Быстрого решения нет

Я ждал, сколько мог, прежде чем встать на следующее утро. Было еще только семь, когда я разбудил Оливию и попросил ее помочь мне приготовить завтрак. – Ты никогда не встаешь так рано в воскресенье, – сказала она, сонно улыбаясь и потирая глаза. – Где пожар? – спросила она, используя выражение, которое переняла от меня. Я не стал объяснять ей, что это произошло потому, что, когда я наконец задремал от усталости, я все равно несколько раз просыпался рано утром, и мой мозг снова и снова прокручивал в голове все, что я сделал. Выражение лица Эмери, его ужас и унижение не выходили у меня из головы. Все мои инстинкты говорили, что нужно бежать, но то, что удерживало меня на месте, укореняло, усаживало в доме, несмотря на то что меня переполнял стыд... это девочки. Девочки нуждались во мне. Девочки рассчитывали на меня. Девочки верили, что я останусь. Если бы я сосредоточил на них все свое внимание, а потом уехал, оборвав связь сразу после свадьбы, я все еще мог бы быть ценен для Эмери. Я нанес непоправимый ущерб нашим - какими бы они ни были - отношениям, но девочки - это другая история. Все, чего я хотел, - это стереть из памяти то, что я сделал, и если я буду рядом, устойчивый, сильный, абсолютная скала надежности, то, возможно, он перестанет видеть во мне человека, который разочаровал его или, что еще хуже, напал на него. Когда час спустя он наконец заглянул на кухню и увидел, что обе девочки едят бисквит с соусом, он обошел стол и встал рядом со мной, налив себе чашку кофе. Я не мог смотреть ему в глаза. – Бранн, – сказал он, его голос был низким, хриплым, как будто он не разговаривал уже много лет. – Нам нужно поговорить о... – Все в порядке, – заверил я его, грустно, но смирившись, зная, что так будет лучше. – Я подумал, что ты передумаешь и захочешь, чтобы я ушел этим утром... – Нет, – огрызнулся он, делая последний шаг вперед, в мое пространство, так что мы оказались плечом к плечу. – Я не хочу, чтобы ты куда-то уходил. Я понятия не имел, что должен был сказать. – Прошлой ночью, – начал он, задыхаясь. – Это было не то, что ты... – Я не хотел заставлять те... – Ты этого не делал, – четко произнес он, и напряжение в его словах, в его тоне в одно мгновение изменило мою ситуацию. – Ты не такой, и это не то, что произошло. Наконец я повернул голову и встретился с его шоколадно-карими глазами. Его глаза были такими мягкими и глубокими, и каждый мой инстинкт говорил о том, что я хочу его, хочу повернуться и поцеловать его снова, потому что он должен был быть моим. И в этом не было никакого смысла, поскольку то, чего он хотел, было предельно ясно - это точно был не я. Поэтому вместо того, чтобы сказать еще хоть слово, я крепко сжал челюсти, чтобы не сказать ничего глупого. – Ты меня удивил, и... – Нет, – быстро сказал я, качая головой, не в силах, казалось, хранить молчание. – Я напугал тебя и заставил чувствовать себя неловко, и это не... – Я не испугался, Бранн, и ты не первый... – Я не думаю иногда - часто - из-за этого в моей жизни было множество неприятностей, а теперь я все испортил, и... – Ты не слушаешь меня, – прорычал он, его правая рука сжалась в кулак на стойке, – и если бы мы могли... – Прошел всего месяц, так что я все еще могу пойти и... – Нет! – крикнул он, и в комнате воцарилась тишина. Я повернулся к столу, а обе девочки уставились на нас. – Не знаю, почему ваш папа так расстроился, но сегодня на ужин он категорически отказывается от куриной печени, хотя я сказал, что вам, ребята, она точно понравится. Обе девочки были в ужасе. – Скажите своему папе спасибо. – Спасибо, папа! – крикнула Оливия. – О боже, спасибо, папа, – отозвалась Эйприл, глядя на меня, как на сумасшедшего. Он перевел дыхание, улыбнулся им, а затем снова повернулся ко мне. – Не могли бы мы пройти в другую комнату и... – Я не хочу, чтобы ты думал, что я когда-нибудь сделаю что-нибудь, чтобы... – Бранн, - хрипло сказал он, делая шаг от меня, – не мог бы ты выйти в коридор, чтобы