапевтический эффект, даже если они убирают не вещи Лены. Руби, кажется, нравится узнавать о детстве своей матери, и она просит у Лены информацию при каждой возможности. Она продолжает называть её тётей Леной, ласковое выражение, которое наполняет Лену одновременно теплой привязанностью и холодным страхом. После нескольких дней и очень настойчивых просьб со стороны Руби, Лена обещает забрать её в субботу на несколько часов раньше. Чтобы она могла увидеть осенний восход солнца над океаном с огороженной крыши дома Люторов. Они с Сэм забирались туда, когда не могли заснуть. Смотрели на залив и строили грандиозные планы, которые так и не осуществились. Сэм, очевидно, рассказала об этом Руби. Лена не поднималась туда с тех пор, как Сэм уехала. Она приезжает в гостиницу в предрассветной темноте, затуманено потирает глаза под очками, поднимаясь по лестнице на второй этаж. После многих лет соблюдения своего режима она не привыкла вставать так рано, и у неё не было сил вставить линзы перед выходом из дома. Она тихо идет к двери Сэм. Тишина, вернее то, что её нарушает, заставляет её замереть перед 2-А вместо 2-Б. Кто-то поет. “Moon river”, напевает сладкий женский голос из-за двери. Лена видит, как под дверью мерцает приглушенный свет, когда источник голоса перемещается по комнате за ней. “Wider than a mile…I'm crossing you in style, someday…”. Это прекрасно. Голос великолепен, многослойный и насыщенный, даже когда она явно старается быть тихой ранним утром. И вдруг Лена оказывается в знакомом коттедже и смотрит Завтрак у Тиффани по крохотному телевизору с деревянной рамой. Звук всегда был нечетким, но это только делало его более богатым. Мать держит её, тихонько напевая песню. Она в безопасности. Песня за дверью перерастает в гудение. Даже без слов, утешение сохраняется, может быть, даже больше. Пока дверь не распахивается, и она не видит Кару Дэнверс с большой миской в одной руке и пустым пакетом из-под молока в другой, с явно полным ртом хлопьев. Она замирает во время жевания. “Лена!” вскрикивает Кара, переживая слишком много хлопьев. Ложка медленно погружается в миску и исчезает. Миска, которая, как теперь видит Лена, гигантская металлическая миска для смешивания, а не обычная человеческая тарелка для еды. “Привет! Что ты здесь делаешь?” Лена делает полный шаг назад от двери. Она даже не осознавала, как близко подошла, чтобы послушать. И теперь, когда Кара стоит там в баскетбольных шортах и поношенной футболке с лягушонком Кермит, близость становится внезапной. “Встреча с Руби”, отвечает Лена, прочистив горло от утренней хрипоты. “Она хочет увидеть восход солнца с залива, прежде чем мы сегодня пойдем на уборку. Почему ты так рано встала?” “Не могла снова заснуть”, говорит Кара, тщательно пережевывая и глотая хлопья. Она ставит миску где-то слева от себя, прислонившись к дверному косяку. “Руби в соседней комнате, если ты её ищешь?” “Меня отвлекло твоё пение”, тихо говорит Лена. “Ой! Извини”, говорит Кара. Её щеки краснеют, она, кажется, хочет засунуть свободную руку в карман, прежде чем понимает, что в шортах их нет. Её пальцы судорожно хватаются за подол рубашки. “Думаю, мне следует петь потише”. Пожалуйста, не надо, почти произносит Лена. Она ловит слова за хвост как раз перед тем, как они покидают её рот. Сильно прикусив нижнюю губу, чтобы сдержаться. “Я.… мне просто нужно было...”, Кара держит коробку, кивая головой в сторону мусоропровода в конце коридора. Лена делает один шаг, чтобы отойти, но не полностью отклоняется от разговора. Даже когда Кара бросается к мусоропроводу, чтобы выбросить коробку. Её ноги как будто приросли к выцветшему ковру. “Конечно. Извини, мне не следовало подслушивать”. “Я не против!” говорит Кара, быстро возвращаясь. “Правда, не против”. Лена кивает. Она переминается с ноги на ногу. Тишина затягивается до дискомфорта, но Лена остаётся. Хлопья Кары, должно быть, размокли, но блондинку, похоже, это не волнует. “Эта песня”, наконец говорит Лена. Кара сразу оживляется. “Ты знаешь её?” “Это… одна из моих любимых”. “Круто! Большинство людей её не знает”, Кара улыбается. Язык её тела становится немного свободнее, она скрещивает руки и снова прислоняется к дверному косяку. Глаза Лены неумолимо тянутся ниже. “Никто не может превзойти версию Одри Хепберн, но мне нравится петь”. “Ты очень хороша”, говорит Лена, правда, в основном обращаясь к мускулистым бицепсам Кары. Они немного эффектные, действительно скульптурные, в сдержанной манере, их не видно под её свитерами. Но они абсолютно дают о себе знать, когда она немного сгибается. Что она, судя по всему, и делает. Её руки выглядят сильными, когда она обхватывает себя. Длинные крепкие пальцы. Что-то низкое и незнакомое дрожит в Лене. Ощущение не неприятное, но уж точно такое, какое она никогда раньше не испытывала. Она, конечно, любила Джека, и она всегда думала, что её влечение к нему нормально. Он был очень красив, и желание появлялось, когда было необходимо. Но она никогда не смотрела на его руки, и её не охватывала непреодолимая потребность прижать их к своему телу. Она никогда не видела его рук и не думала о том, как легко он может поднять её и прижать к стене. Спина Кары немного выпрямляется. Доля уверенности - реакция на оценку Лены. А может быть, на то, что её взгляд не отрывается от рук Кары уже как минимум пятнадцать секунд. “Ты действительно так думаешь?” спрашивает Кара. Её голос немного ниже, чем раньше. Лена не хочет ничего, кроме подробностей, на которые явно намекает Кара. Сказать Каре правду, что её голос звучит как дом. Может быть, пригласить себя в комнату Кары и пусть она разыграет свои странные фантазии, а потом споет ей, пока её страхи не исчезнут в нотах. Но она слышит движение за дверью Сэм, и паутина, которая удерживала Лену на месте, наконец, обрывается. “Я должна…”, говорит Лена, пятясь к 2-Б. Плечи Кары опускаются. “О да, конечно. Да. Извини, что задержала тебя”, говорит Кара. Она слегка машет Лене, наблюдая, как она уходит по коридору, пока не ныряет обратно в свою комнату. Лена делает паузу перед тем, как постучать в дверь Сэм. “Кара?” Голова Кары снова высовывается в коридор. “Тебе… тебе нравится напевать?” Лена спрашивает. Кара ухмыляется широко и немного криво, судя по углу наклона её тела. “Мои коллеги говорят мне, что это мое худшее качество. Почему ты спрашиваешь?” “Просто интересно”, тихо говорит Лена. У неё скручивает желудок. Дверь Кары закрывается с тихим щелчком, и Лена, наконец, собирается с силами, чтобы постучать. Они напевают мою любимую песню. В коридоре витает аромат ромашки.

