StaticMoth Week 2024

      Когда Валентино соизволил оторваться от кровати, пробники новых любовных зелий на журнальном столике уже успели покрыться тончайшим слоем пыли, а записка от Вельвет — улететь на пол от сквозняка. Хлопнувшее окно как раз и послужило будильником, что отнюдь не радовало хозяина комнаты, но «доспать» драгоценные пару часов ему не удалось, поскольку из-за навязчивой головной боли сон как рукой сняло.       Ещё и телефон разрывался от уведомлений. Кому вообще взбрело в голову строчить сообщения в два часа дня? Проклятые жаворонки. У нормальных людей рабочий день раньше полудня не начинается никогда, а Валентино ведь самый что ни на есть нормальный человек, кто угодно подтвердит! Непосредственные подчинённые и вовсе за словом в карман не полезут: в красках расхвалят любимого босса и даже не заёрзают от дула пистолета, упирающегося между лопаток. Славные ребята. И парни, и девушки. Валентино со всяким сбродом дел не имеет, в его коллекции душ — только самые лучшие. Валентино знает, какие типажи и жанры успешнее продаются, и прицельно добивается лишь идеально подходящих экземпляров.       По той же причине вся первичная дегустация новых любовных зелий проходит через него. Никто не сумеет описать эффект афродизиака лучше, чем настоящий профи своего дела. Чтобы схема работала как швейцарские часы, нужно быть на двести процентов уверенным в ожидаемом результате.       Прерывистый джингл от сообщений сменился мелодией звонка. Вибрация телефона становится громче от поверхности тумбочки под ним, и, кажется, жужжит прямо в мозгу. Раздражённо скрипя, Валентино нажимает «Ответить» и на автомате ставит громкую связь.       — Ну надо же, не прошло и столетия! — вещает телефон голосом Вокса.       — И тебе доброе утро, — вытирая дорожку розоватой слюны с уголка рта, бормочет Валентино, но старается звучать как можно более непринуждённо. — Уже соскучился по мне, сладкий?       — Вельвет соскучилась по результатам пробы на своём столе. Я так понимаю, ты обещал ей сдать отчёт вчера, но ничего не сделал?       — В фиолетовой пробирке забористое пойло оказалось, такое впору вместо транквилизаторов продавать, — Валентино поморщился, вспоминая, какой тяжёлой стала голова после употребления упомянутого зелья. Демонический мотылёк продолжал непроизвольно скрипеть от недовольства. — Не будь мы союзниками, я бы потребовал с Вельвет оплату двух рабочих смен, которые я проспал по её милости.       — ДВУХ смен? — переспросил Вокс.       — Минувшая ночь и грядущая. Там ещё два зелья на дегустацию, если они такие же, как первое, то на работе от меня толку не будет. А у меня так много работы, Вокси! — он драматично прислонил тыльную сторону ладони ко лбу, уверенный, что Вокс наблюдает за ним через камеры.       Из телефона донёсся вздох. Точно наблюдает.       — Я позабочусь о компенсации простоя на студии, только сдай сраный отчёт до вечера, окей?       Валентино оживился и подполз к телефону поближе. Широкая улыбка обнажила клыки.       — Думаю, я управился бы намного быстрее, если бы кто-нибудь составил мне компанию и помог задокументировать эффект. Трудно писать, когда тело горит от желания, — кокетливо промурлыкал он, продолжая как бы невзначай позировать в камеру. Даже через трубку было слышно, как потяжелело дыхание Вокса. Валентино готов был поспорить, что неоново-голубые когти уже подбираются к ширинке брюк.       — Начинай. Я скоро буду, — хрипло ответил Вокс и бросил трубку.       Валентино отправил воздушный поцелуй в камеру, глазевшую на него из угла комнаты, и вальяжно проследовал к диванчику возле того самого столика с пробниками. Он залпом осушил флакончик с перламутровой жидкостью и запрокинул голову на спинку дивана. На языке остался сладковатый привкус, напоминающий персиковый нектар. Недурно. Всяко приятнее, чем тошнотворно-ванильные нотки в пробнике под номером один.       По жилам растекается тепло. Оно закручивается спиралью где-то в животе и разрастается ветвистыми лианами в руки и ноги. Валентино извивается под прицелом камер, гладит себя и соблазнительно изгибается, обеспечивая своего самого преданного зрителя наиболее удачными ракурсами. Зелье вытаскивает из закоулков сознания все потаённые желания, он жаждет контакта кожа к коже, жаждет электрических потрескиваний, от которых пуховый воротник дыбом встаёт.       