Быстрого решения нет

Когда мы вернулись к Лидии и ее друзьям, она была ошеломлена, и это было видно, когда Оливия передала ей мешочек с камнями, которые она и ее сестра выбрали для нее. Она открыла мешочек и положила их в руку, пока они объясняли ей, что за камни ей достались. Она была еще больше тронута, когда Эйприл взяла ее за руку и отвела немного в сторону от остальных, чтобы она могла с ней поговорить. – О, Бранн, – сказала Шелби, наклонившись ко мне и быстро обняв меня. – Ты так хорошо влияешь на девочек. Я прищурился на нее. – У этих девочек большие добрые сердца, и я могу заверить тебя, что это влияние их отца на своих детей, и я тут ни при чем. – И все же, – сказала она, оборачиваясь ко мне. – Твое присутствие здесь, похоже, заставило их потеплее отнестись к Лидии. – Дело не во мне. – Она умирала от желания понравиться этим девочкам. – Понравится; им просто нужно время. Эмери молчал, хотя я был уверен, что он слышит нас с того небольшого расстояния на котором находился, разговаривая с другими друзьями Лидии. Оливия подошла и вложила свою руку в мою. – Холодно. Я хочу домой. Эйприл и Лидия снова подошли к нам, и как только Эйприл подошла ко мне, она прильнула к моему боку, обхватив руками мою талию. – Что случилось? – спросил я, гладя ее по волосам. – Мы можем идти? От меня не ускользнуло, что они обе вцепились в меня, словно в спасательный плот посреди океана. – Пойдемте, пойдемте, – объявил Эмери, вставая рядом со мной. – Нам нужно сделать покупки и домашнюю работу. Эмери чмокнул Лидию в щеку, а затем движением, которое он оттачивал весь день, положил руку мне на спину и повел вперед, направляя всех нас, меня и девочек, к парковке. У меня был идеальный день, когда мы вернулись домой. Все помогали убирать продукты. Затем я помог Оливии с домашним заданием, Эмери - Эйприл, а девочки позвонили своим бабушке и дедушке, пока я готовил отчет для своего босса. Так и прошел день, наполненный разговорами, готовкой и подготовкой к предстоящей неделе. Я чувствовал себя частью семьи, и, хотя я знал, что любить и желать ее опасно для моего сердца, я не мог не влюбиться в этого мужчину и его девочек. Я прогонял мысли об отъезде.

