Поцелуйный договор

       Анкеты падали на его глаза сотнями примечательных фотографий. Разноцветным конфетти, в котором кусочек уникальной личности.        Кавех смотрел на ухоженные лица на фотографиях, читал почти пустые описания и те, что пестрели информацией. И…        Влюблялся в каждую. Задорная на вид девушка с рыжими волосами, которая любит романтические новеллы. Брюнеточка, глядящая мечтательно куда-то за кадр. Блондинка, показывающая свой рисунок очень даже не плохого качества.        Он искал творческие натуры, красавиц, чьи стремления могли сходиться с его. Дарить миру красоту… Нести добро и помогать ближнему… Он желал иметь рядом кого-то подобного, и лайкал всех, в кого влюблялся.        Всю ночь…

***

      «Где твой мужик?» — гласило сообщение от Тигнари с утра пораньше. Аль-Хайтам имел неосторожность упомянуть при ушастом товарище, что начал обдумывать своё отношение к Кавеху и пришёл к мысли, что любит его. Криво, косо, но любит. И теперь, зная это, лис на слишком многое рассчитывал. — «Он вчера писал, цитирую, что его ебут. Если это был ты, то поздравляю, если нет — скажи, что с ним стряслось»       «Тут он.» — Вздохнув, отписался он, кинув взгляд на спящего ученика физмата, с которым он делил урок математики в одном кабинете. Просто из-за одного случая в школе стало на одного математика меньше. — «Не может на меня смотреть теперь. Мы всего-то пару раз поцеловались вчера.»       «Рад за тебя. Выходит, вы теперь встречаетесь?»       Хайтам с тоской глядел то в экран телефона, то на белокурую макушку в отдалении, что тяжко свесилась на ослабшей шее.       «Нет. Это было по договору.» — И дополнил. — «Он согласился научить меня целоваться.»        На секунду или две, а, может, и минуту, было затишье. А потом началось:       «Стоп»       «Че блят»       «Он сам предложил?»       «или ты.»       «Я.»       «Я просто предложил. А он не отказался.»       «Но после наших поцелуев он перестал со мной разговаривать, и я не имею понятия, почему.»       «Конечно же он теперь тебя избегает»       «Теперь он наверняка загоняетсч и стесняетсч тебя»       «Дуракблин»       «Пиздуй в коридор, спасать твой брак будем»        Прочитав эти сообщения, отправляемые в спешном ритме и с кучей ошибок, Хайтам издалека погладил взглядом плечи в белой рубашке и пошёл на выход из класса, пока не начался урок.       — И как мне исправить это положение? — выдал он, увидев знакомые чёрные уши буквально возле дверей. Тигнари воровато подозвал его к себе с Сайно, подальше от прохода, и начал:       — Давай сначала обозначим: ты намекнул ему на поцелуи, а он вызвался учить тебя? А теперь избегает? Ты как-то давил на его гордость? Похоже, что это было его импульсивное решение, о котором он жалеет.        Филолог медленно кивнул, а Тигнари дал себе еще фейспалм.       — Я понимаю, что это просто охренительный экспириенс — целоваться с любимым человеком, но тебе стоило бы отказаться, потому что Кавех порой дурак дураком и делает то, о чём жалеет потом. — Он поднял решительный взгляд на Хайтама. — Я поговорю с ним об этом, завуалированно, постараюсь выяснить, что он испытывает. А ты пока не поднимай эту тему.        Разумное решение. Жаль, что Хайтам на поводу у иррациональных чувств впервые в жизни не продумал свои действия так далеко.

***

      Кавех искал любовь.       В последний день он собирал сердечки, причём довольно обильно, но зачастую это были просто чьи-то отчаянные клацанья по кнопкам в попытке хоть кого-то подцепить, и после взаимности ему не писали и не отвечали на сообщения.       Спустя столько мучений, он нашёл девушку, которая готова была сходить на свидание. Они решили, что пойдут в театр после школы, и Кавех впал в странное предвкушение. Согласно анкете, девочка была натурой творческой.        Ровно как он и хотел.