Воздух стал таким густым, а потолок вдруг отдалился от пола на целый километр, но какая к чёрту разница, если вот-вот весь мир замрёт и прекратит свой бег ради них двоих. Постеры с фотосессий пестрят на алых стенах, и отчего-то в моменте кажутся такими нелепыми. Чужая рука сжимает плечо, и Валентино довольно жмурится.       — Hola, amorcito, — Вэл тянется назад, чтобы ухватить Вокса за галстук (или за первое, что попадётся под руку), но Вокс успевает увернуться. Нащупать его так и не удаётся, а тем временем чужие ладони уже скользят по груди и покалывают кончиками когтей.       Валентино не сразу обращает внимание на то, что в комнате стало слишком жарко. Лёгкая испарина проступает на лбу, но собственные две пары ладоней — липкие и отчего-то холодные, как лапки у лягушки. Сладкий трепет предвкушения перекочевал из низа живота к горлу, и на секунду Валентино начинает казаться, что его вот-вот стошнит, но он подавляет позыв. Главное, не забыть указать в отчёте этот побочный эффект.       Прикосновения поднимаются выше, вслед за тошнотой, и хватка сдавливает шею.       — Хочешь пожёстче? — воркует Валентино, хватая воздух, пока это ещё возможно. — О нет, только не говори, что это наказание за просроченный отчёт! — подыгрывает он, чувствуя, что лицо начинает гореть.       Однако ответа вновь не последовало.       Валентино гортанно хихикает.       — Неужто я так провинился, что не достоин ни единого словечка? Ну же, господин, скажи, что ты меня хочешь, скажи, как ты меня сейчас... — он осекается от пробежавшего по спине холодка и странного чувства, распознать которое никак не получалось. — Скажи, какой я... П-плохой мальчик, ох, Вокси!       Давление на шее становится сильнее, и Валентино зажмуривается, а когда распахивает глаза, то внезапно обнаруживает себя на середине ковра рядом с кроватью, в то время как Вокс расположился на его месте у журнального столика. Сидит, упирается локтями в колени, и буравит Валентино отсутствующим взглядом.       Но если он там, то чьи же руки мешают мотыльку дышать полной грудью?       Валентино озирается, и никого рядом не замечает. Но дышать всё труднее. Слюна становится вязкой, сердцебиение норовит проломить рёбра.       — Вокси... Вокси, что-то не так, — обеспокоенно выговаривает Валентино и никак не может взять в толк, откуда зазвучала музыка и как давно она играет. Что-то до боли знакомое, но Валентино никогда не интересовался композиторами, даже самыми известными. Тихая мелодия нарастает, прерывистые звуки какого-то духового инструмента отмеряют шаги, пока Валентино пытается дойти до Вокса, но сколько бы ни перебирал ногами — ближе не становится. Напротив, диван с Воксом будто лишь отдаляется от него. С каких пор вообще комната стала такой длинной? И что это за глаза смотрят на него со стен, пола, мебели? Почему собственные портреты смеются над ним и покидают свои рамки, расползаясь по обоям цветастыми кляксами?       — Вокси, — вновь зовёт Валентино, с трудом хватая воздух, и тянется вперёд трясущейся рукой. — Вокси, скажи что-нибудь! Подойди. Блять, иди сюда, Вокс!       Боковое зрение цепляется за что-то тёмное, и Валентино оборачивается, но никого не видит. Тёмный силуэт пробегает с другой стороны, но и там его поймать взглядом не получается. С десяток теней шныряет вокруг и моментально растворяется, стоит лишь обернуться на них.       Валентино пытается побежать, но ноги кажутся свинцовыми, а пол — рыхлым и неустойчивым, как кочки на болоте. В конце концов, он спотыкается на ровном месте и падает ниц, прикусывая язык от столкновения подбородка с полом, но боли не чувствует, лишь металлический привкус крови тормошит вкусовые рецепторы. Её запах наполняет собой всё пространство, в мутном сознании мелькает ассоциация с лавкой мясника, и визг невидимых виолончелей становится похож на лязг ножей.       — Вокс, Вокс, Вокс, — как мантру мямлит он заплетающимся языком, каждое слово даётся с боем, в горле ком размером с Юпитер. — Помо... ги... мне...       