Как на войне

      Больше, чем заполнение бумажек, Клара ненавидела только опрос ненужных свидетелей и запись их показаний. Рядовые вопросы, ничего не значащие ответы, куча лишней информации, которую она должна услышать, запомнить и обработать. Сегодня все казалось еще хуже обычного. Бессонная ночь оставила ее без сил, а новый компаньон, который оказался треклятым финансовым директором, лишь добавлял масла в огонь. Он был из тех, кто постоянно говорил, но ничего не делал, и его вопросы казались ей бессмысленными и раздражающими. Женщина старалась сосредоточиться на работе, но его присутствие только мешало.       Ей приходилось выслушивать однотипные истории людей, которые не могли предложить ничего полезного для расследования. Они говорили о своих собаках, о погоде, обо всем на свете, кроме того, что действительно имело значение. Орлова записывала их слова, не переставая думать о том, сколько времени она теряет на эти ненужные разговоры.       Часы тянулись очень медленно, а Трусов, как на зло, удалился с бригадой обыска и носа не совал в директорский кабинет, где расположилась Клариса и Виктор Пчелкин. Клара выслушивала одного свидетеля за другим, пересматривала бумаги, которые ей предоставлял этот же Пчелкин, но дело не двигалось с той мертвой точки, в которой оно застыло. Вся надежда была только на то, что в самой фирме что-то найдут, потому что в документах царил кристально-чистый порядок. — Нет, я уже не могу, — блондинка отодвинула от себя кипу договоров и положила голову на согнутые руки. — Это все какая-то бессмысленная ерунда. ​      Рядом с ее головой приземлилось еще несколько тяжелых папок, вызывая своим стуком приступ резкой мигрени в висках. Клариса, не поднялась, но услышала, как сбоку от нее отодвигается кресло для посетителей, а затем в нос ударил знакомый запах мускуса. — Так вы объясните, что вы ищете, гражданка следователь, а там, может быть, я вам и помогу, — сказал Виктор, пытаясь придать своему голосу бодрости, но вместо этого только вызвал у нее новую волну раздражения. — Принесите мне, пожалуйста, вашу черную бухгалтерию и документы о захвате фирмы, если можно. — Бегу аж спотыкаюсь, — отозвался Пчелкин, делая вид, что собирается встать. — А вы все шутки шутите, гражданин Пчелкин, — добавила Клариса, уставившись на него так, что у него пересохло во рту. — Если у вас есть что-то полезное, лучше сразу отдайте. Иначе мне придется копаться здесь до самой ночи, и это никому не принесет удовольствия. — Как показывает практика, ночью у нас получается общаться гораздо лучше. — Не имею абсолютно никакого желания общаться с вами гораздо лучше. Если вы не забыли, то сейчас я следователь, а вы на шаг от того, чтобы стать подозреваемым, — Орлова сделала вид, что пропустила мимо ушей контекст этой фразы. — Вы мне говорили, что ваши партнеры будут в течение часа, где они? — Едут, — мужчина встал со стула и потерял всякий интерес к женщине. ​      Краем глаза Клариса наблюдала за тем, как ловким движением он достал из кармана пиджака пачку сигарет и подкурил, открывая окно. Она бы с радостью сейчас тоже покурила, если бы не компания этого нахала и отсутствие сигарет, которые она забыла в машине.       Она вздохнула, пытаясь сосредоточиться на документах перед ней, но мысли все время возвращались к Пчелкину, стоящему у окна. Его небрежность и самоуверенность раздражали ее, но она знала, что именно такие люди, которые носят маску легкомысленности, далеко не так глупы и веселы, как кажется с первого взгляда. — Едут, значит… — пробормотала она себе под нос, переворачивая очередную страницу. — Да, повторил Витя, выпуская облачко дыма в сторону открытого окна. — Может, они вам покажут, где спрятан наш сундук Пандоры.       Орлова подавила желание резко ответить. Вместо этого она сосредоточилась на том, чтобы извлечь максимум пользы из ситуации. — Ты же в курсе, что я могу тебя посадить на трое суток до выяснения обстоятельств и мне за это ничего не будет?       Пчелкин вздохнул, затушил сигарету и повернулся к ней лицом. — Вот чего ты хочешь от меня? Я дал тебе все документы, что тебе еще нужно? Чтобы я тебе на блюдечке с золотой каемочкой принес все дела с пометкой «Строго секретно»? — Было бы славно, — признала она, возвращая взгляд к бумагам. ​       Он усмехнулся и снова сел напротив нее. — Ты же ищейка. Ну так ищи.       