Sympathy for the Devil/Сочувствие дьяволу

      «Я думал, что нахожусь на небесах, но я был очень удивлен. Да помогут мне небеса, я не видел дьявола в твоих глазах». Переодетый дьявол — Элвис.       Свежий ветерок лета принес с собой аромат пикников, травы и сенокоса, обещание всего, что принесет покой. Небо было восхитительно чистым, без единого облачка. Солнце грело ей спину, когда она шла, держась за руку матери. Оно еще не совсем достигло зенита, поэтому температура была терпимой. Она лениво разглядывала маленькое белое здание, к которому они приближались. Пока пастор будет читать свою проповедь у нее будет время подумать. Пастор Сивер был замечательным, и как сказала мама он был преисполнен Божьего рвения. Но она считала его слишком нудным. Она знала, что так думать неправильно, но они с Томми Фредриксоном оба согласились, что если бы слов в проповеди было поменьше, она была бы лучше! Может быть. Она также знала, что сказала бы на это ее мама. Они вместе с Томми Фредриксоном будут гореть ему в адском огне за такие мысли!       — Сесили? — слегка нетерпеливый голос прервал ход ее мыслей. — Ты планируешь оставаться на ступенях церкви во время службы?       Подняв глаза, она встретила сердитое выражение лица своей мамы, краем глаза заметила крупную фигуру миссис Армбрюстер, которая ждала позади них на ступеньках, ожидая когда они войдут. Она знала, что маме не нравятся городские сплетни. Миссис Армбрюстер и дамы из ее кружка отказались от помощи мамы в изготовлении нового церковного знамени для Осенней ярмарки в прошлом году, заявив, что ее стиль был слишком современным. Мама пыталась скрыть свою грусть, а лицо папы было таким сердитым, что Сесили чуть не подпрыгнула от радости. Он сейчас подойдет и выскажет этой ужасной Нэнси Армбрюстер свое мнение!       — Извини, мамочка, я просто задумалась, — ответила она.       За ее спиной мисс Армбрюстер громко фыркнула и сказала своему мужу, худому как щепка, что у молодых людей в наши дни слишком много свободного времени, чтобы придумывать пакости!       — Как только я подхожу к церкви, я не могу перестать думать о том, насколько велик Господь. Я с нетерпением жду проповеди пастора Сивера и пытаюсь вспомнить что он говорил в последней. Мама, ты же сама сказала, что так ведут себя молодые леди, — Сесили затаила дыхание.       Ее мать оставалась бесстрастной, а придирчивая Нэнси громко кашлянула позади нее, как будто проглотила муху. Месть была сладка! Мама остановилась у входа, чтобы сделать пожертвование и позволила паре пройти в церковь. Потом наклонилась к Сесили и заговорила очень тихо.       — Клянусь, дитя, ты хитрее чем лиса в курятнике! Но мы не используем ложь, когда поднимаемся по ступеням в дом Божий, юная леди! — мягко упрекнула мать, ее зеленые глаза были серьезными.       Сесили поймала взгляд высокого, красивого пастора поверх головы матери и изо всех сил старалась не захихикать, когда он быстро ей подмигнул. Но тут же принял серьезный вид, который соответствовал его положению.       — Да, мама, — машинально прошептала она в ответ.       Она не была раздражена, ее мама всегда старалась поступать правильно, Сесили и ее отец следили за тем, чтобы другие никогда не пользовались ее добрым сердцем. Ну пусть Сесили время от времени за это наказывали! Папа все понимал!       Они сели на свое обычное место сбоку от скамей основного собрания. Папа называл это «сидеть в стороне». И сидя там, Сесили заметила, как Томми Фредриксон почесывает воротник своей лучшей рубашки, но его мама тут же отдернула его руку и насильно застегнула верхнюю пуговицу. Сесили ухмыльнулась — это послужит ему уроком за то, что он высмеивал ее платье. Неважно, что фиолетовое платье с оборками ей тоже не понравилось, но его сшила ее мама, и ему следовало держать свой большой рот на замке! Шаркая туфлями, она ждала. Ждала проповеди, ждала полуденной жары, ждала легкого толчка от матери, если она вдруг задремлет. Ждала, когда хоть что-то произойдет.

