То, что связывает нас.

Сынмин никогда не думал, что хмурый ноябрь, который он терпеть не мог все 22 года своей жизни, станет для него таким насыщенным, полным ярких эмоций и чувств. Сынмин не ожидал, что в ноябре он начнёт свои первые отношения. И Сынмин точно не знал, что отношения могут быть такими приятными. Особенно с Минхо. После того дня в квартире Сынмина, который стал для обоих парней судьбоносным, прошло чуть больше недели. Конечно, как и думал Сынмин, Минхо уже через день пришёл в школу со слезящимися глазами и соплями чуть ли не до земли. Это заставило старшего глупо улыбаться, глядя на милую мордочку Ли, что то и дело погружалась в лиловый платочек. —Зачем пришёл, если неважно себя чувствуешь? Надо было отпроситься у директора. — спросил Ким, подходя к Минхо на большой перемене. — Не могу смотреть на тебя в таком состоянии. —Что? — усмехнулся Ли, поднимая сияющие, но больные глаза на любимого. — Слишком стрёмный? —Слишком милый. — парировал Ким, убирая прядь чуть отросших волос за ухо блондину. — Не знаю что мне хочется сделать больше. Отругать, за то что пришёл больным или затискать, и купить горячий чай. —Хм. — Минхо состроил милую моську, делая вид что задумался. — Выбираю второй вариант! Только ещё с дополнением, в виде поцелуя в щёчку. Минхо оглянулся, и не заметив никого поблизости, благо одноклассники сейчас опустошали запасы в столовке, притянул Кима поближе, утыкаясь носом тому в торс. —Где мой поцелуй за то, что я пересилил свою гнусную простуду, и на крыльях любви примчался к своему щеночку. Который между прочим, даже не удосужился погладить меня по голове, за мой героический поступок! —Прекрати канючить, Минхо! Тебе не десять лет. — несмотря на свои слова, Сынмин широко улыбался, также не теряя бдительности. Всё таки обниматься вот так в школе, было слишком опасно. Но почему-то это не слишком останавливало. — Ты так и не ответил, зачем пришёл в школу? Услышав это, Минхо оторвался от чужого живота и посмотрел прямо в глаза, что так дурманили его одним своим существованием. Юноша мог поклясться, что никогда ещё не видел таких искренних и полных чувств глаз. —Честно? — улыбнулся Ли, сжимая старшего в объятиях ещё сильнее. — Хотел убедиться, что мне всё это не приснилось. Хотел ещё раз заглянуть в твои светлые глаза и взять твою тёплую руку в свою, чтоб оставить на ней поцелуй. Уши Сынмина тут же загорелись, услышав такие слова. Шатен смотрел куда угодно: на улицу, где бушевал сильный ветер, в коридор, где на удивление не было снующих там и сям учеников, в конце концов на парты, стулья и стены. Куда угодно, но только не на бесстыжего Минхо, которому так легко давались подобные признания. Только вот встретиться взглядами всё равно пришлось, когда Сынмин почувствовал отпечаток чужих мягких губ, на тыльной стороне ладони. —Достаточно веская причина, чтоб не отлёживаться в постели? —Ты невыносим. — шепчет Сынмин, проводя длинными пальцами по светлым волосам. Минхо улыбается, устало закрывая глаза. Он будто послушный кот, ластится под нежной рукой хозяина. Впрочем, это недалеко от правды. Идиллию нарушает громкий звонок, который заставляет Сынмина испуганно отпрыгнуть и быстро ретироваться к учительскому столу. Минхо глядя на это, только кротко улыбается, мечтая продлить мгновения нежностей и надеясь, что ему всё таки не мерещится счастливый Ким, с густым румянцем на щеках. *** Сынмин закрывает дверь своей квартиры, напевая под нос очередную песню Day 6, что врезалась в душу, и играла на повторе в его спальне предыдущий вечер. Он широко улыбается, вспоминая пришедшее утром “Мой спящий красавец уже проснулся? Считаю минуты до нашей встречи.