****

В понедельник утром Эмери пришлось уйти пораньше на собрание кафедры английского языка, что оказалось как нельзя кстати, потому что мне предстояло сопровождать Эйприл в школу, чтобы я мог поговорить с миссис Дабни. Что было замечательно, так это то, что Эмери предусмотрительно внес меня в список опекунов в школе ещё до моего приезда. Это означало, что я могу пойти в администрацию и получить пропуск на посещение школы на определенное время. Очевидно, он также передал им копию моей карты прививок и биографической справки. Этот человек определенно был дотошным. Надо отдать ему должное, поскольку его усердие позволило мне пройти в здание после того, как я предъявил клерку свое удостоверение. – Может, это не такая уж хорошая идея, – сказала Эйприл, цепляясь за мою руку после того, как я обнял и поцеловал Оливию на прощание. – Загляни ко мне перед отъездом, – подтолкнула меня Оливия. – Я не собираюсь беспокоить тебя в классе, – сказал я ей. Ее улыбка была ослепительной. – Ты меня не побеспокоишь. – Конечно, тебя это не побеспокоит, тупица, но это побеспокоит твоего учителя. Она скорчила гримасу, я скорчил такую же в ответ, а потом пообещал, что загляну к ней перед уходом. В библиотеке миссис Дабни подошла к стойке, когда помощник библиотекаря сказал ей, что я пришел поговорить с ней. – Зачем ты принес ей цветы? – ворчала Эйприл рядом со мной. – Потому что я собираюсь попробовать поговорить с ней по-человечески, прежде чем делать что-то еще. – По-человечески? – сказала она так, будто я спятил. – ... Ну и ну. Она хихикнула, но стала серьезной, как только пожилая женщина подошла к стойке. Я передал ей розы и лилии, прежде чем она успела сказать хоть слово. Она была удивлена, что цветы предназначались ей, о чем свидетельствовали ее приоткрытый рот и расширенные глаза. – Простите за субботу, – поспешно сказал я, посмотрев ей в глаза. – Если бы вы стреляли в меня, я бы справился, но регулярное общение с людьми один на один - не моя сильная сторона. – О, – сказала она, тяжело вздохнув, а ее руки переместились на бока большой вазы. – Да, я тоже была не в лучшей форме. Я кивнул. – Дело вот в чем, – сказал я, положив руку на плечо Эйприл. – Она рисовала в своем альбоме, потому что у нее было много вопросов о том, как умерла ее мать, и никто на них не отвечал. Но вместо того чтобы держать все это в себе, она выплеснула это творчески, чтобы не сорваться. Быстрый взгляд на Эйприл, прежде чем ее внимание вернулось ко мне. – Но на этих выходных она поговорила с врачом и получила ответы на многие свои вопросы, так что я подозреваю, что рисунки в альбоме несколько изменятся. Она еще не совсем оправилась, и ей все еще грустно, и у нее все еще будут хорошие и плохие дни, так что вы все еще можете заметить картину, которая вам не понравится, но это нормально, не так ли? – Да, – согласилась она, вздохнув и улыбнувшись. – Так что, раз уж вы библиотекарь и все знаете о книгах, а Эйприл любит читать и тоже знает толк в книгах... Как вы думаете, мы сможем это исправить? – Думаю, да, – сказала она, не сводя глаз с моего лица. – Тогда ничего, если Эйприл вернется в библиотеку и будет брать книги? – Да, – тихо сказала она, вернув взгляд на Эйприл. – Мне жаль, что я помешала тебе читать, юная леди, и я очень сожалею о вашей матери, как ты знаешь. Она была прекрасным человеком, которого мы все обожали. Мне тоже ее не хватает. Эйприл кивнула, на ее глаза навернулись слезы. Миссис Дабни последовала ее примеру. Мне пришлось усадить их обеих за стол и отправиться на поиски салфеток, которые, к счастью, нашлись в столе у помощника библиотекаря. – У меня еще не все в порядке с работой няни, – признался я миссис Дабни. – Но я работаю над этим. Она взяла мою руку в свою. – У вас получается лучше, чем вы думаете, мистер Колдер. Я попросил ее называть меня Бранн. Это было чертовски приятное утро. По дороге я заглянул в класс Оливии, чтобы попрощаться, и она бросилась ко мне в объятия. – Что случилось, Ливи? – Мы не можем отправиться в поход, потому что мистер Дэниелс не может с нами поехать. Я поднял глаза, когда к нам подошла очень беременная учительница Оливии, миссис Накама. Мне, конечно, рассказывали истории об эпичности миссис Накама по дороге в школу, так что я знал о ней все. – А кто это, Оливия? – Это моя няня, Бранн. – Это твоя няня? – спросила миссис Накама, в ее голосе явно слышалось удивление. – Да, я няня, – сказал я, вставая со своего места. Она оглядела меня с ног до головы. – Мы можем пойти, если Бранн поедет с нами? – О, милая, ему даже не разрешено быть... – У меня есть пропуск, – сказал я ей, показывая наклейку, которая была на моей толстовке под открытым клапаном куртки. – Я здесь легально. – Вот видите, – сказала Оливия, подхватив эту идею. – Он легален. Миссис Накама снисходительно улыбнулась ей. – Да, дорогая, я вижу, что он легален, но ему придется пройти проверку и... – За меня поручится шериф, – сказал я ей. – Это сработает? – Ну, да, я думаю, что... да, наверное, но сегодня с детьми должен был прийти лесничий, мистер... – Можете звать меня Бранн. Она кашлянула, ее щеки стали розовыми. – О, да, Бранн. Это мило. Но, эм, к нам приходил лесничий, чтобы помочь... с... – Детьми? – Да. С детьми. Мы пригласили лесничего, и... У вас есть навыки выживания, мистер... то есть Бранн? – Отставной морской котик считается? Она пискнула. Это было мило. – Морской котик, – она вздохнула и положила руку на грудь. Оливия потянула меня за руку, и я обратил на нее внимание. – Что? – Почему людей волнует, что ты работал с морскими котиками? Дельфины были бы лучше. – Согласен на сто процентов. Быстрый звонок шерифу, и мне разрешили отправиться на экскурсию. На тропе я повернулся к Оливии, почувствовав себя дерьмово. – О, дружище, я забыл про Уинстона. Он что, собирается писать в доме? Она хихикнула. – Для этого и нужна собачья дверь, Бранн. Ага. Я нахмурился, что вызвало у нее приступ смеха. – Ты настоящий умник, знаешь ли. Она нахмурила брови. – Да, я знаю. Можешь теперь показать нам всем, что не стоит есть? Я мог это сделать.

