Быстрого решения нет

Я встал пораньше, чтобы пробежаться, как всегда старался делать, и уже вернулся, сделав разминку после пробежки пил воду на кухне, когда проснулась сначала Эйприл, а затем Оливия. – Ты меня не разбудил, – обвинила меня Оливия, положив руки на бедра. – Ты сказал, что мы будем тренироваться вместе и сделаем меня сильной. – Я полагал, что в воскресенье ты отсыпаешься? Разве нет? Она задумалась над этим, я понял это по наклону ее головы и сузившимся глазам. – Да, хорошо, может быть, и так. – Ты не против, если я разбужу тебя даже раньше того времени, когда ты обычно встаешь в школу по будням? – Это будем только ты и я, верно? Я кивнул. – Да, только ты и я, если только Эйприл не захочет проснуться тоже, – рискнул я, повернувшись, чтобы посмотреть на ее сестру. – Ты хочешь присоединиться? – Что вы, ребята, будете делать? – Силовую тренировку, – ответила Оливия. – Бранн сказал, что сделает меня сильной. – И быстрой, – добавил я, вздернув брови в знак поддержки. Эйприл поджала губы и посмотрела на меня. – Ты разозлишься, если я этого не сделаю? Я скорчил ей рожицу. – Как бы не так. Не беспокойся. Она мгновенно просветлела. – Ладно, тогда я не хочу. Может быть, когда зима закончится, но не сейчас. Мне и так трудно встать с постели, когда нужно. – Я тебя понял, – сказал я, улыбаясь ей. – Сейчас зима, – сказала она с отвращением. – Я ненавижу холод и очень не люблю вылезать из теплой постели. Это делает меня раздражительной. Глаза Оливии стали большими. – Она не шутит, Бранн. Она очень злая. Однажды, когда бабушка была в гостях, она сказала, что у Эйприл все трусики в узлах . Я посмотрел на Эйприл. – Наверное, это плохо. Она кивнула. – Где живут твои бабушка и дедушка? – В Нэшвилле, штат Теннесси, – ответила она. – Папа тоже оттуда. Мне стало интересно, почему он не переехал туда, чтобы быть ближе к родителям после смерти жены. Было бы логично иметь семью рядом, и они, возможно, помогли бы ему с девочками. Из досье я знал, что у Андреа нет других родственников, но, возможно, членство в совете директоров Darrow Holdings обязывало его быть рядом. Возможно, они не позволили бы ему прилетать раз в месяц. – Папа говорит, что очень любит бабушку и дедушку, потому что мы живем так далеко от них. Я усмехнулся, получив ответ. – Мы единственные, кто не живет в Теннесси. Все наши кузены, тети и дяди живут там же. – Ну, это хорошо; по крайней мере, твои бабушка и дедушка не одиноки. Обе девочки улыбнулись мне. – Держу пари, ваши бабушка и дедушка скучают по вам, ребята. Я тоже буду скучать, когда уеду. Эйприл перевела дыхание и отвернулась от меня. Глаза Оливии быстро наполнились слезами, и она начала плакать. – Черт, – пробормотал я, схватил Оливию за руку и обошел Эйприл, взяв ее за руку, чтобы она не смогла отвернуться во второй раз. Я мягко прижал обеих девочек друг к другу и держал их так, пока опускался на одно колено. – Я не уйду сегодня, ради всего святого. Я никуда не уеду, пока твой отец не женится на Лидии. Оливия захныкала. – Ты клянешься? Я протянул ей мизинец. Эйприл быстро вытерла слезы, задыхаясь. – А что, если мы будем плохими? – Я плохой; вам, ребята, нечего противопоставить мне. Оливия обхватила мой мизинец. – А что, если меня стошнит на тебя? Я слышала, как вчера вечером ты сказал человеку по телефону, что если его начнет тошнить, то и тебя тоже, так что, возможно, тебе не нравится, когда люди так делают. – У меня есть одна особенность: если я увижу, что тебя тошнит, я тоже это сделаю. Эйприл уставилась на меня в замешательстве. – В моем классе есть