мы могли поговорить о... – Я клянусь, что никогда не прикоснусь... – Я об этом не беспокоюсь, – настаивал он, резко обрывая слова и глядя на меня, потянувшись к моему бицепсу. – Пожалуйста, иди сюда. Проскочив мимо него, я прошел под аркой, разделявшей кухню и прихожую, а затем обогнул ее, чтобы подождать его, и только тут понял, что он стоит прямо передо мной, едва не налетев на меня. Я отпрянул назад, не желая прикасаться к нему, боясь, что он подумает. – Черт, – простонал он. Он уже готов был потянуться ко мне, я почувствовал это инстинктивно, но поймал себя и опустил руку на бок. – Бранн, мне нужно объяснить, что... – Я не хотел тебя пугать или вызывать отвращение, но мне плохо от этого, и если бы я мог взять... – Ради всего святого, Бранн, ты не напугал меня, не заставлял и не делал ничего другого, – почти кричал он. – Ты удивил меня, и все. На этот раз я его услышал, и мое облегчение было ошеломляющим. Пока я не заставил его оставаться на месте, пока целовал, этот инцидент можно было простить. Если бы он не смог вырваться, если бы я загнал его в угол и клетку, заставил чувствовать себя беззащитным и униженным, то ни о каком оправдании не могло быть и речи. Но он этого не говорил. Он говорил, что все было не так. – Если бы мы могли... – Мне действительно очень жаль, – быстро сказал я, надеясь, что он услышит искренность и боль и поймет, что я говорю серьезно. Сердцем и душой. Он покачал головой. – Нет. Тебе не за что извиняться. – Мне есть. Его взгляд остановился на моем лице. – Бранн, ты... – Пожалуйста, скажи мне, все ли у нас в порядке? Его брови нахмурились, а лицо скривилось, словно ему было больно. – Конечно, у нас все в порядке, но я думаю, нам нужно... – Забудь об этом, – поспешно сказал я, чувствуя, как тяжесть стыда и страха испаряется, и оставляя меня очень благодарным за то, что все закончилось. – Нам нужно просто забыть об этом. Ты все четко сказал, и я тебя услышал, клянусь Богом. – Бранн... – Нет, Эмери, правда, – сказал я, глубоко выдохнув, когда обогнул его, а затем на мгновение оглянулся через плечо. – Я так ценю, что ты дал мне еще один шанс. – Не мог бы ты... – Эй, а здесь есть тыквенный городок или какое-нибудь место, куда мы могли бы пойти? – спросил я девочек, отбегая от него и возвращаясь на кухню, а затем остановился возле стола, чтобы посмотреть на них. – Потому что уже почти Хэллоуин, а вам, ребята, очень не хватает оранжевого цвета. Раздались громкие крики о тыквенной ярмарке. Эмери не мог поехать. Оказалось, что Лидия и остальные тоже вернулись, и теперь он должен был присутствовать на подготовке к свадьбе. Далее он объяснил, что его друзья из колледжа будут в Хелене на конференции до вечера среды. – Но в среду будет Хэллоуин, а я обычно... – Теперь тебе не нужно беспокоиться о том, чтобы взять нас с собой, – взволнованно сказала Эйприл, словно решая проблему его жизни. – Теперь Бранн может взять нас, а ты можешь быть со своими друзьями! – Дорогая, я... – Папа беспокоился о том, как ему быть в двух местах одновременно, – сообщила Эйприл. – Он собирался взять нас с собой пораньше, а потом оставить с моей подругой Ники и ее мамой. – О, тогда это отлично сработает, – сказал я Эмери. – Я заберу их, а ты можешь идти. – Это не... – Кем я должен быть? – спросил я у девочек. – Может быть, мы могли бы пойти купить мне что-нибудь, а потом отправиться за тыквой. Раздался такой визг, будто на кухне было еще десять детей. – Народ, давайте уберем кухню, – объявил я. – Потом умываемся, чистим зубы и собираемся в моей комнате. Мне нужно сделать быстрый звонок, а потом мы испаримся. Они обе подняли на меня глаза. – Мы - воздух, – объяснил я. – Как будто мы движемся так быстро, что ничего не оставляем позади. Они одновременно сказали «ох», причем очень снисходительно, что не осталось незамеченным для меня. – Вы, ребята, заставляете меня чувствовать себя чертовски старым. На это раздалось много смешков, и я зарычал на них, прежде чем начать убирать со