Алые глаза померкли, оставляя на экране лишь улыбку. Вокс выверенно машет ему рукой, как если бы провожал на перроне уезжающий поезд, и Валентино готов поклясться, что слышит стук колёс по рельсам и протяжный свистящий гудок, заглушающий оркестр. Где-то на периферии сознания он улавливает и рингтон телефона, и чьи-то голоса, говорящие на непонятном языке, но главный из них — низкий и хриплый, — особенно настойчив и обращается к нему по имени. Валентино ни слова не может разобрать, это точно не английский и даже не родной испанский, но смысл транслируется ему прямиком в мозг на уровне безумного калейдоскопа чувств. Он хочет убежать от этого голоса как можно дальше, спрятаться в укромном месте, где никто его не найдёт, но сил хватает лишь забиться в угол за комод. Крыло непроизвольно дёргается, сбивая вазу, и звон её падения сопоставим со взрывом осколочной гранаты. В ушах звенит, гудит, свистит, мозг уже в кашу расплавился от перенасыщения внешними стимуляторами внимания.       Точно. В верхнем ящике комода ведь есть пистолет.       Валентино приподнимается на коленях, и стая птиц проносится прямо над макушкой, а затем кружит под потолком, образуя динамические фигуры, словно вестник чего-то грандиозного и страшного. Грядёт какая-то угроза, Валентино чувствует это каждой клеточкой своего тела, а ещё чувствует, что спасения нет. Всё кончено. Конец. Это конец.       Он не успевает отыскать пистолет среди вещей. Руки перестали слушаться хозяина. Его скручивает пополам, и изо рта фонтаном выходит кроваво-чёрное месиво. Оно стремительно стелется по всей комнате и поглощает мебель. Рядом раздаётся грохот и Валентино уже сам ныряет на пол, прячась в коконе из крыльев, хотя от пуль они не спасут. Оголтелые птицы мечутся, врезаясь во всё подряд. Одна из них откалывает Воксу угол экрана, так легко и быстро, будто голова оверлорда не прочнее начос.       — ВОКС! — кричит Валентино, но не может даже пальцем пошевелить. Собственные крылья придавили его неподъёмным прессом. Он продолжает звать Вокса, просит его подойти, умоляет остаться рядом и ни за что не отпускать, не бросать, даже если проклятые птицы на живую выклюют им внутренности или поезд перережет их тела напополам, или если тень застрелит их на месте и не даст кровавому яду в жилах завершить историю по-шекспировски. — Не бросай меня, останься, не бросай меня, не исчезай, подойди...       Оркестр, поезд, смех картин, щебет, лязг и собственный беспомощный крик — всё сливается в единый оглушительный поток из звуков, от которого череп трещит по швам, а сердце разрывается, как вдруг...       — Эй!       И всё замолкает.       Мышцы судорожно сокращаются, пропуская ток.       — Валентино! — голос Вокса настигает его, словно сквозь толщу воды. Хочется потянуться навстречу, увидеть лицо спасителя, но кругом всё такое незнакомое и странное, ван-гоговские краски снова заполонили пространство, но уже не душат, не слепят, не оглушают.       Не пытаются убить.       Вокс трясёт его за плечи, но Валентино и сам дрожит как осиновый лист, хотя в таком виде, завёрнутый в свои крылья, больше напоминает какой-то потрёпанный тюльпан. Алые глаза без зрачков широко раскрыты и мокро блестят, но Вокса не покидает ощущение, что его не видят. Валентино дышит быстро и поверхностно, хотя ничто не ограничивает ему доступ к кислороду.       Вокс поднял его с пола и перенёс на кровать, но даже это не спровоцировало никакой новой реакции у демонического мотылька. Слёзы продолжают течь по его щекам. Валентино вяло шевелит измазанными в крови губами, но угадать, что он хочет сказать, не представляется возможным.       — Успокойся, — говорит Вокс, и экран его начинает светиться ярче, дабы привлечь к себе внимание. Срабатывает безупречно. — Так-то лучше.       Валентино заторможенно моргает. Полосатый усик склоняется вперёд и легонько задевает антенну Вокса.       — Ahí estás, — шепчет он и стискивает Вокса в двойных объятиях.       Тот поглаживает его по спине и мысленно проклинает идиотов из службы доставки, которые перепутали контейнеры и принесли Валентино партию тяжёлых галлюциногенов вместо их «любовных зелий». Ну ничего. Вокс позаботится, чтобы в нужный момент все причастные с происшествию оказались в комнате для расстрела, и ни единая грешная душонка не прознала, куда эти недоумки пропали, а Валентино, как придёт в себя, непременно найдёт способ заставить их поплатиться в тройном размере за доведение оверлорда до бэд-трипа.