_______________________________

Руби непривычно тихо следует за ней через люк на крышу. Лена открыла для себя этот маршрут ещё ребенком. Она всегда искала места, где можно было побыть наедине со своими мыслями. Это место на крыше, которое садовники использовали для поддержания чистоты карнизов, было идеальным убежищем. Они с Сэм часто сидели здесь и смотрели на океан. Какое-то время слышен только далекий шум волн и пение медленно пробуждающихся птиц. Их дыхание создает легкий дымок в прохладном воздухе. Восходящее солнце заставляет красные и оранжевые листья сиять, как огонь на ветвях. Лена обхватывает руками колени и делает такой глубокий вдох. От холода у неё болят легкие. “Тётя Лена?” тихо говорит Руби. Лена смотрит на восход солнца. “М-м-м?” “Ты поедешь с нами домой?” В горле у Лены ком, когда она проглатывает ответ на вопрос. Ответ, конечно, нет. Это не так. Но трудно сообщать эту новость, когда в голосе Руби столько оптимизма. “Это сложно”, вместо этого говорит Лена. Руби теребит выбившуюся нитку из рукава свитера. “Я думаю, это было бы здорово. Чтобы рядом было больше людей на всякий случай.” Что-то в голосе Руби привлекает внимание Лены. Что-то маленькое, напуганное и детское. Резко контрастирующее с её необузданным волнением последних нескольких дней. Лена отводит взгляд от восхода солнца и обнаруживает, что Руби смотрит на свои руки, сжатые в тугой клубок. “Для какого случая?” Лена спрашивает. Руби не отвечает. Её рот почти хмурится, но затем, как будто она отключила эту часть своего разума, лицо расплывается в ухмылке. “Я думаю, ты нравишься Каре”. У Лены сводит желудок, но ей удается разумно сдержать свою реакцию. Она прикусывает внутреннюю часть щеки, надеясь, что холодного воздуха и красноватого сияния раннего утра будет достаточно, чтобы замаскировать её румянец. “Это несколько меняет тему.” “Однако это правда”, говорит Руби. Лена смотрит прямо перед собой. “Я думаю, что мы в хороших отношениях, поскольку только что познакомились”. “Нет, Я думаю, ты ей нравишься”. На этот раз она не может сдержаться. Она полу смеется, полу фыркает, и её румянец становится сильнее. “Это… это совсем не так…”, Лена подыскивает нужные слова, поднимая воротник повыше, чтобы прикрыть алую шею. Взгляд, которым Руби осматривает её, настолько напоминает её мать, что у Лены защемило в груди от ностальгии. Мерцающие глаза, приподнятые брови, понимающая улыбка. Она точная копия Сэм. Лена толкает Руби плечом. “Просто полюбуйся восходом солнца, ты”. На несколько минут Руби это делает. Они смотрят, как солнце поднимается всё выше, растягивая тени деревьев по территории и заставляя заиндевевшую траву покрыться росой. Но тишина длится недолго. “Тётя Лена?” Лена усмехается, закрывая глаза. Вместо темноты её мир светится оранжевым. “Да?” “Как ты думаешь, моя мама и Алекс поженятся?” “Кажется, они любят друг друга”, осторожно говорит Лена. “Но я видела их вместе всего несколько дней”. “Мне нравится Алекс. И Кара. Их мама относится ко мне так, будто я часть семьи”, говорит Руби снова задумчиво. “Было бы круто стать частью этого по-настоящему. И ты тоже можешь быть частью этого”. Лена жалеет об этом больше, чем может сказать. Она видит в ней знакомое одиночество, несмотря на то, что мать так сильно любит её. Тоска по месту, к которому можно принадлежать. Чего-то, чего Лена сама хотела больше всего на свете с тех пор, как потеряла свою мать. И возможно, Руби права. Возможно, она может проникнуть в эту маленькую формирующуюся семью. Возможно, у неё может быть сестра Сэм и племянница Руби. Недовольная невестка Алекс. Заботливая мать, если слова Руби правдивы. А в Каре, возможно, есть то, чего она жаждет ещё больше. Но отношения, которые она сложила с Руби, уже подвергают её опасности. Ужас снова охватывает её. Ужасная зияющая дыра, в которой раньше жил комфорт. Который исчезал с каждой потерей. Она сильнее закусывает губу, чтобы сдержать слезы, которые угрожают вырваться из её закрытых глаз. В последнее время ей более чем достаточно слёз. “Мне очень жаль, Руби”, говорит она, когда чувствует себя более уверенно и на этот раз не борется с дрожью в голосе. Руби заслуживает честности. “Что меня не было рядом, когда ты росла. Я так много пропустила”. “Всё нормально”, Лена слышит, как Руби двигается и когда открывает глаза, обнаруживает, что она пододвинулась ближе. “Моя мама сказала, что ты потеряла так много, что боишься позволить себе заботиться”. Лена фыркает, вытирая слезящиеся глаза. “Твоя мать слишком проницательна для своего блага”. “Она говорит то же самое обо мне”. “И она права. Во многих вещах”, Лена судорожно вдыхает чистый воздух. От этого у неё болят легкие в хорошем смысле. Способ заземлиться “Но, Руби… люди, которых я люблю, страдают. Вот почему я держусь подальше. Для всех вас безопаснее, если я буду держаться на расстоянии. Ты можешь это понять?” “Ты пытаешься защитить нас”, говорит Руби гораздо более проницательно, чем ожидала Лена. “Это то, что делает семья”. Лена не могла знать. Её никогда не защищал никто, кроме Сэм. Но она кивает. “Мне жаль, что всё не могло быть иначе. Я бы хотела, чтобы было”. Больше всего на свете Лена хочет, чтобы она поняла. Знала, почему она сдерживается. Она хочет, чтобы Руби в глубине души знала, что это не её вина. Она никогда не хочет стать как Лилиан. Отказывающей в любви людям, которые в ней нуждаются. Но она просто не может позволить тому, что случилось с Джеком, разрушить чью-то жизнь. Руби всхлипывает. “Все в порядке. Я думаю, так и будет”. Руби говорит это с уверенностью подростка. Та непоколебимая вера, которая всегда была у Сэм и которую Лена никогда по-настоящему не испытывала. Эта уверенность кажется почти пророческой. И к удивлению Лены, Руби кладет голову ей на плечо. Они сидят в тишине, пока солнце покидает горизонт и меняет цвет с оранжевого на ярко-желтый. Лена тихо плачет, когда птицы просыпаются, чтобы приветствовать новый день.

_______________________________

Хэллоуин всегда был самым нелюбимым праздником Лены. Даже в детстве она возмущалась образами. Танцующие скелеты, ухмыляющиеся тыквы, кудахчущие ведьмы на метлах. Это одновременно неточно и излишне жутко. Реальная жизнь Лены всегда была достаточно напряженной, и ей не хотелось стремиться к страху. В эти дни Хэллоуин означает пресечение попыток взлома со стороны непослушных подростков и соскабливание засохших яиц с окон. В этом году Хэллоуин, очевидно, означает поход с Руби за конфетами. Лена никогда не ходила за конфетами, и ни один человек не постучал к ней за годы, прошедшие с тех пор, как она вернулась в город. Через окна она видела потоки детей, проходящих мимо конца её подъездной дорожки, но никто из них никогда не добирался до затемненного порога. Если только это не было целью совершить какой-нибудь вандализм. И теперь Руби хочет, чтобы все сопровождали её, ходя от двери к двери. Как будто Лена могла сказать нет. Руби быстро заняла в сердце Лены то же место, что и её мать. Всё, что нужно сделать подростку, это похлопать ресницами и надуться “Но я взяла костюм!” чтобы Лена сдалась. На самом деле поначалу всё не так уж и плохо. Находиться в группе означает, что большинство людей не обращают на Лену внимания, и это приятная смена темпа. Руби получила много комплиментов по поводу своего костюма Спорти Спайс. А Кара купила всем теплый яблочный сидр, чтобы они могли выпить, пока следуют за ней от дома к дому. Лена почти могла сказать, что хорошо проводит время, пока они не дошли до особенно роскошного дома и знакомое лицо не открыло дверь. Лена не общалась с Шивон Смайт, за исключением того, что избегала её на улице со школы. И теперь она здесь во всей своей снисходительной славе с пластиковым котлом, полным конфет. Лена частично стоит в тени Кары, поэтому взгляд её бывшего хулигана сначала падает на Сэм. “Дерьмо”, бормочет Сэм. “Саманта Ариас”, говорит Шивон в тот момент, когда их глаза встречаются. Её надменная улыбка становится кислой. “Я не думала, что когда-нибудь снова увижу твое лицо в этом городе.” “Я тоже скучала по тебе, Шивон”, говорит Сэм, закатывая глаза и кладя руки на поникшие плечи Руби. “Ты собираешься дать моей девочке конфет или ты всё ещё тот человек, которым была в начальной школе?” Руби переводит взгляд между ними, приподняв брови. Лена может себе представить, что она не привыкла, чтобы кто-то так разговаривал с её матерью. “Разве она не слишком взрослая, чтобы ходить за конфетами? Сколько ей сейчас тринадцать? Четырнадцать?” многозначительно говорит Шивон. Это явная колкость, но Сэм лишь наклоняет голову, выражение её лица совпадает со снисходительным выражением лица Шивон. “Оу, ты вспомнила!” говорит Сэм, сарказм сочится из каждого слова. “Видишь, я знала, что тебе не всё равно”. Лицо Шивон дёргается и становится менее контролируемым. “Трудно забыть подростковую беременность городской шлюхи”. Кажется, это активизирует всех остальных. Руби ощетинивается с видом готовым ударить взрослого своим пакетом с конфетами, и Алекс делает решительный шаг вперёд. “Как ты её только что назвала?” Сэм останавливает Алекс, хватая её за руку. “Это супер грубо”, говорит Кара, скрещивая руки на груди и подходя к Алекс. Она более общительна, чем её сестра, но все же явно испытывает глубокую неприязнь. “Так ты говоришь при детях?” К сожалению, смещение Кары означает, что Лену теперь полностью видно. Взгляд Шивон прикован к ней. И та маленькая детская часть её, которая так и не смогла противостоять ей, сжимается под взглядом. “И ты с ней. Я должна была знать, что вы, два урода, всё ещё будете вместе”, говорит Шивон. Ехидность в её голосе сменилась чем-то более глубоким. Давняя ненависть, которая, казалось, только зрела и усиливалась, когда вмешалась Сэм, и она больше не смогла мучить Лену так сильно, как ей хотелось. “Плохо, что ты вернулась сюда, но теперь ты просто ходишь среди нас, как будто ты не сошла с ума, как твой брат психопат?” Небрежная поза Кары исчезает. Она выпрямляется, и каким-то образом кажется, что она прибавила в росте несколько сантиметров. Её плечи кажутся шире, руки сжаты в кулаки по бокам. Лена понятия не имеет, как она до сих пор не заметила рост Кары. Она не такая высокая, как Сэм, но