Клариса ощутила, как внутри все вскипает от злости, но не позволила себе показать это. Тонкие брови нахмурились, морщинки пролегли на лбу, а серые глаза потемнели, наполняясь гневом. Она сжала кулаки так сильно, что побелели костяшки пальцев. Глубокий вдох помог ей восстановить самообладание, но напряжение не ушло.       Секунды в последующем молчании тянулись мучительно долго, пока она пыталась справиться с бурей эмоций. Ее дыхание стало медленным и контролируемым, но сердце все еще колотилось. Мускулы на лице оставались неподвижными, не выдавая ни капли внутренней борьбы.              Внутри нее все кипело: раздражение, гнев, разочарование. Она чувствовала, как кровь приливает к лицу, и старалась удержать спокойствие. Ее плечи напряглись, а взгляд стал холодным и сосредоточенным. Ее бесила эта ситуация, когда ей нужно искать то, чего нет, скрупулезно вчитываться в каждый документ, чтобы отследить даже малейшую махинацию, пытаться найти несоответствия, потому что кому-то сверху это нужно. Она не долбанная поисковая собачка.       Спустя минут двадцать тишину кабинета нарушил Трусов, который сразу же оценил ситуацию и молнии, что сверкали между следователем и Пчелкиным, поэтому подошел к женщине и положил ей руку на плечо, пытаясь усмирить бушующую ярость. — Ларка, — Ваня наклонился к ее уху, чтобы Пчелкин не услышал, — мы там оружия нашли в таком количестве, что можно их в военную базу переоформлять.       Клариса почувствовала, как внутри все сжалось, но внешне осталась невозмутимой. — Уже сообщали кому-нибудь? — спросила она спокойно — Только тебе вот сказал, еще даже протокол не составляли. ​      Она взглянула на Пчелкина, который делал вид, что ему вдруг стал очень интересен вид за окном, но дергающаяся нога выдавала в нем напряжение. — Помолчите пока и Палычу не говори, я подумаю, что с этим делать. — Отцу звонить будешь? — понизил голос майор.       Клариса ненадолго закрыла глаза, стараясь удержать эмоции под контролем. Мысли вихрем проносились в голове, но она знала, что сейчас нельзя дать волю чувствам. — Пока не знаю, — ответила она, стараясь говорить уверенно. — Надо сначала разобраться с тем, что у нас есть. Чтобы мы потом крайними не остались.       Ваня кивнул, внимательно наблюдая за ее реакцией. — Ладно, — сказал он, выпрямляясь. — Пойду на перекур.       Блондинка кивнула, и Ваня тихо вышел из кабинета, оставив ее наедине с Пчелкиным. Ее разум работал четко, анализируя каждый шаг, каждую мелочь. — Ты ведь понимаешь, что это меняет все?       Мужчина, который до сих пор делал вид, что полностью погружен в созерцание вида за окном, медленно повернулся к ней. — А это не наше, — сказал он настолько спокойным голосом, что Орловой захотелось разорвать его на части из-за такого контроля над собой и своими эмоциями. — Нам подкинули. — Ах, ну да. Как же я сразу не догадалась, — усмехнулась женщина и хлопнула в ладоши. — Оружие подкинули, Лапшин врет, а партнеры твои пятый час в пробке стоят. Как у вас все интересно получается, весь мир прямо против вас.       Пчелкин пожал плечами, не реагируя на ее сарказм. — Так бывает, — сказал он. — В нашем деле ничего удивительного.       Клариса чувствовала, как ее гнев поднимается все выше, но она заставила себя оставаться спокойной. В ее глазах пылал холодный огонь, и она пристально смотрела на Пчелкина, пытаясь понять, насколько далеко он готов зайти в своем вранье. — Ты думаешь, я поверю в эту чепуху? — холодно спросила она. — Думаешь, я не знаю, как вы работаете? Подкинули оружие… Ты сам-то веришь в это? — У меня нет причин тебе лгать, — ответил он, но его голос слегка дрогнул. — У тебя есть масса причин, — возразила она. — Начиная с того, что ты по уши в этом деле и выход у тебя один — попытаться выкрутиться.       