Dawn is a friend to the Muses (Рассвет друг Музам)

{Звезды связаны, но не обязательны} Драко всегда входил в Большой зал с гордостью. Теперь у него паническая атака прямо перед дверьми. — Давай, всё будет хорошо. Мы пойдем прямо к нашему столу, да? Нам нужно увидеть их рано или поздно. Панси мягкой рукой гладит Драко по плечу. Панси права. Ему нужно увидеть людей, чьи жизни он разрушил рано или поздно. Почему не сделать это сейчас и покончить с этим? Так что Драко делает пару глубоких вздохов, меняет выражение лица и направляется вперёд. С высоко поднятой головой, пустым лицом, Панси и Блейз по обе стороны от и него и Тео, прикрывающий его сзади, группа Слизеринцев идёт к своему столу. Взгляд Драко чётко устремлён на путь их назначения. Он знает, что все пялятся на него, шепчутся о нём, но он пытается об этом всём не думать. Он знает, что они думают. Знает, что они говорят. Всё это он уже говорил сам себе. В Азкабане может быть довольно одиноко. Он лучше всех знает, что не заслуживает тут находится. На деле, он умолял Министерство не отправлять его обратно. Он лучше пострадает в Азкабане, чем будет в присутствии людей, кого он ранил, делающих вид, что ничего не было. Будто он не был причиной сотен смертей. Но, конечно же, до Министерства не доходило. Довериться Поттеру, чтобы он сделал его жизнь ещё хуже, защищая его в суде. Если бы он просто молчал, ему бы не пришлось тут находится. Он бы был в своей маленькой камере в Азкабане, надеясь, что сегодня его счастливый день и стражи выберут его, чтобы показать пример. Следовательно, он не увидел или услышал первый сглаз, попавший в него. Он сразу же почувствовал тяжёлую боль, извергающуюся у него в груди. Но Драко практиковался для этого. Он начал шептать все контр сглазы, которые знал, себе под нос, надеясь, что один из них поможет. Затем, второе заклинание ударило его. И третье. Но он продолжал высоко держать голову, продолжал идти к столу Слизерина, несмотря на боль. Он не разрешал своему лицу треснуть. Даже за Слизеринским столом, он продолжал видеть ненавистные взгляды, направленные на него. Он разрушил их факультет, их репутацию. Они все будут страдать ещё больше, чем до этого, каждый день от других факультетов, а всё из-за одного Драко Малфоя. К его счастью, путь до Слизеринского стола был коротким. Он сел в самом конце, спиной ко всем остальным столам, с Панси рядом и Тео с Блейзом напротив. Он думал, что если ему не придется смотреть на всех - всё будет в порядке. Но отвернуться также означало, что его спина была открыта для атаки. Кто знал, что когда дело касалось Пожирателей Смерти, Хаффлпаффцы могут быть такими злобными? Он ничего не ел тем утром. С Азкабана он потерял аппетит. Его тело страдало от этого, он знал, но не мог найти это в себе, чтобы ему было не плевать. Он стремительно становился слабее с каждым уходящим днём, его тело настолько худое, что можно было пересчитать его рёбра. Его волосы начали выпадать. Цвет бледнел. Его кожа никогда не была бледнее. Его скулы никогда не были острее. Он носил большие кофты и широкие джинсы под мантией, чтобы скрыть это, но это было безрезультатно. Конечно же Панси заметила. — Драко, пожалуйста. Тебе нужно что-то съесть. Ты еле держишься, и Мерлин знает, что тебе нужны все силы, которые ты можешь иметь, чтобы пережить этот год! Панси начинала раздражаться. Она всё утро пыталась добиться того, чтобы Драко съел хоть что-то, но он просто не мог. Просто лицезрение еды заставляло его хотеть сблевать. Не то чтобы всё пошло бы вверх, если бы он попытался. Это, вместе со сглазами, всё ещё бьющимися ему в спину раз за разом, можно сказать, что его утро было довольно суровым. — Панси, я в порядке. Мне просто нужно немного времени, чтобы освоиться, окей? Я поем чего-нибудь на обеде, обещаю. — Драко знал, что он не поест на обеде, но это было его проблемой. Не чем-то, о чем Панси стоит беспокоиться. Панси скептически на него посмотрела, будто она ему не поверила, но затем кивнула и немного улыбнулась. — Ладно. До тех пор, пока ты бережёшь себя, Драко. От ответа его спасла Директриса Макгонагалл, решившая выйти в тот момент. — Добро пожалуйста, Мистер Малфой, Мистер Забини, Мистер Нотт и Мисс Паркинсон. Как вам всем известно, вы снова в Хогвартсе, чтобы закончить свои ЖАБА, как Восьмикурсники. Так как слишком мало человек от вашего класса решили вернуться, мы, сотрудники Хогвартса, решили дать вам собственную гостиную и спальни. Вы будете делить место с другими Восьмикурсниками. Так как вы все теперь взрослые, я верю, что это не будет для вас проблемой. — она многозначительно