даже при этом кажется, что она возвышается над Шивон. Как будто она до сих пор делала себя маленькой. Румяные щеки Шивон немного бледнеют. Кара ничего не говорит, но снова смотрит на Лену, словно спрашивая разрешения. Тяжело сглотнув, она качает головой. Слова Шивон жалят. Но последнее, что ей нужно - это устроить сцену перед другими семьями. Которые теперь ждут позади них, чтобы получить свои конфеты. “Всё в порядке”, тихо говорит Лена. Но когда Шивон ухмыляется, как будто это означает, что она победила, Лена огрызается в ответ. “Жестокость ей не чужда. Ты знаешь, что они говорят. Один раз хулиган всегда хулиган”. Она говорит это достаточно громко, чтобы люди позади них могли слышать, и когда они начинают хихикать, щеки Шивон краснеют. Но Кара улыбается Лене. Она кажется почти гордой, и спина Лены выпрямляется под бессловесной похвалой. “Ха”, говорит Руби, оценивая Шивон. “Да, я понимаю, почему мама ударила её”. Самодовольная ухмылка Шивон превратилась в свирепый взгляд. Сэм берет Руби за плечи и уводит её, не давая Шивон больше времени. “Да ладно, дорогая. Нам не нужны её конфеты. По дороге домой я возьму тебе дополнительную плитку шоколада.” Сэм выполняет своё обещание, покупая несколько шоколадных батончиков и достаточно закусок для небольшой армии. Лена ждёт снаружи, не желая дальнейшей конфронтации. Она не может сказать, чувствует ли она облегчение или нет, когда Кара остается с ней. “Ты в порядке?” тихо спрашивает Кара. “Отлично. Ничего, к чему я не привыкла”, отвечает Лена, пожимая плечами. Она упирается ногой в гравий на парковке. “Шивон не первая, кто говорит что-то подобное. Большинство людей здесь думают, что я сумасшедшая”. Кара прислоняется к внешней стороне здания, и Лена чувствует, как взгляд обжигает её лицо. Она не говорит, но её явное желание что-то сказать густо витает в воздухе. Лена пытается не отрывать глаз от своих ног. Но когда проходит несколько долгих мгновений, а Сэм ещё не вышла из магазина, она ничего не может с этим поделать. Она смотрит вверх. Кара смотрит на неё с таким болезненным сочувствием, что Лене хотелось бы, чтобы она этого не видела. “Что?” Лена говорит, потирая руки. Ночь прохладная и, несмотря на тёплое пальто, у неё мурашки по коже. “Это меня огорчает”, просто говорит Кара. Лена усмехается. “Не должно. Ты меня едва знаешь.” “Они тоже.” Слова Кары отдаются в груди Лены. Это ощущается физически, то, как они ударяют по ней. Сэм удачно выбирает этот момент, чтобы появиться с Алекс, несущей плоды их похода по магазинам. А Руби несёт несколько упаковок Смартис глубоко в её сумке с конфетами. “Слава богу, здесь до сих пор продают дешевое вино. Я купила нам по бутылке”, говорит Сэм, сунув Лене в руки звенящий пакет. “За исключением Руби. Она получит газировку”. “Доктор Пеппер?” спрашивает Кара, ухмыляясь. Руби бросает в неё конфету. “Никогда!” Только когда они миновали улицы, которые могли бы привести их в центр города, Лена понимает, что они направляются не обратно в отель, а в поместье Люторов. Она не думала подготовить дом к приёму гостей, но Сэм возглавляет шествие. Когда они возвращаются в дом, она суетится вокруг, как будто это она там живет. Руби хочет посмотреть фильм, Сэм приступает к раздаче всем закусок и напитков, а Лена включает телевизор, к которому, она почти уверена, не прикасались уже пятнадцать лет. Экран оживает, пыльный, но пригодный к просмотру, и появляется новостной сегмент. “ вызвала проблемы в Нэшнл Сити за последние несколько недель”, говорит ведущая, за её спиной появляется фотография. Размытое изображение женщины в чёрной накидке и маске, закрывающей большую часть лица, держащая над головой машину. На фотографии подпись “наш новый герой в маске?” “Никто не знает, кто она и откуда взялась. Но в последнее время она заменила Супергёрл, как городского крестоносца в плаще”, продолжает ведущая, сложив руки на столе. “Супергёрл явно отсутствовала с начала прошлой недели и, по словам КэтКо, отказывается от комментариев”. Затем проигрывается ролик - кадры с камер наблюдения, на которых женщина в черной накидке вмешивается в ограбление. Она спасает жертв, но у неё нет контроля, как у Супермена или Супергёрл при задержании грабителей. Она хватает одного за горло, с силой швыряет другого в стену, прежде чем исчезнуть при первой вспышке полицейских огней, оставив грабителей корчиться на земле. Остальные члены группы просачиваются из кухни. Их болтовня стихает, когда Лена делает громче. “Это ещё один криптонец на Земле? Она здесь, чтобы помочь или причинить вред? Где Супергёрл и можем ли мы ожидать, что она враг… или союзник? Подробнее об этом в одиннадцать”. Справа от Лены Алекс и Кара обмениваются взглядами, которые она не понимает. “Интересно, где Супергёрл”, говорит Лена. Снова уменьшая громкость, когда новости переходят на менее интересные истории. “Обычно она первая появляется на месте происшествия в Нэшнл Сити, не так ли?” “Ты… много знаешь о Супергёрл?” спрашивает Кара. Она звучит странно нервно, Алекс толкает её локтем, но Кара игнорирует её. “Ну, мой брат пытался убить её кузена”, сухо говорит Лена. “Я провела исследование”. “Она не держит на тебя зла”, говорит Кара. Кажется, слова выскальзывают из неё, инстинктивная уверенность, не имеющая под собой никаких оснований. Лена пристально смотрит на неё. “У тебя нет возможности знать это”. “Вообще-то есть”, говорит Кара, и Алекс снова толкает её локтем, на этот раз сильнее. Кара морщится, но продолжает игнорировать. “Мы… эм. Мы знакомы.” “Ты знаешь Супергёрл?” Лена тянет слова. Она уверена, что каждый житель Нэшнл Сити может похвастаться тем, что лично знаком с Супергёрл, но она не ожидала от Кары такого беспричинного хвастовства. Взгляд Алекса в сторону головы Кары может плавить сталь. “Она была источником для некоторых моих историй”, говорит Кара, обходя Алекс и кладя охапку закусок на кофейный столик. Лена поднимает бровь. “Тогда ты знаешь, почему она не выполняет свою работу?” Кара открывает рот, но ничего не говорит. Тишина затягивается до такой степени, что становится некомфортной, пока Сэм не откашливается. “Я уверена, что Супергёрл занята чем-то важным”, говорит Сэм, многозначительно глядя на Кару, когда бросает на диван огромную охапку одеял и подушек. “Но, что ещё более важно, по просьбе Руби нам нужен форт из одеял”. Форт из одеял в конечном итоге охватывает весь диван и многое другое. Руби - это ничто, если она не полна решимости сделать его структурно надежным. Как только все собираются внутри, физически намного ближе, чем привыкла Лена. Руби прижимается к Сэм и Алекс, а Кара так близко к другой стороне Лены, что она может чувствовать её тепло сквозь одеяло, накинутое на колени. Руби выбирает фильм Диснея на тему Хэллоуина, с которым она не знакома, все решают перекусить и посмотреть. Лена не знает, что с собой делать, если честно. Присутствие людей в этом доме уже чуждо. Сэм была единственным человеком, который навещал её здесь, когда она росла, и они почти никогда не выходили из комнаты Лены. Но она не может отрицать, что это весело. Кара и Руби подпевают музыкальным номерам фильма, съедают больше конфет, чем, вероятно, уместно. Лена пытается погрузиться в ощущение комфорта, которому обычно сопротивляется. Меньше чем на середине фильма Кара ставит его на паузу, нахмурившись. “Я слышу людей снаружи. У тебя есть садовники, работающие допоздна или что-то в этом роде?” “Я ничего не слышу”, говорит Руби. “Наверное, это просто дети забрасывают дом яйцами”, говорит Лена, небрежно взмахнув рукой. Она берет ещё пригоршню попкорна и жуёт его, пока Кара моргает. “Не обращай на них внимания.” “Зачем им забрасывать твой дом?” “Это происходит каждый год”, объясняет Лена. “Шалости на Хэллоуин. Люди думают, что я сумасшедшая, помнишь? Всё в порядке, я уберу это утром”. Кара снова хмурится. Она смотрит туда, где находится входная дверь, далеко, на другом конце дома, а затем встаёт, стряхивая с рук приправу для попкорна. “Я скоро вернусь.” Кара исчезает в мгновение ока. Лена вскакивает на ноги, следуя по коридору, по которому шёл путь Кары, пока она не достигает фойе. Но когда она подходит к входной двери, Кара уже возвращается внутрь. Щеки у неё румяные, и она почему-то застёгивает рубашку. “Что случилось?” спрашивает Лена, запыхавшись после бега по дому. Кара улыбается. “Тебе больше не нужно о них беспокоиться!” весело говорит Кара. “Кстати, они не были детьми. Они были слишком взрослые, чтобы кидать в дом яйцами”. Кара заканчивает работу с рубашкой, а затем, кажется, понимает, что её пальцы липкие. “У тебя руки в яйце?” Лена спрашивает. Рот Кары кривится. Возможно, тень вины. “Эм. Да?” Проходя мимо Кары, она открывает дверь и выглядывает на крыльцо. В пластиковом пакете для продуктов возле лестницы лежат несколько коробок из-под яиц, почти нетронутые, за исключением нескольких аккуратно надтреснутых скорлуп. И яиц на доме нет. В дальнем конце подъездной дорожки она видит далёкие убегающие фигуры. Если она прищурится, то может поклясться, что одна из голов была слегка жёлтой. “Что именно ты сделала?” Лена спрашивает, дрожа в дверях. Кара поднимает руки вверх, сдаваясь. “Ничего плохого! Просто научила ошибочности их поступков”. Кара проходит мимо гораздо ближе, чем ей нужно, учитывая ширину дверного проёма. Её рубашка холодная от улицы, но Лена чувствует жар её тела, исходящее от неё сквозь шепот пространства между ними. “Как?” Лена спрашивает. “Им просто нужна была беседа, вот и всё”. “Кара…”. Но Кара уходит, направилась на кухню мыть руки. Лена остаётся у открытой двери и смотрит на коробку с яйцами, задаваясь вопросом, что, черт возьми, сделала Кара. Прежде всего, как, черт возьми, она это сделала за те считанные секунды, прежде чем Лена подошла к двери. Вечер кино продолжается после этого, во многом благодаря настоянию Руби. Они проходят через два с половиной фильма, прежде чем Лена засыпает. Сэм держит её за руку. Алекс с другой стороны от Сэм. Голова Руби у неё на коленях, а ноги Кары в пушистых носках зажаты под подушкой, на которой сидит Лена. Они чувствуют себя крепостью вокруг неё, защищая от внешнего мира в этом замке из ткани и рассеянного света. Возможно, Хэллоуин не так уж и плох.