***

      И вот, Кавех сидел в кабинете, ожидая конца занятий, пока ему не написал Тигнари с приглашением выйти попить сок перед последним уроком. Не уделить другу пару минут он не мог, тем более, что девочка сказала, что опоздает. Так что самому можно было совсем чуть-чуть.       Когда они оба встретились в столовой, Кавех удивился, не увидев Сайно поблизости.       — Вы поругались? — спросил сразу Кавех фенека обеспокоенно. За их отношения он переживал больше, чем за свои. Тигнари же закатил глаза и покачал головой.       — Нет, просто пошли по разным делам. Вообще, я просто хочу поговорить с тобой о Хайтаме.       У Кавеха порозовели щёки от воспоминаний и призрачных ощущений на плечах и губах в тот же миг, а сам он поёжился.       — Зачем?       — Он пожаловался мне, что ты от него бегаешь. Он хочет узнать, почему, но я ему запретил узнавать самостоятельно, ибо он явно наворотит хуйни.       — Хах. Да. Верно. — Поддакнул архитектор и, взяв пакетик сока, пошёл с лисом по коридорам школы в тихие зоны. Лёгкая рассеянность витала возле него хмурой тучей.        «Зачем я ему…»       — Так, что он сделал? — вопросил лис. Блондин нахмурился, не зная, как это сказать. Он не хотел говорить прямо. Потому что лицемерно выходит. Сам боялся за Тигнарину невинность, а сам-то! Ещё и так! Не по любви…       — Я не хочу говорить точно, но… Скорее виноват я. Я сделал кое-что неуместное, и мне теперь стыдно…       — Может, ты хочешь извиниться перед ним?       — Да… Да, пожалуй, хочу… — покивал он. А взгляд померк.       — Вообще, Хайтам мне не кажется обеспокоенным тем, что бы ты там ни сделал. Он абсолютно спокоен, просто озадачен, что ты вдруг «исчез». Я не думаю, что он зол и будет ругаться на тебя. Так что расслабься.       — Дело скорее во мне и моём восприятии ситуации. Мне и перед собой стыдно. — Ох уж эта моралистика, — Я правда не должен был этого делать, но я разозлился. И сделал. А потом… А потом понял, что наворотил. Это надо скорее прекратить, это неправильно.        Хайтам, тебе будет больно это слышать.       — А почему именно неправильно? Почему неуместно? — не прекращал наседать фенек, давя на и без того всклоченные и натянутые до треска нервы парня.       — Не могу сказать. Ты меня не поймёшь тоже. Я не скажу, прости, я не могу рассказать.       Лис вздохнул и остановился, останавливая его и указывая ему на грудь пальцем.       — Когда человек зол, он делает то, что хочет сердце, не испытывая никаких преград. — Ужасный, жестокий приём, Нари! — Ты можешь сейчас обмозговывать это как угодно, но ты должен понимать, что это было сделано по той причине, что обнажилось ядро. Прими и это в расчёт, а потом поговори с Хайтамом, ладно?       И пошёл сам по себе, оставляя архитектора одного в коридоре.

***

      — Я сделал самую аморальную вещь в своей жизни, — шикнул Тигнари Хайтаму, что сидел тихо, отстранённо и слегка обеспокоенно. Филолог поднял взгляд. — Так что будь мягок и покладист, пока Кавех сам не придёт к тебе понял?       А Кавех после школы, совсем запутавшийся в своих мыслях и морально убитый, стоял, видя, что тучки как-то скучковались на небосводе и заволокли его тропу из школы серыми тенями.        — Привет, — прозвучало мелодично и бодро. Блондин прозрел, выйдя из мутных чертогов своего разума и увидев знакомую девушку перед собой. Ту самую, которая со вчерашнего дня была в его контактах. Она задорно улыбнулась на фоне серых небес, — Пройдёмся?

***

       — Кто ж знал, что он пожалеет об этом? Я подумал, что это повод мне показать ему свою любовь, и он хотя бы так поймет, что к чему, раз намеки словами до него не доходят, но Кавех оказался еще непробиваемее. Дуралей. — Пока Тигнари, как мама, решал проблемы романа двух своих друзей, Хайтам стоял с Сайно на втором этаже, оперевшись о подоконник, ожидая результатов от ушастой свахи.       И все бы ничего, вот только когда Тигнари вернулся, беловласый картежник толкнул его локтем и указал за окно. На то, как Кавеха встречает на крыльце школы какая-то девушка и мило хватает за плечо, что-то рассказывая.        Хайтам повернулся и обомлел. Все слова и мысли куда-то улетучились. Не осталось ничего, кроме пронзительной белой пустоты.       Неужели… Но как так вышло?        Сухое сердце, подобно старому мелу, стало крошиться в прах.

