Быстрого решения нет

Эмери сел за руль, и, когда мы отъехали от обочины, мне пришлось отодвинуть сиденье в Toyota 4Runner, поменять положение лямок ремня, и вот, наконец, после всех этих маневров я устроился поудобнее. – Лидии придется поставить все это на место, когда она поедет с нами, – ехидно сказала Эйприл. – Не жалко, – подколол я ее, повернувшись, чтобы посмотреть на нее, когда она откинулась на спинку сиденья и скрестила руки, чтобы надуться. – Зачем ты здесь? – огрызнулась она. – Чтобы помочь твоему отцу, – ответил я, прежде чем продемонстрировать ей свою фирменную ухмылку, которая совсем недавно заставила патрульного офицера полиции Чикаго напасть на меня, а до этого - армейского рейнджера в Кабуле. Мгновение спустя она пнула спинку моего сиденья. – Эйприл, – отругал ее Эмери. – Что? Это был несчастный случай. Я фыркнул. – Правда? – спросил Эмери, но когда я посмотрел на него, то заметил, что он улыбается. Он знал расклад так же хорошо, как и я. Она испытывала меня, проверяя, что я выдержу, и это было нормально. Своим невмешательством он явно давал мне понять, что предоставляет нам самим во всем разобраться. Когда мы остановились перед другим домом, Эйприл вышла из машины раньше Оливии, и они обе направились к входной двери, чтобы забрать еще одного игрока из ее команды. – Я могу вести себя как взрослый, если ты хочешь, – поспешно сказал я, зная, что у меня есть всего несколько минут. – Могу быть осторожнее с Эйприл и не... – Нет, – быстро сказал Эмери, положив руку мне на бедро, чтобы подчеркнуть. – Я в восторге от того, что она вообще с тобой разговаривает. Все, что я получал, - это ворчание, пожимание плечами и закатывание глаз на протяжении нескольких месяцев, за исключением дня рождения ее матери. – Он поперхнулся, сглатывая свою печаль. – Я знаю, что свадьба для нее болезненна, но это хорошо для обеих компаний, для города и... в конечном итоге хорошо для моих девочек. Им нужна поддержка, а меня недостаточно. – Я думаю, тебя достаточно. Он покачал головой. – Очень мило с твоей стороны, но Эйприл было всего пять, когда умерла ее мать, поэтому ее воспоминания об Андреа достаточно сильны, и это хорошо, но я знаю, тот факт, что брак неизбежен, терзает ее изнутри, – он внезапно остановился, переводя дыхание. – Расскажи мне. Он объяснил, что ее гнев и меланхолия, хотя и были всегда сильны, превратились в нечто такое, от чего она едва не задыхается. Еще хуже было то, что каждый раз, когда он пытался подойти к ней, она закрывалась. Ему так хотелось поговорить с ней, но она не хотела иметь никакого отношения ни к этой теме, ни к нему. Она стала такой отчужденной. Ему становилось все труднее и труднее преодолевать этот разрыв. – Но она реагирует на тебя, – он наконец повернулся, чтобы посмотреть на меня, его глаза были полны такой смеси надежды и боли, что мне потребовалось все, чтобы не наклониться в его сторону и не поцеловать его. Ему было больно. Я мог бы это исправить. И, более того, я мог бы всё исправить, если бы скорбящий парень был геем. Было много случаев, когда я использовал свое тело, чтобы успокоить и приласкать, и это было забавно, когда парни, которые никогда бы не подумали принять объятия, соглашались на все под предлогом того, что это просто секс. Но с Эмери это не сработает, потому что он не примет, если его будут жалеть. На этот раз быстрое решение проблемы не годилось. Придется задействовать мозги. – Я не хочу потерять свою дочь из-за горя, но, прогибаясь и выворачиваясь наизнанку, я не достигаю ничего продуктивного. Я молча кивнул, потому что не знал, что еще можно сделать. – Чем старше она становится, тем