❤” От абонента: Минхо. —Глупый подросток. — рассуждал вслух Сынмин, пока на лице всё отчётливее проступал румянец. — Он просто до безумия мил, когда пытается быть романтичным. Выходя из подъезда, а затем и ступая по любимой аллее, Ким чувствовал в теле приятную лёгкость. Настроения не портили ни высохшие листья под ногами, ни холодный ветер, бьющий в лицо, ни хмурые лица прохожих. Сынмин лишь усмехался сам себе, понимая, что именно глупая влюблённость делает его таким радостным. И это не было плохо. Поздняя осень, цвела в душе тёплыми чувствами. Витая в собственных мыслях, Ким не заметил, как нечто тяжёлое ударилось о его ногу, заставив оступиться. Но не успел он радушно встретиться с мокрым асфальтом, как крепкие руки подхватили его за талию, лишая этого удовольствия. Первым что увидел молодой преподаватель, была яркая скейтбордная доска, на которой красовался китайский дракон. Затем он взглянул на руку, крепко вцепившуюся в его тело. А уж потом взгляд упал на хитрое лицо, так внимательно изучавшее самого Кима. —Доброе утро, щеночек. — улыбка трогает губы Минхо, и он крепче прижимает тело Сынмина, пока не чувствует, как тот устойчиво стоит на ногах. —Доброе!? Да я чуть нос не разбил, из-за твоей этой бандурины! — старший возмущённо толкает блондина в грудь, отворачиваясь в противоположную сторону. —Ну прости меня! Я летел к тебе на всех порах, чтоб порадовать свежими пончиками, горячим кофе и не менее горячим поцелуем. Разве это… Минхо не успевает договорить, когда его рот закрывает широкая тёплая ладонь, а глаза напротив не впиваются будто острые иглы. —Может ещё погромче это скажешь?! Ты вообще в своём уме? Знаешь, нормальные школьники по утрам не рассекают на досках по городу, кошмаря простых людей. —Нормальные школьники и с учителями своими не встречаются. — парировал блондин, кусая ребро ладони старшего. — Давай сойдёмся на том, что я ненормальный. —Это я и без тебя знаю. — состроил недовольную гримасу Сынмин, выхватывая из рук младшего любимый горячий кофе и направляясь прочь. —А ну стоять! — крикнул Ли вдогонку, но ответом ему был только затылок старшего. — Ну подожди меня, Сынмини! Как только Ли приблизился к парню, тот толкнул его вбок, отчего младший зашипел, непонимающе глядя на любимого. —Ты чего? —Ты привлекаешь много внимания! Люди же смотрят! —Ну и пусть смотрят. Что нам от этого будет? — пожал плечами Минхо, вставая на скейт. Решил пока держатся от Кима подальше, вдруг опять зарядит. —Только представь что будет, если в школе узнают! Мало того, что ты ученик, а я учитель, так мы оба ещё и парни! — рассуждал шатен, косо поглядывая на младшего. — Проблем потом не оберёмся. Лучшее что нам грозит: исключение и увольнение. О худшем я и заикаться боюсь. —Сынмини, не переживай так. Мы живём в современном мире, где все достаточно толеранты. А главное, многим и дела до нас нет. Им тупо насрать. —Это точно не про нашу школу. — вздохнул Сынмин и снова взглянул исподтишка на юношу. —А чего ты так смотришь? Будто это я виновник всех твоих бед. — нахмурился Ли. Что-то подсказывало, что этот разговор закончится не лучшим образом. —Потому что так и есть. Не начни ты всё это, мы бы так и жили как все нормальные люди. Были бы обычными учителем и учеником. —Давай я напомню тебе, кто затащил меня в туалетную кабинку и запрыгнул сверху! — Минхо не хотел ссориться, но и мириться со словами возлюбленного, покорно склонив голову, не считал нужным. —Давай я напомню тебе, кто предложил мне его поцеловать. — Сынмин никогда за словом в карман не полезет. Ему только дай повод оголить зубки. —Вообще-то без твоего согласия, мои желания так и остались бы теоритическими! Поэтому нечего обвинять во всех бедах меня одного. Это наши отношения и мы оба приложили к ним руку. На секунду Сынмин затих. Очевидно, старший прекрасно понял свою ошибку. Минхо уже знал, что последует за этим непродолжительным молчанием, и с радостью был готов раскрыть для парня свои объятия. Уже через мгновение, Сынмин утыкался младлему в шею, опаляя её мягким приятным дыханием. — Прости, Минхо. Я знаю, что мы оба виноваты. Просто… —Хэй. — Ли аккуратно взял его за руку, желая согреть немного прохладную ладонь. — Не говори так. Не хочу, чтоб в наших отношениях кто-то был виноват. Это ведь не горе, что мы вместе. Напротив, большое счастье. Поэтому не используй такие формулировки, ладно? Глаза Минхо сияли, отражая в себе тусклые лучи ноябрьского солнца. Сердце Сынмина сжалось под этим лучезарным взглядом, и Ким решил закончить небольшую перепалку одним целомудренным поцелуем. Конечно, Ким не удержался от смешка в губы напротив, когда застал Ли с широко распахнутыми глазами. Младший всегда был забавным рядом с ним. Никаким не хулиганом и