их оглядела. — Союз факультетов сейчас самок важное, с войной позади нас. После окончания Пира, я покажу вам и другим вернувшимся путь к вашей общей гостиной и дам вам пароль. Во время приёмов пищи вы можете сидеть с вашим официальным факультетом, но это, также как и для других студентов, не обязательно. Факультетские очки всё ещё могут у вас отниматься. Ваш отбой переносится на час позже. На выходных вы можете идти куда хотите, пока вы возвращаетесь на уроки на следующий день в понедельник. — Конечно, Директриса. Спасибо, что дали нам шанс вернуться, после... — начал Блейз. — Я уверена, вы все прекрасно знаете, что роль, которую вы играли в войне, была не совсем верной. Я также знаю, что это не был полностью ваш собственный выбор, но по большей части выбор ваших родителей и воспитания. Поэтому я даю вам второй шанс. Я верю, что вы все замечательные волшебники и волшебницы, и что вы свободны на множество чудесных вещей. Было бы прискорбно, дать этому всему пропасть даром, не так ли? — Если бы только все остальные так на это смотрели.. — пробормотал себе под нос Тео. — И если кто-либо из вас, или в целом из Слизерина, когда-либо подвергнется плохому отношению или издевательствам за место в войне ваших родителей, — со строгим выражением лица произнесла Макгонагалл. — приходите ко мне сиюминутно. Хогвартс поддерживает политику абсолютной нетерпимости к любого рода травле, даже если жертва думает, что заслуживает этого, что не является правдой. — Говоря это, она посмотрела чётко на Драко. — Война была ужасной для всех. Возможно особенно для тех, кто по несчастливому стечению обстоятельств оказался на неправильной её стороне. Что не являлось их выбором. — Её взгляд оставался на Драко. — Вы не несёте ответственности за действия ваших опекунов. Я не говорю, что то, что вы сделали можно просто забыть, ведь это не так. И я думаю, что из всех людей, вы знаете это лучше всех. Я говорю, что все совершают ошибки. И все заслуживают справедливого шанса. Вам же его в первую очередь не давали, и за это мне очень жаль. Драко не был полностью согласен с тем, что говорила Директриса, но всё равно кивнул. — Я знала вас всех с тех пор, как вам было всего-лишь одиннадцать и поэтому думаю, что имею место утверждать о том, что знаю, что вы не хотели ничего из того, что делали. И я прошу прощения за то, что не видела, что вам нужна помощь. И снова, её глаза были на Драко. Драко ничего так не хотел, как чтобы она прекратила говорить. Она не знала о чём говорила. Он хотел быть как отец. Он искренне верил в то, что делал, что говорил в свои ранние года в Хогвартсе. Но Макгонагалл продолжала. — Я надеюсь, что дав вам второй шанс, смогу исправить и свои собственные ошибки, такие как игнорирование всего Слизерина в тот момент, когда во мне нуждались больше всего. И я надеюсь, что вы, теперь, когда вы взрослы и больше не зависите от своих родителей, видите, что их взгляды вовсе не были так прочны. — к этому моменту Драко перестал слушать, отвращённый жалостливым видом, разместившимся на лице Директрисы. Он не хотел ни чьей жалости. Он не чувствовал, что заслужил её. Он находил это отвратительным. Он не был каким-то бедным пареньком, кому просто не повезло родиться не витой семье. Он выбрал быть как свой отец. Он мог бы быть смелым и сказать нет, но он не с проста не был Гриффиндорцем. Он был трусом. Поттер бы смог сопротивляться. Он бы сбежал. Но Драко совсем не был как Поттер. Так что он сказал да и заставил себя поверить во всё, что говорил ему отец. Потому что он был всего-лишь большим, напуганным, конченым трусом. Просто потому что война закончилась, не значит, что теперь всё исправлено. Семнадцать лет воспитания просто так не исчезают. Это требует времени. Мерлин, большую часть лета после пятого года, он провёл сходя с ума в своей комнате, потому что он больше не знал, во что верить. Он не мог отличить свои мысли, от мыслей его родителей. Он даже начал ставить под сомнение факт своего существования. Разве у него было своё мнение? Разве он реально верил, что все магглорождённые не заслуживают магии или это просто то, что всегда говорил его отец и он просто этого придерживался? То лето было не лучшим — У неё слишком много доверия к нам, Слизеринцам. — сказал Тео, когда Макгонагалл зашагала прочь. — Да, война не просто превращает нас в её маленьких Гриффиндорских приспешников. — с отвращением в голосе произнесла Панси. — Не важно, думаю мы должны радоваться, что она вообще дала нам шанс, — сказал Блейз, хмуро оглядывая Большой зал. — и предложила защиту. Ведь, судя по всему, она нам понадобится.