_______________________________

Шея Лены невероятно напряжена, когда она просыпается от слабого облачного солнечного света, проникающего в окна гостиной. Руби храпит, раскинувшись на коленях Сэм и Лены, а Сэм и Алекс свернулись калачиком друг в друге ночью. Это мило, идеальная картина маленькой семьи. Лена улыбается, несмотря на боль в мышцах, когда замечает, что Кара не спит. Не спит и смотрит на неё. Кара выглядит несколько смущенной тем, что её поймали, но не настолько, насколько следовало бы. А Лену, наоборот, это не напрягает, как хотелось бы. Это кажется знакомым, пугающим и совершенно естественным. “Доброе утро”, говорит Кара. Она следит за движениями Лены, которая со стоном потягивается. “Хорошо спала?” “Шокирующе”, коротко отвечает Лена, поворачивая шею из стороны в сторону. “Но я уверена, что моя спина не скажет мне спасибо за то, что я сплю в вертикальном положении”. Кара приближается. Её улыбка широкая и спокойная, уверенная. “Да, я проснулась наполовину под диваном. Мы с пылевыми кроликами стали очень близки…” Кара замирает. Даже если бы её слова не затихли, Лена заметила бы перемену в выражении её лица. Внезапно Кара бледнеет. Её улыбка не столько тускнеет, сколько падает, и она выпрямляется и с внезапной интенсивностью приближается к Лене. “Что?” спрашивает она, отшатываясь. Кара останавливается, но она всё ещё смотрит с такой концентрацией, что Лене трудно отвести взгляд. “Твои глаза”, говорит Кара. В её голосе есть что-то напряженное, что-то эмоциональное и нестабильное. Поскольку она, кажется, впитывает что-то, чего Лена не может понять. Что-то неотложное. Лена моргает. “Что насчет их?” Взгляд Кары мечется между глазами Лены, как будто она всю жизнь отчаянно что-то искала и только что нашла. Сердце Лены колотится в груди. “Они… они разных цветов”. Кара так близко. Её дыхание теплое, и своим пристальным взглядом Лена может увидеть все детали в глазах Кары. Вариации оттенков синего, теплые ореховые крапинки, зубчатое серое кольцо вокруг радужки. Это похоже на гипноз и голос Лены тихий шепот, когда ей удается заговорить. “Да?” Кара сглатывает. Медленное покачивание её горла почти отвлекает взгляд Лены. Почти. “Я думала, они зелёные. Но… один…” Рука Кары, которая тянулась, словно собираясь коснуться щеки, под рассматриваемым глазом, внезапно опускается, когда Лена смотрит на неё. “Голубой”. Ей следовало бы отодвинуться на более приличное расстояние, но она застыла на месте. На один безумный момент она подумывает о том, чтобы самой поднести руку Кары к своему лицу. Она так сильно хочет, чтобы Кара прикоснулась к ней. Она может почти представить себе это ощущение как воспоминание. Она хочет наклониться, погрузиться в неё, как в горячую ванну и позволить окутать себя. Независимо от того, насколько глубоко она понимает, ей не следует этого делать. “Это проблема?” Лена успевает спросить. Голос низкий и немного скрипучий. “Нет”, говорит Кара серьезным шёпотом. Её глаза светятся эмоциями, которые Лена не может понять. “Нет, это… это красиво”. Где-то за последние несколько слов они придвинулись ближе. Последнее слово произносится так близко к губам Лены, что она практически чувствует вкус, сладкую терпкость комплимента, который она хочет опровергнуть, но не может найти слов. Дрожащее дыхание Кары учащается, голубой, серый и ореховый заслонили широкие зрачки, её тепло было настолько манящим, что Лена не могла не... Позади шевелится Руби. Они расходятся. Лена отшатывается, ударившись при этом о Сэм, и та с сонным ворчанием тоже просыпается. Алекс кряхтит рядом с ней, выпрямляя ноги, чтобы пошевелить пальцами. В замешательстве Лена поднимается на ноги и уходит от Кары, выскакивая из одеяла. Её пульс ещё больше подскочил, каким бы невозможным это ни казалось. “Доброе утро, ребята!” говорит Кара неестественно высоким голосом. Алекс стонет, закрывая рукой глаза. “Слишком ярко”. Сэм значительно веселее, расчёсывает несколько спутанных волос Руби. “В следующий раз мы будем спать в одной из восьми ста гостевых комнат Лены. Я уже слишком стара, чтобы спать на полу. Как ты спала, Рубс?” Руби, которая кажется совершенно отдохнувшей по сравнению со всеми остальными, усмехается. “Отлично! Можно нам блины?” После того как Кара (подозрительно быстро, по мнению Лены), сходила на рынок. На кухне кипит работа по приготовлению блинов. Сэм и Руби нарезают фрукты, Алекс решительно взбивает свежие сливки поистине древним ручным миксером, который она нашла в шкафу. Лена складывает тарелки и чашки на поднос, чтобы отнести их на стол, а Кара начинает наливать тесто в чугунную сковороду. “Какие формы все хотят?” У Лены сводит живот. Она почти разбивает тарелку, но Алекс ловит её быстрой рукой и возвращает ей, не отрываясь от своей работы. “Формы?” Лена спрашивает. “Да! Какую бы форму ты ни хотела. Кактус, рождественская елка, мотоцикл”, перечисляет Кара, придавая тесту форму, отдаленно напоминающую слона. Оно шипит в горячем масле. “Микки Маус. Я даже могу сделать Статую Свободы, эта сковорода достаточно большая!” “Можешь ли ты сделать большой подсолнух?” спрашивает Руби. Пока Сэм не смотрит, она крадет несколько ягод малины и кладёт их в рот. На поверхности блинчика слона Кары образуются пузырьки, и она разрыхляет его лопаточкой. “Держу пари”, говорит Кара, подмигивая Лене. И каким-то образом она знает, что будет дальше. Это ощущение так же неумолимо, как и почти поцелуй, и почему-то так же пугающе. Кара встряхивает сковороду и опытным движением подбрасывает блин высоко в воздух и ловит его на противоположной стороне по идеальной дуге. Собственный голос Лены, давно сдерживаемый, кажется, снова шепчет ей на ухо. Они могут делать блины забавной формы. Подбрасывать их в воздух. “Ты в порядке?” Кара спрашивает несколько минут спустя, замечая внезапное молчание Лены. Она ставит на тарелку первый идеальный блин в форме слона, чтобы греться в духовке. “Знаешь, тебе необязательно хотеть подсолнух. Я могу сделать всё, что хочешь”. “Круглый, это нормально”, отстраненно говорит Лена. Кара кивает, выкладывая на сковороду два идеально круглых блина. “На подходе!” Они едят в саду, залитым солнцем, под пение птиц и шум океанских волн. В утреннем свете волосы, выпавшие из беспорядочного пучка Кары, вспыхивают золотым ореолом вокруг лица. Лена, несмотря на то, что её желудок сегодня утром пережил американские горки, съедает каждый неоправданно вкусный блин, который приготовила для неё Кара. Плюс ещё два дополнительных, льва и воздушный шар с шоколадной стружкой. Любая попытка не оказаться втянутой в орбиту Кары - это оглушительный провал.