драчуном. Просто Минхо. Милым и искренним юношей. —Эй, ты хочешь чтоб я подхватил инфаркт? — залепетал он, поправляя лямку рюкзака на плече. —Нет, конечно. С чего ты взял? — мило улыбнулся Ким, снова шагая вперёд. —Ты впервые поцеловал меня на людях, Сынмин! Я не был к этому готов! —Не мои проблемы. —Ну же, я не насладился этим сполна! Как насчёт дубля номер два? *** Если бы вы наблюдали за выражением лица Сынмина на протяжении сегодняшнего дня, то сделали бы правдоподобное умозаключение: улыбка его, напоминает улыбку маньяка. Даже ученики, наблюдая за счастливым учителем, иногда вздрагивали от мысли, что глупая, а иногда и пугающая гримаса, не спадает с его лица весь день. Единственным, кому это было совершенно не в напряг, был Минхо. И то, потому что на его лице красовалась точно такая же. Что сказать, любовь делает людей странными и похожими друг на друга. И если Сынмин и Минхо витали будто в облаках, хотя точнее сказать звёздах, всё таки Сынмин вёл астрономию, то Хёнджин утопал в пучинах чёрных дыр. На когда-то прекрасном, надменном и свежем лице, расцветали тёмные круги. Блеск ореховых глаз потух, а на губах уже не сверкала хитрая ухмылка. Вообще, любой знакомый Хвана мог различить эту чудовищную разницу между замкнутым и молчаливым парнем сейчас, и тусовщиком, активистом раньше. И с каждым разом ловя влюблённые, безмолвные диалоги над своей головой, Хван становился всё мрачнее. Лишь устремляя глаза на объект своего непонятного обожания, Хёнджин снова стискивал зубы и карандаш в руках, наблюдая в глазах Кима любовь и привязанность. Только вот совсем не к нему. А к этому чёртовому Минхо! Недоношенной горилле с уровнем интеллекта как у одноклеточного! Блядь. Просто шик! Вместо того чтоб оттягиваться на шумных вечеринках или мутить с красивыми парнями и девчонками, он тут страдает как пубертатная язва, ненавидя всех и всё вокруг, кроме этого долбаного Кима! При этом его он, как не парадоксально, ненавидит больше чем всех остальных вместе взятых. Вот как это называется? —Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу. — шипит брюнет, вырисовывая в любимом скетчбуке картины, преследующие его каждый раз, когда он встречается с этим блядским, придурковатым, падшим… Самым прекрасным мужчиной. Перед глазами пелена. Он чертит линии, вырисовывает штрихи, растушёвывает, вместе с этим представляя на месте холодных неподвижных рисунков, горячее, пластичное, живое тело в собственных ладонях. Длинные стройные ноги, впалый живот и точёные бока, умещающиеся в небольшой захват ладоней. Мягкая кожа, широкая спина и острые ключицы, об которые так и хочется почесать зубки. Губы Хвана на этом нетронутом полотне. Поцелуи и засосы как исскуство, наследие, оставляемое брюнетом на теле мужчины. И томный голос, вторящий одно единственное имя, которое кажется вот-вот и обожжёт губы, превратит вздохи в пепел… —Хван Хёнджин! — из сна наяву выводит желанный мелодичный голос, заставляющий поднять голову и встретится с счастливыми, мать его, глазами. Интересно, какие эмоции читает Ким в глазах самого Хвана? Видит ли он, что на дне плещется обида, ревность, ненависть… И вместе с тем жгучее желание обладать и мучать. — Ты слышал вопрос? —Эм, нет, господин Ким. — брюнет судорожно поправляет прядь длинных волос, и закусывает губы в ожидании чего-то страшного. — Можете повторить? —Ну, раз ты просишь. — пожимает плечами тот и подходит на два шага ближе. — Напомни, какие самые большие спутники существуют у Юпитера? —А, ну… Сейчас. Кажется Каллисто, Ио. — замечая как непринуждённо Ким подходит всё ближе к его месту, Хёнджин начал прибирать беспорядок, а главное прятать картины не совсем скромного характера. — Ещё… —Всего четыре самых больших спутника: Каллисто, Ио, Европа и Ганимед. Вообщем, известно около 95 существующих спутников. И снова эта мартышка лезет куда не просят. —Молодец, Минхо. Всё таки наши занятия не прошли даром, в отличии от кое-кого. — хотелось сгореть под этим гнетущим взглядом. Сынмин казалось, стал в разы больше, а вот Хван наоборот  уменьшился до крошечной точки во Вселенной. — Странно, Хёнджин. Вроде, занятия посещали вы оба. Обоим я уделял достаточно внимания. Хах, хотелось спросить надменного учителя: “Ты сам-то в это веришь?”