Мой смелый граф

Votre choix vous

appartient.

      — Даже если бы у меня нашлись средства, я не стал бы заказывать платье, не зная, сколько оно стоит. Иначе как же узнать, не обсчитали ли тебя? — Увидев, что леди Тун Яо устремила на него презрительный взгляд, Ли добавил. — Бабушка научила меня разумно относиться к покупкам. — Весьма предусмотрительное замечание, поскольку вам скорее всего приходилось жить на скромные средства. — Леди Тун улыбнулась с покровительственным видом, после чего провела рукой по рулону бархата бордового цвета. — Кстати, о средствах. Сообщил ли вам лорд Хван, что его детям нужна няня?       — Да, сообщил, — удивился Феликс тому, что леди Тун Яо известно о предложении, которое ему сделал Хван. — Я уже согласился. Значит, я вас должен поблагодарить за рекомендацию, или то была идея лорда Хвана? — Признаюсь, это моих рук дело! — Синие глаза леди Тун блеснули.       — О, тогда я благодарю вас. «Похоже, леди Тун очень уж хочет поскорее избавиться от меня», — подумал Феликс.       — Если пожелаете, я предоставлю в ваше распоряжение мою карету, и вы можете отправиться в деревню сегодня же вечером. — Очень любезно с вашей стороны, леди Тун, но лорд Хван уже согласился отвезти меня туда.       — Вот как? — На лице у леди Тун выразилось сомнение, а потом в глазах ее мелькнуло что-то вроде ревности. — Ну что ж, он, конечно, предложил отвезти вас из любезности. Я поговорю с ним и выясню, могу ли это сделать я. На следующие два-три дня у меня ничего не намечено. — Помнится, он сказал, что поедет повидаться с детьми.       — А я полагала, что он намерен отправиться туда ближе к Рождеству. Ли пожал плечами. — Наверное, ему хочется увидеть их поскорее.       На какую-то долю секунды леди Тун нахмурила лоб, но потом на лице ее снова появилась непроницаемая маска вежливости. — Хорошо, я все равно поговорю с ним. — Она помолчала, щупая руками шелк. — Надеюсь, Сынмин вам не докучает. Он иногда так любит пофлиртовать, что и вообразить невозможно.       — Нет, сегодня он вел себя совершенно как джентльмен. Леди Тун, кажется, обрадовалась.       — Приятно слышать. Он так молод. А молодые люди не умеют сдерживать свои чувства. — Она понизила голос. — И знаете, милочек, он собирается жениться на богатой наследнице, как и следует лорду Хвану. — Не думаю, что мне нравится то, на что вы намекаете, — многозначительно посмотрел на собеседницу Феликс.       «Я конечно и наследный принц, и богат, но не думаю, что родители дадут шанс женится на обонкротившемся графе, из Англии.» — думалось Феликсу, пока он смотрел на изящную женщину перед ним. Она была воплощением чего-то божественного. — Ах, Боже мой! — Леди Тун схватилась за горло. — Вы не должны думать, милочек, будто бы я хотела сказать, что вы их завлекаете. Конечно, вы знаете свое место и никогда ничего подобного не сделаете. Я просто указала вам на недостатки Сынмина. — Она оглядела Феликса с явным удовлетворением — парень такой некрасивый и заурядный, что никак не мог бы соблазнить ни Сынмина, ни Хёнджина.       — Вам незачем рассказывать мне о его недостатках. У меня нет никакого желания выходить замуж или завязывать с кем-то какие-то отношения. В дверь вошла миссис Дюпре, неся поднос с чаем.       — Прошу вас, миледи. — И она поставила поднос на маленький столик в глубине лавки. — Извините, я спешу, не хочу заставлять Сынмина ждать.       — Я настаиваю, чтобы вы задержались на одну секунду, — попросила леди Тун. — Вам в вашем новом положении нужно платье. У миссис Дюпре есть несколько подходящих готовых платьев, и она может их вам показать. Я покупаю у нее одежду для прислуги. — Она посмотрела на миссис Дюпре. — Полагаю, что-нибудь черное. Да, черное придаст его внешности авторитетности — он так молод и зауряден. Он будет няней у моих племянников и племянницы, и мы хотим, чтобы он выглядел соответственно. Так же, в скором времени я хочу покрасить твои волосы в белоснежный, как твоя кожа, цвет. Платье я тебе куплю, мне кажется, ты будешь велеколепно смотреться в женском одеянии. — Благодарю вас, но я не могу допустить, чтобы вы…       — Нет-нет, милочек, позвольте сделать это для вас. — Глаза леди Тун сверкнули, как блестящие кубики синего льда. Феликс увидел ее глаза и поняла, что предложение сделано вовсе не от доброго сердца.       