***

      Калеб беспокойно ворочался в кровати. Его дыхание было прерывистым, и даже во сне он чувствовал, как какой-то груз давит на него, удерживая в стране грез. Его подсознание немного испугалось того, что его взяли в плен, это было хуже чем видение. Быть в чужом теле, когда на тебя нападают было ужасно, но он никогда еще не слышал мысли так четко, не чувствовал эмоции так ясно и не был так тесно связан с другой душой. Это был ночной кошмар. И ему оставалось только и досмотреть до конца.

***

      Горячий и удушливый воздух смыл едкие запахи бензина, дыма и горелой плоти. Надрывные крики перепуганных прихожан, которых убивали в месте их поклонения, оглушали. Руки отца и матери обхватили ее, когда они низко склонились на скамьях, скрываясь от человека, избранного Богом, и который в настоящее время держал в руках дробовик и уже сжег алтарь и запер двери церкви. Как это могло произойти? Где был Бог, где была его армия ангелов, которые поражали нечестивых в историях из Библии? Сесили не могла поверить тому что видела, все что говорили было ложью! Зло было здесь, в доме Бога! Он убил Томми, он убьет их всех. Никто здесь не мог его остановить. Зло было слишком сильным. Она поняла, что кричала все это время, хотя мама крепко сжимала ее в руках. Но вряд ли в этом была необходимость, поскольку пастор не мог выделить ни одного жалобного крика из моря воплей, которое он создал в своей собственной церкви! А в следующее мгновение она поняла, что ошибалась.       Тяжелая дубовая скамья отлетела в сторону, словно камешек, брошенный в пруд, открыв последнее убежище семьи Дюпре. Сесили в шоке наблюдала за происходящим, не в состоянии молить о сохранении их жизней. Пастор Ной Сивер выглядел как обычно, за исключением того, что его смеющиеся янтарно-золотые глаза были слишком яркими. Она поняла, что они больше не были янтарными, это были холодные ямы желтого золота. И они больше не смеялись, теперь в них была угроза. Даже когда он склонил голову набок, как будто прислушиваясь к сокрушенной мольбе ее отца, Сесили знала, что он играет с ними. Она видела, что он уже вынес приговор ее семье. И чтобы причинить боль ее родителям, он хотел убить ее первой. Пока Сивер позволял ее родителям плакать, давая им ложную надежду, она оглядывалась вокруг в отчаянии выискивая пути к отступлению.       Она не хотела умирать!       Взгляд Сивера не отрывался от единственного ребенка Дюпре, словно его притягивало магнитом. Он оскалил зубы в широкой улыбке как у рептилии.       — Очень жаль, кексик, — он ответил на ее невысказанную мысль.       Схватив ребенка и вырвав его из отчаянно цепляющихся рук матери, и ударив отца наотмашь так сильно, что у того хрустнула челюсть, пастор поднял девочку на ноги. Сесили была напугана так сильно, что не могла вымолвить ни слова. Она вырывалась и боролась с его мертвой хваткой. Когда Сесили, охваченная пламенем, сделала шаг к горящим скамьям в первом ряду, она осознала что умрет и громко закричала. Она кричала, когда он бросил ее в самое сердце огня. Крик все продолжался и продолжался, он был выше всех остальных звуков — невыносимая мука, возносимая к небесам дымом и пламенем, уничтожившими ее семью. Вокруг нее заплясал огонь, а сводящая с ума боль вытеснила все остальные мысли, и ее крик оборвался.