***

       Кавех был рассеян и отвечал на фразы девицы невпопад или замедленно.       Что Тигнари имел в виду? Кавех не понимал. Не думал понимать.       Он не мог любить Хайтама. Да, не мог. Ему не за что было влюбляться в этого грубияна и сухаря!        Но он же зачем-то это сделал… Помог…?       Вдвоём они сходили в театр, посмотрели пьесу, которую Кавех помнил урывками, ибо взгляд его был направлен на суматоху в душе, страшный шторм, сносящий всё живое и метающий его о все неровности ландшафта. А потом пошли за горячим кофе, где он в очереди стоял бледным известняковым изваянием.        — Ты в порядке? Весь вечер какой-то грустный. — Девчонка образовалась из ниоткуда заглянула ему в глаза, снизу вверх, кокетливо сцепляя руки за спиной.       — Прости, — усмехнулся он, почесав затылок и подняв взгляд, как полагается. — Меня просто озадачили друзья в школе, и я не могу успокоиться. Ты о чём-то говорила?

***

      Тихое сердце Хайтама трещало. Он никак не предполагал и даже понять не мог, когда у Кавеха появилась возлюбленная. Он же недавно был один? Или скрывал? Но зачем? Парень уже потерял ход своих мыслей и просто осел на скамью в коридоре, повиснув головой к полу.       — Видимо, я опоздал… — его сломленные слова ударились о пустой коридор. Тигнари сам повесил уши с хвостом, поняв, что произошло.        Печальное стечение обстоятельств.

***

      Свидание прошло так себе. Для Кавеха точно. Он то пытался отвлечься, то что-то выяснить для себя, но не мог. Слова лиса посеяли в нём пущее сомнение, что ело и грызло его безостановочно.        И новым утром он снова оказался в школе.       Подсел к Сайно и Тигнари, сверля первоочерёдно лиса раздосадованным, даже злым взглядом.       — И зачем ты мне это сказал, я теперь не могу спокойно спать…       — Кое-кто тоже не может спокойно спать… — буркнул фенек, тоже выглядя обеспокоенно и сердито. И Кавеха подорвало. Лопнули струны.       — Надо же, с чего это он вдруг стал таким нежным?! Ему же всегда было пофиг на других, чего сейчас-то нервничает?! — он вскочил, ударил по столу руками, вызвав звон креплений, вскрикнул. А лис даже не дёрнулся, глядя волком.        — Кавех, успокойся, он поменялся. — Проговорил Тигнари вкрадчиво. — И ему хотелось бы общаться с тобой больше.       — Пусть своей личной жизнью займётся! Ради неё же я страдал!        И затих. Понял, что сказал лишнего. Упомянул не самый изящный момент.       — Я пойду. — Шепнул он и подорвался, путаясь в длинных ногах.       — Кавех, стой! — Тигнари попытался поймать архитектора за рукав, но он соскользнул со скамьи и спешным шагом удалился прочь.

***

      Хайтам был сам не свой.        Бывало, он читал классическую художественную литературу, учился чужому опыту, сколько бы лет и столетий ему ни было. Но он никак не мог понять героев, когда они делали самые идиотские вещи, страдая от любовных страстей.        Теперь он понимал. Осознавал, как же больно холодит разбитое сердце. Но держался в рассудке.       И сидел на всех уроках тихо, читая какие-то книжки, на вопросах у доски отвечал так себе, без особого желания ответить в принципе, и за день не вымолвил ни слова. Ему нужно было время, чтобы смириться с тем, что он потерял свою любовь и даже не знает, с кем именно.