больше замыкается в себе, но всего несколько мгновений с тобой - и ты уже у нее под кожей, – хрипло сказал он, и его улыбка дрогнула, а подбородок задрожал. И тут до меня дошло, что это гораздо важнее, чем то, что я заставляю его ребенка реагировать и говорить. – Я был бы рад, если бы она открылась и поговорила с тобой - или, еще лучше, со мной, - но я приму то, что смогу получить. – Я не волшебник, – категорично заявил я, потому что не хотел, чтобы он возлагал на меня какие-то надежды или думал, что что-то великое может произойти только благодаря тому, что я рядом. Гораздо вероятнее было обратное. Я был хорошим солдатом, на меня можно было рассчитывать под давлением, и если жизнь была в опасности, если люди стреляли в вас, я был тем, кто вам нужен. Но чтобы я был эмоциональным человеком, это было маловероятно. Почему Джаред решил, что именно я должен приехать в Монтану и стать няней, было непонятно. Мне оставалось только удивляться. Что в моем наборе навыков говорит о том, что я «хорошо лажу с детьми»? Каким образом он смог сделать из меня няньку, если я был парнем, которого вы хотели бы видеть в перестрелке? – Я знаю это, – Эмери вздохнул, возвращая мое внимание к нему. – Но она не ворчит и не игнорирует тебя, так что для меня это признак того, что она оживает, и я не могу не радоваться. Мне действительно нужно было повторить, что я не являюсь лекарством. Когда его девочки и третья - Тейлор, как сообщил мне Эмери, - забрались в джип, я повернулся и посмотрел на дорогу. Мне было интересно, как другие парни из Torus выполняют эту работу из года в год и никогда не вовлекаются в нее. Остаток пути я молчал, пытаясь придумать, что сказать Джареду, чтобы поскорее убраться из Урсы. Когда мы подъехали к парку и Эмери нашел место в скоплении других машин, я вышел из машины и увидел, как Оливия отстегивает ремень безопасности и пытается спрыгнуть вниз на гравий парковки. Проблема была в том, что ее ноги запутались в ремнях футбольной сумки, и она бы покатилась вперед и упала, но я был рядом и легко поймал ее. – Олли! – воскликнул Эмери. – Все в порядке, – успокоил я его, наклонившись вбок, чтобы видеть его и установить зрительный контакт. – Я поймал ее. Не беспокойся. Он кивнул, глубоко вздохнул, а затем отвернулся от меня и ударился лбом о руль. – Спасибо, – сказал он, не двигаясь, с закрытыми глазами. Я понятия не имел, почему такая мелочь настолько потрясла его, но, решив, что неплохо было бы дать ему минуту-другую, я обратил свое внимание на девочку в моих руках. – Ты в порядке? – спросил я ее. – Ты не дал мне упасть, – сказала она, как только я отнес ее с дороги, миновав огромную лужу, и поставил на землю. – Это было потрясающе. От меня не ускользнуло, что совсем недавно я употребил слово «потрясающе», а теперь его произнесла она. Это было чертовски мило. – Тебя легко поймать. – Но я большая. Я фыркнул, подумав, что ее легкие сорок пять фунтов - она не могла быть больше этого - вряд ли могут быть хоть какой-то нагрузкой. – Тебе стоит немного сбавить скорость, а? Она издала тихий смешок и кивнула. – Так говорит папа. – Папа прав, – сказал я ей, морщась. – Это отстой, но он прав. Она обхватила обеими руками мой левый бицепс. – Ты довольно сильный. – Ты тоже можешь стать такой. Мы будем тренироваться вместе по утрам. – И почему я должна хотеть стать сильной? Я прищурился на нее. – А почему бы и нет, вот в чем вопрос. Она уставилась на меня, а я скрестил руки и уставился в ответ. – Ладно, – сказала она с таким видом, будто делала мне одолжение, и закатила глаза, чтобы подчеркнуть это. – Хорошо. – Ты же знаешь, что я рано встаю, – предупредила