такой парень. Его стошнило, когда я привела Уинстона в школу, потому что Уинстона вырвало желтыми комками, а потом он их съел. Я откинул голову назад и сосредоточился на дыхании, втягивая воздух носом. – Тебя сейчас стошнит? – Эйприл почти гоготнула, слишком уж взволнованно она говорила о перспективах. – Нет, демоническое отродье, не стошнит. Мне просто нужно еще немного воды. Оливия начала хихикать, а затем и Эйприл. Прошло всего несколько секунд, и я наклонил голову назад и уставился на них. – Я так рада, что ты не уходишь, – прошептала Оливия, вырываясь из моей хватки, чтобы обхватить меня за шею и прижаться. – Я весь потный, – сказал я ей. – Теперь и ты будешь потной. – Все в порядке, – пробормотала она, ее голос был совсем тихим. – Я не против. Эйприл наклонилась и поцеловала меня в щеку. – А я против. Не обнимай меня, ладно. Мы можем обняться позже. – Когда я буду чистым, – поддразнил я ее. – Да. Суперчистым. Я притворился, что хочу схватить ее, и она, вскрикнув, бросилась через кухню. Подхватив Оливию, я побежал за ней, и через несколько мгновений за нами гнался Уинстон, и это было очень шумно, что привело Эмери из его комнаты, сонного и бледного, с единственным открытым глазом. – Серьезно? – огрызнулся он. Этот человек определенно не любил утро. Я не мог не улыбнуться. Он был очарователен и очень нуждался в объятиях. – Ты, – сказал он, указывая на меня. – Начинай готовить завтрак, а ты, - проворчал он, указывая на Эйприл, - иди и поцелуй меня. – А как же я? – спросила Оливия, удобно устроившись в моих объятиях и положив руку мне на плечо. – Вы с Бранном оба потные, – сказал он, вздрогнув так, словно это было отвратительно. – Я не хочу, чтобы это было на мне. – О нет? – я осмелился, игриво приподняв бровь. Он поднял палец. – Так, подожди. Эйприл завизжала и бросилась бежать. – Папа, беги! Его улыбка застала меня врасплох, прежде чем он убежал. – О, они оба словно поджаренные тосты, – громко объявил я. – Тосты? – переспросила Оливия, когда мы услышали, как захлопнулась дверь Эйприл. – Да, это значит, что они... – я не смог сказать «мертвы». Нельзя говорить «мертвый» маленькой девочке, у которой умерла мать, даже в шутку. – Это значит, что у них большие проблемы. – Ты что, собираешься накрыть их консервной банкой? Я медленно повернулся к ней. – Что, прости? – Так говорит дедушка. Он сказал мне по телефону на прошлой неделе, что собирается накрыть белок, потому что они едят птичий корм, предназначенный для зябликов, кардиналов и чикад. – Ах, – сказал я, направляясь к комнате Эйприл. – Я сказала бабушке, что она не должна позволять дедушке обижать белок, а она ответила: «Ну, сладкая - потому что так она меня называет - у кошки есть котята». Я перестал двигаться и посмотрел на нее. – И что это значит? – Папа сказал, что это значит, что «одно следует за другим» – И какое отношение это имеет к войне твоего дедушки с белками? Она пожала плечами. – Я не уверена, но всякий раз, когда мы приезжаем к ним, мне приходится спрашивать его, что означают многие вещи. Бабушка всегда говорит, что мы должны чаще бывать у них. Я хрюкнул. – Эй, у тебя ведь есть пистолеты Nerf? Глаза Оливии загорелись, и она с энтузиазмом кивнула. Мы ворвались в комнату на скорости около девяноста, но не учли возможности того, что наш враг тоже не пожалел времени, чтобы вооружиться. Воздух наполнился голубыми пулями Nerf с оранжевыми наконечниками. Другие были зелеными. Очевидно, это были патроны для зомби. Эйприл закричала, когда я притворился, что нырнул на ее кровать. – Нет! Бранн! Не смей! Ты испачкаешь