Мой смелый граф

      ..?

      — Я пойду с ним, капитан, — то есть если вы не возражаете, месье Ли. Феликс повернулся и увидел рядом с собой Кипа, шестнадцатилетнего светловолосого паренька. Его мальчишеское лицо озарилось робкой улыбкой. Он шагнул к нему, стучи по палубе деревянной ногой.        — Очень мило с твоей стороны. — Феликс улыбнулся ему. Пассажиры смотрели на него как на жалкого стряпуху, замечать которого ниже их достоинства, и его общество составляли Кип, капитан и команда. Все плавание Кип вызывал у него жалость, он относился к нему с особым вниманием, подшучивая над его застенчивостью. Он по-мальчишески увлекся им, и Ли надеялся, что его увлечение окажется недолговечным. Феликс снова повернулся к капитану.       — Я верну вам пальто, как только куплю себе новое. — Оставь его себе, мальчик.       — До свидания, и веселого Рождества всем вам. — Он помахал рукой капитану и всей команде.       Они замахали в ответ и тоже пожелали ему веселого Рождества. Он сошел по сходням на берег, не в состоянии справиться с растущим смятением. Горькие мысли одолевали его. Если бы только он мог вернуться домой, где все знакомо. Но домой ему никогда уже не вернуться.       Кип шел рядом и говорил.       — Лондон вовсе не так уж плох. Я тут вырос. Был большую часть жизни трубочистом, на том и потерял ногу. Я знаю Лондон лучше кого бы то ни было. Если захотите посмотреть город, я с удовольствием покажу его. — Захочу, как только найду себе жилье. — Феликс слушал, как постукивает по брусчатке деревянная нога Кипа — тук-тук-тук.       — Кебмены вас ограбят, если вы им это позволите. Лучше давайте я договорюсь о цене. Я слышал, как вы разговаривали с капитаном. Вы едете в Чипсайд и должны заплатить не больше шести пенсов. Чипсайд находится к северу от доков. — Не знаю, что бы я стал делать без твоего руководства. Уверен, они запросили бы с меня фунт, а мне и в голову бы не пришло, что меня просто ограбили.       Они шли по пустынной улице. Газовые фонари в тусклых желтоватых ореолах освещали тротуар, вдоль которого тянулись склады и судовые конторы.       Они свернули за угол и оказались на другой улице. Там кипела бурная жизнь. Люди торопливо проходили по тротуарам. Из окон таверн лился свет, от свечей, стоявших на подоконниках, на стеклах появлялись морозные круги. Феликс заметил, что над окнами висят гирлянды из кедра и сосны, а над дверями — венки из остролиста. Его охватили воспоминания о Рождестве в Корее, на плантации его бабушки. Острая тоска по его настоящему дому охватила всего Ли. Мучительно захотелось увидеть фестоны из листьев магнолии и гирлянды из вечнозеленых растений, украшающие толстые дубовые каминные полки и дверные притолоки. Если бы только он мог вдохнуть аромат имбирного печенья, которое пекла бабушка, и яблочного сидра, пряные благоухания корицы, и мускатного ореха, и имбиря, смешанные с чистым запахом кедра. На Рождество они всегда ставили большой кедр. Бабушка любила его острый запах, который никогда не выветривался из просторного плантаторского дома с греческими колоннами. Он ощущался даже в спальне на втором этаже. В это время он всегда был дома у своей бабушки, ведь та принимала его такого, какой он есть.       Последнее Рождество было самым ужасным из всех, что он провел с Королевой и Королем. Соскучился ли Феликс по своим родителям? Нет. Он хотел прийти к ней, сбежав от родителей, но те держали его при себе, а позже вообще сказали, что она умерла. Он так хотел услышать ее бархатный голос. Но он никогда больше не услышит ее голоса, не почувствует объятия ее теплых, любящих рук. Его невозмутимая бабушка, которая никогда в жизни не болела и которая только перед дождем начинала жаловаться, что у нее разыгрался ревматизм, слегла с сильной лихорадкой и умерла в прошлом январе. Кип и Феликс проходили мимо маленькой церкви. Дверь была приоткрыта, церковный хор репетировал “О, придите, все верующие”. Губы у Феликса задрожали, и комок застрял в горле. Он закусил губы, чтобы не дать волю слезам.       Они прошли — дальше. Звуки песнопения стихли, растаяв в вечернем шуме. Они подошли к таверне “У Рели” — так она называлась. Вывеска с названием болталась на ветру, поскрипывая на цепях. Как только они поравнялись с таверной, дверь ее отворилась. Темноту прорезал поток света, в котором замаячили силуэты троих крепких мужчин. Они вышли на улицу, за ними слышались громкие пьяные голоса. Мужчины остановились и посмотрели на Феликса и Кипа грубо, без всякого сострадания — так мясник смотрит на бычка, которого собирается забить. По коже Феликса побежали мурашки, и он отвел взгляд.       — Давайте поторопимся, — тихо предложил Кип. Он схватил его за руку и потащил прочь. Феликс оглянулся через плечо. Трое мужчин шли за ними. Он отвернулся, почти побежал, чтобы не отстать от Кипа. Грохот упорных шагов у них за спиной стал громче.       — За углом можно нанять кеб, — бросил тревожный взгляд назад Кип. — Кебмены ставят там свои кебы, пока ходят в таверну “У Райли” пропустить стаканчик. — Он понизил голос: — Ни в коем случае не оборачивайтесь, месье Ли. Только идите к кебам. Я сам поговорю с грубиянами. Кип потащил его за угол. Вдоль улицы стояли кебы, их фонари бросали мутные желтоватые круги в туманную тьму. Лишь один кебмен съежился на своем сиденье опустив голову — не то был пьян, не то уснул. На другой стороне улицы Феликс увидел высокого человека в плаще с капюшоном, который направлялся к кебам.       — Ты не можешь один справиться с ними, — удерживал он Кипа дрожащим голосом. — Я знаю, что делаю, — отозвался Кип. Он еще никогда не слышал, чтобы он говорил так властно. — Почти все мое детство прошло на улице. Все будет в порядке. — Он сунул руку в куртку и достал нож. — Когда я крикну, бегите прочь. Феликс услышал, что шаги приблизились, и напрягся всем телом.       — Я не могу тебя бросить. — Я знаю, как себя защитить. А вы бегите к кебу и садитесь, и хватит мне перечить. Я не могу одновременно драться с бандитами и. еще беспокоиться о вас. — Потом он сказал громче: — Бегите!       Властность и раздражение, прозвучавшие в его голосе, придали Феликсу сил. Он вдохнул воздух и побежал. Но не успел он пробежать и ярд, как его каблук задел о торчащий из мостовой камень. Лодыжка у него подогнулась, он потерял равновесие и упал лицом вперед, ударившись о мостовую. Почти не чувствуя боли в оцарапанных локтях и коленях, он обернулся к Кипу. Он наставил нож на двух мужчин, а третий побежал к Феликсу. Принц попытался подняться, но боль пронзила его щиколотку. Здоровенные ручищи обхватили его сзади за талию и рывком подняли с земли. Он оказался в руках у третьего мужчины.       — Привет, милашка, — улыбнулся он, показав гнилые зубы. — Не найдется ли у тебя лишней мелочишки? — Нет! — Ликс почувствовал крепкий кислый запах эля в его дурном дыхании, сжал кулаки и ударил его в лицо.       — Ах ты, злобная тварь! — Гнилозуб схватил его за руки и прижал их к его бедрам. — Могу быть еще злее! — прошипел он, пытаясь вырваться из его стальной хватки.       Тут послышался шум драки, и Ли посмотрел через мощное плечо Гнилозуба на Кипа. Один из нападавших завел ему руки за спину, а другой бил в живот. От каждого удара под ребра Кип корчился и стонал. — Пустите его! Вы его убьете! — закричал Феликс, а потом увидел высокого незнакомца в плаще с капюшоном, который бежал к дерущимся. В нем чувствовались порода и манеры джентльмена.       Незнакомец двигался с убийственной точностью. Он схватил одного негодяя за грудки и нанес ему страшный удар. Негодяй отступил, тряся головой, потом снова бросился на незнакомца. Тот уклонился от его кулака влево, потом нанес три резких удара в лицо нападавшему, причем кулак его двигался со смертоносной быстротой кобры. Ноги негодяя подкосились, и он рухнул на землю. Теперь, когда силы сравнялись, Кип наставил на второго бандита свой нож.       На мгновение взгляды Феликса и незнакомца скрестились. На него смотрели самые странные глаза, какие ему случалось видеть, — глубокие, хоть и такие темные, что казались ярко-желтыми, как глаза ягуара, которого он однажды видел на сельской ярмарке. Ярость на лице незнакомца, его угрожающе сведенные брови испугали Феликса. Вид у него был ужасный и еще более безжалостный, чем у тех, кто напал на нее. Вдруг он направился к нему. Гнилозуб заметил его приближение и отшвырнул Ли. Его руки взметнулись в воздух, и он приземлилсмя на бок, больно ударившись ладонями и бедрами о камни. От боли он вскрикнул.       — Прекрасно, портовый пес, иди ко мне, давай, — прозвучали хорошо выговариваемые слова образованного человека, в которых слышалась скука. Феликс оглянулся. Джентльмен стоял перед Гнилозубом, выставив перед собой кулаки, в боксерской позе, и его темные глаза сияли от удовольствия.       Гнилозуб улыбался. Огромный, с бычьей шеей, он сознавал свою силу и стал угрожать джентльмену: — Я проучу тебя так, что вовек не забудешь!        