Она обошла стол и подошла ближе к мужчине, сверля его почти черными глазами, которые за секунду потемнели на несколько оттенков. — Послушай, — сказала она тихо, но угрожающе, — я могу сделать твою жизнь очень неприятной, если ты не начнешь говорить правду. И это не угроза, это факт. Ты готов рисковать? ​      Блондин встал со своего кресла и подступил почти в плотную к Кларисе, опаляя ее темными океанами и терпким запахом одеколона. Между их лицами было несколько сантиметров, а его горячее дыхание она чувствовала на своей коже, от чего по телу шли мурашки — А ты попробуй, — прошептал он ей на ухо. — Максимальная неприятность, которую ты можешь мне принести — это нежелательная беременность. ​      Он отстранился и лицезрел перед собой обескураженную последней репликой Клару, на лице которой перемешались и непонимание, и злость, и ступор.       Клариса стиснула зубы, ее глаза сузились. Она сделала шаг назад, стараясь восстановить свое личное пространство и собраться с мыслями. Гнев, вскипевший внутри, теперь превратился в ледяное спокойствие. Она не могла позволить себе показать слабость, особенно перед этим самоуверенным человеком. — Придурок, — холодно отчеканила она, выпрямляясь и стараясь держать дистанцию. — Аудиенция окончена, твоих «партнеров» я вызову на допрос повесткой.       ​Пчелкин лишь усмехнулся, явно наслаждаясь ее реакцией. Он снова вернулся к окну, делая вид, что разговор его больше не интересует. ​      Лара подхватила со стола свою сумку, документы, которые нужно будет еще перечитать, и выскочила из осточертевшего кабинета. Коридор был заполнен гулом голосов и шагов, но она двигалась быстро, не обращая внимания на окружающих.       Оказавшись на улице, Клариса сделала глубокий вдох. Прохладный воздух немного успокоил ее. Она знала, что впереди еще много работы, но сейчас ей нужно было немного прийти в себя и обдумать следующий шаг.       Путь к машине казался бесконечным, но наконец она оказалась внутри, села за руль и на мгновение закрыла глаза, пытаясь выкинуть из головы образ самодовольного Пчелкина. Ее телефон зазвонил, и она, открыв глаза, увидела на экране имя отца. — Да, папа? — ответила она, стараясь звучать как можно спокойнее. — Ларочка, как у тебя дела? — голос отца был полон заботы и тепла, что неожиданно растрогало ее и заставило бушующие нервы утихнуть под спокойным голосом ее главного защитника. — Все в порядке, просто работа, — попыталась она скрыть свое напряжение. — Как вы? Как мама? — Все по-старому, мама ушла чаевничать к соседке, вот уже второй час нет дома. — Ты не на работе сегодня? — удивилась Орлова-младшая, ведь выходные отца можно было пересчитать на пальцах, несмотря на высокую должность. — Нет, но работа не покидает ни на минуту. Слышал, что вам дали дело «Курс-Инвеста»?       Клариса на мгновение задумалась, стоит ли рассказывать ему обо всех проблемах, но она знала, что он все равно узнает, если ему уже не доложили все дела в подробностях. — Я, собственно, по этому делу и сама хотела тебе звонить, — неуверенно начала женщина, постукивая пальцами по рулю автомобиля. — Мы нашли кое-что, но я не уверенна, что нужно передавать это дальше. Как бы мы потом сами ни оказались крайними, да и если говорить откровенно, то не хочу я во все это ввязываться. Сам же понимаешь, что это не промытые ребята, да и фирма эта не простая.       В трубке повисла короткая пауза, и она почти слышала звук шестеренок, как отец обдумывает ее слова. — Мне передали, что это известным службам понадобился Белов — собственник фирмы, они уже давно их на прицеле держат, все искали, как подобраться. — Не знаю в чем там дело, но раз они ищут рычаги давления, то значит дело важное. Я попробую узнать у дяди Феди, может, он объяснит.       Связей у Орловой-младшей благодаря отцу и его дальновидности было достаточно, чтобы быть уверенной в любом своем шаге. И прекрасным решением было сделать ее крестным тогда еще старшего лейтенанта ФСБ дядю Федю, который за двадцать пять лет ее жизни вырос до генерал-майора ФСБ Добровольского Федора Ивановича. — Мы нашли у них целый арсенал оружия. — Ну это и неудивительно, если верить тому, что мне доложили об этих «бизнесменах», — ни капли удивления не прозвучало в голосе отца, ему по должности было положено все знать. — Мне не нравиться, что тебя втянули в это, очень уж мутная история. Не спеши с выводами, Лара, про оружие можешь пока что не сообщать, а потом посмотришь. Решение оставляю за тобой, все остальное если что уладим.       