Быстрого решения нет

Без сомнения, улица, на которой жил Эмери Додд, была очень красивой, и, как и везде в городе, на ней росло много больших деревьев. Она была похожа на почтовую открытку или на то, что приходит на ум при слове «живописный район небольшого городка». Я представлял себе детей, идущих в школу, рождественские песнопения и вечеринки в квартале. Дома на улице были прекрасны, построены близко друг к другу и были либо оформлены в колониальном стиле с широкими крыльцами и ставнями, большим количеством окон и деревянными акцентами, либо в стиле ранчо, длинные и плоские, некоторые L-образные, другие U-образные, все с незамысловатыми пристроенными гаражами. Я предполагал, что дом Додда будет похожим, но был приятно удивлен, обнаружив, что он отличается. Дом расположился между гигантскими кедрами и соснами породы пандероза. Он был построен в стиле коттеджа, очень похожего на крафтсменский стиль, которым я восхищался, когда рос в Калифорнии. Он был серым с белой отделкой и небольшим вторым этажом. По правую сторону от дома тянулась очаровательная белая изгородь и подъездная дорожка, ведущая к гаражу. Передний двор был пышного изумрудно-зеленого цвета, его прорезала мощеная дорожка, ведущая к шести широким ступеням и крыльцу, которое тянулось вдоль всего дома. Я сомневался, что когда-либо видел более гостеприимный маленький дом. Выйдя из машины, я пару раз провел пальцами по волосам, поправил кожаную куртку, быстро проверил, не воняет ли от меня, а потом зевнул так громко, что челюсть хрустнула. Убедившись, что могу нормально соображать, я запер машину и направился к воротам. На полпути я споткнулся о то, что, по моему мнению, было трещиной в асфальте. – Только не дай мне упасть на лицо, – обратился я к Вселенной, надеясь, что кто-то или что-то меня слышит. – Мне нужно произвести хотя бы приличное первое впечатление. Я тихонько постучал в дверь. В конце концов, было раннее субботнее утро. Меня удивило, как быстро открылась входная дверь, и в то же время мужчина крикнул: – Сначала спроси, кто это! Это был хороший совет, но маленькая девочка, стоявшая передо мной, совсем не слушала и, вероятно, думала, что ее отец - а это должен был быть он, - обращается к ней с советом, а не с приказом. – Привет, – поприветствовал я малышку, улыбнувшись ей. Она была очень милой: темно-русые кудри, спадающие на лицо, большие карие глаза и россыпь веснушек на носу. – Кто вы? – резко спросила она, одарив меня хмурым взглядом. Присев на корточки, я повернулся лицом к этому херувиму. – Я Бранн Колдер, и я здесь, чтобы помочь твоему отцу. Она наклонила голову, изучая мое лицо. – О, да, он сказал, что вы придете. – Не похоже, чтобы ты была в восторге от этого, да? Она все еще изучала меня. – Это зависит от обстоятельств. Вы умеете заплетать волосы? Лидия не умеет заплетать волосы, а она уже взрослая. Я не мог не заметить, что от осуждения в ее голосе могла облупиться краска. – Нет, но я могу посмотреть видео на YouTube и разобраться с этим позже, – честно заверил я ее, потому что всегда было проще всего просто рассказать все как есть. Так можно было не беспокоиться об этом потом. – А пока я могу сделать шарики. Она отпустила дверь и скрестила руки. – Что значит «шарики»? – Знаешь, такие шарики из резинок, которые люди покупают в магазинах канцтоваров? – Может быть. Я не уверена. Мне понравилось, как серьезно она говорила, и я не мог не улыбнуться. – Ну, я могу сделать два идеально круглых шарика из твоих волос, если у тебя есть мягкие резинки. – Хм, – сказала она, словно сомневаясь, хорошая это идея или нет. – Если серьезно, то они будут выглядеть как ушки, – заверил я ее, добавив это, чтобы склонить чашу весов в свою пользу. Сходство с животным должно было быть удачным. Детям нравятся животные. Так и вышло. Ее лицо засветилось, и она одарила меня белозубой ухмылкой. – Сколько вам нужно резинок для волос? – Три, может быть, четыре на каждую сторону, – задумчиво сказал я. Быстро развернувшись, она бросилась обратно в гостиную, не потрудившись остановиться, чтобы сказать что-нибудь мужчине, который стремительно вошел в комнату. Она была слишком увлечена своими поисками. – Куда ты идешь? – позвал он ее. – Нужно найти резинки для волос! – Конечно, – пробормотал он про себя, а затем повернулся и сосредоточил на мне все свое внимание. Я чуть не