мой плед с изображением Чудо-женщины. И Оливия тоже! Эмери поймал свою младшую в середине прыжка, и она обхватила его за шею и попыталась поцеловать. – Нет, нет, – закричал он, поворачивая голову взад-вперед. – Все, что угодно, только не это. Я только что проснулся; я не хочу, чтобы я был весь в поту! Эйприл, видимо, было все равно, лишь бы я не лез на ее кровать, потому что она встала на нее и прыгнула на меня, как мартышка. – Боже, какая ты тяжелая, – крикнул я, падая на пол на спину. – Ты весишь чертову тонну! Она смеялась как сумасшедшая, а Эмери был рядом, пошатываясь, но я двигался быстрее, чем он заметил, а комната и так была не очень большой, так что он шагнул между моих коленей. Инстинктивно я сжал бедра, чтобы защитить пах, и он отклонился, чтобы не упасть, что, конечно, заставило его сделать именно это. В итоге он повалил Оливию на кровать, а сам опустился рядом со мной. Я хотел вскочить на ноги, но Эйприл сбила меня с ног, в результате чего Эмери оказался бы у меня на груди, но так как я был более координирован, я поймал его и защитил его голову, которой было бы больно удариться о пол, даже учитывая, что он был покрыт ковром. Когда Оливия с воплями выбежала из комнаты, а ее сестра, стреляя, шла по пятам, я стоял на руках и коленях, нависая над Эмери. Он был великолепен. Лицо раскраснелось, он смеялся, глядя на меня так, словно я был вторым пришествием, и мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы не упасть и не прижать его к себе. Он был готов к поцелуям, он нуждался в них, но вместо того, чтобы прислушаться к своим инстинктам, я продолжал стоять на месте. Мои руки лежали по обе стороны от его головы, а колени обхватили его бедра. – Ты понимаешь, – сказал он, скользнув руками по задней поверхности моих бедер. – Что мои девочки теперь каждое воскресенье будут хотеть устроить войну на Nerf. Его руки скользнули под края моих шорт, и я вздрогнул от этого прикосновения, возбуждение пробежало по моей коже, вызвав мурашки. Но пока я находился там, медленно распаляясь, теряя контроль над собой с каждой секундой, ниточка за ниточкой, его взгляд был полон не жара, а благоговения. С него так и лилась благодарность. Как будто он не мог поверить, что ему так повезло, что я здесь, с его семьей. Он думал обо мне только в одном контексте... как о няне. Я застонал от разочарования, потому что все, чего я хотел, - это чтобы он поднял свои ноги и обхватил мои бедра. – Бранн? – благоговейно произнес он мое имя, и я возненавидел это. Я бы предпочел, чтобы мое имя вырывалось из его горла со стоном. – Что случилось? – Папа! – пискнула Эйприл, вбегая в комнату с Оливией прямо за ней. Я приподнялся с него, чтобы успеть поймать Эйприл, когда она влетела в мои объятия. Оливия практически набросилась на отца, и он поднялся только для того, чтобы тяжело опуститься на кровать. Мы все задыхались и улыбались. – Знаешь, – сказал Эмери через мгновение. – Технически Оливия испачкала только халат, а не все, что под ним. – О, да, да, – согласилась с ним Эйприл. – Она не противная, только Бранн. Я глубоко вздохнул. – Бранн тоже не противный, уверяю тебя. Встав, я усадил Эйприл и вышел из комнаты, внезапно уставший, нуждающийся в еде и воде. – Бранн, я приготовлю завтрак, – окликнул меня Эмери, когда я подошел к двери в свою комнату. – Спасибо, – ответил я. – Я просто собираюсь быстро принять душ. Я не стал ждать, скажет ли он что-нибудь еще. Под струями воды я гладил себя, думал о нем и бурно кончил, выплеснувшись на кафельную стену. Когда я вышел, все было так, как будто ничего