стола. – Я могу прибраться, – предложил Эмери, и когда я повернулся к нему, я мог бы поклясться, что он выглядел и звучал почти подавленным, но, возможно, я неправильно его понял. Он должен был испытывать такое же облегчение, как и я. Мы все уладили. Я извинился, и он сказал, что все в порядке, что означало, что он простил меня, так что... все в порядке. – Нет, мы все поняли, – заверил я его. – Ты иди и занимайся своими делами с Лидией. Увидимся ли мы за ужином? – Мы с девочками должны были пообедать с ней. – Или... вы, ребята, можете устроить вечер свидания, а мы с девочками потусуемся и подготовимся к школе завтра, как обычно. Обе девочки развеселились, потому что пропустить ужин по правилам этикета в воскресенье было для них сущим раем. – Никакого ужина! Никакого ужина! Никакого ужина! – скандировали они обе. Эмери слабо улыбнулся и поцеловал своих девочек. Я отвернулся к раковине, прежде чем он успел сказать что-то еще, потому что тогда, когда я строил планы на день, меня осенило, что самое лучшее я могу для него сделать. Мне нужно было сделать себя невидимкой. Если бы я был рядом с девочками, но Эмери не пришлось бы иметь со мной дела... как это было бы здорово! Он получил бы лучшее из двух миров - няню, которая заботится о его детях, и человека, с которым ему никогда не придется общаться. Это была беспроигрышная ситуация. Я буду очень стараться, чтобы исправить то, что сделал, и тогда поцелуй будет не только прощен, но и забыт. Я почувствовал огромное облегчение от того, что у меня есть план.

****

Эйприл хотела, чтобы я был ковбоем, а Оливия была уверена, что из меня получится отличный пират, поэтому они пошли на компромисс, и я стал мушкетером, что отлично подошло, поскольку Эйприл собиралась стать принцессой, а Оливия - королевой. Я буду их защитником и оденусь соответствующе. Поиски тыкв были настоящим сумасшествием, и мы купили их слишком много, даже несколько разноцветных тыкв, потому что, видимо, их маме нравились эти и тыквы Золушки, чтобы поставить их на ступеньки перед домом. Мы также купили небольшие тюки сена и украшения для входной двери и искусственные паутинки, чтобы развесить их по кустам. Эмери не было весь день и весь вечер, и девочки уже легли спать, когда он вернулся домой. Когда я услышал, как его машина проехала вдоль дома и направилась к гаражу, я переоделся в беговую одежду и уже собирался выйти, как он вошел в дом. – Девочки легли, – сказал я ему, проходя мимо. – Я буду вести себя тихо, когда войду. Я не дал ему шанса сказать что-то еще.

****

Хэллоуин был замечательным. Я уже и забыл, как это весело - ходить за угощениями. Нарядиться и выгулять девочек было просто замечательно, и я встретил, как мне показалось, сотню людей. Я не помню, чтобы в жизни пожимал столько рук. Я чувствовал себя так, словно баллотировался на пост. Я снимал видео для Эмери, а Эйприл была отличным гидом, рассказывая обо всем, что мы видели, - о декорациях, костюмах, просила людей поздороваться с ее папой и махала им в ответ. Девочки не хотели долго гулять, так как им, видимо, также нравилось раздавать конфеты, поэтому мы вернулись домой, чтобы они могли это сделать. Мне нравилось наблюдать за ними, поэтому я оставил входную дверь открытой. У нас горел свет, и дети поднимались на крыльцо, чтобы получить угощение и продемонстрировать свои костюмы, пока Уинстон сидел рядом со мной, одетый как бабочка, с усиками. Как только стало тихо, я вместе с ними разобрал конфеты, и мы разложили их по пакетам, чтобы отнести в школу на следующий день. Мы посмотрели «Кошмар перед Рождеством», который я никогда не видел, но я поставил крест на просмотре «Сонной лощины» и ни на секунду не поверил, что их отец разрешил. Мне даже не пришлось звонить ему, чтобы проверить. Я бы не стал звонить ему, чтобы проверить, потому что это разрушило бы мое решение стать для него как можно более невидимым. Я был твердо уверен, что, если я буду держаться на расстоянии, ему снова будет комфортно в собственном