она, одарив меня дерзкой ухмылкой. Я пожал плечами. – Ничего страшного. Ты можешь разбудить меня. Мне все равно нужно вставать пораньше. Что было правдой. В последнее время я немного халтурил, но я только пять месяцев как ушел из флота, так что я все еще выяснял, какой будет моя новая нормальная жизнь. – Да? Обещаешь? – Конечно, – согласился я, наклоняясь, чтобы завязать ее правый футбольный бутсы. – Так чем ты на поле занимаешься? – Я нападающий. – Я понятия не имею, что это такое, но я посмотрю и разберусь. Последовали восторженные кивки. – Можешь принести мою сумку? Поспешив к все еще открытой двери, я подхватил с пола ее спортивную сумку с символикой футбольного клуба «Барселона», а затем закрыл дверь. Когда я снова оказался рядом с ней, она вложила свою маленькую руку в мою и повела меня вокруг внедорожника к своему отцу и Эйприл. Эмери сразу же положил руку на плечо Оливии. – Пожалуйста, помедленнее, Олли. Я не хочу, чтобы ты снова сломала руку, хорошо? Теперь все стало понятно: его тревога, его почти нервный срыв на переднем сиденье. Если бы мой ребенок сломал руку, когда в очередной раз выходил из машины, я бы тоже не выдержал. Она улыбнулась ему. – Я знаю. Прости, что я опять поторопилась. – Все в порядке, – сказал он, на мгновение коснувшись ее щеки. Я увидел, что он заметил, как она держит меня за руку, и когда его взгляд встретился с моим, я был удивлен беспокойством, которое я там увидел. – Может, мы уже пойдем? – проворчала Эйприл. Когда мы прибыли на поле, Эмери установил стул для Эйприл, на который она уселась и тут же приступила к рисованию, открыв свой этюдник. Следующий он приготовил для Оливии. Последний раскрыл и протянул мне. – О, это очень мило с твоей стороны, но я за рулем с четверга, так что стоять - это здорово. Его улыбка была теплой, и я наблюдал, как он успокаивается и расслабляется. – Ну, если захочешь, он здесь. – Я ценю это. Я наблюдал, как он надевает на Оливию защитные щитки, а затем отправляет к тренеру. Я стоял рядом с ним, когда все девочки сложили руки в круг, прокричали «бой, бой, бой» - может быть, не совсем уместно - и бросились на поле. Через некоторое время он сказал: – Олли скоро привяжется. Я повернулся к нему. – Прости? Его брови нахмурились, когда он уставился на меня. – Олли. Я уже могу сказать, что она очень к тебе привяжется. Он сказал это как о неизлечимой болезни. – Потому что ты будешь здесь, в нашем доме, она будет видеть тебя каждый день, и вы уже ладите. У нее появятся чувства, и когда ты уедешь, ей будет тяжело. – И что ты хочешь, чтобы я с этим сделал? – честно спросил я его. – Должен ли я вести себя с ней как мудак? Он фыркнул. – Нет. – Мне уйти? – Ты никуда не уйдешь, – он был непреклонен. – Тогда? – Мне просто придется иметь дело с последствиями, – с сожалением сказал он. – Извини, – поддразнил я его, пытаясь разрядить обстановку. – Но когда ты такой обаятельный, не так уж и много нужно сделать, чтобы твоя дочь влюбилась в меня. – Ты всегда такой заботливый? – спросил он, грубо потирая глаза ладонями. Я не ответил, а подождал, пока он переведет дух, а затем улыбнулся. – Если тебя это утешит, думаю, Эйприл меня ненавидит. – Ну что ж, слава Богу за маленькие одолжения. Я пожал плечами, а он положил руку мне на плечо и оставил ее там. – Давай поговорим о чем-нибудь другом. – Например? Он на мгновение замолчал. – Ты кажешься очень молодым для того, чтобы уйти в отставку из ВМФ, – сказал он мне, но повернул голову, чтобы посмотреть, как Оливия бежит по полю. – Ну, я не так уж и молод. Мне тридцать два. – Правда? – сказал он, снова уделив мне внимание. – Я бы сказал, что