сказал «Вау» на выдохе, но остановился, прежде чем выставить себя полным и абсолютным дураком, и вместо этого сказал «Эй». Эмери Додд был красивым мужчиной с глубокими, темными, теплыми карими глазами, точеными чертами лица и короткими, уложенными в аккуратную прическу каштановыми волосами. Его губы казались созданными для поцелуев, мягкие с восхитительным изгибом. Я. Хотел. – Доброе утро, – удалось мне выговорить. – Доброе утро, – повторил он, глядя на меня и недоумевая, откуда, черт возьми, я взялся. Наверное, это было немного обескураживающе. Мне нужно было взять себя в руки, потому что возбуждаться на парня, которому я должен был помогать с детьми, было очень дурным тоном. – Вы мистер Колдер, не так ли? – Да, – сказал я, довольный тем, что он заговорил первым. – А вы - мистер Додд. – Эмери, пожалуйста, – мягко поправил он, поспешно протягивая мне руку. Его хватка была теплой и сильной, и я расслабился, когда он взял меня за плечо другой рукой. Казалось, что дополнительный контакт успокаивает. – Я предполагал, что это должен быть ты, но ты выглядишь так по-другому. Он отпустил меня. – По-другому? – У меня есть твое досье из Torus, – сообщил он, пропуская меня вперед, через порог в свой дом. – Пять месяцев без службы в армии пошли тебе на пользу. Я не знал, что ответить мужчине, который смотрел на меня так ласково, словно я был кем-то особенным. Это нервировало и в то же время заставляло меня чувствовать себя потрясающе. Что бы я ни натворил, чтобы заставить его так смотреть на меня, я должен был выяснить это как можно скорее, потому что хотел, чтобы это продолжалось. Он отпустил мою руку и закрыл за мной дверь. – У тебя были длинные волосы. – У тебя просто старая фотография, – сообщил я ему, зная о той, которую Джаред Колтер включил в мое досье для клиентов. Она была сделана до того, как я стал «морским котиком», когда я еще носил стрижку «каре». Он собирался обновить ее, но всегда находилось что-то более срочное. – Так гораздо лучше, – заверил меня Эмери. – Как и все остальное. – Спасибо, – сказал я, проводя пальцами по темно-русым прядям. Мои волосы не сильно отросли с тех пор, как я покинул флот, может быть, на несколько сантиметров, но, судя по прибавившейся длине и щетине, украшающей мою челюсть, солдат, которым я был, определенно исчез. – Легко избавиться от привычек, которые тебе не нравились с самого начала. – О, я в этом уверен, – усмехнулся он, проходя через гостиную. – Проходи, присаживайся. Могу я налить тебе кофе? Я почти застонал. – Да, пожалуйста. Видимо, я был забавным, потому что надо мной посмеялись. Дом был, мягко говоря, очаровательным. Когда я следовал за ним через гостиную на кухню, я чувствовал, как солнце проникает в дом через окна от пола до потолка, согревая пространство и приглашая свернуться калачиком на мягком диване или устроиться в удобных креслах, закинув ноги на огромный пуфик, и, возможно, посмотреть телевизор. Безделушки и обилие книг, разбросанные повсюду, создавали ощущение уюта, как будто этот дом мог рассказать историю людей, которые в нем жили. Картины, украшающие бледно-желтые стены, были эклектичными, потолки с открытыми деревянными балками, а на кухне, на которую мы пришли, красовалась странная, привлекающая внимание люстра. Я остановился и уставился на нее. Положив капсулу в кофеварку, он сделал паузу и повернулся ко мне. – Тебе ведь интересно узнать о люстре, не так ли? – Да, – ответил я, улыбаясь ему. – Ты читаешь мои мысли или все находят ее странной? – Последнее, – сказал он, усмехаясь. – Все удивляются, и я знаю, что это странно, но она всегда была здесь, – сказал он мне. – Когда мы с женой только переехали, то во время ремонта думали, что продадим ее или подарим, но потом... не помню, кто здесь был, - сказал он, прищурившись, словно пытаясь вспомнить, - но они сказали, что это на самом деле граненый хрусталь и что ее стиль, этакий водопад, стоит целое состояние, и он, или она, хочет ее, поэтому мы оставили ее, думая, что обменяем ее на то, что они принесут, но этого не случилось, и... она как бы осталась. Он погрузился в воспоминания, и было приятно слушать его голос, низкий, хрипловатый тембр, когда он говорил. – Помню, когда Эйприл было около шести месяцев или около того, мы с ней стояли здесь, рядом с люстрой, и она подняла свою маленькую руку, словно хотела