Джентльмен оказался более ловким, чем его противник. — И это все, на что ты способен? Неповоротлив, как улитка. — Он выбросил вперед кулак и ударил Гнилозуба в лицо, не давая опомниться.       Гнилозуб качнулся, схватившись за нос, заревел и двинулся на джентльмена. Джентльмен уклонился и ударил моряка по крестцу ногой. Гнилозуб упал лицом вперед. Потом перекатился на бок. Лицо его превратилось в маску ярости.       — Думаешь, ты такой быстрый? А что ты будешь делать вот с такой игрушкой? — И он вытащил из куртки пистолет и навел его на джентльмена. Феликс затаил дыхание. Он видел, как джентльмен в плаще стоит, скрестив руки на груди, с совершенно беспечным видом и циничной улыбкой на губах. Почему он стоит словно подставив себя под пулю? В такую глупость с его стороны он не мог поверить. Почему он не делает ничего, чтобы защитить себя? И не раздумывая он бросился на негодяя, державшего пистолет.       Феликс ударил Гнилозуба сбоку и выбил оружие из рук. Пистолет выстрелил, пролетел по воздуху и упал на мостовую. Гнилозуб потянулся к нему, но сильные руки обхватили его стан и вырвали из лап негодяя.       — Не вмешивайтесь! — рявкнул джентльмен. Потом он повернулся лицом к Гнилозубу, ловко увернулся от его кулака и, в свою очередь, ударил Гнилозуба кулаком в подбородок.       На лице у человека, напавшего на Феликса, появилось удивленное выражение, потом глаза его закатились, и он рухнул на мостовую. Джентльмен повернулся лицом к Ли, его плащ закрутился вокруг ног. Он уставил на него палец. — Как вам кажется, что вы сделали?       — Полагаю, вовремя вступился. — Феликс старался держаться уверенно. — Вы застыли, как мошка на спине у коровы. Я подумал, что нужна моя помощь. Или вам хотелось, чтобы он в вас выстрелил? — Я собирался выбить оружие у него из рук. Если бы вы не ударили его как сумасшедшая, я бы это сделал. Сумасшедший! — Феликс помолчал, обдумывая его последнее оскорбление.       — Уверяю вас, если бы я был идиотом, я бы позволил бандиту выстрелить вам в сердце. — Резонно, — с усмешкой согласился он.       — Приятно встретить джентльмена, который соглашается, что он был не прав. — Я просто иду вам навстречу, в вашем случае я сделал исключение.       — Полагаю, вы ждете компенсации? — Совершенно согласен. Теперь, когда мы рассмотрели мой характер со всех сторон и вы не нашли в нем недостатков, могу я помочь вам встать?       — Благодарю вас. — Он протянул ему руку. Он помог Ли подняться, но не сразу отпустил его руки. Некоторое время он смотрел на него, прямо в глаза. Он почувствовал скрытую силу его крупных рук, от горячих ладоней по его рукам тепло распространилось до самых лопаток. Феликс уже хотел высвободиться, но он словно бы понял, что все еще держит его руки в своих, и выпустил их.       — Ну вот, вы целы и невредимы, — подытожил он, отходя от него. Холодный воздух коснулся его ладоней там, где к ним прикасались его руки. Невольно пальцы Ли сжались, стараясь удержать тепло. Не подумав, он перенес всю тяжесть тела на лодыжку. Резкая боль пронзила ногу. Феликс покачнулся, стараясь удержать равновесие. — Понятно. — Он обхватил его руками. — Почему вы не сказали, что ушиблись?       Феликс не знал, что ответить. Он чувствовал, как тепло его тела проникает сквозь его одежду, как тверда его грудь и как крепки руки, обхватившие его. Теперь он посмотрел на него внимательно. Он был красив. Коротко подстриженные волосы черного цвета напоминали дорогой шоколад — и блестели они как шоколад. Прямая прядь небрежно падала на лоб, доходя до бровей, которые были темнее, чем волосы. Лоб бороздили глубокие морщины — результат озабоченности, — и такие же морщины залегли в уголках рта. Он подумал, что ему, наверное, за тридцать, но от морщин, придававших его лицу суровость, он казался старше. Посередине квадратного точеного подбородка красовалась ямочка. Темная щетина покрывала его лицо, подчеркивая впадины под высокими скулами.       — Итак? — выгнул он бровь. — Что “итак”?       — Каким местом вы ушиблись? — Ушибся? — Феликс немного, помолчал, все еще глядя ему в глаза, а потом сказал: — Я вывихнул лодыжку.       К ним подошел Кип, стуча своей деревянной ногой по мостовой. — Вы ушиблись, месье Ли?       — Нет, просто вывихнул лодыжку по собственной глупости. А ты? — Ни царапины, — гордо отрапортовал Кип. — Я обратил в бегство последнего из троицы. Вряд ли они вернутся. — Он посмотрел на джентльмена. — Спасибо, что помогли, сэр.