тебе едва за двадцать. – Этого не было в моем досье из Torus? – Нет, но с чего бы? Твой возраст, по сути, ничего о тебе не говорит. Главное - это твой жизненный опыт. Но действительно, я бы никогда не догадался, что тебе тридцать два. – Ну, это правда. Я уже взрослый и все такое. От его улыбки все лицо засветилось, и я ощутил теплый шар в животе. – Так почему ты ушел из флота? Некоторые люди интересовались, большинство - нет, пока не узнавали, что я «морской котик», и тогда они не понимали, почему, заработав свой трезубец , я ухожу после выполнения шестилетнего контракта. Но я служил уже четырнадцать лет, и этого было достаточно. – Пришло время. Я знаю многих парней, которые служат в «морских котиках», но с меня хватит. Он ждал большего. – Это не как в кино, – заверил я его. – Нет, я уверен, но все же. Кажется, что если ты уже взял на себя обязательства, то остаться будет проще. Люди, которые не знали, думали, что со временем видеть разные вещи становится легче. Но это не так. Я подумывал о том, чтобы остаться, потому что начал верить в свою незаменимость, в то, что никто не сможет сделать эту работу так же хорошо, как я. Мое эго обмануло меня, заставив думать, что люди погибнут - люди, которых я знал, люди, которых я называл друзьями, - если меня не будет рядом. И я знал, что по отношению к некоторым людям это правда. Я сталкивался со многими людьми, как на передовой, так и вне ее, без которых подразделение пострадало бы. Но это был не я. Я был надежным, да, меня часто хвалили за спокойствие под давлением, но я не был стержнем подразделения. Когда пришло время повторного призыва, я был достаточно умен, чтобы понимать свои возможности. Конечно, в то время я не представлял, сколько времени потребуется, чтобы почувствовать себя в безопасности, вернувшись в этот мир. Постоянная настороженность не исчезла в одночасье. Ожидание того, что небо упадет, постоянное наблюдение за ним быстро надоели. – Бранн? – Эмери подтолкнул меня. Очевидно, я слишком долго находился в своих мыслях. – Это работа на грани жизни и смерти, и если ты бьешься, теряя друзей и видя незнакомцев в худшие дни их жизни... что ж, лучше уйти достойно и не подводить никого. – Конечно, – пробормотал он, и его рука, все еще лежавшая на моем плече, опустилась. Мне сразу же стало не хватать тепла его ладони. Меня тронуло, что он больше не задавал вопросов, как это делали многие люди. Их интересовал не я, конечно, а пикантные подробности, которыми я никогда не смогу поделиться. Позади нас раздался какой-то шум, и, обернувшись, мы увидели потрясающую блондинку с густыми волнистыми волосами до середины спины и огромными небесно-голубыми глазами, устремленными на Эмери. Она была одета в безразмерный белый свитер с широким горлом, пальто верблюжьего цвета, коричневые кожаные сапоги до колена и леггинсы. Наряд, полный непринужденного шика, впечатлял, как и ее сумка Hermès Birkin, о которой я знал только потому, что одолжил своему приятелю денег, чтобы тот купил такую жене на десятую годовщину свадьбы. Я готов был поспорить, что у этой женщины, которая, как я предполагал, была Лидией Кэхилл, имеется по одной сумке всех цветов. – О, Лидия, тебе не нужно было приходить, – сказал Эмери своей невесте, подтверждая ее личность, когда взял ее за руку. Меня не смутило, что он не назвал ее ни милой, ни любимой, ни дорогой, но, возможно, это было не в их духе. – Я хочу, чтобы она начала симпатизировать мне, – сказала она, улыбаясь ему. – Конечно, я приеду. Он кивнул, сделав шаг в сторону, ближе ко мне. – Ну, тебе точно не нужно приходить на блины после этого. Я знаю, что ты не любишь «Кухонную раковину». Должно быть, это ресторан. – Да, но вы все... любите, – сказала она, скользнув по мне взглядом. – Простите, мы не знакомы? Я протянул ей руку. – Нет. Я Бранн Колдер. Ваш отец нанял меня, чтобы помочь мистеру Додду с его... – Эмери, – поправил он меня, положив руку мне между лопаток. Я на секунду задумался, догадывается ли он, что смотрит на нее и с каждым мгновением становится все ближе ко мне. – Чтобы помочь Эмери с его девочками до свадьбы, – исправился я. – Вы няня? – сказала она, усмехаясь. – Боже мой, вот это сюрприз. – И почему же? – Вы выглядите куда более шикарно, чем просто няня, мистер Колдер, – сказала она, ее глаза сузились, когда она посмотрела на меня. – Я бы поставила на гонщика или на что-то столь же опасное. Я не был глупцом. Я знал, что людям нравится смотреть на меня, и я миллион раз использовал это в своих интересах, когда был моложе, и перестал только после того, как мне исполнилось восемнадцать и я благополучно поступил на службу в военно-морской флот. Очевидно, Лидия Кэхилл наслаждалась видом, и это было нормально. Только было как-то не по себе, когда рядом со мной стоял парень, за которого она собиралась выйти замуж. Конечно, он этого не замечал, слишком увлеченный игрой Оливии. – Похоже, вы занимаетесь спортом, мистер Колдер, – сказала она, резко выдохнув. – К сожалению, в этом городишке нет ни одного приличного спортзала, так что если вы хотите воспользоваться тренажерами у нас дома, пожалуйста, не стесняйтесь. – Я ценю это, спасибо. – У нас также есть бассейн. – И теннисные корты, – рассеянно отозвался Эмери, взявшись за кожаную куртку, которую я надел поверх серой толстовки, и потянув за нее. – Посмотри, какая она быстрая. Оливия неслась по боковой линии, мяч летел перед ней, куда она его вела, и направлялся к воротам. Но в последнюю секунду в ее бок врезалась другая девочка, сбив ее с ног и повалив на мокрую влажную землю. Раздался свист и крики, и Эмери выскочил на поле в тот самый момент, когда с другой стороны поля тоже выбежал какой-то мужчина. – Эйприл, что твой отец сказал насчет рисования таких картинок? Мы с Лидией повернулись и увидели женщину, стоящую над Эйприл, которая быстро закрыла свой этюдник. – Думаю, ей нравится, когда ее отчитывают, – сказала Лидия женщине, улыбнувшись ей, прежде чем пересесть на стул рядом с Эйприл. – Покажи мне, – сказала она, и ее тон был решительным, но не резким. Эйприл смотрела на нее, не отводя глаз, но не двигаясь. Когда Лидия потянулась за этюдником, Эйприл встала и спрятала его за спину. – Милая, – мягко начала Лидия, переключившись на другую интонацию. – Я просто... – Ты не моя мать, – ледяным тоном сказала Эйприл. – Ты никогда не будешь моей матерью, так что нет. Ты не можешь насмехаться над моими рисунками. Губы Лидии плотно сжались. – Я не собиралась... – Ты не сможешь их увидеть, – категорично закончила она. – Ну и ладно. Посмотрим, что скажет твой отец. – Нет! – крикнул кто-то. Оглянувшись на поле, я удивился, когда какой-то мужчина толкнул судью, у которого в руке была красная карточка. Эмери поднял руку, чтобы помешать парню снова толкнуть рефери, и когда он это сделал, тот схватил его за руку, вывернул и поставил на колени. – Звони 911, – крикнул я Лидии, которая начала копаться в своей дорогой сумке в поисках телефона, пока я выбегал на поле. Я подбежал к незнакомцу и совершил подсечку, выбив у него землю из под ног, что сразу же ослабило его хватку на Эмери. Он упал задницей в грязь; это была еще не совсем грязь, но скоро ей будет. Мы находились, наверное, на самом сухом участке поля. – Ты, сукин сын... – Дети, – рыкнул я на