****

Когда мы вернулись домой после обеда, Эмери там не было, и после того, как Эйприл покормила Уинстона, а Оливия напоила его свежей водой, мы взяли его с собой, чтобы пройти сначала в додзё, а потом еще через три дома, туда, где Эйприл занималась фехтованием. – Ты умеешь сражаться на мечах? – спросил я Эйприл, взволнованный этой новостью. – Да, – ответила она, сияя от счастья. – Хочешь, я тебя научу? – Блядь, да. Она рассмеялась, когда Оливия сказала мне, чтобы я не употреблял слово «блядь». Оно было неприличным. Следующий час я ходил между двумя девочками, проверяя обеих, а Уинстон послушно шагал рядом со мной, и я был на середине пути, когда они выбежали за мной. Вечером мы все вместе рассказали Эмери о событиях нашего дня. – Мне кажется, миссис Накама очень понравился Бранн, – сообщила Оливия отцу. – Она стала розовой, когда он держал ее за руку, чтобы она не упала. Эмери ухмыльнулся. – Ты как рыцарь в сияющих доспехах, правда? – Не совсем, – поддразнил я его, передавая ему приготовленные на пару брокколи. – Я думаю, ты скромничаешь, – заверил он меня. – И это тоже прекрасное качество. Во время остального пересказа я опустил наш с Эйприл разговор с миссис Дабни, потому что он сказал мне, что я не обязан сообщать ему обо всем, и, поскольку все было улажено, повторять, что произошло и как все разрешилось, было бесполезно. Кроме того, я делал то, что должен был - устранял препятствия для его девочек и заботился о них, когда его не было рядом. И без того у него было более чем достаточно поводов для разговора: Эйприл рассказала ему о бомбардировке Перл-Харбора, а Оливия драматично объяснила, какой ужас она испытала в глубине души, когда никто в ее классе, кроме девочек из футбольной команды, не знал, кто такой Лионель Месси. – Это было так ужасно, – заявила она отцу, пока я притворялся, что кашляю, чтобы не рассмеяться. После того как мы вместе помыли посуду и поговорили еще немного, когда девочки пошли в душ, я отправился с Уинстоном на прогулку, попутно заглянув в дом Дженни Рубио, а Эмери занялся проверкой бумаг. Когда я вернулся, он лежал на полу в гостиной, раскинув руки и ноги, с закрытыми глазами, а Оливия и Эйприл сидели рядом и хихикали. – Что происходит? – спросил я, закрыв за собой дверь. – Папа отказывается от преподавания, потому что некоторые из его учеников такие глупые. – Да ладно, это грубо. Не открывая глаз, Эмери указал на кофейный столик. Преодолев комнату, я поднял бумагу, которая, казалось, кровоточила от того, как много красной ручки он использовал. – Перед промышленной войной, – прочитал я, а затем взглянул на лежащего на полу мужчину - весь взъерошенный и сексуальный, в спортивных штанах, футболке с длинным рукавом и носках. – Я что-то пропустил? – он покачал головой. – Когда произошла Промышленная война? – После промышленной революции, конечно, – драматично ответил он. Я смеялся всю дорогу до кухни за водой, а он оставался там, на полу, пока его девочки не набросились на него, и он не стал гоняться за ними по всему дому. К этому было бы так легко привыкнуть. В тот вечер, когда девочки отправились спать, я вошел в комнату и поцеловал их обеих на ночь. Когда Эмери последовал за мной, я подумал, что, может быть, у нас будет время поговорить вдвоем. Но он получил звонок от Лидии и отправился отвечать на него в свою спальню. Тогда мне напомнили, что этот мужчина мне не принадлежит, и это было больнее, и чем я ожидал. Позже, когда я лежал в постели и переписывался с Хаком по телефону, я услышал скрип половиц прямо за моей дверью, как будто он стоял там, потом несколько секунд ничего не было, а потом снова раздался тот же звук, как будто он ушел. Я долго думал об этом.