Клариса глубоко вздохнула, ее взгляд устремился в пустоту, за окном начинали зажигаться огни города. — Поняла, папа. Буду осторожной. — Она пыталась удержать усталость в голосе. — Спасибо за совет. — Всегда рад помочь, — голос отца был мягким, но в нем чувствовалась скрытая сила. — Держи меня в курсе, и если что-то пойдет не так, сразу звони. — Хорошо, — коротко ответила Клариса, чувствуя, как ее напряжение немного спадает.       Они попрощались, и она положила телефон на соседнее сиденье. Мысли о найденном арсенале и Пчелкине не давали ей покоя, но сил, чтобы размышлять об этом, уже не осталось, она полностью расходовала свой резерв, находясь с ним в одной компании.       А еще Орлова совершенно не понимала, в какую историю ее пытаются втянуть, но точно осознавала, что это, как и подтвердил ее сомнения отец, мутная история. Ей нужно было решить, как поступить с найденным оружием. Папа прав: не стоит спешить с выводами. Она должна тщательно все проверить, собрать все возможные данные и только потом принимать решение.       Из мыслей ее вывел силуэт беззаботного Трусова, который приближался к парковке в компании оперов, что шумно хохотали над какой-то шуткой. Женщина вышла из машины и громко хлопнула дверкой, чтобы привлечь внимание коллег, которые резко перестали смеяться, как только увидели хмурое лицо следователя. — Орлова, а ты что решила свалить по-английски? — Ваня все такой же веселый подбежал к ней и оперся плечом о машину. — Была такая идея, — угрюмо ответила Клара, увидев позади фигуру Пчелкина, который свободно разгуливал у крыльца. — Закончили с обыском? — Мы то закончили, но ты же не сказала, как это все оформлять, поэтому формально нихера мы не закончили. — Мне тут папа сказал, что можем пока потянуть с ответом, — блондинка достала с кармана пальто пачку сигарет и вытащила две, одну зажимая зубами, а вторую протянула мужчине. — Составишь все, как надо, но никому ни слова, даже Палычу, комнату опечатаете и приставь несколько ребят, чтобы это оружие завтра куда-нибудь не делось. — А дальше че делать?       Ваня взял сигарету, закурил и глубоко затянулся, глядя на Кларису с любопытством. — Муравью член приделать, Трусов, — она рывком стряхнула пепел с сигареты, затягиваясь еще глубже. — Че делать, че делать. У них целый склад в офисе. Это уже не просто дело, это чертовски серьезное дело, если учитывать, что до этого мы работали только со злостными налогонеплательщиками и финансовыми жуликами. Я вообще не понимаю, почему занимаемся этим мы, а не управление по борьбе с блядской преступностью.       Ваня прищурился, осмысливая сказанное. — Ну, раз твой отец в курсе, значит, все будет под контролем.       Они стояли рядом, наслаждаясь моментом тишины и спокойствия, которое окружало их посреди хаоса расследования. Пламя сигарет мерцало в тени, когда они обдумывали следующий шаг, и только одна пара глаз прищурено наблюдала за следователем и майором. — Завтра будет новый день, — сказала Клариса, бросая окурок на землю и раздавливая его каблуком. — Надо будет подготовиться к допросу партнеров Пчелкина и решить, что делать с найденным оружием. Не вариант здесь его оставлять надолго. — Завтра и разберемся, — согласился Ваня, бросая окурок следом. — А сейчас вали домой. Выглядишь уставшей.       ​Клариса грустно усмехнулась впервые, не пытаясь скрыть свои истинные эмоции. На этого рода чувства у нее не было сил надевать панцирь и шифроватся перед Трусовым, он и так все прекрасно знал. — Вот болван, — мужчина хлопнул себя по лбу, осознавая, почему лицо Орловой так резко изменилось. — Ты же по воскресеньям к Паше ходила, у меня совсем из головы вылетело. — Старалась ходить, — поправила его женщина. — Два месяца уже не была там, сегодня думала съездить, а то мама его звонила, спрашивала, как у нас с тобой дела. Просила зайти, принести цветов на могилу, скоро же два года будет.       Трусов отвел взгляд, чувствуя внезапный прилив вины. Он прекрасно знал, как сложно было Кларисе терять Пашу, и осознавал, что отчасти и сам виноват, что сегодня дернул ее с утра на работу. — Прости, Ларка, — произнес он тихо. — Не хотел напоминать лишний раз. — Забей, я уже не так остро воспринимаю напоминания о нем.       Они молчали несколько минут, погруженные в свои мысли. Московский воздух наполнялся прохладой, и Клариса почувствовала, как холод пробирается под пальто. Она собралась с духом и выпрямилась, глядя на Трусова. — Ладно, поехала я, — сказала она, направляясь к машине. — Закончи тут все. — Беги, пока я еще добрый.       