незнакомца, помогая Эмери подняться на ноги. – Следите за языком, а то еще и с полицией пообщаетесь. – Бл… – Дети, – почти крикнул я, повернувшись к Эмери. – Ты в порядке? – Да, отлично, – выдохнул он, положив руку на мое предплечье и слегка дрожа. Я проверил судью, он тоже был потрясен, но не пострадал, и мы все одновременно услышали сирену. Меня поразило, как быстро они отреагировали, но потом я понял, что вряд ли Лидия так быстро дозвонилась до диспетчера. Я взглянул на Эмери. – Уверен, что кто-то просто сбегал туда, – сказал он, отвечая на вопрос, который я не озвучил. – Станция шерифа находится прямо через дорогу слева. – Ты попросил кого-то позвать Томаса? – парень на земле был в ярости, но когда он попытался встать, я положил ногу ему на запястье, не надавливая, но оказывая достаточное давление, чтобы он не мог пошевелиться. – Какого черта ты делаешь? – Лежи, – приказал я, когда Эмери поднял свою дочь и обнял ее. – Ты в порядке, милая? – У меня грязь в волосах, – посетовала она, – и форма снова грязная. – После футбола она всегда грязная, – усмехнулся Эмери. Оливия кивнула, мол, да, может быть, и зарылась лицом в его шею, пока он гладил ее по спине. Мгновением позже помощник шерифа Дэвид Рид, чье имя я знал из досье, а не шериф, вышел на поле, и судья тут же начал кричать, что на него напали без каких-либо причин. – Как ты посмел напасть на этого человека на глазах у всех этих детей, – обвинил Эмери помощник шерифа, сжимая челюсти и снимая с пояса наручники. – Опусти свою дочь и... – Эй, – огрызнулся я, хватая его за бицепс и разворачивая к себе лицом. Да, я знал, что прикасаться к представителю закона запрещено, но какого черта он делал? К тому же это был маленький городок в Монтане, а не Чикаго, и, действительно, если бы все пошло не так, я мог бы повалить помощника шерифа так же, как и того, кто напал на Эмери. – Ты видишь меня прямо здесь, стоящего ногой на этом куске дерьма, или нет? Рид был в ярости, и это было видно по его раскрасневшемуся лицу, сузившимся глазам и правой руке, которая лежала на пистолете. Нет, он не вынимал его из кобуры и не мог направить на меня, не сделав этого, но все же он демонстрировал готовность. Какого черта? Сильно злишься? Это было именно то, что мне нужно в правоохранительных органах, - готовые вспыхнуть как спичка люди. – Вы меня слышите, помощник шерифа? – спросил я, не отступая, повышая голос, готовый повалить его на землю, если он даже подумает наставить на меня пистолет. Он вздохнул и повернул голову к рефери. – Что случилось? – Как я и пытался вам сказать, – подчеркнул мужчина, указывая на землю. – Мистер Барр напал на меня после того, как его дочь чуть не покалечила Оливию Додд! – Она этого не делала, и убери от меня этого психа, Рид! – сказал Барр, извиваясь под моим сапогом, как опрокинутая черепаха. Помощник шерифа снова повернулся ко мне. – Не могли бы вы отпустить его? Как только я это сделал, я передвинулся так, чтобы стоять рядом с Эмери, готовый заслонить его, если помощник шерифа снова начнет вести себя странно. – А вы? – спросил меня Рид, как только поставил мистера Барра на ноги. – Бранн Колдер, – ответил я, прищурившись. – Шериф мог рассказать вам обо мне, когда ему сообщили, что я буду здесь. Прошла секунда, а затем его лицо просветлело. – Ах, да, телохранитель. Не совсем, но в данный конкретный момент я согласился. – Да. Он нервно прочистил горло, поправляя ремень. – Извините за это, Колдер. Приятно было познакомиться, и, конечно, повезло, что вы оказались здесь. Конечно, повезло, подумал я, но ничего не сказал, зная, что моя склонность к язвительным замечаниям не