_______________________________

Решение Руби от боли в мышцах - это поход. Она гораздо более активный подросток, чем когда-либо была Лена, и вдвойне убедительнее. К вечеру она уже в кроссовках и удобных штанах. Они возвращаются в гостиницу, чтобы переодеться в прогулочную одежду и исследовать лесную часть владений Люторов. Алекс с решительным выражением лица следует за Карой в комнату, в то время как Лена идёт с Сэм и Руби. Через несколько минут, собрав сумку с необходимыми для похода вещами, Лена извиняется и выходит в холл, чтобы позволить им переодеться. Она неторопливо ходит, чтобы заполнить время, её путь становится всё более и более удлиняющимся. Но она останавливается как вкопанная, когда слышит своё имя из-за двери Кары. Похоже на голос Кары. Громкий. Расстроенный. Лена подходит ближе. “...нужно больше сосредоточиться на том, что происходит дома. Без тебя дела явно идут под откос”, говорит Алекс, приглушенная деревом, но всё ещё слышимая. “Ты не отсутствовала так долго, много лет, и с этим новым человеком, создающим проблемы...” “Джонн справится с этим”, тут же возражает Кара. “Прошло всего полторы недели. Никаких массовых разрушений не произошло. Возможно, этот человек не представляет угрозы для города, как все думают”. Она хмурится. Возможно, Кара важнее в ‘Трибьюн’, чем предполагала Лена, если она, так необходима для цикла новостей Нэшнл Сити. Судя по тону Алекс, отсутствие Кары на работе, чтобы разобраться с человеком из новостей прошлой ночи, похоже на чрезвычайную ситуацию. “Кара, я никогда не видела, чтобы ты хотела быть вдали от команды. Ты хватаешься за любую возможность принять участие с тех пор, как запустила эту историю с Супергёрл. Почему сейчас ты…” “Разве мне не разрешен перерыв? Я всегда на дежурстве. Постоянно. Разве я не могу взять отпуск на несколько недель?” Кара звучит более чем расстроенной. Кажется, она устала. “Ты говоришь это потому, что тебе нужен отпуск или потому, что ты зациклена на…” “Не надо”, говорит Кара, её голос становится настолько тихим, что Лена почти не слышит его. Тишина настолько внезапная, что ей кажется, что звенит в ушах. “Мне очень жаль”, говорит Алекс после нескольких секунд, на этот раз мягче. “Я знаю, что ты устала, Кара. Я просто думаю, может быть, ты бросаешь Супергёрл в довольно неподходящее время”. “Джонн не звонил и не просил о помощи. Возможно, Супергёрл тоже нужен перерыв”, говорит Кара. “Может быть, городу нужно хоть раз подумать, как обойтись без неё”. Кара вздыхает, и Лена слышит далекий скрип пружин матраса. “Я знаю, что ты этого не хочешь. Но мне нужно ей сказать”. Лена хмурится. Сказать что и кому? “Думаю, нам всем есть, что ей рассказать”, бормочет Алекс. Возникает небольшая пауза. “И ты определенно очень близка к этому после того, что ты проделала прошлой ночью. Супергёрл явно отсутствует в Нэшнл Сити, и тогда ты рискуешь…” Лена вовремя слышит поворот дверной ручки Сэм. Она отбегает от двери Кары, прислонившись к противоположной стене. И к счастью, ни Сэм, ни Руби не задаются вопросом, почему она находится на полпути по коридору. Лена снова и снова прокручивает в голове подслушанный разговор, пока они идут сквозь кусты и хрустящие листья. Кара несет Руби на спине по грязным участкам тропы, а Сэм идет впереди, расталкивая ветки длинной палкой. Цвета прекрасны, погода идеальна для прогулки по лесу, но мысли Лены о другом. Как бы Лена ни сомневалась в этом прошлой ночью, кажется, что Кара действительно знает Супергёрл. Судя по всему, они партнёры. Лену это должно беспокоить. Ей следовало бы бояться Кары Дэнверс, бесстрашного журналиста, тесно связанного с Супергёрл. Но она вспоминает слова Кары. Супергёрл не держит на тебя зла. Кара, казалось, была так уверена в этом, так легко сказала это без подсказки. Возможно, это правда. И вдобавок ко всему, видимо, все что-то от неё скрывают. Лене не на что опереться, учитывая, что Алекс и Кара понятия не имеют, что Лена - ведьма с проклятием крови. Которое подвергает их опасности погибнуть в любой момент. Но даже в этом случае Лена слышит, пока идет. Мне нужно ей сказать. Нам всем есть, что ей сказать. После того, что ты сделала прошлой ночью. От мыслей её отвлёк только шок от того, что Алекс отошла назад, чтобы пойти с ней. Она моргает, оглядываясь по сторонам и обнаружив, что Сэм, Кары и Руби нет. Должно быть, они ушли вперед, пока Лена витала в облаках. “Где все?” “Кара подумала, что сможет найти точку обзора над океаном”, говорит Алекс. “Ты не заметила, что с тобой только я?” Лена хмурится. “Я этого не заметила. Когда они…” “Есть ещё одна причина, по которой мы приехали сюда”, перебивает Алекс. Её голос тихий и несколько настойчивый. “Приехали специально к тебе. Думаю, тебе нужно это знать”. “Я думала, вы разбираетесь с имуществом Патриции?” Лена говорит. Алекс переходит прямо к сути и сбрасывает на голову Лены бомбу. “У Сэм были провалы в памяти”. Волна ужаса, охватившая Лену, одна из худших, которые она когда-либо испытывала. Это хуже, чем когда беременная Сэм сказала, что ей нужно уехать. Хуже, чем смотреть, как Лекс разрушает Метрополис. Это опасно близко к разрушительному телефонному звонку матери Джека, несмотря на то, что Сэм жива и здорова. Страх и самообвинение - два её самых распространенных спутника жизни. Сковывают легкие, пока она не чувствует, что не может дышать. Колени слабеют. “Что ты имеешь в виду?” спрашивает Лена, останавливаясь и хватаясь за ближайшее дерево для поддержки. “Что за провалы в памяти?” “Периоды времени, которые она не может вспомнить”, отвечает Алекс. Она официальна, какой она часто бывает, когда Лена рядом, но теперь это почти утешает. Знать, что Алекс обеспокоена так же, как и она. Она относится к этому серьезно. “Иногда длительные периоды. Несколько раз она пропадала на несколько часов, а потом не могла вспомнить, где была”. Лена слышит беспокойство в голосе Алекс, и каким-то образом это немного облегчает ужас. Она явно глубоко заботится о Сэм. Умелая и способная. Лена внезапно задается вопросом, чем Алекс зарабатывает на жизнь. Сэм никогда не упоминала об этом, но что-то в её тихом спокойствии заставляет Лену задуматься, работает ли она в медицине. “Она проходила какие-нибудь анализы? Сканирование, МРТ, когнитивные…” “Да. Она посещала специалистов и каждые несколько месяцев ходит в экспериментальную клинику в Метрополисе”, говорит Алекс. Она пинает землю, и та рассыпается по дорожке. Она кажется беспокойной. Но Лена не может заставить себя снова идти. “Пока у нас нет ответов, но… она напугана. Она хотела восстановить связь с тобой. На случай…” Голос Алекс надламывается, и Лена вспоминает слова Руби, сказанные на прошлой неделе. Я думаю, это было бы круто. Чтобы вокруг было больше людей на случай… Знакомое чувство, знакомый голос скользит в сознании Лены. Это твоя вина. Ты прокляла её. Уже слишком поздно. Как всегда, в желудке Лены образуется яма, но на этот раз всё по-другому. Она не одинока в своем беспокойстве и горе, Алекс рядом с Сэм. Руби. Даже Кара. На этот раз есть и другой голос. Тот, который говорит ей, чтобы она не говорила так о себе. Как бы Лена ни боялась потерять лучшую подругу, она не может себе представить, как сейчас, напугана Сэм. Последнее, что ей нужно - это самобичевание Лены. Она ещё не слышала жука. “Я была бы очень признательна, если бы ты держала меня в курсе”, неуверенно говорит Лена. “И… спасибо. За то, что сообщила мне”. Алекс кивает. Её плечи расслабляются, расправляясь в глубоком выдохе. “И Алекс”, говорит Лена, хватая Алекс за рукав куртки, когда она начинает уходить. “Мне жаль.” Алекс останавливается на середине шага. А потом остаётся, оказывая Лене ухо, о котором она просит. “Я дистанцировалась от Сэм, чтобы защитить её. Я никогда не хотела причинить ей боль. Я хотела защитить её”, говорит Лена, удерживая выжидающий взгляд Алекс. Её глаза светлые, тёпло-карие. Она так отличается от Кары, но она также видит их сходство. Её преданность, способность защищать. Лена почти неделю знакома с Карой, но уже чувствует, что знает её. Алекс кивает. “От твоего брата?” “Помимо всего прочего”, отвечает Лена. “Но я причинила ей боль. И мне очень жаль”. “Ты должна сказать ей это”, говорит Алекс. Но теперь в её голосе нет осуждения. Лена кивает. “Я знаю, я скажу”. “Я уважаю попытку защитить её”, продолжает Алекс, снова начиная идти, но приглашая Лену следовать за ней. Они вместе пробираются сквозь листья. “Я делала вещи и похуже, чтобы защитить Кару. Это то, что делают сёстры”. Алекс говорит это небрежным тоном, но именно от этого у Лены наворачиваются слёзы. Что Алекс так легко считает отношения Лены с Сэм равными её отношениям с Карой. Любовь Алекс к своей сестре очевидна в каждом их общении, даже если они не согласны. И Алекс понимает. “Да. Так и должно быть”, говорит Лена. Она не может сдержать голос, несмотря на то, что успешно сдерживает слёзы. Алекс снова останавливается. “Ой, эй, извини. Не плачь”, говорит Алекс, вздрагивая, как будто указание на это - верный способ заставить Лену сделать обратное. “Кара убьёт меня, если я заставлю тебя плакать”. Лена влажно смеётся, прижимая ладони к глазам. “Не понимаю, почему её это волнует. Кара, наверное, уже на километр впереди. Я сомневаюсь…” “Алекс! Ты заставила Лену плакать?” Голос Кары настолько неожиданный, что Лена подпрыгивает. Она отодвигает руки и открывает глаза, чтобы увидеть блондинку, стоящую перед ними со скрещенными руками. Листья вокруг разлетаются внезапным порывом ветра, а Кара даже не запыхалась. Её туфли заляпаны грязью. Как ни странно, это почти опускается в категорию невозможного. “Как ты узнала?” Лена спрашивает. Кара уклончиво пожимает плечами. “Я подслушала”. “Откуда?” раздраженно говорит Лена. Но Кара смотрит на Алекс. “Что ты ей сказала?” спрашивает Кара вместо ответа. “Я слышала только конец”. “Ничего”, вздыхает Алекс. “Где Руби и Сэм?” “Они в порядке”, отвечает Кара. Она машет рукой через плечо туда, где, как предполагает Лена, она их оставила. “Я вернулась одна”. У Лены так много вопросов, но тот, который вертится на языке, выходит первым. “Почему?” Кара не отвечает. В этот момент Сэм и Руби прорываются через подлесок, призывая всех следовать за ними к скале, которую нашла Кара. Лена следует за ними с миллионом мыслей, проносящихся в голове. Одна из них выходит на первый план. Они услышат мой зов за несколько километров.