Клариса кивнула и села в машину, закрывая дверь. Включив зажигание, она еще раз взглянула на Трусова, который все так же стоял на парковке, погруженный в свои мысли.       Дорога к кладбищу была пустынной и спокойной. Женщина остановила машину у входа и взяла с заднего сиденья букет белых лилий, которые купила по дороге. Она медленно прошла по дорожке, направляясь к могиле Паши.       Увидев знакомый памятник, Клариса почувствовала, как сердце сжимается от боли. Два года... Казалось, что прошла целая вечность, а не два года. Она опустилась на колени перед могилой, положила цветы и провела пальцами по надписи на холодном камне. — Привет, Паша, — прошептала она, чувствуя, как слезы наполняют глаза. — Прости, что давно не была здесь. Работа, знаешь ли... Но я помню тебя каждый день. Мама твоя звонила, спрашивала, как у нас дела. Сказала, что скоро два года будет. Не могу поверить, что прошло уже столько времени...       Клариса сидела на коленях, говоря о своих мыслях и чувствах, как будто Паша мог ее услышать. Ее слова растворялись в тишине кладбища, но она чувствовала, что этот разговор был ей необходим. Она рассказала ему о своей работе, о трудностях и победах, о том, как ей не хватает его поддержки и дружбы. Его любви. — Я очень давно думаю о нас с тобой, о нашем будущем, каким оно могло бы быть. Как бы я хотела, чтобы все случилось иначе, Паш, то ведь была пуля для меня. Зачем ты только подставился? Зачем эти жертвы, если моя жизнь ничего без тебя не стоит. Мне жить без тебя не хочется.       Слезы медленно катились по ее щекам, и она не старалась их сдерживать. Это был момент искренней боли и горя, который всегда будет вместе с ней, что бы ни случилось. Она никогда не сможет забыть о той жертве, благодаря которой у нее сейчас бьется сердце, она дышит, она может чувствовать боль, она живет. Она живет, а он под землей. — Ты всегда был моей опорой, моим лучшим другом и любовью моей жизни, — продолжала она, прикладывая ладонь к памятнику. — Я не перестаю скучать по тебе, Паша. Твоя улыбка, твой смех... Все это так ярко живет в моей памяти. И я обещаю, что буду помнить тебя каждый день, пока сама не перестану дышать.       Слова Кларисы звучали как молитва, направленная в небеса, в надежде, что Паша услышит их из своего мира. — Я очень хочу тебя отпустить, родной мой, — прошептала она. — Ты бы этого хотел, я уверенна.       ​В этом мире Клариса была как очень плохой план, как олицетворение детских травм, как истерики с утра до ночи, как пауза и недоверие. Она была как кортизол, ревность, ненависть и электричество, запертые в одном флаконе. Боялась смотреть в глаза, много лет искала слова, но так ничего и не сказала, пока он не умер. Она была как оголенный провод, как беспочвенная паника, как депрессивный город.       Но в ее жизни был Паша, который стал ее спокойствием, тишиной в голове, крепким сном без тревог и заботой. Он был ее собственным ромашковым чаем, который был тем самым «надолго» и «бесконечно». Она успокаивалась в его безмятежных руках.       Каждый раз, когда она вспоминала его улыбку или слышала его голос в своих мыслях, серый мир вокруг становился ярче и теплее. Паша был ее опорой, ее светом во мраке, ее надеждой на лучшее. И как же хотелось вновь обрести то яркое солнце в этом хмуром городе. хотелось увидеть наконец, куда она идет и идет ли вообще, потому что казалось, что она застряла на одном месте и почти два года только ходит кругами в этом тумане.       Когда сумерки начали сгущаться, Клариса встала, отряхивая колени. Она посмотрела на памятник и тихо произнесла: — Я обещаю, что буду приходить чаще. Скучаю по тебе, Паша. Береги нас там, где бы ты ни был.       Наклонившись, чтобы положить цветы у подножия памятника, Клариса почувствовала приятное прикосновение ветра к лицу. Он казался ей почти как послание, словно его дыхание, обнимающее ее в этот момент. Она подняла взгляд на небо, где первые звезды уже начинали сверкать, и улыбнулась. — Мы всегда вместе, верно? — прошептала она, словно обращаясь к Паше. В сердце раздался ответ: тепло, спокойствие и уверенность. Ее солнце всегда было с ней рядом. Оно было у нее в сердце.