доме. В последующие недели все кардинально изменилось. Вместо того чтобы быть с ним открытым и непринужденным, я заставил себя говорить с ним по пунктам. Мы больше не разговаривали; я отчитывался перед ним. Я сообщал ему последние новости, и это было все. Девочки были потрясающим буфером. Я готов был поспорить, что именно так люди, у которых есть дети, но которые не были счастливы в браке, в итоге остаются вместе. Дом вращался вокруг детей, и времени на передышку почти не оставалось. К концу второй недели я выработал свой распорядок дня. Я просыпался вместе с девочками, мы делали утреннюю зарядку, потом мы с Оливией занимались ее карате, а Эйприл отрабатывала свои новые балетные движения. Она всегда хотела учиться, ведь ее мать тоже занималась балетом, и Эмери по смс дал мне свое благословение на то, чтобы я записал ее в школу. После этого мы завтракали, а затем я отвозил их в школу. Вернувшись домой, я отправлялся на утреннюю пробежку, а после этого выводил Уинстона на прогулку, чтобы он мог размяться и сделать свои дела. Чаще всего я гулял с миссис Эверман и миссис Патель и их собаками по огромному собачьему парку, прежде чем мы отправлялись за чашкой кофе. Придя домой, я принимал душ, переодевался, а затем шел к шерифу Томасу в его офис, который также служил резиденцией окружного судьи Урсы и центром содержания под стражей, что звучало приятнее, чем «тюрьма». Мне нравилось ходить с ним в патруль, так как это вносило разнообразие в мои дни. Иначе я бы сошел с ума, так как не привык ничего не делать. Через пару недель я узнал некоторых «завсегдатаев», как называл их шериф, и многие реагировали на меня даже лучше, чем на него, потому что, будем честны, они не могли меня обогнать. Было очень приятно, что столько людей останавливались, чтобы поздороваться и спросить о детях и Эмери, когда видели меня на улице. Во время обхода с шерифом Томасом я познакомился с Малахи Езичем, владельцем Ursa Customs, одного из тех мест в городе, которые не имели смысла, поскольку он был одним из лучших производителей мотоциклов на заказ в стране, а его магазин находился в сельской местности Монтаны. Он понравился мне сразу же, как только шериф Томас представил нас друг другу, и хотя у него было какое-то холодное отношение и к Томасу, и к Риду - они приняли его за бездомного бродягу, когда он впервые попал в город, точно в Первой крови , - со мной оно было теплым с самого первого дня. Увидев татуировку морской пехоты на его предплечье, я скривился. – Мы первые, – прорычал он, отстаивая честь своей службы, и двинулся на меня, в то время как шериф сделал несколько шагов назад. Стоя на месте, я широко ухмыльнулся. – Вы хоть представляете, сколько раз нам приходилось спасать ваши задницы? Он покачал головой. – Черта с два. Я приподнял бровь, изучая крупного мужчину, его массивные плечи, бицепсы размером со ствол дерева и огромный рост. – Мы входим и выходим, мужик, нужно обеспечить вам прикрытие. Он закатил глаза, очевидно, я был смешон, но протянул мне руку, и я крепко ее схватил. Когда он пригласил меня побоксировать с ним, я старался держаться подальше от его ударного хука справа. После этого он всегда угощал меня завтраком. После того как я проводил время с шерифом, я проходил мимо женского убежища Урсы на Боулдер-Лейн, и если снаружи оказывались мужчины, готовые приставать к женщинам, я объяснял, что нахожусь здесь, и если у кого-то есть проблемы, они могут смело обсуждать их со мной. И дело не в том, что я считал, что женщины там не могут справиться сами, просто каждый заслуживает того, чтобы его убежище действительно было убежищем. Я навещал многих знакомых парней в домах отдыха после того, как они возвращались из командировки и испытывали трудности с возвращением в общество. Иногда люди становились несносными и по отношению к вернувшимся военным. В этом случае я был бы не менее бдителен. Но у нас никогда не было никаких проблем. Разговоры о муже Дженни Рубио во многом способствовали этому.