***

      Калеб проснулся в холодном поту, задыхаясь и пытаясь выбраться из-под одеяла, в котором запутался. Жар! Огонь! Крики! Дезориентированный и все еще задыхающийся, он пытался набрать в легкие побольше воздуха, размахивая руками, пытаясь отогнать пламя, которое касалось его кожи. Калеб с тяжелым стуком приземлился на пол на четвереньки, задыхаясь и дрожа. Все успокаивающие приемы не помогали. Желчь поднялась по горлу, он слепо дернулся вперед, обхватив одной рукой живот, а другой ухватившись за дверную ручку. Спотыкаясь, он бросился через коридор и с силой задел чье-то плечо. Но Калеб не мог остановиться. Наконец добравшись до ванной, он успел добраться до унитаза, где его вырвало.       Он ничего не слышал, кроме звуков рвоты, ничего не ощущал, кроме жжения в желудке. Все перекрыла потребность очистить себя от воспоминаний о жаре, запахе дыма и отвратительного тошнотворного запаха горящей плоти. Он не мог отдышаться, и не понимал, как долго стоял на коленях. Но постепенно он начал осознавать, что он не один. Сквозь свои хрипы он услышал голос Джима. Пастор был слишком близко, и Калеб хотел отодвинуться.       — Полегче, Калеб, — донесся до него твердый успокаивающий тон Стража.       Именно тогда подросток почувствовал, что пастор поддерживает его за плечи, стоя рядом с ним на коленях на холодным кафельном полу. Он не мог говорить из-за рвоты и нехватки воздуха.       — Может, позвать доктора, Джим? — послышался голос Бобби от двери. — Я усвоил урок после последней лекции папы Эймса. Я не собираюсь ввязываться в драку с Ученым!       Калеб выругался про себя. Отлично. И Джим, и Бобби были свидетелями его позора! Хотя Бобби пытался разрядить обстановку, в его голосе сквозило беспокойство. Это было нехорошо. Ему нужно все замять.       Собрав всю свою волю, Калеб сумел прохрипеть:       — Я в порядке.       В фырканье Бобби послышалось некоторое облегчение.       — Конечно, малыш. Ты просто воплощение здоровья!       Джим положил руку на спину Калеба и начал успокаивающе массировать. Нахмурившись, он пытался придумать что сказать при этом не усугубляя и без того взволнованное состояние молодого человека. Он не упустил из виду тот факт, что Ривз все еще не мог отдышаться.       — Мой мальчик, я думаю, нам лучше выяснить, почему это произошло, — спокойно начал он.       — Моллюски… Обед… аллергия… — выдохнул Калеб, пытаясь отдышаться. Ему нужно было взять себя в руки, черт возьми, или они отправят его в больницу.       — Какая к черту аллергия? — возмущенно взорвался Бобби.       — Роберт! — строго скомандовал Джим. — Калеб, Роберт прав насчет серьезности твоего состояния. Ты уверен, что это аллергия? Твой отец…       Калеб обиженно нахмурился. Как всегда ему угрожали Маком! Он сделал глубокий вдох и выдохнул через сжатые зубы. Его голова раскалывалась, а горло было как заросли кактусов в Неваде, но когда он заговорил его голос был твердым.       — Можешь принести немного воды, Бобби?       Бобби стянул кепку и хлопнул ею себя по бедру.       Разделяй и властвуй, мрачно сказал себе Калеб, принимая помощь пастора подняться.       — Не стоило пробовать салат «Тайна» на стоянке грузовиков, да? — слабо пошутил он.       — Это не самый разумный твой поступок. Но если ты твердо решил не обращаться к врачу, тебе, вероятно, не следует завтра тренироваться. Я скажу Джону, что…       — Нет. В этом нет необходимости, пастор Джим. Мне просто нужно немного отдохнуть, — быстро вставил Калеб, надеясь, что он не выставляет себя лжецом и отдых действительно поможет. — И все что я съел уже там, — он указал большим пальцем в сторону ванной, из которой они только что вышли.       — Мы посмотрим как тебе будет утром, Калеб, — мягко успокоил его Джим. Он был очень хорошо знаком со страхом подростка перед больницами.       