***

      Солнце было уже далеко за горизонтом, когда Орлова, наконец, подъехала к дому после долгой езды по вечернему городу в попытках наладить порядок на полочках в ее голове. Пустые дороги и одиночество всегда были ее излюбленным способом отдохнуть после загруженного дня, которые накопились к вечеру.       Поднимаясь по ступенькам, она ощущала, как напряжение последнего дня начинало постепенно спадать, словно с каждым шагом она оставляла часть своих забот внизу, на мокром асфальте. Шаги были тихими, ее туфли едва звучали на ступеньках, будто сами стены внутри дома приветствовали ее приход. Когда она достигла своего этажа, дверь квартиры медленно распахнулась в свое собственное пространство, где мир был лишь ее и только ее. Здесь она всегда могла быть самой собой, ее уютное укрытие от внешнего мира и его забот.       Клара бросила связку ключей на комод у входа, сняла неудобные лодочки и размяла ноги, наслаждаясь ощущением твердой поверхности под ступнями, повесила пальто в шкаф и прошла в гостиную, по пути включая виниловый проигрыватель. Так начинался каждый ее вечер, как только она приходила домой с работы и ничего лишнего никогда не добавлялось в эту цепочку действий.       На фоне играл нежный джазовый мотив, наполняя пространство комнаты приятной атмосферой. Лара присела на мягкий диван, расслабившись от долгой поездки и напряженного дня. Взгляд ее блуждал по уютной гостиной, на полках которой стояли фотографии, книги и статуэтки, каждая из которых хранила в себе свою историю. Как вдруг ее взгляд упал на полку, где она хранила коллекцию классической литературы. Возможно, на первый взгляд посторонний человек сказал бы, что ничего странного в этом нет, но Орлова на все сто процентов была уверенна, что расставляла книги в алфавитном порядке, но сейчас почему-то «Этюд в багровых тонах» и «Джейн Эйр» были перепутаны, и в последние несколько лет она точно не брала эти книги в руки.       Женщина прищурилась, изучая полку с книгами. Эта незначительная деталь дезориентировала ее. Она точно помнила, как организовывала свою коллекцию. Впрочем, может быть, она просто забыла о перемешивании книг? Но почему именно сейчас она обратила на это внимание?       Несколько мгновений она тщательно осматривала другие книги на полке, но ничего еще не было перепутано. Орлова похлопала ладонями по карману брюк, даже не надеясь найти там пистолет, ведь прекрасно знала, что он сейчас спокойно лежит в ее сумочке, которая висела в коридоре у выхода. Блондинка медленно поднялась со своего места, и без резких движений пошла на кухню, которая была соединена в студию вместе с гостиной. Идти на поиски пистолета через темный коридор ей показалось плохой идеей, поэтому проще было прихватить нож, чтобы успокоить ее разбушевавшуюся паранойю.       Клара медленно прошла через студию, пытаясь сохранить спокойствие. Воздух был наполнен приятным ароматом варящегося чая, но в ее голове возникли беспокойные мысли. Почему она вдруг почувствовала такую тревогу?       Подойдя к кухне, Клариса открыла ящик с ножами и выбрала нож для нарезки мяса — тяжелый и внушительный. Ее пальцы скользили по рукоятке, ощущая леденящий металл, а в отражении острого отполированного лезвия она рассматривала собственные расширенные зрачки, ни то из-за темноты, ни то из-за адреналина.       Он подкрался настолько бесшумно, что женщина осознала его присутствие только из-за того, что тень этого человека отобразилась позади нее на лезвии ножа. Она перехватила поудобнее рукоятку и резко развернулась назад, занося оружие над неожиданным гостем, но он перехватил ее руку, больно скручивая ее за спиной, от чего девушка взвыла от резкого хруста собственной конечности. Ее разум мгновенно переключился в режим борьбы за выживание, и она попыталась вырваться из его хватки, но захват был слишком крепким.       