****

Обедать я обычно ходил в «Маленькую лохань», где Надя Вудс подавала огромные сэндвичи с деликатесами и потрясающие супы и салаты. Я сидел за стойкой и разговаривал с тем, кто садился рядом со мной, а также общался с мужем Нади, Гомером, который в большинстве дней выходил из кухни и шел ко мне. Надя всегда ценила, что я провожу время с Гомером и не тороплюсь уйти. Он был приятным человеком, которого ранили в голову во время ограбления еще до того, как они переехали в Урсу. Повреждение мозга, которое он получил, изменило их жизнь. Они прошли путь от мамы-домохозяйки с мужем-финансовым директором до управляющей закусочной сэндвичей и мужа, разделывающего пастрами. Временами его мысли путались. Она сказала, что у многих людей не хватает терпения на него. А у меня его хватало. Мы втроем, плюс трое ее подростков, отлично ладили. После школы я каждый день забирал девочек вместе с Уинстоном, что очень нравилось как остальным детям, так и собаке, которая была просто помешана на внимании. По дороге мы перекусывали, чтобы отправиться на то, что было запланировано на этот день: футбол или карате для Оливии, фехтование или балет для Эйприл. Мы с Уинстоном тусовались вместе, и я узнавал у Хака, когда он прибудет в Урсу и не случилось ли что-нибудь с Кэхиллом. Как только мы с девочками возвращались домой, мы делали домашнее задание, хотя Эйприл приходилось помогать Оливии с математикой, потому что я понятия не имел, что происходит с этим новым причудливым способом, который должен был быть применен, - Common Core или что-то в этом роде, - а потом они помогали мне готовить ужин. Иногда к нам присоединялся Эмери, и я молчал, пока девочки рассказывали ему о событиях своих дней. Он дал мне кредитную карту на продукты и другие необходимые девочкам вещи. И хотя он, казалось, был огорчен тем, что пропустил нашу поездку в столовую и доставку одеял в приют для бездомных, на самом деле он был слишком занят, чтобы когда-нибудь присоединяться к нам. Я понятия не имел, как он успевал сделать все, что должен был до моего появления. Раньше я никогда не задумывался о том, как быть родителем-одиночкой, но, увидев, с чем он столкнулся, я задумался, как справляются люди, у которых нет денег, чтобы нанять кого-то. Я с большим уважением стал относиться к матерям и отцам, которые воспитывают детей в одиночку.

****

В середине ноября, в пятницу, мне нужно было отвезти Эйприл и Оливию на примерку платьев для цветочниц на свадьбу в начале декабря, и когда я увидел, как они выходят из задней комнаты, чтобы встать на маленький помост перед стеной зеркал, я чуть не упал со скамейки, на которой сидел. Я не смеялся так сильно уже много лет. –Это не смешно! – Эйприл набросилась на меня, стараясь не улыбаться, пока Оливия бегала вокруг, притворяясь ужасным снеговиком. – Да ладно, – я хмыкнул, потрогав все слои белого атласа, меховую накидку и шифон, в которые она была одета, пытаясь погладить все это, чтобы найти ее голову. – Подруга, ты выглядишь так, будто покрыта глазурью! Оливия набросилась на меня, забравшись ко мне на колени и обняв меня как можно крепче, в то время как Эйприл накинула плащ на лицо и встала передо мной, раскинув руки. – Давайте купим глазки и приклеим их сюда, – предложила Эйприл, приглушенно причитая под накидкой. – Вам, ребята, нужны уши, потому что вы похожи на белых медведей в платьях. Оливия зарычала уткнувшись мне в шею, и настал черед Эйприл бегать вокруг меня, как сумасшедший йети, пока мы с ее сестрой не начали задыхаться от смеха. – Я не в состоянии смотреть на эти платья, – сказал я, вытирая глаза, пока мы втроем лежали бок о бок на маленьком помосте, тяжело дыша. Вероятно, они не должны были лежать во всем этом великолепии, но я не мог заставить себя волноваться. – Я не хочу, чтобы папа женился на Лидии, – внезапно сказала Эйприл, и Оливия замерла слева от меня, прежде чем перевести дыхание. – Я не хочу уезжать из своей комнаты, – призналась Оливия. – Мама нарисовала облака на моем потолке и стенах, а что если, когда мы