****

На второй неделе я решил, что, хотя мне и нравится быть в доме, разумнее всего будет отдалиться от Эмери. Я уже настолько привязался к нему, что, когда я разговаривал с Хаком по вечерам, он наседал на меня, предлагая взять выходной от работы няней, чтобы съездить куда-нибудь и перепихнуться. – Просто найди бар, подцепи кого-нибудь и трахни его в кабинке туалета. – Ах, да ты романтик. – Ты знаешь, что я имею в виду, Бранн. От тебя не будет никакого толку, если ты живешь в гребаной сказке. Не будь идиотом. Он натурал и собирается жениться, и то, что ты помогаешь ему с детьми, не делает тебя его мужем или их родителем. Он всегда был голосом разума, даже когда я этого не хотел. – Я знаю это, ясно? – я огрызнулся, потому что он был прав, а я был там, в доме этого человека, и рвал себе сердце. – Тогда, блядь, веди себя соответственно. Он был прав, и я это знал, но походы в кино с Эмери и девочками, ужины, разговоры перед камином, забота об Оливии, когда она подхватила желудочное заболевание и была вынуждена остаться дома со мной, или поездки на экскурсию с Эйприл привели к тому, что мне было очень трудно отделить себя от них. То, как Эмери относился ко мне, не помогло. Он звонил мне днем. Он купил мне парку, шарф и нелепую неоново-оранжевую шапку. В субботу проходил школьный конкурс песни, и после третьего часа я медленно повернулся к нему, и выражение моего лица, должно быть, было мрачным, потому что он повернулся и выплюнул воду. Повезло, что мы были в конце зала, а то бы он изобразил дельфина прямо на некоторых невезучих людей. – Серьезно, – ныл я, сам того не желая. – Каждый класс во всей школе поет? Он кивнул, вытирая рот и хихикая. – То есть вся начальная школа? – Тебе нужно обдумать это, – поддразнил он меня. – Но... мы можем умереть здесь. Он снова кивнул, и в этот момент засмеялся. – Это как выпускной в школе, – весело объяснил он. – И я говорю по собственному опыту. – О, – сказал я рассудительно, сочувствуя ему. – Тебе приходится проходить через это каждый год, да? Он нахмурил брови. Ужас.

****

Эмери нашел Эйприл нового психотерапевта в Уайтфише. Хотя сначала она не хотела идти, мы оба настаивали, потому что единый фронт и все такое, и она согласилась. Она должна была пойти, это было проще простого, потому что, хотя после разговора с моим приятелем она и сдвинулась с мертвой точки, из опыта общения с другими людьми, в том числе с Хаком, я знал, что волшебного лекарства от горя не существует. Дети устойчивы, более устойчивы, чем им часто приписывают, но у нее будут остаточные периоды скорби. Она будет терять самообладание. Она будет делать успехи, но будут дни, провоцирующие события и воспоминания, которые заставят ее откатиться назад. Удивительно, но оказалось, что доктор Хаггерти ей очень понравился. Он был забавным и приземленным, и, как он и сам говорил, три года в жизни такого маленького ребенка - это целая вечность. Завершение и прогресс не происходят за один день. Он был в восторге от того, что и Эмери, и я были согласны на постоянное лечение. Единственное, что его беспокоило, - это я. – Эйприл очень привязалась к вам, – сказал он мне после одного из приемов, пригласив меня в кабинет, пока она сидела в холле. – Я не уверен, что ваш уход в ее интересах. Я ничего не мог с этим поделать. – Может, Лидии - невесте Эмери - стоит приходить с ней вместо меня? Что скажете? Он чуть не поперхнулся Эрл Греем, который потягивал. – Я... нет. Нет. Это не так... Эйприл не так уж и любит мисс Кэхилл. Я думаю, мы бы двигались в обратном направлении. Я кивнул. – Тогда что я должен делать? У него не было ответа. Когда я вошел в вестибюль, Эйприл встала и положила свою руку на мою. На улице, на тротуаре, идя к своей Тойоте, я спросил ее, не думает ли она, что, поскольку Лидия и ее отец собираются пожениться, ей стоит иногда приходить на беседы с доктором Хаггерти вместе с ней. – Я лучше буду каждый день ходить на патрулирование какашек, чем Лидия будет ходить со мной, – лаконично ответила она, завершив свое заявление быстрым кивком. Патрулировать какашки - так Эмери называл уборку помета Уинстона на заднем дворе с помощью ярких оранжевых пакетов. Это была самая нелюбимая работа обеих его дочерей. Лидию не собирались приглашать на терапию Эйприл.