Кварталом дальше по той же Бонд-стрит, в дом номер девять вошел Хёнджин. Он появился в спортивном клубе «Джентльмен Джексон» с надеждой, что несколько раундов заглушат разгоревшееся в нем вожделение. Раньше бокс всегда помогал, Джину и теперь остался единственным капризом, который еще был ему по карману. Годом раньше он отказался от членства в клубе «Уайте». Хван проработал чуть ли не всю ночь напролет, но никак не мог сосредоточиться — ему все время вспоминался Феликс, лежавший в постели.       Не успел он протянуть руку к звонку, как в нос ударил крепкий запах пота, похожий на томительный запах секса. Занятия боксом вовсе не похожи на любовные ласки, но они продолжаются довольно долго и приносят своего рода облегчение. Мысль об облегчении снова заставила его вспомнить о Ли. Он чуть не застонал вслух и еще больше помрачнел. Решившись, Джин протянул руку к звонку. Четверо джентльменов стояли у веревочного ограждения, выкрикивая подбадривающие слова двум дерущимися на ринге. Хван заметил, что одним из противников оказался маркиз Уотертон — человек крепкого телосложения, ростом более шести футов, как и Джин, с белокурыми волосами цвета песка и дерзкими голубыми глазами. Доход Уотертона составлял больше ста тысяч фунтов в год. Естественно, такое богатство давало ему возможность царить в высшем свете.       Одним взглядом он мог погубить репутацию леди, мог пренебрежительным обращением уничтожить члена какого-нибудь клуба, и если кто-то осмеливался противоречить ему, он пользовался своей властью со злобным умением. В свете он имел прозвище Медведь. В обществе его терпеть не могли, но не избегали из опасений, что он может нанести публичное оскорбление. Так образовался фатальный замкнутый круг, и Уотертон полностью контролировал свои владения, пользуясь богатством, высоким положением и статусом в обществе. Однако Джон давно уже не заботился о том, что думают о нем в свете, и Уотертон это знал. Маркиз увидел Хвана, отпрянул, потом с ходу ударил кулаком в лицо своего партнера — молодого человека. Тот отступил на несколько шагов, зашатался и рухнул на мат.       В зале раздался общий восторженный крик подхалимов — членов клуба. Противник Уотертона, молодой человек всего двадцати двух лет, утирал кровь, хлынувшую из носа, один глаз его распух и закрылся. Он почти потерял сознание. Несколько человек, работающих в зале, подбежали помочь.       — Весьма жаль, старина. — Уотертон посмотрел на противника с беззаботным безразличием и отвернулся, не удосужившись помочь. Взгляд его остановился на Джине, лицо выразило удовлетворенное презрение, и происходило оно от снисходительности и чувства превосходства над Хёнджином, каковое обеспечивало Уотертону его богатство. Какой-то паренек подбежал к Уотертону и подал полотенце. Тот вытер им пот с лица и направился к Хвану.       — Сто лет вас не видел, Хван, — вместо приветствия проговорил маркиз с вежливой насмешливостью. — Где вы прятались? — Большую часть времени я провожу в своей судовой конторе.       — Понятно. Я слышал новости о ваших судах. Сожалею. — В голосе Уотертона звучало преувеличенное сочувствие. — Вот дьявольское невезение. Считаете, что продержитесь на плаву? — Странно, что вас так остро интересует моя компания. — он откинулся на веревки, посмотрел в глаза Уотертону. — Вот уж не думал, что вас это заинтересует.       Уотертон улыбнулся. На лице у него появилась неприкрытая ненависть, тут же сменившаяся холодной расчетливостью. — Я и не заметил, но в клубе «Уайте» заключают пари, сколько вы еще продержитесь. Мне просто хотелось узнать ваше мнение, какие делать ставки.       Хёнджин едва удержался, чтобы не сжать руками шею Уотертона. Мускулы у него напряглись. Прошло уже больше года, как он был вынужден отказаться от собственной конюшни и продать картины и мебель из лондонского особняка, чтобы свести концы с концами, и с тех пор превратился в мишень для пари и шуток в обществе. У него вдруг создалось впечатление, что за всем этим стоит Уотертон. Джин никогда не понимал, чем заслужил неприязнь Уотертона, но ненавидел его вот уже двенадцать лет. Он посмотрел на маркиза, прищурив глаза.       — Разве вы не знаете, что мы делаем свои собственные ставки? — Да, некоторые, но опять-таки у некоторых из нас нет денег, чтобы изменить свою судьбу. — Уголок его рта приподнялся в презрительной усмешке. — Не хотите ли один раунд? С удовольствием поупражняюсь, когда буду вас колотить.       — Охотно, — ответил, сбрасывая фрак, рубашку и галстук. Он потянулся, играя четкими мускулами торса и рук, потом вышел на ринг. Уотертон сбросил с плеч полотенце и швырнул его в угол.       — Насколько я помню, я сбил вас с ног, когда мы боролись в прошлый раз. — И он занес кулаки и пошел, пританцовывая, к Джину. — Да, кажется, так. — И он ударил левой.       Уотертон уклонился от удара и направил кадак Хвану в ребра. Тот отшатнулся, заглатывая воздух, и увидел ухмылку на лице Уотертона. Хёнджин бросился на противника и нанес удар под ложечку. Тот утратил на мгновение бдительность, и Хван ударил его кулаком в лицо.       Удар Джина подкосил Уотерона. Глаза его закатились, и он рухнул на ринг. — А теперь побеждены вы, — произнёс он, глядя на кровь, текущую из носа маркиза. Он перешагнул через распростертое тело и нагнулся за своей рубашкой. Острая боль в ребрах заставила его скривиться.       Джентльмены, стоящие у каната, смотрели на Хвана так, словно он совершил убийство. В замешательстве они побежали помогать Уотертону. Джин оделся и вышел из зала. Снова перед глазами у него встало лицо Ли, и он мысленно выругался. Все оказалось бесполезным — даже победа, одержанная над Уотертоном, не смогла вытеснить мысли о Феликсе у него из головы. Феликс ушел из лавки, оставив миссис Дюпре с леди Тун Яо — та снимала с нее мерку для нового бального платья. Прижимая к себе покупки, Холли вышел на улицу. Ветер был холодным, из-за чего он тут же покрылся мурашками; несколько дождевых капель упали ему на лицо, потом снежная крупа посыпалась на плечи и голову. Поплотнее стянув у ворота пальто, он поспешил в чайную лавку.       Его встретил божественный запах свежеиспеченных пирожных. Феликс глубоко втянул воздух, стряхнул снег с пальто и волос и огляделся. Десять маленьких столиков стояли в передней части лавки. Позади на длинном прилавке лежали разноцветные соблазнительные пирожные всевозможных форм и сортов. В лавке никого не было, кроме няни с маленькой девчонкой, сидевших за столом в середине комнаты. Ли сразу же заметил ярко-желтое одеяние Сынмина, который махал ему рукой из-за столика, стоявшего в углу. Няня с девочкой, разговоривали вроде на французском языке. Но Феликс не хорошо его знал, он слышал и понимал некоторые слова, но не полностью мог понимать и говорить на нем. Из-за строго тона няни, он понял, что она или ругала девочку за проделки, или просто наказывала ей сидеть за прилавоком, пока сама всех обслужит.       Он уселся напротив, а он опустился на свое место, вытянув длинные ноги. В соседстве с ним, таким же крупным, как Джин, Феликс казался совсем малюткой. При виде Ли глаза у Мина загорелись. Он протянул руку над столом и вытащил из небольшой рождественской композиции веточку остролиста. Потом нагнулся к Ли и сунул веточку в низкий пышный пучок волос.       — Вот так. Теперь вы совсем как рождественский дух. — Он не отодвинулся, но так и остался сидеть, приблизив к нему лицо. Его взгляд, ясно говорящий «я хочу вас поцеловать», не понравился Феликсу. Он отодвинулся и решил настроить его на другую тему.       — Как вы думаете, детям понравятся рождественские подарки, которые я им купил? — Конечно, понравятся, ведь я помог вам выбрать их.       Он снова уселся на стул и оперся локтями о стол. Некоторое время он рассматривал Феликса, потом сказал разочарованно. — Я замечательно провел день и жалею, что он подходит к концу. Не помню, когда я чувствовал себя так чудесно в обществе парня. — И он растянул губы в очаровательной улыбке.       — Зачем вы лжете, Сынмин? Я же знаю, что вы просто изнывали от скуки, — усмехнулся он. — Вы, наверное, никогда больше не захотите сопровождать меня по лавкам. — Парень пил чай, чувствуя, как по телу разливается тепло. — Я бы выдержал любое количество модных лавок, лишь бы находиться рядом с вами.       — Какой вы галантный, — насмешливо отозвался он. — Позвольте мне выразить свою мысль другими словами. Я готов сражаться с драконами и демонами, лишь бы быть рядом с вами.       — Зачем вы заводите такие разговоры? Весь день вы так хорошо себя вели. — Улыбка сошла с его лица. — Пожалуйста, не нужно снова говорить мне комплименты, — прибегу он к самому укоризненному тону, какой только сумел применить. — Комплименты? Вы должны знать, что я вовсе не склонен к комплиментам, — возразил Сынмин, притворяясь возмущенным. — У любителей говорить комплименты бывают большие носы, зубы торчат вперед, и я точно знаю, что, когда они флиртуют с молодым парнем, у них слюнки текут.       Ли рассмеялся. — Вы неисправимы.       — Надеюсь. — Он попытался взять его за руку. Феликс отдернул руку, прежде чем он успел к ней прикоснуться, и схватиа салфетку, лежащую на столе. Обоим стало неловко. Сынмин был уязвлен. Ликс не знал, как его утешить и вместе с тем не поощрить, поэтому молчал.       Он сам нарушил молчание, проговорив совершенно безрадостным голосом. — Вы видели в лавке леди Тун Яо? Я сказал ей, что вы там.       — Да, я ее видел. — Она прекрасный человек, всегда такая любезная и щедрая. После того как Элис умерла от чахотки, она не жалеет сил, чтобы помогать Хвану растить детей. И она необыкновенно щедра ко мне. Я никогда не говорил Джину о том, что она присылает мне в университет деньги.       — Почему вы скрываете это от него? — Он очень горд. Он меня задушит, если узнает.       — У меня ваша тайна будет в сохранности. Сынмин задумался, устремив взгляд на рождественскую композицию, стоявшую на столе. Потом сказал, больше самому себе.       — Раньше мы с Хёнджином вместе развлекались. Помню, когда мне исполнилось восемнадцать лет, он устроил охоту, чтобы отпраздновать мой день рождения. Весь день мы чертовски быстро скакали верхом. Я устал, и у меня болели ноги, но я и виду не подавал. Я пробыл с ним всю ночь, мы играли в карты и пили, пока не опьянели так, что не могли добраться до постелей. — Сынмин замолчал, потом добавил с грустной улыбкой. — С ним всегда так весело проходило время, но так мы жили до того, как Элис заставила его влезть в долги. — Влезть в долги? — переспросил Феликс, глядя, как девочка запихивает в рот огромный кусок пирожного и желтый крем течет у нее по подбородку.       — Если выразиться точно — разориться. — Вот как! — Феликс взглянул на Сынмина.       — На этом история не кончается. Когда умер наш отец и титул перешел к Джину, оказалось, что отец проиграл в карты все, что у нас было. После уплаты отцовских долгов у нас почти ничего не осталось. Мин замолчал, потом откинулся на спинку стула.       — Хван понял, что мы оказались в трудном положении, стал искать жену с хорошим приданым и нашел Элис. — Он любил ее?       — Хёнджин ни за что не женился бы только на деньгах. Я думаю, что поначалу он очень ее любил. — Поначалу?       — После рождения последнего ребенка она стала ужасно раздражительной. Джин не мог сделать ее счастливой. И оставил свои попытки, когда узнал, что у нее есть любовники. — Он испытующе посмотрел на Ли. — Я вижу, что я вас шокировал. — Нет-нет, — покраснел Феликс. — Я просто не могу понять, как может женщина так обращаться с мужем.       — Обычная вещь в благовоспитанном обществе. После того как муж получает от своей жены наследника, она вольна заводить сколько угодно любовников, но должна держать свои увлечения в тайне. И конечно, мужчина тоже может заводить себе любовниц. — Ах Боже мой, никак не могу сказать, что здешнее общество мне нравится.       — К нему нужно привыкнуть. — Сынмин улыбнулся, потом снова помрачнел. — Элис привыкла довольно быстро. Она любила свободу, которую давало положение замужней дамы, устраивала в своем лондонском доме роскошные приемы, все время что-то покупала. У нее был кредит по всему городу, и ей никогда не хватало на расходы денег, которые выдавал Джин. Она прятала от него счета. Он и не знал, сколько она тратит, пока она не умерла. — Как ужасно, когда человек транжирит деньги. — Ли покачал головой, не понимая, как можно так легкомысленно относиться к деньгам.       — Ну вот. Когда он уплатил ее долги, он снова оказался на грани разорения. Тогда он вложил все, что имел, в судовую компанию «Сент-Джон» в надежде удержаться на плаву. Но, — вздохнул Мин, — предприятие оказалось безнадежным. — А почему бы ему не найти другую богатую жену? — спросил неизменно практичный Ликс.       — Он слишком горд. После смерти Элис он поклялся, что никогда больше не женится из-за денег. — Принципиальный человек, — оценил Ли.       — Да, и, наверное, слишком. — Сынмин сдвинул темные брови и устремил задумчивый взгляд на свои руки. Некоторое время Феликс молчал, вспоминая, как разозлился Хенджин, когда он вчера утром уплатила по счету за вино. Наверное, унизил его гордость. Нужно учесть его отношение к его поступку и не повторять таких ошибок. В это время няня за соседним столиком принялась ранить на французском девочку за то, что та набила себе рот. Ее громкий, и нежный голос вывел Феликса из задумчивости. Глядя, как она вытирает рот малышке, Феликс спросил.       — А что, все корабли погибли?