дотронуться до нее. Думаю, она смотрела, как солнечный свет создает радугу на стене, и я подумал... У меня сейчас идеальный момент. У меня никогда не было идеального момента, пока не было, но мечтательное выражение его лица, мягкость его глаз и грустный тон заставляли меня думать, что он уже близок. Черт, у меня была странная реакция на него, дом и даже на его милого ребенка. Черт возьми, почему это происходит? – Ну, она очень красивая, – неубедительно ответил я. – Да, – со вздохом подтвердил он, возвращаясь к кофеварке. – И так, скажи мне, что тебе добавить в кофе? – Ничего, – хмыкнул я, любуясь тем, как длинные мышцы спины напрягаются и двигаются под его обтягивающей футболкой. Он не был таким худым, как мне показалось сначала; его плечи были широкими, а грудь - рельефной. Судя по его длинным ногам и упругой круглой заднице, я начал думать, что мне придется напоминать себе снова и снова, что этот мужчина - натурал. – Прости? – произнес он с явным ужасом, повернувшись, чтобы посмотреть на меня через плечо. – Ты сказал «ничего»? Это была шутка? Я прочел отвращение на его красивом лице и не мог не заметить, как он на меня зыркнул, поэтому широко улыбнулся. Он мне уже нравился. Он был очарователен. – Просто горячая вода из кофейных зёрен? Это ты мне хочешь сказать? Серьезно? Я фыркнул. – Слушай, я научился пить его либо так, либо никак, – объяснил я, проходя на кухню, где чувствовал себя как никогда непринужденно с тех пор, как вернулся в нормальный мир. – Ну, как насчет того, чтобы один раз попробовать немного ванильного крема и посмотреть, превратишь ли ты кофе из чего-то обязательного в то, что тебе действительно нравится. Я хмыкнул. – Нет? – Настоящие мужчины пьют горячую воду из кофейных зерен, – поддразнил я его. – А я думаю, что настоящие мужчины пьют все, что им вздумается. Он покачал головой, как будто я был смешон, и я смотрел, как он идет к холодильнику, а потом возвращается и отхлебывает мой кофе, прежде чем передать его мне. Он подождал, пока я отпил немного, и я должен был отдать ему должное, он оказался гораздо вкуснее. – Ну как? Я снова хмыкнул. – Хорошо, – сказал он, ухмыляясь. – Я засчитываю это как победу. Пока он ходил вокруг, доставая мюсли и молоко, я гадал, будет ли это завтрак, но не спросил. – Ну, как прошел полет? – спросил он, выгружая посуду из посудомоечной машины. Я прислонился к стойке и еще немного понаблюдал за его мускулами, заострив внимание на полоске загорелой кожи, которая виднелась, когда он расставлял миски на высоких полках. – Вообще-то я поехал на машине, – уточнил я, отпивая из огромной кружки, которую он мне протянул, и одновременно рассматривал все детали комнаты. Я никогда не думал, что буду фанатом белой кухни - белые шкафы и белые столешницы из плитки, - но каким-то образом, вместе с приборами из нержавеющей стали, сердце этого дома оказалось не стерильным и непривлекательным, а простым и удобным. Опять же, во всем этом чувствовался деревенский колорит. – Ты приехал из Чикаго? – Он остановился, чтобы взглянуть на меня. – Зачем тебе это понадобилось? – Мой босс предпочитает, чтобы у нас были собственные машины, когда задание такое продолжительное, как это. Он все еще смотрел на меня, придвинувшись ближе. – Но для этого и предназначены дополнительные расходы. Это невероятная поездка. Ты, должно быть, очень устал. – Я выехал в четверг, – объяснил я, – проехал часть пути, а остальное - вчера. Я в порядке. – Ну, если тебе нужно будет прилечь, дай мне знать. Он наклонился ко мне и нежно похлопал по груди, но не сразу отстранился, а оставил руку на месте, задержавшись немного. Я понятия не имел, что предпринять. В обычной ситуации я бы попытался. В обычной ситуации я бы набросился на него, но это был не тот случай. Он не гладил мою грудь и не восхищался рельефом, которым я был обязан ежедневным походам в спортзал вместо военной службы. Эмери не испытывал ко мне влечения. Он просто был рядом со мной, в моем пространстве, мы вдвоем в странном, тихом пузыре, который мне не совсем привычен, но, тем не менее, нравится. Мгновение спустя чары развеялись, и он, как ни в чем не бывало, вернулся к выгрузке посуды, хмурясь на некоторые предметы, которые он вытаскивал, например расческу для волос, деревянные ложки и Барби. Я захихикал, наблюдая, как выражение его лица меняется с озабоченного на