****

Однажды в пятницу я пил пиво за ужином, а когда поднял глаза, он смотрел на бутылку так, будто это был Святой Грааль. – Хей, – сказал я, и его взгляд встретился с моим. – Хочешь пива? Хныканье было очень милым. – Да, пожалуйста. Я открыл ему пиво, поставил перед ним, и он смаковал его, как будто не пил уже много лет. – Может, я куплю что-нибудь вкусное и поставлю несколько бутылок в холодильник, – предложил я. – По-моему, это звучит прекрасно, – пробормотал он, и то, как он оперся подбородком на ладонь, улыбаясь мне, заставило меня пожалеть, что я не подумал об этом несколько недель назад. Видеть его счастливым - вот чего я жаждал. То же самое было и с девочками. Я и не подозревал, что играть в настольные игры может быть веселее, чем пойти в клуб и подцепить кого-нибудь. В следующую среду вечером я собирался с Эмери на осенний день открытых дверей в школе. Когда я вошел на кухню в джинсах и спортивном пиджаке, он обернулся и подошел к плите, ударившись головой о вытяжку. – Ты в порядке? Он кивнул, но я услышал, как он глотнул воздуха, и остекленевший взгляд его глаз был очень приятным. – Это нормально? – я расстегнул пиджак, позволяя ему увидеть темную рубашку под ним и то, как она облегает мою грудь и живот. – Или мне пойти переодеться? – Нет, ты... нет. Бранн. Ты отлично выглядишь. Ты выглядишь... очень здорово. – Ты уверен? Это не слишком обыденно? – Нет. Ты впишешься в компанию со мной и другими родителями. «Другие родители» - это было приятно слышать. Во время нашей прогулки по школе, когда многие люди останавливались, чтобы поговорить не только с ним, но и со мной, он ни разу не отошел от меня. И мне было бы легче сосчитать, сколько раз он не брал меня за руку, чем сколько раз брал. Но в ту пятницу он уехал, чтобы провести выходные с Лидией и ее друзьями в Хелене, и мне было больно смотреть, как он уезжает, как садится в машину, целует свою невесту и смеется вместе с остальными. Очевидно, что, несмотря на все сказанное и сделанное, я был помощником, не более того. Все, что я думал и на что надеялся, было идиотизмом. Когда он вернулся домой поздно вечером в субботу, это потрясло меня до глубины души. Я лежал на диване и читал, а девочки уже легли спать, когда голова Уинстона поднялась с моего бедра и он сосредоточился на двери. Я услышал звон ключей, затем дверь открылась, и вошел Эмери. – Привет, – приветствовал я его, широко улыбаясь, и мое сердце сжималось при виде его, как это чаще всего и бывало. – Ты рано вернулся домой. – Да, просто мне было не по себе, и у меня было такое чувство, будто я должен быть здесь. Дома. И я не мог выбросить это из головы. Я кивнул. – Ну, я всегда следую своей интуиции. – Я тоже, – ответил он, окинув меня пристальным взглядом, прежде чем снова подняться, как вспорхнувшая птица, к моим глазам. – Есть ли что-нибудь поесть, потому что я пропустил ужин, чтобы улететь домой. Он полетел. Он взял самолет Darrow Holdings, который должен был использоваться только в экстренных случаях, потому что чувствовал, что дом - это то место, где он должен быть. – Да, я приготовил чили и кукурузный хлеб. – Мои девочки ели чили? Я усмехнулся. – Каждый раз, когда они едят что-то, что я готовлю, ты всегда так говоришь, как будто это большой сюрприз, когда они не жалуются на салат или овощи. – Думаю, им нравится именно домашняя кухня, – проинформировал он меня, придвигаясь ближе и упираясь руками в спинку дивана. – Я знаю, что нравится. – Ну, давай, – сказал я, вставая и отправляясь на кухню, радуясь, что приготовил еду, а не стал ждать следующего дня, надеясь, что он будет дома к воскресному ужину. – Я разогрею тебе, и ты расскажешь мне все о своем диком пребывании в Хелене. – Не так