Джим ни за что не заставил бы Калеба пройти через эти страхи, но беспокоило его состояние. Мерфи хотел приказать Роберту позвонить 911. Было что-то очень странное в обычно дерзком, непочтительном подростке, что-то в сгорбленных плечах и настороженном взгляде, который предупреждал Джима не давить. Он надеялся, что Макленд приедет сюда завтра днем.       Калеб молча наблюдал за Стражем. Он видел его тревогу и неуверенность. Калеб изо всех сил старался убедить окружающих, что достоин доверия, которое они ему оказали. Джим чувствовал, что он лжет. Возможно, пастор пересматривал свое решение принять Калеба в лоно церкви? Джим знал так же хорошо, как и Калеб, возможно, даже лучше, из какого гнилого колодца вылезла родословная Ривза. Возможно он думал, что Калеб, проклятый демоном и с зараженный кровью, решил повторить прошлое!       «Ной тоже начал слышать голоса и видеть видения! Это закончилось тем, что он сжег всех, кто когда-либо доверял ему», — прозвучал в его голове молодой незнакомый голос.       — Калеб! — испуганно вскрикнул Джим, когда подросток споткнулся и упал бы, если бы вернувшийся со стаканом воды Бобби не успел его подхватить.       Сингер выронил стакан, схватил Калеба за вторую руку, чтобы поддержать его, разразившись чередой ругательств. Но Джим был слишком взволнован, чтобы отчитать его.       — Ого, — невнятно пробормотал Калеб. — Немного кружится голова.       — Помоги мне перенести его на кровать, — приказал Страж.       Калеб почувствовал, как его потащили в постель, одеяло натянули до подбородка. Все его тело онемело. Может быть, он действительно съел что-то плохое, и его разум вытащил на поверхность эту галлюцинацию!       — Калеб? — позвал Джим, пристально глядя на бледного парня. — Тебе больно?       В голове Ривза словно играли барабаны, вызвав волну паники, которая вывела его из шока.       — Может быть. Я могу принять что-нибудь, чтобы успокоить тошноту? — тихо спросил Калеб. — Не думаю, что меня так сильно рвало с шестнадцатилетняя Бекки Линдфельдт, когда она поцеловала меня после…       — Калеб! — Джим попытался изобразить свое обычное возмущение, но его одолевали сомнения. Но румянец возвращался на щеки Калеба. — Роберт составит тебе компанию, пока я не принесу тебе что-нибудь от желудка, — сказал он вставая.       Джим вышел за дверь, чувствуя облегчение, когда Калеб поддразнил:       — Ты хочешь прочитать мне сказку на ночь, тетя Роберта?       — Малыш, если ты не будешь осторожен, я запеленаю тебя и поменяю твои чертовы подгузники! — прорычал Сингер.       Он посмотрел на дверь, чтобы убедиться что Джим спустился по лестнице, потом снова повернулся к подростку. Весь юмор исчез из его глаз.       — Что с тобой происходит? Твои причудливые способности проявляются или что-то в этом роде?       Лицо Калеба было мрачным, когда он резко сел.       — Я не урод, Бобби, — прорычал он.       — Эй успокойся, щенок! — сказал Бобби, слегка толкнув его на подушку. — Я ничего такого не имел в виду, парень. Кого ты вообще пытаешься здесь убедить?       — Пошел ты, Бобби! — сердито сказал Калеб. — Убери от меня свои руки. Если тебе есть что сказать — просто выкладывай!       Бобби молчал, глядя на Калеба, как на машину, которую нужно починить. Он отодвинулся и спокойно сказал:       — Я ничего такого не имел в виду, парень, просто волнуюсь за тебя, вот и все.       Калеб почувствовал укол вины и извинился бы, но вернулся Джим. Было решено, что они подождут до утра и посмотрят, как Калеб будет себя чувствовать. Подросток готов был на все, чтобы взять себя в руки. Сон это был или нет, но он не Ной Сивер! Он был членом Братства, такова была его судьба, а не быть сучкой какого-то демона!