растерянное. – Очевидно, эти предметы по какой-то причине должны были пройти санитарную обработку, – сказал он, положив белокурую красавицу на стойку. – По крайней мере, у того, кто их сюда поставил, хватило здравого смысла поместить их на верхний ярус. – Конечно, – сказал я, как будто это имело смысл. Его ухмылка, словно он знал, что я не в своей тарелке, вывела меня из равновесия. – Бранн, я знаю, что для тебя все это в новинку. В конце концов, я читал твое досье, так что, пожалуйста, знай, что я помогу тебе найти здесь опору. – Опору? – С тем, что тебе придется делать, – уточнил он, что ничуть не помогло. – И что же мне делать? Он вскинул бровь, и я почувствовал, как меня обдало жаром от его улыбки, игривой и сексуальной одновременно. Я сделал непроизвольный шаг вперед, реагируя на то, что ощущалось как приглашение в его пространство, знакомое и в то же время новое, пока не остановил себя. У меня никогда и ни на кого не было такой реакции. Это был не я. Я никогда не тянулся к кому-то новому. Сначала все должно было быть безопасно. Локрин был вынужден пригласить меня к себе домой выпить пива и прижать меня к своей входной двери, прежде чем добиться от меня такой реакции. За те неполные пять месяцев, что мы трахались, он, наверное, миллион раз спрашивал, почему я никогда ничего не инициировал? Почему я всегда ждал, пока он поцелует меня, обнимет, прежде чем я возьму себя в руки и прижмусь к нему? Почему я не мог проявить инициативу? И я знал, почему. Наполовину это был страх, что мне откажут, что меня не захотят - что в его случае оказалось вполне оправданным, - но остальное было простой моей осторожностью. На флоте я занимался сексом, когда был в увольнении, и никак иначе. Был страх быть раскрытым, если кто- нибудь узнает об этом, но были и реальные проблемы с безопасностью в странах, где быть геем может означать тюремный срок или даже хуже. Я всегда был начеку. До тех пор, пока не сделал первый шаг в дом этого человека. – С тобой все в порядке? Мой взгляд встретился с его взглядом, и я понял, что здесь, на его кухне, я чувствовал себя в полной безопасности, и это было... ошеломляюще. Я побывал по всему миру, был вооружен до зубов, был приятелем парня, который на самом деле убил бы любого, кто попытался бы причинить мне вред, и все же здесь, сейчас, я чувствовал себя спокойно, как будто под ногами была твердая почва? Что, черт возьми, со мной происходит? – Боишься того, что собираешься здесь делать? Опять это. – Я не... что? Он засмеялся, и обычно это бы меня разозлило, как будто он веселился за мой счет, но я был настолько выбит из равновесия, выбит из колеи, что просто ухмылялся, как идиот. Он сломал меня, и я подозревал, что он даже не планировал этого. – Ты ведь знаешь, что должна делать нянька, не так ли? – Да. Вроде того. То есть... в теории да, но на практике нет. – О, это совсем не смущает, – язвительно сказал он. – Тогда нет. Твердо. – Нет? – Он скептически посмотрел на меня, скрестив руки. – Ну, нет, потому что я не знаю что нужно делать. – И почему же? – Эмери надавил на меня, и от этих с издевкой вздернутых бровей у меня снова свело судорогой живот. Он словно хотел, чтобы я сказал что-то гениальное. – Ты ненавидишь детей? – Что? Нет, – быстро ответил я, защищаясь. – Кто может ненавидеть детей? Это же бред. – Тогда, очевидно, я не понимаю, о чем речь. Что я должен был ответить? – Ладно, я скажу, что сам никогда не был ребенком, поэтому не знаю, насколько могу быть полезен. – А почему тебе не разрешали быть ребенком? – спросил он, и я прочел беспокойство на его лице и услышал его в голосе. Это моя вина. Я сам открыл эту дверь. Мне некого винить, кроме себя. – После смерти матери мы с отцом остались вдвоем, а он выпивал, так что... мне пришлось слегка поднапрячься. Он кивнул. – То есть ты хочешь сказать, что слишком быстро повзрослел? Мне пришлось задуматься. – Да. Нет, – сказал я, затрудняясь с ответом. – Может быть. Он снова улыбнулся мне. – Ты говоришь по кругу, ты знал? – Возможно, я слышал об этом раз или два. И снова сверкающие глаза, как будто я был кем-то особенным. Для меня было совершенно новым, что кто-то так на меня смотрит, и я хотел, чтобы это продолжалось и продолжалось. – Сколько тебе было , когда умерла твоя мама? – Два, кажется. – Я не мог точно вспомнить. Я видел ее фотографии, у меня