не произошло. Я предложил пройтись по магазинам, и обе девочки скорчили мне рожи, как будто я сошел с ума. – Мы должны пойти в церковь, – сообщила мне Оливия. – Тебе нужно надеть церковную одежду. Я улыбнулся ей. – Только не в этой жизни. Эйприл повернулась лицом к отцу, умоляюще глядя на него и прикусив нижнюю губу. Нужно было быть слепым, чтобы не заметить, что я нахожусь в самом центре происходящего. – Нет, – твердо сказал он. – Бранн уже взрослый, и он вправе сам выбирать, во что верить. У тебя нет такой роскоши, пока тебе не исполнится восемнадцать. Эйприл жалобно посмотрела на меня, вложив свою руку в мою. – Не говори мне эту чушь про солидарность, – сказал я, сжимая ее руку, прежде чем отпустить. – Ты сама по себе, малыш. Она нахмурилась и скрестила руки. – Обычно после этого мы обедаем с Лидией, – сообщил мне Эмери. – Ты можешь встретиться с нами... – Все в порядке, – быстро сказал я. – Я не хочу мешать вашей семье. Я могу прогуляться и получше познакомиться с городом. – Нет, – ныла Оливия, подходя и обхватывая меня за талию. – Я не хочу, чтобы ты оставался один. – Со мной все будет в порядке, милая. Но она не выглядела убежденной. Эмери приготовил на завтрак омлет с ветчиной и сыром, и слушать, как он объясняет мне о святости сковороды для омлета, пока Оливия качает головой, а Эйприл закатывает глаза, было забавно. Он сделал наш с авокадо и сальсой, а также приготовил хэш-брауны с нуля и завершил его ломтиками канталупы на гарнир. Я предложил прибраться, чтобы они могли собраться в церковь. – Ты уверен, что не хочешь встретиться с нами за поздним завтраком? – Конечно, спасибо. Но он не сдвинулся с места. – Что? – Вчера ты сказал, что не знаешь, получится ли из тебя хорошая няня, потому что ты сам никогда не был по-настоящему ребенком. – О, это не... – Пожалуйста, Бранн, – успокоил он меня, положив руку на мой бицепс и осторожно сжав его. – Пожалуйста, доверь мне что-то личное. Ты знаешь обо мне практически все. Я знал слишком много, в этом-то и была проблема. – Моя мать умерла, когда я был совсем маленьким, мне не было и двух лет, а мой отец не годился в родители. – Так ты сказал, – мягко ответил он, уделяя мне все свое внимание, его большой палец скользил взад-вперед по одному и тому же месту. – Он пил, – пояснил я, не желая вдаваться в подробности о том, как он брал меня с собой в бары и позволял смотреть, как он играет в бильярд, а если он выигрывал, то в хорошие дни меня угощали хот-догами. – Он много пил. И когда он выпивал, то немного меня поколачивал. Эмери вздохнул. – Совсем чуть-чуть? Я кивнул. – Это было не так, как... ну, ты знаешь. Это. – Я знаю. Я же учитель, в конце концов, – сказал он, положив руку на мою шею и подойдя ближе, проверяя меня, его взгляд был прикован к моему. – Да, так что... ты понимаешь. – И где сейчас твой отец? – Пьянство окончательно доконало его. – О, Бранн, мне так жаль. Я пожал плечами, потому что это было давно, но я все еще помнил, какой была жизнь с Рэймондом Колдером в плохие дни. Если мне удавалось добраться до школы, там был обед, и на этом все заканчивалось. Когда меня включили в программу завтраков, я обязательно приходил туда, даже если накануне вечером мой старик изрядно меня потрепал и я все еще страдал от боли. Выходные были тяжелыми, но если мне везло, меня приглашали к другу, и я оставался в гостях оба дня, не уходя до вечера воскресенья. Родителям всех моих друзей я нравился - я мыл посуду, подстригал газоны, был очень полезен, так что у них не было проблем со мной. К старшей школе у меня была своя работа