уж многое и нужно рассказывать, – сказал он, стоя на месте и наблюдая за тем, как я достаю посуду и беру для него миску и ложку. – Мы поужинали, выпили вчера вечером; было немного танцев и еще больше выпивки. Я повернулся, чтобы посмотреть на него. – Ты танцуешь? – Не стоило об этом так спрашивать, – кисло ответил он. Моя усмешка не была неуловимой, даже если попытаться ее подавить. – Я просто... танцуют ли учителя английского языка? Это так важно? – Должен тебе признаться, я очень хорошо танцую. – Ха. Его ухмылка была теплой и непринужденной, он стоял и дышал, как будто просто быть здесь, делить со мной пространство было намного больше, чем просто хорошо. Может быть, поэтому я и сделал это, но на самом деле я не был уверен. Может быть, это было из-за дома. Находясь в теплом, уютном месте с ним и его девочками, я чувствовал себя как дома, которого у меня никогда не было. Может быть, дело было в том, как сильно я нужен городу, и в том, сколько добра я сделал за несколько недель. Я был так же нужен, как и на флоте, и это было неожиданностью. Может быть, потому, что я боялся за него и за перемены, которые должны были произойти в его жизни. Я понятия не имел, что послужило толчком, а возможно, я слишком много думал, и дело было только в нем, только в Эмери Додде, и в том, как меня тянуло к нему, и в том, как много я просто хотел. В итоге ничего нельзя было сказать точно, но в тот миг на кухне были только он и я, освещенные мягким отраженным светом люстры, в его больших карих глазах сверкали искорки света. Он должен был стать моим. Именно поэтому он пришел домой. Он знал, что должен быть дома со мной и своими девочками. Со мной и его девочками. Не Лидия и девочки. Я и девочки. И внезапно все, что я мог сделать, это показать ему. Показать ему, где его место... и с кем. Я шагнул в его пространство, взял его лицо в свои руки и поцеловал его. Его губы были мягкими, и я раздвинул их языком, желая попробовать его на вкус, желая, чтобы он понял нечто важное... что я здесь надолго. Он был так хорош на вкус, как коньяк и шоколад, и я поцеловал его крепко и глубоко, взяв то, что хотел, но даже больше того, мне нужно было, чтобы он знал, что я серьезен и тверд и могу стать его основой. Я могу стать тем, на чем он построит остаток своей жизни. Мне потребовалось больше времени, чем следовало, чтобы понять, что он не целует меня в ответ. В порыве адреналина, жара и похоти я упустил из виду, что прижал его к стене и удерживал, пока терзал его рот. Когда я наконец заметил, что он отталкивает меня, а не притягивает к себе, я отступил назад, в то время как он отшатнулся от стены. – Что, черт возьми, ты делаешь? – сердито прорычал он, его лицо выражало бурю эмоций: стыд и гнев - вот что я увидел первым и что запечатлелось в моем мозгу. О Боже, нет. – Почему ты... как ты мог... что ты делаешь? – кричал он, и я слышал отвращение, видел отвращение на его перекошенном лице. – Блять, – с трудом выдавил я, ужасаясь тому, что навалился на него, забыв о собственных силах. – Мне так жаль. Я не хотел заставлять... – Я не... Как ты вообще мог подумать, что я... – Я уйду отсюда, а Torus пусть отправит... – Девочки, – жестко прошептал он и выбежал из комнаты. Через несколько секунд я услышал, как захлопнулась дверь в его спальню. Его слова были кристально ясны. Он, конечно, не хотел меня видеть, был потрясен моим поступком, но ради его дочерей... Я могу остаться. Он будет страдать от моего присутствия ради них. Для них не должно было произойти ни одной перемены, ни одного срыва, ни одного прощания. Он этого не допустит. Поспешив в свою комнату, я вошел, закрыл за собой дверь и забрался на кровать. И хотя я был измотан, заснуть мне не удалось.