хранились все ее и отцовские альбомы, но сейчас мне было трудно отделить свои настоящие воспоминания от фотографий, на которых я видел нас двоих. – Ты был очень мал, – мягко сказал он, в его темных глазах не было ничего кроме доброты. – Да, был, – поспешно ответил я, нервничая, потому что хотел понравиться ему и беспокоился, что все испортил, но в то же время считал, что должен рассказать ему правду, а не приукрашенную версию того, кем я был. – И поскольку она умерла, моему отцу потребовалось больше помощи, чем обычным родителям, и поэтому я не уверен, что ты хочешь, чтобы я был тем, кто... – Ну, я думаю, что, раз уж тебе не хватило настоящего детства, то повторное с моими девочками может пойти тебе на пользу. Я не заметил, что он был сумасшедшим, когда вошел в дверь. – Не знаю, – ответил я, тихонько кашлянув. – Я бы не хотел облажаться. Его внимание по-прежнему было приковано ко мне, поэтому я продолжил. – Именно поэтому мой план заключался в том, чтобы позаботиться обо всем остальном дерьме, которое у тебя происходит, чтобы ты мог сосредоточить все свое внимание на своих девочках, – сказал я весело, и та-дам подразумевалось. Очевидно, что я окажу ему услугу. Он кивнул. – Это было бы чудесно, если не считать того, что сейчас я не справляюсь со всем тем, что должен делать для них в дополнение к своей обычной работе, плюс работа в правлении Дэрроу, плюс этот свадебный цирк с кольцами. Он рассказал мне, что для его свадьбы нужен распорядитель. – Повседневная беготня - это то, с чем я не справляюсь, – сказал он с грустью в голосе. – С чем именно? – уточнил я, желая знать. Он пожал плечами. – Ты же не хочешь услышать все мои... – Нет, я действительно хочу, – заверил я его. Он уставился на меня, и это должно было бы нервировать, но я прочел по его лицу, что он решает насчет меня так же, как и его дочь. Короткий вдох. – Хорошо, два дня назад я был на заседании совета директоров, и хотя я ушел вовремя, из-за чего все члены совета были раздражены, я застрял в пробке, возвращаясь домой, и опоздал за детьми. – Значит, тебе нужен шофер для девочек, это ты хочешь сказать. – Среди прочего, да, – признал он, улыбнувшись почти смущенно. – Потому что если бы я мог сделать так, чтобы ты сидел в совете директоров вместо меня, я был бы в восторге, но это просто невозможно. – Почему бы тебе просто не уволиться? – Потому что тогда они могут отобрать компанию у девочек, а я этого не хочу. – Почему? – Ну, во-первых, деньги, которые я там зарабатываю, позволят им обеим когда-нибудь поступить в колледж, а это жизненно важно, к тому же это их наследство. Darrow - это компания, которую основал их дед, поэтому я хочу, чтобы она осталась в семье, потому что так хотела Андреа. Все это имело смысл, за исключением того, что, похоже, делало его несчастным. – Чего она больше хотела - тебя и девочек, в частности, или земли? – Она хотела, чтобы земля была под защитой. Я искоса взглянул на него. – Мне кажется, если бы вы передали землю штату Монтана с условием, что она будет превращена в парк, разве это не решило бы проблемы? – Так ее нельзя будет разрабатывать, нет, но ее не смогут использовать и владельцы ранчо, которые сейчас пасут на ней свой скот, – заметил он. – К тому же федеральное правительство может вмешаться, отменить решение о присвоении статуса государственного парка и разрешить добычу полезных ископаемых. – Понятно. – Я со вздохом улыбнулся ему. – Значит, ты защищаешь ее ради своей жены, потому что она этого хотела. – Да. – Значит, в долгосрочной перспективе Cahill - твой лучший вариант. – Думаю, да. – Вот почему происходит слияние, – логично заключил я. – Именно. Как я мог спрашивать о чем-то еще, если это не мое дело? – Ты находишь это старомодным. Я смотрел на носок своего правого ботинка, а не на его остроносое лицо, но когда он сделал это заявление, мой взгляд вернулся к нему. – Браки по расчету заключаются и в наше время, Бранн, – пробормотал он, и мое имя прозвучало в его устах сочно и тепло, почти как ласка. – Да, но не для деревьев и скота, – сказал я, пожав плечами. – Подозреваю, что в некоторых частях света они обходятся гораздо дешевле. – Да, но не в Монтане, – сказал я, нахмурившись. – Несмотря ни на что, Лидия очень милая, и она вкладывает деньги в развитие города и заботится о нем. Он говорил так логично, и да, она казалась