барменом, потому что владелец клуба хотел залезть ко мне в штаны, хотя мне было всего шестнадцать. Я зарабатывал отличные чаевые, потому что мои джинсы были тесными, а я сильно флиртовал. Правда, время от времени мне приходилось делать минет, иначе я мог получить репутацию потаскухи, но это был разумный обмен на возможность регулярно есть. Мой отец подписал документы о моем призыве в армию, когда мне было семнадцать, потому что, черт возьми, ему было все равно, а через год, как только я окончил школу, я уехал. Я покинул Сан-Диего, собрав все, что у меня было в этом мире, в один большой рюкзак. Через год я узнал, что он снова женился. Через три года после этого он умер от цирроза печени. Видимо, он не успел вовремя бросить пить. Его новая жена - я не запомнил ее имени - прислала мне на подпись бумаги, потому что у него были деньги по страховке жизни, которые он завещал мне. Я переписал их на нее. Через полгода я получил записку, в которой она благодарила меня и просила, если я когда-нибудь буду в Санта-Монике, навестить ее. Это было последнее, что я от нее слышал. – Бранн? – Извини, – быстро сказал я, улыбнувшись ему. – Тебе нужно пойти принять душ. Увидимся позже. Его лицо выражало беспокойство. – Мне неловко оставлять тебя. – Я в порядке, – заверил я его. – И спасибо, что спрашиваешь обо мне - о моей жизни. Это многое для меня значит. По тому, как нахмурились его брови, как он колебался, не решаясь выйти из комнаты, я понял, что ему не по себе. – Обещаю, со мной все в порядке. Когда они уходили, все выглядели потрясающе: девочки в объемных свитерах, леггинсах и ботинках, укутанные в длинные пальто, а Эмери - в темно-синем костюме от Hugo Boss, который сидел на нем как влитой. Черный кашемировый тренч, который он надел поверх него, дополнял стильный и изысканный образ. Я чувствовал себя странно, покинутым, и это было бессмысленно, ведь меня пригласили, но я понял, что в моем чемодане не было костюма, а самой красивой вещью, которой я владел, была моя парадная форма военно-морского флота в Чикаго. Стоя на крыльце и наблюдая за тем, как Эмери проезжает по подъездной дорожке от гаража к дому, я помахал рукой, стоя в дверях, с полотенцем для посуды в руке, а Уинстон сидел рядом со мной как статуя. Эмери внезапно остановил машину, задняя дверь распахнулась, и из нее выскочила Оливия и побежала ко мне, быстро перебирая ногами и сокращая расстояние между нами. Я опустился на колени, и она влетела в мои объятия, обхватив меня за шею, что было непросто сделать, учитывая, что ее пальто было таким толстым. – Что случилось, Ливи? – Не уходи, хорошо? Оставайся здесь и не уходи. Я похлопал ее по спине. – Послушай, даже если меня не будет здесь, когда ты приедешь домой, я вернусь вечером. Мы поужинаем вместе. – Обещаешь? – Обещаю. Она кивнула, прижавшись к моей щеке, а затем отстранилась и улыбнулась мне. Я удивился, когда она обернулась к машине, передо мной стояла Эйприл. – Ой, да ладно тебе, – зашипел я на нее. – Ты же знаешь, что я буду здесь. Она не выглядела убежденной. – Ты думаешь, я уже бросил тебя? Вчера ты стала для меня как оценка «хорошо», но мы с этим справились. Ее глаза стали огромными. – Ты думал, что я «хорошо»? Я хмыкнул. Она рассмеялась так, словно это было лучшее, что она когда-либо слышала, затем наклонилась и поцеловала меня в щеку, после чего повернулась и побежала обратно к машине. Поднявшись, я помахал Эмери, который, казалось, на мгновение замешкался, просто сидел и ждал, но потом улыбнулся, помахал рукой и вывел машину за пределы подъездной дорожки. Я