всегда ценится. – На мистера Барра нужно надеть наручники и отвезти в изолятор, если никто не выдвигает обвинений, – распорядился я помощнику шерифа. Он посмотрел на судью, который кивнул. – Серьезно, Джонас, – подтрунивал Барр над судьей. – Ты еб... – Я серьезно отношусь к любым словам, которые ты думаешь использовать, – предупредил я Барра, мой голос был резким, режущим. – Я снова уложу тебя на землю на глазах у всех этих людей. К счастью, он замолчал и позволил Риду надеть на него наручники без дальнейших инцидентов. Однако, когда Рид уводил Барра, от меня не ускользнуло, что он ни словом не извинился перед Эмери. Когда я повернулся к нему, Эмери покачал головой и велел Оливии идти со мной. Она отстранилась от отца и нагнулась в мою сторону, распахнув руки. Осторожно взяв ее, я улыбнулся, когда она обхватила меня за шею, и понес ее обратно к боковой линии. – Олли, – ворковала Лидия, касаясь ее щеки и спины. – Ты не ушиблась? Оливия положила голову мне на плечо и крепко прижалась ко мне, пока я гладил ее по спине, и только тогда я заметил, что Эйприл сидит в своем кресле, опустив голову, и дрожит, а женщина, которую я видел раньше, взяла этюдник и листает его. Никогда, никогда я не был дипломатичным. Подойдя к женщине, я выхватил у нее из рук этюдник. – Какого черта вы себе позволяете? Это частная собственность. Она громко взвизгнула. – Как вы смеете выхватывать что-то из моих рук! – Как вы смеете отбирать что-то у маленькой девочки! – Я громко выругался в ответ, что заставило ее сделать шаг назад, а Оливию, все еще находившуюся в моих объятиях, прижаться к моей шее. Я нежно погладил ее по спине, чтобы успокоить, и было очень приятно, что она ответила мне тем же, пытаясь успокоить меня. – Вы украли что-нибудь еще? – рявкнул я еще громче. – Я ничего не крал... – Черта с два! – прорычал я, и в этот раз она отступила на несколько шагов, потому что если она думала, что может быть громкой, то никогда не кричала на открытой местности во время перестрелки. Когда я хотел, я мог заставить свой голос действительно громко звучать. – Что происходит? – потребовал Эмери, внезапно оказавшись рядом и встав между мной и пожилой женщиной. – Кто этот человек? – огрызнулась она, указывая на меня. – Это няня, – объяснил Эмери, и в голосе его прозвучала насмешка, а я повернулся и снова подошел к Эйприл, чтобы протянуть ей этюдник. Она подняла голову, и я увидел, какие красные и опухшие у нее глаза. Увидев этюдник, она осторожно взяла его у меня - не выхватила, как я ожидал, - а затем продолжила смотреть на меня, почти растерянно. – В следующий раз просто приходи ко мне, и я никому не позволю ничего у тебя отнять, хорошо? – Правда? – тихо спросила она, ее голос был напряженным и робким. – Да, правда, – огрызнулся я, чтобы она поняла - по тому, как меня раздражало, что она сомневается во мне, - что я говорю правду. – Хорошо, – пробормотала она, а затем добавила: – Бранн. Вздохнув, я встал рядом с ее креслом, охраняя ее и оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что никто даже не подумает подойти к ней или к Оливии, которая все еще крепко сжимала мою шею. – Проверь свой альбом и убедись, что он в целости и сохранности. Несколько мгновений она молчала, листая страницы. – Думаю, все в порядке. – Хорошо. Через несколько минут рядом со мной появился Эмери. – Извини, – пробормотал я себе под нос, продолжая поглаживать Оливию по спине. – Вполне возможно, что у меня не тот темперамент, чтобы быть няней. Он тихонько кашлянул. – Возможно, и нет, – согласился он, – но у тебя определенно есть инстинкты защитника. Я понятия не имел, хорошо это или плохо.