замечательной, но это все равно не было достаточно веской причиной, чтобы жениться на ней. – Брак - это разумно, – сказал он, и у меня возникло чувство, что, возможно, я не тот, кого он пытается убедить. – Это к лучшему. – Я ничего и не говорил. – Нет, – согласился он. – Но ты меня осуждаешь. – Не осуждаю, – честно ответил я. – Только ты знаешь, что лучше для твоих девочек. Он облокотился на стойку, наблюдая за мной. – Мы с Лидией уже друзья, а это отличная отправная точка для любых долгосрочных отношений. – Конечно. Он покачал головой и вздохнул. – Какого черта я стою здесь и пытаюсь тебя убедить? – Понятия не имею. Его самоуничижительная улыбка обозначила морщинки смеха в уголках глаз, и я почувствовал совершенно неожиданный трепет в животе. – С тобой очень легко разговаривать. – Обычно нет, – честно признался я ему, уже успев удивиться тому, что слушаю его, к тому же не перебивая. У меня была плохая привычка делать это, говорить людям то, что, по моему мнению, с ними не так. – О, нет? – Меня называли самовлюбленным. Он усмехнулся. – Правда? Разве такое встречается в армии? Самовлюбленность? – Ты забавный, – заверил я его, надеясь, что вместо странной дрожи желания в моем голосе прозвучал сарказм. Уже было понятно, что я ему нравлюсь. – Ну, в любом случае..... – Он вздохнул, делая себе еще одну чашку кофе. – Брак заключается по деловым соображениям, да, но он поможет моим девочкам и мне, и, что бы они тебе ни говорили, им обеим нужен другой человек в их жизни, кроме отца. – Ну, конечно, – сказал я, потому что, конечно, это имело смысл. – Когда один из родителей устает, другой берет на себя ответственность, и наоборот. Если ты не можешь забрать детей, это делает твой партнер. Вот как это работает, верно? Он кивнул, повернувшись ко мне лицом, а не пошел к холодильнику, чтобы достать еще ванильного крема. – Могу я спросить, почему ты раньше никого не нанимал? – Ты имеешь в виду, почему шериф города, в котором я живу, предложил моему будущему тестю нанять кого-нибудь? – Да, – сказал я с усмешкой. – Вот в чем вопрос. – Если вкратце, то мои девочки не были готовы к тому, чтобы в их доме появился кто-то, кто не был бы их матерью, – честно сказал он, его голос дрогнул от грусти и воспоминаний. – И я не собирался подталкивать их к этому, как бы тяжело мне ни было. – Хотя в конечном счете это было бы лучше. – Да, но поначалу было слишком больно, даже если бы здесь была одна из моих сестер или мама, а потом мы просто втянулись в эту привычную рутину. Я думаю, это похоже на то, когда ты получаешь травму и придумываешь, как жить в обход нее. – Я понимаю. – Мы привыкли к тому, что что-то не работает, забыто или... – Например? – Ну, например, на прошлой неделе я опоздал, потому что попал в аварию, и Эйприл расстроилась. – Почему? – Это все тот же старый спор; она говорит, что я всегда опаздываю. – А ты? – Да, я часто, как я тебе уже говорил, – признался он, а я наблюдал за тем, как опускаются его плечи и как он покусывает нижнюю губу. – Но тот день был тяжелым от начала до конца, поэтому, когда я приехал, предложил ей пиццу, чтобы загладить свою вину, чего никогда не следует делать. Лучше принять все, что ребенок скажет, и не пытаться задобрить его. – Совет профессионала, – сказал я, подмигнув ему. Его хихиканье заставило меня улыбнуться. – Попытка успокоить ни к чему не приведет, потому что они не только по-прежнему будут расстроены, но и почувствуют, что не могут быть честными. Вы дали им то, чего они, якобы, хотели, чтобы они смирились с ситуацией, а в результате переживания никуда не делись. – Похоже на правду. – Ну, спасибо, – поддразнил он, закатив глаза. Я пожал плечами, а он рассмеялся, и этот звук, как будто он действительно наслаждался общением со мной, расслабленный, ухмыляющийся, весь теплый и растрепанный со сна, послал импульс возбуждения прямо к моему члену. Блядь. Мне нужно было бежать. Я должен был бежать. Потому что, хотя я и был отставным «морским котиком», ничто в моей жизни не могло подготовить меня к тому, чтобы оказаться в этом доме с этим человеком и его детьми. Уже сейчас я мог сказать, что они изменят меня. И тут он потянулся ко мне, схватил мою руку и крепко сжал, словно удерживая меня на месте, чтобы я не ринулся обратно через входную дверь. Это было мягко, дружелюбно, и у меня мелькнула мимолетная мысль, что