смотрел, как машина исчезает на улице, и удивился, когда патрульная машина переместилась с места, где она была припаркована на другой стороне улицы, и встала на обочине. Приказав Уинстону войти внутрь, я закрыл дверь, быстро спустился по ступенькам, а затем трусцой побежал по дорожке, ведущей к парадным воротам. Помощник шерифа Дэвид Рид был там в своей куртке департамента шерифа Урсы и выглядел так неловко и неуклюже, каким я еще его никогда не видел. – Помощник шерифа, – поприветствовал я его, скрестив руки на груди, стоя по свою сторону ворот, не открывая их и не приглашая его внутрь. Он подошел к воротам, но остановился в нескольких футах от них. – Шериф Томас посоветовал мне приехать сюда и поговорить с вами. Посоветовал, черт возьми. Его босс приказал ему встретиться со мной по какой-то причине. – О чем? – Шериф получил несколько десятков жалоб на то, как я обошелся с Эмери Доддом на вчерашнем футбольном матче. Интересно. – Эмери не был одним из тех, кто жаловался, – сказал я ему, ощетинившись и приготовившись к тому, что он скажет. – Нет, я знаю это, – сказал он, его голос дрогнул, когда он посмотрел в сторону, а потом снова на меня. – И чтобы ты знал, он получил еще больше звонков о тебе и о том, как ты себя повел. Видимо, благодаря твоему присутствию все чувствовали себя в безопасности, и ситуация не обострилась до такой степени, как это обычно бывает с мистером Барром, – торжественно сказал он. – Этот человек представляет угрозу, и его следует изолировать, – непримиримо заявил я, глядя на него. – Трудно сделать это в маленьком городе. – Я бы подумал, что все будет наоборот, – заметил я. Он замолчал на мгновение, и я догадался, что он собирается с мыслями. – Итак, что касается нас с Эмери вчера... это связано с его отношениями с Лидией Кэхилл. Я промолчал, вместо того чтобы сказать «О» во весь голос или вытянуть слово, как ребенок. Уже одно то, что я нахожусь рядом с детьми, заставляет меня вести себя не так, как обычно, в личном общении. Это было записано во всех оценках, сказано мне лично тем, кто в то время был моим исполняющим обязанности командира, а теперь, уже не раз, Джаредом Колтером. У меня была ужасная склонность либо не иметь фильтра, либо заставлять кого-то чувствовать себя глупо, заявляя очевидное. Но осознав, что по сравнению с Оливией и Эйприл я взрослый человек, я получил первый урок, как заткнуться. Он разжал руки и засунул ладони в карманы пиджака. – Понимаешь, я подумал, что, когда мы оба вернемся сюда после колледжа, мы сможем продолжить то, на чем остановились в старшей школе. – Вы общались? – Мы были парой, – поправил он меня, улыбнувшись. – Все четыре года, с первого по последний курс. Я играл в футбол, а она была главной чирлидершей и королевой бала, – объяснил он, а затем посмотрел на меня так, словно я должен был как-то прокомментировать ситуацию. – И ты думал, что? Что это судьба? – Что-то вроде этого, особенно после того, как я стал работать на ее отца. Его аргумент в пользу воссоединения казался веским. – Ты работаешь на Cahill Lumber? – Да, работаю. Я менеджер по логистике на заводе. – Значит, ты не штатный помощник шерифа? Он покачал головой. – О нет. Город Урса платит сорок тысяч долларов в год шерифу и тридцать две - помощнику шерифа, что намного больше, чем двадцать восемь, которые были три года назад. – Сколько же на самом деле нужно, чтобы хорошо жить в этом городе? Он пожал плечами, давая понять, что согласен, но его гримаса говорила об осторожности, и я был почти уверен, что знаю, что она означает. – Лидия - Кэхилл, а у них иной