Мой смелый граф

Отъезд Месье Ли.

      Хван прошелся по гостиной, повернулся и бросил взгляд в окно. Мягкий утренний свет струился на брусчатку мостовой. Иней еще не растаял, он поблескивал на неровных камнях точно рассыпанные стеклянные осколки. Его взгляд устремился на тротуар, по которому шла какая-то дама, ведя троих маленьких детей. Проехал черный лакированный экипаж, но не остановился. Куда подевался дерзкий мальчишка? Рано утром он ушёл из дома, никому ничего не сказав. Он вспомнил, как он встревожился, когда он вчера спросил о прошлом Феликса. А вдруг он сбежал? Вчера вечером он не пришел забрать поднос из его комнаты, а, к его досаде, прислал вместо себя Данна. Он, видимо, решил держаться от него подальше. Больше всего удивляло то, что он мог быть таким горячим в его объятиях, а через минуту стать холодным и отчужденным. Он всю ночь не спал, жгучие воспоминания не давали заснуть. Ощущение его плоских грудей у него в ладонях, податливое тепло его бедра, вкус его рта и мягкость губ он чувствовал до сих пор. Почти всю ночь Джин сгорал от желания его ласкать. Что он с ним сделал?       — Милорд, не тревожьтесь понапрасну. Услышав голос Тун Яо, Хенджин обернулся. Она сидела на кушетке рядом с Сынмином. — Я уверена, что есть объяснение его отсутствию. И он действительно кажется сумасбродным и, должна добавить, немного легкомысленным. Может быть, у него просто выскочило из головы, что мы сегодня уезжаем.       — Месье Ли вовсе не кажется мне легкомысленным, — встал на защиту Феликса Сынмин. — Прошу прощения. Я просто указала нате черты, которые заметила в его характере. Я не собиралась чернить его. Сынмин коснулся ее руки.       — Я не сомневаюсь в ваших хороших намерениях. Краешком глаза Хван заметил у дома какое-то движение. Повернувшись к окну, он увидел, что из наемного кеба высаживается Феликс. Сначала он его не узнал. На нем было новое черное платье и зеленоватая пелерина, такие же шляпа и перчатки. Его новую одежду ни в коем случае нельзя назвать модной. На всяком другом такая одежда казалась бы убогой, но в случае с Феликсом она только усиливала его безыскусное очарование. От холода щеки у него порозовели, большие карие глаза блестели. К тому же он улыбался, сияя ямочками на щеках.       — Приехал наконец? — спросила Тун. Прежде чем Хенджин успел ответить, Сынмин подскочил к окну и встал рядом с братом. — Ей-богу правда, месье Ли. — Губы у него растянулись в широкой улыбке, блеснули белые зубы.       Четырьмя большими шагами Джин подошел к двери в гостиную и стал ждать, скрестив на груди руки. Он не мог поручиться, что не накричит на Феликса или не бросится его целовать. Данн открыл дверь. Стоявший перед дверью Ли улыбкой поблагодарил его. — Здравствуйте, Данн. Какое прекрасное утро.       Потом он взглянул на Джина, и улыбка сбежала с его лица. — Я понимаю, о чем вы думаете, — пробормотал он, прошел мимо Данна и остановилась перед Джином. — По вашему лицу видно, что вы сердитесь, так что разрешите мне сразу же извиниться. Мне нужно было купить кое-что, о чем я забыл вчера, так что я с утра пораньше пошел за покупками.       — Где же ваши покупки? — Вот здесь. — Он похлопал по ридикюлю.       — Надеюсь, вы не станете спрашивать у меня, что я купил, иначе я попаду в неловкое положение. — Он понизил голос: — Предметы для личного изпользования, понимаете? — Вы готовы к отъезду, месье? — Из-за широкого плеча Джина появилась Тун, натягивающая перчатки.       — Простите, что заставил вас ждать. Мои вещи… — Феликс выглянул за дверь, отыскивая их взглядом. — Данн уже отнес их в экипаж леди Тун Яо, — строго проговорил Джин.       — Значит, пока что мы прощаемся. — Живые карие глаза Ли блеснули. Хвае старался побороть желание привлечь Феликса к себе и поцеловать, хотя больше всего ему хотелось затащить его в свою спальню и немедленно взять силой. Сынмин направился в холл. Он склонился над затянутой в перчатку рукой Ли и поцеловал. — Надеюсь на днях увидеться с вами. Феликс одарил его широкой улыбкой, на щеках обозначились ямочки.       — С нетерпением буду вас ждать. — Ну хорошо, поедемте же. — Тун улыбнулась и посмотрела на Джина своими синими глазами с длинными ресницами. — До свидания, милорд. Я расскажу детям, как вы расстроились, что не смогли поехать с нами. Я уверена, они поймут, что у вас много работы.       — Да, до свидания. — Джин помахал рукой, провожая ее взглядом. — Ну что же, в том, что месье Ли нас покинул, есть одно утешение. — Мин встал рядом с Джином и тоже помахал ему рукой.       — Какое же? — Нам больше не придется есть его стряпню.       — Вот уж точно, — усмехнулся Джин, при воспоминании о подгоревшей курице. Уж он постарается, чтобы он никогда больше не появлялась на кухне — разве что к обеду придет Уотертон. Прежде чем сесть в карету, Феликс обернулся и посмотрел на Хвана. Его большие глаза стали мягкими, блестящими, как кусочки отполированного шелковистого розового дерева. Джин поймал себя на том, что улыбается ему в ответ, а сам чувствует мучительное желание обладать им.       Тун повернулась и тоже посмотрела на него. Ее синие глаза стали ледяными, и она натянуто улыбнулась. Джин никогда в жизни не видел, чтобы Тун злилась из-за чего-либо. Чем он так разозлил ее? Впрочем, сейчас нужно беспокоиться о других, более важных вещах, например, о том, кому понадобилось его разорить. Феликс сидел рядом с леди Тун. От непрестанного покачивания кареты его бросало взад-вперед. За окном проезжали один экипаж за другим, некоторые были уже украшены к Рождеству красными розетками и остролистом на лошадиных хомутах. На одном кабриолете весь край опоясывала омела, а впереди красовались большие банты. Торопились прохожие, нагруженные покупками, и лица их озаряло предвкушение Рождества. — Жаль, что Джин не смог поехать с нами, но он сказал, что слишком занят и не может уехать из Лондона, — заговорила леди Тун в первый раз с тех пор, как отъехали.       — Да. — Ли повернулся к ней и заметила, что с его красивого лица все еще не сошло задумчивое и недовольное выражение. Наверное, подумал парень, леди Тун все еще сердится, что ее заставили ждать. Поэтому Ли решил извиниться: — Прошу прошения, что причинил вам сегодня утром неудобства.       — Забудьте. Я очень рада, что мы уже в пути. Я попросила Джеймса провезти нас через Гайд-парк по дороге из Лондона. Вы его уже видели? — Нет, но лорд Теодор рассказал мне о Роттенроу и о том, что по утрам там можно видеть молодых леди, которые ездят верхом. Он сказал, что ходит туда, когда бывает в городе, чтобы полюбоваться на лошадей, но я подозреваю, что он любуется дамами.       Бледная улыбка появилась на лице леди Тун. — Да, он ничем не отличается от молодых щеголей, которые ходят туда поглазеть на юных барышень.       — А когда открывается сезон? — По-настоящему сезон начинается весной и продолжается все лето. Парламент созывается в январе, и теперь все возвращаются в Лондон. Уже сейчас есть на что посмотреть. А сколько красавиц можно увидеть в солнечное утро вроде сегодняшнего, в особенности после жуткой вчерашней погоды!       Карета свернула влево и въехала в Гайд-парк. Ли с любопытством смотрел по сторонам. Он увидел молодых леди, которые ехали верхом в сопровождении грумов. На фоне их вороных кобыл резко выделялись красивые амазонки цвета морской волны и такие же спенсеры. Зрелище впечатляло. Феликс подумал, что целью его было привлечь к себе внимание всех подходящих молодых лордов в парке. И кажется, такая тактика срабатывала. Трое молодых людей ехали верхом на некотором расстоянии от барышень, ловя каждое движение их голов и каждую попытку скрыть кокетливые улыбки. Еще одна молодая леди выгуливала терьера. Ее сопровождала дородная особа. Взгляд Ликса скользнул по дубовой рощице, и тут он заметил высокого джентльмена, скачущего галопом. Он сидел на огромном сером жеребце, почти не двигаясь в седле, застыв как каменная статуя. Выехав на усыпанную гравием дорожку, джентльмен натянул поводья и огляделся. Он встретился глазами с Феликсом и направил лошадь к карете леди Тун .       Феликс вжался в сиденье. Пальцы его нервно сжимали ткань юбки. Неужели джентльмен решил, что он с ним заигрывает? Он со стыдом услышал, как стук копыт стихает, а потом джентльмен появился рядом с окном кареты и приподнял шляпу.