Она ощутила его дыхание на шее, и в темноте комнаты мелькнули ее детские кошмары. Но сейчас она не была беспомощной девочкой, она была опытным следователем, обученным справляться с экстремальными ситуациями.       Сосредоточившись на своем дыхании, Клара попыталась найти точку сопротивления, слабое место, которое могло бы дать ей преимущество. В ее голове раздавался гул, ее сердце колотилось, но она не давала страху взять верх. Сквозь боль и напряжение она сделала резкий маневр, используя его силу против него самого. Ее нога сорвалась с пола, и она рванулась вперед, преодолевая его захват, а затем, сорвавшись на левую сторону, ударила его коленом в живот, ослабляя хватку.       Незнакомец тоже не растерялся, он схватил женщину за растрепавшиеся волосы и со всей силы приложил ее головой о мраморное кухонное покрытие. Горячая кровь потекла из рассеченной брови, когда Клара осознала, что она сидит на полу, опираясь на руки, чтобы не потерять равновесие, а нож блестит в метре от нее в приглушенном свете квартиры. Она подалась вперед, скользя рукой по полу, но мужчина наступил ногой на ее ладонь, от чего она захрустела под его нажимом, а Клара стиснула зубы, чтобы унизительно не закричать.       Он поднял ее на ноги, словно пушинку, прижимая спиной к себе брыкающееся тело.       Его руки сжимаются вокруг ее горла, обжимая его с такой силой, что она чувствовала, как мир начинает смываться, а кислород отступал, как океан перед надвигающимся штормом.       Для Клары каждый вдох становился борьбой, а каждый выдох — победой. Ее руки бессильно махали в воздухе, пытаясь оттолкнуть его, поцарапать, причинить как можно больше боли, но его хватка — непреклонна.       Она чувствовала, как зрение начинало темнеть, как сердце бешено колотилось, и она понимала, что время работает против нее.              Ее мысли становились смутными, ее тело боролось за выживание, но он не отступал. Она с трудом слышала его голос, как издалека, волны паники захлестывали ее сознание. Каждая секунда казалась вечностью, каждое мгновение — последним.       В полуобморочном состоянии Лара заметила чай, который уже успел свариться и просто бурлил на плите. Недолго думая, она схватила голой рукой раскаленный ковш с чаем и выплеснула кипяток позади себя, попадая на убийцу и немного на свою руку. Мужчина громко закричал от боли и отпустил Орлову, пытаясь избавиться от жара, который опалил его правый бок и лицо. В эти крошечные секунды, которые она чудом смогла выбить себе на возможность спасения, Клара отстранилась от незнакомца, оттолкнув его ногой и сжимая раненую руку, готовая бежать к выходу, но спустя один шаг она споткнулась из-за громкого выстрела и присела на пол, прикрывая глаза. Она была уверенна, что это конец, она мертва, но открыв глаза, увидела перед собой только собственные руки, красные из-за ожогов и перепачканные в брызгах крови. Она была жива.       Женщина подняла голову, готовая увидеть такого же наемника в черной маске, но перед ней стоял человек, которого она меньше всего ожидала увидеть в своей квартире с пистолетом в руках. — Какого хрена здесь происходит? ​       Витя Пчелкин смотрел на нее сверху вниз. Разъяренный, злой дракон, глаза которого холодели еще больше, когда он замечал увечья на теле Кларисы. Он был точно не ее ромашковым чаем и точно не покоем. Он был очень плохим планом. Он был адреналином.