***

      Кавех снова мониторил предлагаемые анкеты, ища любовь всей своей жизни. Но продолжал упираться в то, что ему с многими девочками не интересно. Как и им с ним. Подумал, что, возможно, лучше подойдут парни? Хотя с ними тоже мало, что обсудишь… Вообще мало с кем что обсудишь…       В отчаянии он нажал на новую анкету лайком, уже не глядя, не разбирая, ведь эта пёстрая мишура уже порядком надоела и не впечатляла более.       — Кавех, ты сегодня сам не свой! — Нилу вырвала из блуждания по интернету блондина, взяв его холодную руку в свою. — Что-то случилось?       Парень встрепенулся и глянул на Нилу — подружку и спасительницу. Почесал в затылке с виноватым чувством где-то за грудиной.       — Я… Просто… Ищу любовь онлайн. Я уже понял, что мне этого не хватает, но в реальности мало знаю кого, кто подошёл бы мне на роль партнёра. У меня не так много близких друзей…       — Любовь онлайн? Но зачем? Разве не ты давненько мне говорил, что на сайтах знакомств мало хороших людей?.. — Хайтам в отдалении навострил уши и выключил звук в наушниках.        Что-что он сказал? Он только ищет, а не уже нашел? Ему не послышалось?       — Знаю, но я… Я в отчаянии. Очень хочу кого-нибудь себе… — парень распластался по парте. Растёкся в грустную лужу-одиночку. — У всех моих друзей любовь-морковь, а я по-прежнему один…       — Ох? Даже у Аль-Хайтама появился партнёр? Мне казалось, что он не заинтересован в таком… — Нилу погладила будущего архитектора по головке, пытаясь успокоить и мягко улыбалась. — Ты хочешь себе возлюбленного, чтобы почувствовать себя любимым?       Кавеха будто током ударило. Но он совсем не обратил внимания на пол предполагаемой персоны и лишь продолжил лежать, втягивая слезинки обратно под веки.       «Почувствовать себя любимым?»       — Нет… Я хочу любить кого-то… Вот и всё…       — Хм… Но ты пробовал любить самого себя? Заботиться о себе тоже важно, Кавех.       Архитектор поднял голову, вороша смятые волосы. Посмотрел куда-то в пол у парты учителя, не желая толком шевелиться или отвечать.       «А за что мне себя любить?»        «За то, что стал обузой для матери?»       «За то, что у меня пизда с карманными деньгами?»        «За то, что я боюсь торговых центров?»        «За то, что я начинаю и бросаю?»       «За что мне себя любить?»       Парень покачал головой.       — Прости, но я не хочу подаваться в эгоизм, мне он не приносит никакой радости… Пока я радуюсь и наслаждаюсь жизнью, кто-то страдает и мучается. Это несправедливо.       — Ох… — Нилу призадумалась, стараясь тщательно подбирать слова. — Но те, кто сейчас страдают наверняка не хотели бы, чтобы из-за них страдал кто-то другой, кто этого не заслуживает… Я, например, хочу, чтобы у тебя все было хорошо. И я знаю еще как минимум одного человека в этой комнате, кто тоже так считает.       Кавех побоялся, но всё же оглянулся в поисках человека, который мог бы желать ему добра.       И нашёл взглядом Хайтама, глядящего ровно на него своими хладными глазами. И упал обратно в приступе дикого стыда.       «Ну, почему он начал обо мне волноваться именно сейчас?»       — Спасибо, что пытаешься поддержать, — блондин вслепую поймал девичью руку и сжал в некоем виде признательности. Хоть со стороны это выглядело как романтический жест. — Ты хорошая, очень хорошая… Пусть у тебя будут все самые лучшие парни.       Нилу прохлопала глазами, на которых был тонкий аккуратный слой туши и помотала головой, застеснявшись.       — Н-нет, что ты, мне еще рано о таком думать…