***

      Джон Винчестер был хуже петуха на рассвете. По крайней мере, эта чертова птица всего лишь будила вас! Но Джон поднимал вашу задницу с кровати, а затем гонял по полосе препятствий в стиле морпеха и пятимильной пробежке, чтобы окончательно доконать. Сказать, что он был садистом, по мнению Калеба, значило опорочить всех сумасшедших! Капрал заставил бы его заново пройти первую четверть мили дистанции, потому что он не заправил кровать или что-то в этом роде!       Хотя воспоминания о ночном кошмаре все еще были яркими и слишком тревожащими, тошнота стала далеким воспоминанием. Калеб заметил Джима у кухонного окна, который ненавязчиво наблюдал как они с Дином взваливают на плечи свои полные рюкзаки и отправляются в путь. Ривз решительно улыбнулся, преодолевая финишную черту, где его ждал наставник с секундомером.       Джон широко ухмыльнулся, глядя на протеже. Джим и Бобби были такими наседками! Парню нравились такие тренировки. Не было никаких признаков того, что Калеб не был на сто процентов готов к отправке на охоту прямо в эту минуту. Джон наблюдал, как Дин занял почетное последнее место на финишной прямой. В целом он неплохо справился. Рыцарь решил пойти и сказать пастору и Бобби, чтобы они перестали нянчиться с парнем, ему и Макленда хватало!       Дин услышал голос отца сквозь стук пульса в ушах. Уходя в дом, Джон приказал им привести себя в порядок, а затем идти завтракать. Он даже пригрозил, что съест последние домашние сосиски, приготовленные Джимом, если они с Калебом не поторопятся.       Дин наблюдал, как его лучший друг пытался отдышаться, согнувшись и упираясь руками в колени. Что-то было не так. Прошлой ночью Дин слышал крики Дэмиена, он даже заглянул к его комнату. Калеб метался во сне, и Дин укрыл его одеялом, которое тот сбросил. Но по мере того, как крики становились все более громкими, Дин начал беспокоиться, опасаясь, что у друга опять видение. Он втайне был благодарен, что ему никогда не придется терпеть нечто подобное. Но потом он услышал спор с Бобби, и это было странное поведение для Дэмиена. В десять лет Дин повидал многое, но как поговорить со своим другом о настоящих чувствах, страхах и девчачьих переживаниях.       — Ты снова смотрел «Голубую лагуну», Двойка? Я говорил тебе, что объясню эту часть при первой же возможности. — Калеб широко ухмыльнулся.       — Пошел ты, Дэмиен. Как будто ты умеешь обращаться с видеомагнитофоном. — Дин улыбнулся.       Калеб взъерошил его волосы и жестом попросил Дина подобрать несколько легких предметов брошенных Джоном. Сам он наклонился, чтобы поднять их рюкзаки.       — Я сам, Дэмиен, — Дин быстро схватил свой рюкзак, вспомнив ужасные звуки рвоты, которые издавал Калеб прошлой ночью. Упрямство друга никогда не переставало удивлять его.       Калеб нахмурился.       — Что с тобой? Ты никогда не упускаешь шанса избавиться от сумок. Вообще-то ты уже определил точную дату, когда Сэм получит право носить снаряжение как самый молодой охотник на тренировках!       — 12 мая 1990 года. К чему ты клонишь? — спокойно спросил Дин, зная, что его раскусили. Даже без умения читать мысли он хорошо знал Калеба. Как и Калеб знал его.       Ривз легонько положил руку ему на плечо. Это остановило его, словно друг преградил ему путь.       Дин со вздохом повернулся и посмотрел ему в глаза.       — Я слышал тебя прошлой ночью, Дэмиен… Ты был не в себе, — признался он почти извиняющимся тоном.       Взгляд Калеба стал жестче, он никогда так не смотрел на Дина.       — Ясно, — только и сказал он.       Потом развернулся на каблуках и зашагав прочь, оставив удивленного Дина в одиночестве.       Ривз умчался от друга, чувствуя неуместный гнев и слыша голос с прошлой ночи, который напугал его до чертиков.       «Они начинают видеть тебя насквозь. Даже твой драгоценный Двойка устал от тебя. Они могут отличить бешеного полукровку от остальной части стаи. Я надеюсь, что этот мальчик умный. Посмотри, что случилось со мной, когда твой дедушка сошел с ума. Посмотри, что случилось с твоим нерожденным братом или сестрой, когда твой папа…»       Калеб вдохнул, изо всех сил концентрируясь, пытаясь отразить натиск тонкого голоса с южным акцентом. Он крепко зажмурился, лицо стало влажным от пота. Пока он боролся за контроль над собственными мыслями, он не замечал куда идет. Он должен был остановить это, обрести контроль. Он не мог отдаться этому… что бы это ни было!       Дин смотрел ему в спину. Все тело Калеба было напряжено. Он впервые испугался, что сказал что-то совершенно неуместное, и Дэмиен действительно разозлился на него. Но, хоть убей, Дин не мог понять, что такого он сказал? Но он решил не бросать друга наедине с его мрачными размышлениями. Он выяснит что происходит в голове этой принцессы. Дин бросился за Калебом. Ему не нужны были сверхспособности Дэмиена, чтобы понять, что этому мудаку нужна помощь!