_______________________________

У Лены появляется возможность поговорить с Сэм наедине только, через несколько дней. Эти дни наполнены большим общением и, если честно, большей радостью чем было у Лены за последние пять лет вместе взятые. От продолжения уборки дома и доставки коробок за коробками в местный комиссионный магазин для пожертвований до грязного вечера домашней пиццы на теперь уже часто используемой кухне Лены. Но когда, наконец, Сэм приглашает её поговорить один на один, она испытывает облегчение. Маленькое откровение Алекс было самой большой вещью, о которой она думала с момента их похода. И Сэм знает это с того момента, как они садятся на кухне с чашками чая. “Алекс сказала мне, что она сообщила тебе, от том, что происходит”, говорит Сэм. Она серьёзна, теребит чайный пакетик и смотрит на горячую воду. Лена кивает. “Она сказала”. “Полагаю, у тебя есть вопросы”. “Несколько”, говорит Лена. Сэм крепко сжимает кружку. Лена видит, как двигается её рот, как будто она жуёт внутреннюю часть щеки. “Как давно это продолжается?” Лена спрашивает. Это перекидывание вопросами, и Сэм с благодарностью принимает его. “Чуть больше года”. “А симптомы?” Сэм вздыхает. “Головные боли. Странные сны. И потеря памяти. Иногда я просыпаюсь в другой комнате и понятия не имею, как туда попала”. Последнее признание оказалось хуже, чем ожидала Лена. Она делает успокаивающий вдох и кладёт руку на руку Сэм. Сэм сжимает так крепко, что костяшки пальцев белеют. “Как долго они длятся?” тихо спрашивает Лена. Сэм требуется минута, чтобы ответить. Кажется, она почти стыдится этого, несмотря на то, что ни в чем не виновата. “Моё худшее время было восемь часов. Мой босс сказал, что я пропала на весь день”. “Сэм”, выдыхает Лена. Это ужасающая мысль - провести целый день без воспоминаний. Сэм живёт каждый день, никогда не зная, когда это может произойти и что является причиной. “И всё же каким-то образом результаты сканирования мозга продолжают оставаться чистыми”, говорит Сэм, в её голосе звучит разочарование. “А как насчет этой клиники? Алекс сказала, что она экспериментальная”, спрашивает Лена. Хватка Сэм немного ослабевает. “Я начала ходить туда шесть месяцев назад”, говорит Сэм, её тон стал жестче. “Я нашла её незадолго до того, как встретила Алекс. Они проводят тесты. И мне сделали несколько операций”. “Операции?” резко спрашивает Лена. В её душе укореняется более мрачное чувство. “Зачем операции, если они ничего не диагностировали?” “На данный момент, Лена, я готова попробовать что угодно”, отвечает Сэм. В её голосе звучит отчаяние, которое ей не удаётся полностью скрыть. Даже когда она уезжала в неизвестность с ребенком на подходе, Сэм всегда сохраняла смелое лицо. Её усталость очевидна. “Я слишком долго не получала ответов. Для Руби мне нужно…” Голос Сэм срывается. Она прочищает горло. “Становится хуже. Мне нужно разобраться, что происходит”. “Ты подписала отказ?” осторожно спрашивает Лена. “Могу я посмотреть?” “Он дома”, говорит Сэм, небрежно взмахнув рукой. “Где-то есть”. Честно говоря, плохое предчувствие Лены только ухудшается. Сэм достаточно умна, чтобы полностью прочитать документы, прежде чем подписать, но при этом она выглядит совершенно побежденной. Она на собственном опыте убедилась, работая с Джеком над технологиями, предназначенными для медицины, что отчаяние может заставить людей согласиться на то, что не в их интересах. Но это более поздняя проблема. Прямо сейчас её лучшей подруге нужно нечто большее, чем Лена, подвергающая сомнению её решения. “Сэм”, говорит она, отодвигая кружку с чаем так, чтобы она могла взять руки Сэм в свои. “Мне очень жаль. За исчезновение, за… за всё”. “Всё в порядке. Я знаю, почему ты это сделала”, говорит Сэм. “И мне жаль, что я устроила засаду здесь, но…” “Я рада, что ты это сделала”, говорит Лена. Она сжимает руки Сэм и умудряется улыбнуться, когда Сэм сжимает в ответ. “Мы собираемся это выяснить. С помощью науки или…” Лена не может сказать слово, но Сэм всё равно это улавливает. “Я думала, ты больше не занимаешься магией?” “Не занимаюсь”, отвечает Лена. Она думает о ящике наверху, где до сих пор спрятана книга её матери. Она не пробовала никаких заклинаний с тех пор, как произнесла его, когда Сэм ушла, и теперь даже не уверена, способна ли она на это. “Но если это может помочь? Я попробую что угодно”. “Я была в таком стрессе с тех пор, как это началось, что у меня почти не оставалось времени ни на что, кроме работы и беспокойства”, говорит Сэм с улыбкой, близкой к её обычному настроению. “Эта поездка, встреча с тобой. Это именно то, что мне было нужно”. Обычно Сэм инициирует прикосновения. Но на этот раз Лена обнимает её, перегнувшись через кухонный островок. “Мне тоже”. “Теперь всё, что мне нужно - это ночь, чтобы расслабиться, и, возможно, я снова почувствую себя самой собой”, криво говорит Сэм, отстраняясь после нескольких долгих мгновений. “Есть ли шанс, что после моего ухода появился ночной клуб?” Лена усмехается. “Нет, если только ты не хочешь потусоваться с пенсионерами в зале для бинго. Я слышала, у них есть бар”. Позже, когда Сэм вернулась в гостиницу, а Лена осталась одна в продуваемом сквозняками доме, она открывает ящик. Книга тёмная и заброшенная. Страницы шуршат, когда она перелистывает их, проходя мимо заклинания amas veritas и переходя к другим страницам, на которые она не смотрела с детства. Амулеты, приносящие удачу, помогающие процветать саду, лечащие легкие заболевания. Наконец она останавливается, когда доходит до страниц, посвящённых аннулирующим заклинаниям. Отменить уже наложенное заклинание. Разорвать связь. Разделить судьбу. На ум сразу приходит Кара. Разорвать связь, которую она чувствует с Карой. Освободить Кару и спасти её от проклятия, поджидающего, когда Лена поддастся буре чувств, которым она сопротивляется. Но она листает дальше. После столь долгого отсутствия практики в ремесле ей нужно начать с чего-то простого. Вместо этого Лена выбирает свечу. Это было одно из первых заклинаний, которые она научилась произносить. Она потеряла многое из того, что могла вспомнить о своем детстве до того, как приехала сюда. Но до сих пор помнит, как сидела напротив матери в ритуальном кругу и училась зажигать свечу своим дыханием. Она помнит необходимые движения рук и то, как магия текла через неё как электричество. Раньше это давалось так легко. Раньше она вырывалась из неё, даже когда она пыталась её удержать. Но теперь она вялая. Подавленная. Застрявшая. Это всё равно, что пытаться вспомнить забытый язык, на котором она когда-то свободно говорила. Магия не срабатывает, фитиль свечи даже не дымится. После получаса попыток Лена с изнуренным стоном падает вперёд. Возможно, она заржавела. Возможно, она сможет получить это со временем, с практикой. Возможно, что-то в ней не хочет, чтобы это работало. Или, что самое ужасное, она полностью потеряла свою магию. Навсегда. В любом случае она не в состоянии помочь Сэм. В порыве разочарования она захлопывает книгу и швыряет её через комнату. Она скользит под кровать, и Лена оставляет её там пылиться.