***

      А пока она оправдывалась, пепельноволосый тихоня продолжал их слушать, и думая, насколько правильным будет признаться Кавеху в любви сейчас. Пока не поздно. Пока блондин еще не заглушил свою боль какими-то одноразовыми бестолковыми связями и ушел в постоянные расставания.       Кавех же немного развеялся, слушая трёп Нилу, а потом, когда уроки закончились, пошёл уныло собирать шаркающими шагами ступеньки.       В голове была каша. Померкшие глаза почти не разбирали ничего вокруг.       Хайтам тихо шел следом, собираясь с мыслями. Что лучше сказать, какие жесты проявить, что делать в случае отказа…       Когда толпа потихоньку рассосалась в сторону выхода, а потом людей совсем не осталось и на крыльце школы, тот догнал ступающего парня и взял за руку.       — Кавех, постой… Мне… Нужно тебе кое в чём признаться.       Кавех замер, будто послушный и шаткий зомби, которому зачарователь дал новое поручение.       А потом обернулся, бессонные ночи отразились тёмными тенями под его глазами.       Он понимал, что слово «признание» звучит очень подозрительно в таком контексте.       Но не верил, что услышит что-то особенное и важное.       — Чего ты хочешь, — вздохнул он в итоге и подобрался, пытаясь сделать глаза чуть более живыми. — Хочешь сказать, что врал мне всё это время? Или что уезжаешь? Умираешь? — тон его рос с каждым новым словом.       Было больно признаваться в любви после таких обвинений. Но Аль-Хайтам не был из тех слабаков, что остановятся после пары едких слов. Он знал, что его другу нужна поддержка, и далеко не дружеская.       — Мы знакомы уже очень давно. — Начал он, издалека, как лучше начинать важные разговоры. — Ты с детства был для меня героем и тем, кто освещал мне путь в дни, когда сил идти не было. Я понимаю, что времена безвозвратно убивают все, что было раньше, но… Как тогда ты стремился поддержать меня, теперь… Я тот, кто не может спокойно жить, глядя на то, как тебе становится все хуже. Я хочу оберегать тебя и помогать, но не как друг, а как… как партнер. Я люблю тебя, Кавех. И как бы не пытался, мне никуда не деться от чувств к тебе.       У Кавеха опали напряжённые плечи. Он шумно выдохнул воздух, глядя в непонимании.       Оказывается, все эти поцелуи… Были для него?       — Ты… Не шутишь? Я… Я бы не… Хах… — парень зачесал волосы ладонью, шокированный, взволнованный, чуть паникующий. — Ты серьёзно?       — Нет. Ты мне нравишься. Нравился еще в детстве, и нравишься сейчас. — Тот снова взял чужую руку в обе свои, сжимая в тепле. — И мне больно смотреть, как ты пытаешься найти себе партнера среди незнакомцев.       У Кавеха снова укол вины. Но уже перед Хайтамом.        Он любил его… А он не замечал. Так жестоко. Не даром он так на него рычал в последние годы.       Но… Что ему сказать?       Кавех не ведал. И… Его это пугало даже больше чем если бы ему признался незнакомый человек… Ведь… Это такая ответственность.       — Я… Не знаю, что тебе сказать. Не подумай! Я просто… Я просто смятён…       — Всё хорошо. Я знаю, что ты меня ненавидишь, но дай мне позаботиться о тебе. Я не могу просто смотреть на это.       И обнял Кавеха немного неуверенно, но искренне.       Когда крепкие руки Хайтама стиснули Кавеха, он ощутил, как снова на ресницы выступают горячие гадкие слёзы. Неуверенно прижал парня в ответ, видя пред глазами вспышки воспоминаний.       Как Хайтам его обхаживал после теракта, как интересовался делами, мечтами и стремлениями, как целовал его, удивительно отзывчиво и пылко.       И сжал его рубашку пальцами.        — Прости меня, пожалуйста… — тихонько проскулил он зануде, о чьих чувствах даже не предполагал.        — За что? — Этот душнила уже все давно простил и будет прощать. Потому что любит и желает Кавеху лучшего. — Скажи мне, как я могу тебе помочь. Я обещаю, что не буду вести себя, как раньше.        — Прости, что я такой слепой болван… — хрупко прошептал он в плечо и, вдохнув носом вдруг ставший сладким воздух, когда вынырнул из плеча Хайтама, прижал парня к себе крепче. — Я всё ругал за бессердечие тебя, а сам-то…        Он знал, какого это — искать тепла и жаждать любви, но лишь больно расшибать нос о каменную холодную стену. Он бился так, пытаясь успеть за матерью, ищущей новую жизнь без боли и тревог.       И теперь заставил это же испытать кого-то другого… Как же это ужасно.       И не надо его задабривать и пытаться исцелить, он сам должен это сделать с другим.       — Как я могу загладить вину…? Чтобы как-то смягчить ту боль, что ты терпел всё это время…?       — Тебе не нужно, все в порядке. Я не держу ни зла, ни обиды. — Тот отпустил Кавеха и решил тихим шагом пойти подальше от школы, ибо обниматься перед ней так было немного неловко и неправильно. Особенно им, двум парням. — Пойдем. Нам нужно многое обсудить, но не здесь.       Кавех, всё ещё ошеломлённый, последовал за ним, просто не понимая, как старый друг так спокойно реагирует на всё…       Но да… Им нужно поговорить. И лучше без лишних ушей.