он читает мои мысли. – Что случилось, когда ты добрался до школы? – спросил я, чтобы и дальше не стоять как идиот и просто смотреть ему в глаза. Его рука сжалась на моей руке, и мне стало не по себе, потому что я понял, что он вспоминает то, чего не хотел. – Я сказал ей, что с этих выходных ты будешь здесь, чтобы помочь мне, в ответ она заявила, что не хочет жить с незнакомцем, и тогда я ответил, что у нее нет выбора - она все равно скоро будет жить с Лидией, после чего было еще много слов, которые были не очень любезными, так как мы оба были расстроены. – Мне жаль. – Да, но на этом все не закончилось, потому что я упустил основную причину ее расстройства, – сказал он, тяжело вздохнув. – Когда я наконец повернулся к ней, чтобы посмотреть на нее, то увидел, что она вот-вот расплачется. Я кивнул, чтобы он продолжал. – И тут меня осенило, что это был за день, – сказал он глухо, отпустил меня и уставился в окно, выглядя совершенно убитым. Черт. – Я предложил зайти к мистеру Арнелло, – прошептал он, – и купить цветы для ее мамы. – Мамин день рождения? – предположил я. Его взгляд встретился с моим. – Да. – Она хотела успеть до закрытия цветочного магазина и кладбища. – Да, – прохрипел он, и я услышал боль в том, как надломился его голос. – Вы успели? – спросил я, потому что так можно было продвинуть разговор и, надеюсь, вытащить его из ямы вины, в которую он угодил. – Получилось. – Хорошо, – я протянул руку, взял его за плечо и осторожно сжал. – Мне нужно быть более достойным отцом, – сказал он мне. Я подумал, что он, переживает обо всем и намного больше чем большинство отцов, которых я встречал в своей жизни. – Я очень ценю то, что ты здесь, чтобы помочь мне, – сказал он и накрыл мою руку своей. Он был из тех мужчин, которые не боятся прикосновений, а такие встречаются редко. Многие мужчины не решались на это, а другие и вовсе боялись. Но только не Эмери Додд. Когда его дочь наконец появилась и обошла его, чтобы предложить мне резинки для волос, он позволил мне полностью посвятить ей все свое внимание. – Это заняло целую вечность, – игриво упрекнул он ее. – Возможно, вам нужен органайзер в ванной. Что скажешь? – Такой же, как тот, которым я должна пользоваться? – она скорчила гримасу. – Вот к чему ты клонишь? – Именно к этому, – сказал он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее. Она обхватила его за шею, поцеловала в ответ, а когда он выпрямился, взяла мою мозолистую руку и потянула. – Куда мы идем? – Ты должен сесть. – Хорошо, – быстро сказал я, усаживаясь на такой же, как и с другой стороны стола, потертый стул. Это было забавно, потому что обычно я занимался устранением неполадок, кризисным менеджментом, я был отставным морским котиком, черт побери, но сейчас, здесь, в Урсе, в этом сценарии, я был чертовой няней. – Черт, – проворчал я себе под нос, и Эмери, поскольку он меня услышал, не удержался от смешка, когда Оливия шагнула ко мне, оказавшись между моих раздвинутых ног, и повернулась боком, чтобы дать мне доступ к ее волосам. – Я Оливия Додд, но ты можешь звать меня Олли. Все так делают. – Могу я задать вопрос? – Да, – ответила она, когда я начал разделять ее волосы на пробор посередине, а затем взял расческу с широкими зубьями, которую она мне передала. – Тебе нравится, когда тебя называют Олли? Она повернула ко мне голову, когда в комнату вошла ее сестра Эйприл. – Нет, – сказала она мне. – Мне нравится, когда меня называют Ливи, но так меня называла только мама. – Конечно. Но ты скучаешь по этому имени? Быстрый кивок. – Тогда мы можем попробовать, и если это будет странно, ты скажешь «Бранн, прекрати», и я буду звать тебя Олли, как все остальные. Она замолчала, ее взгляд на мгновение стал отстраненным, пока она обдумывала мои слова, как я понял, а затем большие как у лани карие глаза как снова вернулись к моему лицу. – Да, хорошо, давай сделаем это. – Хорошо. Эмери перевел дыхание, и когда я рассмотрел его, то заметил, что его рука дрожала так сильно, что ему пришлось на мгновение опустить чашку. – Ты в порядке? – спросил я. Он прочистил горло. – Ты очень прямолинеен, и если я боялся спрашивать о некоторых вещах, то ты - нет. – Если ты не спрашиваешь, как ты вообще можешь что-то узнать? – Очень верно, – он вздохнул. – И очень мудро. Я не был уверен в этом. Возможно, я - полная противоположность