_______________________________

Лена привыкла игнорировать собственный дверной звонок, особенно поздно ночью. Даже несмотря на то, что Сэм часто заходит к ней. В девяти случаях из десяти звонок в дверь означает просто доставку или группу хихикающих подростков. Поэтому, когда он звонит в 23:45 во вторник, Лена списывает это на пьяных вандалов и продолжает готовиться ко сну, пока не слышит отдаленный звук блендера. Она следует за ним, озадаченная, до самой кухни. Играет музыка, что-то о том, как положить лайм в кокос. Когда она открывает дверь, то обнаруживает, что Сэм управляет блендером, одетая в пижаму. Внутри него бурлит морозная бледно-зеленая субстанция. Алекс режет лаймы на ломтики, а Кара и Руби танцуют возле плиты. “Лена! Рада, что ты присоединилась к нам”, кричит Алекс, перекрикивая музыку и гул блендера. Лена моргает, плотнее заправляя халат. “Не то, чтобы я не рада вас всех видеть, но... что происходит?” переспрашивает Лена. Сэм усмехается, выключая блендер и наливая что-то ледяное в четыре стакана на высоких ножках, обрамлённых солью. “Полуночная маргарита!” Сэм кричит на максимальной громкости. “С твоим четырнадцатилетним ребенком?” “У меня есть лаймовый коктейль!” взволнованно говорит Руби, держа в руках свой неоново-зеленый безалкогольный напиток. “Я позабочусь о том, чтобы никто не стал слишком пьяным”, говорит Кара. Она делает глоток своей маргариты, и Лена наблюдает, как она проходит через поистине невероятное путешествие, пока её не охватывает отвращение. “Эгх, ребята, вам нравится это пить?” Сэм делает большой глоток. “На вкус как в колледже”. “Говори за себя”, говорит Лена, принимая стакан и осторожно делая глоток. Содержание текилы очень щедрое, и она вздрагивает. “Некоторым из нас приходилось довольствоваться двух долларовой маргаритой по понедельникам, вместо того, чтобы пить одно солодовый виски в нашей комнате в общежитии”, хихикает Сэм. “Выпендрёжница” Она в значительно лучшем настроении, чем в прошлый раз, когда они разговаривали. Алекс расслабленна и улыбается под её рукой. Лена делает ещё один глоток. Сэм хочет оторваться по полной. Лена не делала этого уже много лет, возможно, никогда, по крайней мере, не так, как Сэм. Исторически пьянство Лены всегда приводило к депрессивным эпизодам. Но исторически она делала это одна, в самые тяжёлые периоды своей жизни, а не на ярко освещенной кухне с друзьями. Она знает, что Сэм вежливо ушла бы после одного стакана, если бы Лена попросила. Но, поразмыслив, она обнаруживает, что не хочет этого. У неё никогда не было такого опыта общения с друзьями. Колледж был одиноким, а потом остались только она и Джек. Разве сейчас не самое подходящее время, чтобы провести как можно больше времени с Сэм? “Это называется иметь стандарты”, отвечает Лена, принимая от Кары соломинку, чтобы набрать в рот побольше (действительно ужасной) маргариты. Восторженного смеха Сэм достаточно, чтобы понять, что она приняла правильное решение. С каждой последующей рюмкой ночь становится всё веселее. Начиная с Руби, говорящей о школе и заканчивая воспоминаниями Лены и Сэм об их самых забавных историях взросления. А затем Алекс и Кара рассказывают о своих подростковых годах. Лена узнаёт об их матери Элайзе, которая, судя по всему, святая. Она узнает, что Кару однажды отстранили от школы за то, что она лечила раненую белку за своим столом. И что ей до сих пор принадлежит рекорд по самому крутому броску сверху в истории школы Мидвейла, когда она недолго играла за баскетбольную команду младших классов. Под влиянием алкоголя и компании Лена пьёт больше, чем за последние годы. Она становится раскрепощенной, даже беззаботной, когда они делят бутылку текилы и тарелку чипсов с сальсой. Она так смеётся, что у неё болит живот. Она наклоняется к Каре, принимая небольшие жесты физической близости, прикосновение к руке, игривый толчок, прикосновение к пояснице, когда блондинка встаёт, чтобы наполнить стаканы. Она наслаждается приятным ощущением себя частью чего-то. Руби, кажется, очень рада участвовать во всём этом. Но, в конце концов, ночь становится слишком поздней. Она начинает засыпать около трёх часов, с сонным вздохом опираясь на плечо Алекс. Единогласно они поднимают её и заканчивают ночь на высокой ноте. Алекс и Сэм выбирают комнаты в гостевом крыле. Лена благодарна, что она решила на всякий случай убраться в доме после Хэллоуина, они спят на чистых простынях. Но Кара остаётся, спокойно убирая беспорядок на кухне твёрдыми руками. Кажется, на неё нисколько не повлияли четыре маргариты. Что-то в Лене хочет что-то сказать, начать разговор, даже о чем-то столь простом, как благодарность Кары за мытьё посуды. Но её язык кажется толстым и тяжёлым. Вместо этого она допивает остатки напитка и, спотыкаясь, направляется в гостиную. Рухнув на диван и поставив стакан себе на живот. Конденсат оставляет на рубашке мокрое пятно. “Не собираешься идти в постель?” Голос Кары доносится из дверного проема. Лена щурится на неё, но мир вращается так сильно, что её тошнит. Она крепко зажмуривает глаза, желая, чтобы размытость исчезла. “Не могу сейчас подняться по лестнице”. Кара усмехается. “Давай помогу”. Стакан вырывают из её рук. Когда Лена открывает один затуманенный глаз, Кара стоит рядом с диваном и протягивает руку. Но вместо того, чтобы использовать её как рычаг, чтобы встать. Лена просто использует её, чтобы стащить Кару вниз. Она чуть не падает прямо на неё, что-то в Лене воспевает при мысли о близости. Но Кара ловит себя о спинку дивана и вместо этого садится на подушку над головой Лены. “Думаю, мы достигли такого уровня опьянения, когда я становлюсь невыносимо угрюмой”, тянет Лена, запрокидывая голову назад, чтобы посмотреть на неё. Теперь она менее размыта, но её отвлекает тепло бедра Кары, прижимающегося к её макушке. “Тебе следует бежать, пока можешь”. “Для пьяной женщины ты очень красноречива”, отмечает Кара. “Лютор никогда не бывает чем-то менее чем безупречным. И если она не соответствует требованиям”, говорит Лена, осторожно с каждым словом, даже когда алкоголь заставляет её чувствовать себя вялой, “Её наказывают”. “Её?” “Лекс никогда не имел тех же правил, что и я”, говорит Лена. Она широко расставляет пальцы и смотрит на них, на свои грубые кончики пальцев и обгрызенные ногти. Лилиан возненавидела бы их. Она без конца критиковала Лену за её нервозность, особенно когда оставались необратимые повреждения, и ей требовался постоянный маникюр. Чтобы руки Лены не выглядели слишком изношенными от постоянной работы в подростковом возрасте. “Для Лилиан он был золотым мальчиком”. Кара слегка шевелится, но не уходит. Её рука ложится на спинку дивана над Леной. “Должно быть, тяжело было так расти. Похоже, она велела тебе скрывать, кто ты есть”. Лена закрывает глаза. Так говорить, кажется, легче. “Именно это она и сделала. Когда ты растёшь, постоянно пытаясь произвести впечатление на кого-то, кто ненавидит тебя за то, что ты существуешь, всё становится маской”. Лена не это хотела сказать. Она не стала бы говорить такое тому, кто, несмотря на то, что Лена чувствует себя с ней абсурдно комфортно, всё ещё относительно чужой. Но всё это вытекает из неё непрошено. И Кара остаётся. Она остаётся, пока Лена рассказывает о своём детстве. Рассказывает о матери, о Лилиан и Лайонеле, о сокрушающем одиночестве после ухода Сэм и о том, как Лекс сошел с ума. Она рассказывает ей о Джеке и о том ужасе, в который она погрузилась с тех пор, как Алекс рассказала ей о состоянии Сэм. Единственное, что она упускает - это магию. “Я не знала, что тебя удочерили”, тихо говорит Кара, когда у Лены перехватывает дыхание, чтобы описать все причины, по которым она боится остаться по-настоящему одна. Лена усмехается. “Технически, только Лилиан. Моя мачеха не хотела, чтобы об измене отца стало общеизвестно. Она спрятала записи”. Кара мычит в знак признания. “Это многое объясняет”, говорит Кара через мгновение. На вопросительный взгляд Лены, она уточняет. “Ты сильно отличаешься от Лекса. По крайней мере, судя по тому, что я о нём знаю. От всей твоей семьи”. “Может быть, и нет”, шепчет Лена, выражая страх, который у неё был с того дня, как арестовали Лекса. С тех пор как она увидела его в тюрьме, пустого и жестокого. Она потеряла всякую надежду когда-нибудь снова увидеть мальчика, который когда-то играл с ней в шахматы и, казалось, гордился, когда она победила. “Может быть, всё это есть и внутри меня. Во мне течет кровь Люторов. У нас общий отец. Может быть…” “Лена”, твердо говорит Кара. Она наклоняется так, что смотрит прямо вниз, её глаза впиваются в перевернутую Лену. “Ты совсем не похожа на своего брата”. Она говорит это с такой уверенностью, что Лена хочет ей верить. “Скажи это своим друзьям - журналистам”, говорит Лена, прочистив горло от напряжения, которое принесли слова Кары. Отмахнуться от этого легче, чем признать необъяснимую доброту Кары. “Кажется, они все были убеждены, что я пойду по тому же пути, несмотря на то, что мои показания