переедем, следующие люди закрасят их? – Дом Лидии такой большой, – отозвалась Эйприл, садясь и скрещивая ноги, что выглядело странно в платье. – Там живет ее папа, и он всегда говорит нам, чтобы мы не забирались ногами на мебель, и он сказал, что Уинстон не сможет ходить по всем комнатам. – Ну, Уинстон довольно милый, – напомнил я им. – Так что, может быть, вам стоит показать мистеру Кэхиллу, какой он замечательный. Они обе скорчили рожи, будто я спятил. Я жестом показал на платье Эйприл. – Я имею в виду, что Лидии явно нравится белый цвет, а Уинстон белый, так что... может, вам, ребята, стоит почаще его расчесывать и сделать суперпушистым, и тогда, если он ей понравится, то и ее отцу тоже, и все будут в выигрыше. Оливия села, и я тоже. Мы сидели, молча, но все еще вместе. Я не знал, что делать, чтобы отвлечь их от мыслей, поэтому сделал единственное, что пришло мне в голову, и сказал. – Вы же не думаете, что эти накидки - настоящий мех, например, животного, которое кто-то убил? Их глаза стали очень большими, и Эйприл сняла свою и проверила бирку. – На ней только название, – сказала она мне. – Давай спросим у хозяйки. Оказалось, что для свадьбы в зимней стране чудес, которую хотела Лидия, она наденет белую норку, ее свидетельницы и подружки невесты - лису, а девочки - ангорского кролика. Я сообщил милой даме, отвечавшей за примерку, что если девочки еще раз увидят эти накидки, их стошнит от них. Мы определенно произвели впечатление. Это была моя вина, но после этого они не грустили, думая о переезде. Вместо этого они грустили о кроликах. Перед ужином я повел их за мороженым, хотя на улице было тридцать два градуса , что, по-видимому, нормально для второй недели ноября в Урсе. Закутанные в шапки, сапоги, перчатки и шарфы, они снова были похожи на белых медведей, только на этот раз красного и фиолетового цвета. Нам пришлось зайти в магазин, чтобы купить что-нибудь на ужин, но мы все устали, поэтому взяли продукты для приготовления буррито и отправились домой. В тот вечер, когда мы поели, привели себя в порядок, сделали домашнее задание и приняли душ, вместо того чтобы я переоделся в свою беговую одежду, а девочки отправились в свои спальни читать перед сном, мы все собрались в моей комнате. Они обе забрались под одеяло, а я укрылся пледом, который сшила их бабушка, мама Эмери. Я читал им «Гарри Поттера», поскольку все книги были у меня на Kindle , а пока мы лежали, Оливия делала свое любимое дело - запускала пальцы в мои волосы, которые мне очень нужно было подстричь. – Раньше ты так делала... – Эйприл зевнула, затем продолжила говорить с сестрой, – с мамой. – Я знаю. У Бранна тоже мягкие волосы, и посмотри, какие красивые цвета. – Да, они красивые. Я хочу светлые волосы. – Лучше каштановые, – заверил я ее. – Как у твоего папы. Она снова зевнула. – Бранн. – Да? – Ты собираешься уехать в день свадьбы или прямо перед ней? – Не знаю, – сказал я, не особо задумываясь над этим вопросом. – Наверное, раньше, я думаю. – Ты не придешь на свадьбу? – Не думаю, что я приглашен. – Но когда папа женится на Лидии, ему придется делать с ней еще больше вещей, так кто же позаботится о нас? – Лидия, наверное, уже все придумала, ты так не думаешь? Они замолчали. – Может, я смогу жить с тобой, – сказала Оливия. – Потому что, может быть, у папы будет новый ребенок от Лидии. Я усмехнулся, и они обе посмотрели на меня. – Не будь глупой. Твой папа любит вас больше всего на свете. Он будет бороться с кем угодно, лишь бы вы были с ним. – Ты так думаешь? – Я так думаю. – Хорошо, – согласилась Оливия и положила свою голову рядом с моей на подушку. Я не знаю точно, когда перестал читать, но когда я проснулся немного позже, Уинстон спал на краю моей кровати, Оливия обхватила меня за шею слева, а Эйприл храпела справа. Мне следовало бы встать и отнести всех в постель, но я слишком устал. Снаружи бушевала гроза, я слышал, как дождь стучит по окнам, но внутри было тепло и безопасно, и я был вполне доволен тем, что являюсь защитником двух маленьких девочек и одной собаки.