самому умному человеку, которого он когда-либо встречал, но я принял это как комплимент. Она повернула голову, и я принялся за работу, создавая идеальные круглые шарики из ее волос, передавая ей обратно расческу, потому что, конечно, она мне не нужна, чтобы превратить ее волосы в гигантский комок. Потом будет больно расчесывать, но я могу помочь и с этим. Главное, что она позволила мне это сделать. – Тебе придется помочь ей снять их после, – предупредила меня ее сестра, входя в комнату и почти рыча, злясь по какой-то причине. – Конечно, – приветливо согласился я, повернулся к ней и улыбнулся, намеренно переборщив с жизнерадостностью. – Я Бранн. А ты кто? – спросил я, хотя и знал. Она прищурилась. – Эйприл. Ага. Эмери прочистил горло. – Дорогая, мы не... – Подруга, я только что приехал, – сказал я ей, быстро переключившись на раздраженный тон и бросив ответный взгляд. – Ты можешь быть еще грубее? Ее глаза стали большими, а рот раскрылся от удивления. Я нарочито громко рассмеялся и вздернул брови, когда ее глаза сузились. Она была в бешенстве. Эмери молчал, что было вполне логично. Наверное, он решал, ударить меня или уволить. В конце концов, я вел себя по-дурацки с его ребенком. – Не поймай муху, – предупредил я, подтолкнув ее, потому что именно так я был устроен, и Оливия расхохоталась, положив обе руки на очаровательные круглые шарики на макушке и радостно глядя на меня. – Ты действуешь на нервы Эйприл, – сказала она со злобным смешком. – Потрясающе, – злорадно сказал я и ухмыльнулся, прежде чем преувеличенно подмигнуть Эйприл. Когда я повернулся, чтобы посмотреть на Эмери, он выглядел озадаченным. – Ты, конечно, понимаешь, что я, возможно, не подхожу на роль няни. – Не думаю, что это станет проблемой, – мягко ответил он. – Мне нужно надеть форму, – объявила Оливия. – Ты придешь на мой футбольный матч? – Мы можем перекусить сразу после? – Я захныкал, чем вызвал улыбку Эмери. – Я умираю от голода. – Да, мы всегда едим блинчики, если я играю утром. – Потрясающе, – сказал я ей, потому что это было мое любимое слово, а затем снова повернулся к ее отцу. – Это твой последний шанс отправить меня в отставку. – Не в этой жизни. – Ладно, тогда я пойду заберу свою сумку из машины. Ты можешь показать , куда положить вещи, когда я вернусь? Он перевел взгляд с меня на Эйприл, которая все еще стояла там в ярости, сжав руки в кулаки, и пыталась испепелить взглядом свою новую няню, меня, потом на Оливию и, наконец, обратно. Когда он тепло улыбнулся, я почувствовал, как в груди что-то разжалось, словно развязался самый последний узел, и все мое тело расслабилось. – Да, Бранн, обязательно. – Я пойду с тобой, – предложила Оливия, ее голос нарушил наше молчаливое общение, а ее рука скользнула в мою, словно это было самым естественным делом на свете. Мы вместе пошли к машине, а когда я вернулся в дом, Оливия все еще держала меня за руку, я продемонстрировал Эмери чехол с пистолетом, когда мы дошли до кухни, чтобы напомнить ему, что в его доме находится оружие. Разумеется, он был поставлен в известность об этом и согласился на присутствие оружия только из-за наличия сейфа с кодовым замком. – Покажи ему комнату, Олли, – поручил он дочери. – Пойдем, Бранн, – сказала она, потянув меня за руку. Меня вывели из кухни и провели по короткому коридору в первую комнату справа. Она была такой же теплой, как и весь дом, выполнена в натуральных тонах - красное дерево, бежевый и сепия. – Мне нужно в туалет, – соврал я Оливии, и она преувеличенно подмигнула мне, что было забавно и заставило меня улыбнуться, когда она отпустила меня и подождала, пока я закрою дверь в комнату. Подойдя к шкафу, я достал свой Глок 19 из закрытого оружейного кейса и положил его на верхнюю полку, чтобы ни одна из девочек не догадалась, что он там. Обычно я носил наплечную кобуру, но поскольку мне предстояло гулять по маленькому сонному пригородному городку, то надел кобуру на лодыжку. Я должен был носить оружие, но мне не было нужды предупреждать кого-либо, особенно девочек, о том, что я ношу его. – Боже, Бранн, сколько времени нужно, чтобы пописать? – Оливия ворчала с другой стороны двери, что было просто смешно, ведь не прошло и минуты. – Да мы уже сгораем от нетерпения! Она гоготнула, когда произнесла последнее слово, что заставило меня улыбнуться, когда я бросился к двери.