посадили его в тюрьму”. “Должно быть, это было тяжело”. Лена сглатывает. Во рту пересохло. Вкус напоминает лайм и соль. «Да. Так и было». “Знаешь”, говорит Кара, её рука скользит вниз, чтобы погладить Лену по лбу, как будто она убирает несуществующую прядь волос. “Меня тоже усыновили”. Глаза Лены закрываются. Её обычного инстинкта отстраниться нигде не видно, теперь она наклоняется к прикосновению Кары, как растение, ищущее солнце. “Ты не упоминала об этом раньше”, бормочет Лена. Это имеет смысл, учитывая, насколько физически разные Кара и Алекс, но любовь, разделяемая между ними, кажется реальной. Настоящие сёстры. Не то, во что превратился Лекс. “Обычно мне немного неприятно упоминать о моих мёртвых родителях”, говорит Кара. Лена слышит улыбку в её голосе. “Разве ты не находишь?” Лена невесело смеётся. “Да, ты права”. “Я потеряла свою семью, когда была маленькой. Я потеряла… всё”, продолжает Кара. Её голос становится мягким и отстраненным. “Когда я приехала сюда, меня приняли Дэнверсы. Элайза и Алекс”. Когда я приехала сюда. Странное слово сюда не упоминает их нынешнее местоположение, так откуда пришла Кара? Другая страна? Дальше? У Лены от этого кружится голова. “И они любят тебя”, хрипло говорит Лена. Рука Кары продолжает успокаивающе поглаживать лоб. “Да. Не всем везёт так, как мне. Но, Элайза уже приняла Сэм и Руби в свою семью”, осторожно говорит Кара. Её палец скользит вниз по носу Лены, а затем снова поднимается. “Она тоже будет рада принять тебя. Тебе необязательно быть одной, Лена”. Непреднамеренно или через проницательность Кара докопалась до истины, которую Лена не озвучила. Правда, о которой она думала с тех пор, как Руби упомянула, что Лена - часть их маленькой семьи. Тебе необязательно быть одной. Лена вернулась сюда с намерением быть именно такой, но с комфортом, зная, что где-то далеко Сэм в безопасности и счастлива. И этого было достаточно. Теперь Сэм рядом с ней, и у неё есть близость, которой ей так не хватало. Но вместе с этим приходит осознание того, что в любой момент её могут забрать. И Лена была бы по-настоящему одна. “Просто так? Никаких условий?” спрашивает Лена, потирая глаза, прежде чем они успеют наполниться внезапными слезами. Она знает, что её тон более язвителен, чем заслуживает Кара, но трудно сдержать горечь. “Мой семейный опыт скорее деловой”. “Семья - это то, что ты создаёшь”, говорит Кара, с легкостью опровергая пресыщенный ответ Лены. “А когда ты сам создаешь эту семью? Когда ты решаешь любить друг друга? Это ещё сильнее”. “А ещё сложнее, когда их у тебя забирают”, шепчет Лена. “Да, это так.” Кара не опровергает точку зрения Лены. Она признает правду, которую она говорит, но не берёт назад своих слов. Она не отказывается от своего предложения и не пытается преуменьшить чувств Лены. Никаких гарантий, что оно того стоит или что она не может знать, что произойдет в будущем. Просто принятие реальности. Реальность, в которой жила и Кара. “Как ты делаешь это?” спрашивает Лена после долгого молчания. “Как ты остаёшься такой открытой, когда потеряла всё?” Ответ Кары прост. “Надежда”. Сдерживать слезы становится слишком сложно. Несколько капель прорываются сквозь закрытые веки, скользя по вискам, но Кара не комментирует. В тишине Лена почти слышит собственный голос. Им нужна хорошая семья. Мать, которая любит их. Которая сможет любить нас обоих. Лена хочет принять предложение Кары. Предложение семьи, данное без каких-либо условий. Эгоистично, хотя это подвергло бы их опасности, она почти открывает рот, чтобы сказать это. Но затем Кара напрягается. Когда Лена открывает глаза, размытые от высохших слез, но менее дрожащие, чем раньше. Видит, как она смотрит вдаль, нахмурившись, как будто к чему-то прислушиваясь. “Извини, мне… мне нужно идти”, говорит Кара, вставая с дивана, к разочарованию Лены. “И позволь себе немного поспать. Позволь мне помочь тебе подняться наверх”. “Хорошо”, тихо говорит Лена. Её глаза снова закрываются, клонит в сон. Но вместо того, чтобы позволить ей провести ночь на диване, она чувствует, как Кара берёт её на руки, поднимая. Она такая сильная. Лена, должно быть, действительно заснула по пути в спальню. Потому что прежде чем она осознает это, её опускают в кровать. Хотя она не уверена, как Кара нашла нужную комнату, не спрашивая. Кара сидит рядом с ней и натягивает одеяло на плечи Лены, надёжно укутывая её. Она уже засыпает, когда чувствует, как Кара поднимается с матраса. “Спокойной ночи, Лена”. Последнее, что чувствует Лена, это тепло руки, прижатой к щеке, и легкий ветерок, дующий в лицо.

_______________________________

Она просыпается от слабого света сквозь шторы и громкого стука в дверь спальни. Голова раскалывается. Такое ощущение, будто у неё во рту вата, и она с облегчением видит на тумбочке стакан воды и несколько обезболивающих. Без сомнения, оставленных Карой. Она быстро их выпивает и ставит стакан, когда стук раздается сильнее. “Лена?” Это Кара. Первый инстинкт Лены - залезть обратно в постель. Она не в том состоянии, чтобы хотеть, чтобы кто-то её видел, не говоря уже о Каре. Но в голосе Кары есть резкость, от которой у Лены покалывает кожа. Она понятия не имеет, почему Кара будит её в 8:09 утра. Но с тошнотворным чувством, которое не имеет ничего общего с последствиями употребления текилы, она неуверенно вытаскивает себя из постели, чтобы открыть дверь и найти Кару. Уже готовую постучать снова. Беспокойство на лице Кары заставляет раздражение Лены перерасти в нечто более зловещее. Адреналин растапливает паутину в мозгу Лены. “Что такое? Что случилось?” Лена спрашивает. Кара опускает кулак. Его слегка трясёт. “Ты видела Сэм?” Похмелье сменяется паникой. Ощущение тошноты усиливается, чувство, будто пол под ней растворился, оставив её в ужасном подвешенном состоянии. “Я только что проснулась. Я никого не видела”, говорит Лена, уже хватая свитер и просовывая в него руки. “Она не в постели? Ты заглянула не в ту комнату?” “Алекс не видела её с тех пор, как они вчера легли спать”, объясняет Кара, переминаясь с ноги на ногу, пока Лена хватает ближайшую обувь, которую может найти. “Я вернулась сегодня утром, и Алекс сказала, что она пропала”. “Вернулась? Откуда?” рассеянно спрашивает Лена. Кара отводит глаза. “Мне… мне пришлось, гм. Позаботиться о чём-то”. Это уклончиво, и Лене очень любопытно, что скрывает Кара, но в данный момент Сэм важнее. “Где Руби?” “С Алекс. Они пошли в гостиницу посмотреть, там ли она”, отвечает Кара. Её голос настойчив, и Лена быстрым шагом следует за ней по коридору к лестнице. “Я сказала ей, что мы будем искать в городе”. У Лены раскалывается голова. Кажется, Кара каким-то образом точно знает, куда она идет, несмотря на то, что она не была в этом крыле. Она продолжает опускать очки, щурясь, как будто может видеть дорогу. Когда они, наконец, достигают парадной лестницы, Лена следует за ней вниз. “Разве ты не знакома с Супергёрл?” Лена спрашивает, не удосужившись запереть за собой дверь, когда они выходят из дома. “Ты не можешь попросить её о помощи?” “Супергёрл… сейчас занята”, отвечает Кара. Она звучит раздражённо, и её рука тянется к левому запястью, которое Лена теперь впервые замечает, забинтовано. В предрассветном свете она также видит тёмные мешки под глазами Кары, которых не было видно в тускло освещенном поместье. На её челюсти есть легкий синяк, который почему-то выглядит блеклым, хотя прошлой ночью его там не было. “Ты поранилась вчера вечером?” “Это ничего”, говорит Кара. “Правда. У нас есть дела поважнее”. С этим Лена может согласиться. Они уже прошли половину подъездной дорожки, когда она замечает фигуру, бредущую по гравийной дорожке. “Сэм!” кричит Кара. Она бросается бежать, быстро обгоняя Лену и останавливаясь рядом с Сэм задолго до того, как она успевает добраться туда в своём более медленном темпе бега. Сэм дрожит, на ней нет пальто, и её волосы слегка влажные, как будто она отсутствовала всю ночь, и они покрылись инеем. Она спотыкается, когда Кара начинает потирать её руки, отстраненно глядя, как будто она не узнаёт. “Где ты была?” спрашивает Кара, сбрасывая собственное пальто и накидывая ей на плечи. “Алекс сходила с ума, ты просто исчезла…” Выражение лица Сэм немного проясняется. Теперь, когда подошла Лена, она узнаёт, и качает головой, глядя на Лену, пока Кара её согревает. На костяшках её правой руки виднеется полоса чего-то похожего на кровь. “Я не знаю”. “Ты ничего не помнишь?” Лена спрашивает. После бега её дыхание тяжелое. “Нет”, говорит Сэм. Второй раз в жизни Лена видит её по-настоящему напуганной. “Я… я не знаю, что произошло. Я не знаю, куда я ходила”. Она не может сказать ничего, что могло бы успокоить ужас в глазах Сэм. Вместо этого она делает шаг вперед, чтобы обнять, и Сэм с благодарностью цепляется за её плечи. В этот момент Лена, застывшая и встревоженная, возвращается в свои пятнадцать, стоя на балконе с дрожащей лучшей подругой в объятиях. “Лена…”, шепчет Сэм, вздрагивая от рыданий. “Что со мной происходит?”