уровень жизни, чем у всех нас. – Конечно, – согласился я. – А Эмери - у него Darrow Holdings, и это то, что интересует ее отца, и я знаю, что она все еще испытывает ко мне чувства, но она также собирается делать то, что хочет ее отец, но также, скажем прямо, после слияния двух компаний ей не придется менять свой образ жизни. Он закончил торопливо, пытаясь выдержать мой взгляд, но испытывая трудности. Должно быть, ему было очень неловко обсуждать это со мной, как ни с кем другим. Я был незнакомцем и работал на парня, который украл его девушку. – Ты говорил с Лидией о своих чувствах по поводу свадьбы? – Нет, я... это неуместно. Я поморщился, почувствовав укол сочувствия к этому человеку. – А тебе не кажется, что ты должен ей что-то сказать? – Нет. Она очень вложилась в компанию своего отца, и скоро она возьмет на себя ее ежедневное управление, так что даже если бы мы были вместе, мне пришлось бы искать другую работу, а в Урсе ее просто не так много. – И что ты собираешься делать? – Мистер Кэхилл поддержит меня на выборах шерифа. Скоро выборы. Не уверен, знал ли ты об этом. – Нет, не знал. Шериф Томас уходит на пенсию? Он кивнул. – Да, и это кажется логичным вариантом перехода от него ко мне. Если бы из Рида получился достойный сотрудник правоохранительных органов, тогда да, но сейчас я совершенно не верил в его способности. И, насколько я мог судить по тому немногому, что говорили люди, никто другой тоже не верил. – Значит, ты уходишь с работы логиста? – Если я получу должность шерифа, то да, – сообщил он мне, как будто в этом был весь смысл, чтобы его план «Б» на всю жизнь был хоть отдаленно похож на его первый выбор. – Знаешь, я не пытаюсь быть занудой, но мне кажется, что ты должен хотеть служить жителям Урсы, и если ты не сможешь стать шерифом, то останешься помощником шерифа. – Да, но новый шериф, конечно, заменит меня. Помощник шерифа - это его личный выбор. Я отказался стоять и спорить с ним из-за того, что он сам должен был почувствовать нутром. То, что он этого не сделал, не прибавило мне уверенности в его способностях. – Но в любом случае, – поспешно продолжил он. – Я хотел, чтобы ты знал: что бы ни случилось, получу я место главного копа в городе или нет, я больше не буду обращаться с Эмери так, как вчера. Это был первый раз, когда я был рядом с ним после объявления о свадьбе, и я думаю, что был расстроен больше, чем мне казалось. На ум пришла дюжина острот, потому что, очевидно, это было преуменьшением года - Лидия была любовью всей его жизни и все такое, - но я нацепил на лицо улыбку. – Ну, если ты будешь хорошо относиться к Эмери, у нас с тобой не будет никаких проблем. – Отлично, – сказал он, вернув мне улыбку и сделав вид, что собирается повернуться и уйти. – Но тебе стоит найти время, чтобы извиниться перед самим человеком, – предложил я, пожав плечами. – Ты же не хочешь, чтобы твои избиратели думали, что ты не очень хороший парень. – Нет, – согласился он. – Нет, и я хочу, чтобы Лидия видела, что я не держу зла на Эмери. – Ну, после церкви у них будет поздний завтрак, так что, возможно, ты сможешь увидеться с ними там или даже на парковке после окончания службы. – Отличная идея, – весело сказал он. – Спасибо. Я ценю твою откровенность и совет, Колдер. Мне ужасно захотелось ударить его, просто чтобы посмотреть, что он сделает, но я подавил это желание, вместо этого кивнул ему и смотрел, как он уходит. – Боже, помоги этому городу, если он станет шерифом, – пробормотал я себе под нос, повернулся и направился к дому. Урсе очень нужен был еще один кандидат.