. Только вот язык Хёнджина, обычно знавший своё дело, прилип к нёбу. —Почему же тогда, ты не смог ответить на такой простой вопрос? Может, ты и сейчас, как и на дополнительных что-то старательно выводишь в своей тетрадке? Чем таким интересным занимаешься, что даже урок уходит на второй план? О, Хёнджину хотелось рассказать. И показать. Во всех красках и деталях. Со всем пышущим спектром эмоций и гнева, что захлёстывает его каждый раз, при виде этих двоих. Его одноклассники явно слепошары, раз не замечают насколько эти двое влюблены и поглощены друг другом. Бесит. Почему именно Минхо? Почему к примеру, не он? —Что это у тебя тут? —Н-не надо. Рука успевает схватиться за краешек листа, тем самым отрывая его, пока Сынмин сгребает скетч в руки и внимательно разглядывает страницу, над которой Хван особенно старался.  Он не без удовольствия наблюдает за тем, как глаза Кима расширяются, глядя на сотворённое руками Хвана произведение. Хёнджин упивается его реакцией, сканирует каждый небольшой вздох, шевеление губ, движение кадыка. Это так невинно и возбуждающе одновременно, что Хёнджину хочется осторожно коснутся вставшего члена, через раздражающую ткань брюк. Хочется, чтобы Сынмин увидел, это явно грязное по его мнению действие. Хочется, чтобы на его щеках загорелся румянец, а в глазах огонёк, который потушить в силах были бы только Хвановы руки и губы. Но всё что может позволить себе Хёнджин, это смотреть как под замерший вздох, который они разделили на двоих, Сынмин перекатывает меж подушечек пальцев бумагу, переходя на другой рисунок. Более скромный, но не менее компрометирующий.  —Это… Я? — спустя секунду раздумий, произносит Ким. Глаза его бегают по собственным, поразительно схожим чертам. —Зачем задавать очевидные вопросы? — Хёнджин почему-то тушуется. Внутри было столько всего невысказанного. Столько, что можно было накрыть волной мата и возмущения, высотой с десятиэтажку. Только вот рядом с Сынмином слова исчезали. Оставались только сбитое дыхание, липкое чувство в лёгких, еле функционирующий мозг и гиперактивное серце, слетевшее с катушек. Вот как влиял Ким на ещё не до конца развитое тело 17-летнего Хёнджина. —Так себе ты конечно модель выбрал. — наконец отмирая, говорит Сынмин. Усмехается, будто неохотно оставляя предмет на столе. —А вот это, уже не вам решать. — огрызается Хван, притягивая скетчбук ближе. — И вообще, вы не имели права лезть в чужую собственность. —Ты правда злишься на это? Не похоже на тебя. — чуть спокойней говорит Ким. Маска надменного препода, секунду державшаяся на его лице, позорно треснула. —Вы меня совсем не знаете. Не делайте поспешных выводов. — пока класс занимался своими делами, Хван заметил, что один зритель у этой сценки точно был. Он сидел неподалёку, не сводя горящих гневом глаз, сжимая в руке учебник по грёбаной астрономии. Хёнджин мог поклясться, он слышал как скрипят зубы Минхо. Всё его существо кричало: “ Не смей так с ним разговаривать, сучёныш!” От этого хотелось хамить ещё больше. — И вообще, не лезьте ко мне. Иначе напишу жалобу на вас директору. —Хёнджин, с тобой всё в порядке? — от былой холодности и следа не осталось. Вот он, настоящий Ким Сынмин. Обеспокоенный тон, бегающий взгляд, жалость и непонимание – в этом был весь он. Нет, с ним не всё в порядке. С ним вообще ничего не в порядке. Можно сказать он в ахере от того, насколько он не в порядке. “И всё это из-за тебя! Все эти изменения! Эти мешки под глазами! Это полное боли и ненависти тело! Эти навязчивые мысли, заставляющие меня просыпаться и засыпать с мыслями о тебе, твоём теле и выражении лица, обкончанным в домашние штаны. Всё только из-за тебя одного!” Вот что хотелось сказать. Точнее прокричать в лицо. В самые губы. А затем вгрызться в них остервенелым, долгожданным поцелуем. Но как всегда, вместо несбыточных желаний, лишь горькая правда и замешательство в глазах напротив. —Хёнджин? Зачем ты собираешь вещи? — спрашивает Сынмин, будто ответ не очевиден. —Господин Ким, я смотрю вы спец по части глупых вопросов. — усмехается брюнет, закидывая рюкзак на плечо. —Прикрой свисток, Хван! — шипит Минхо, подпрыгивая с места. —Чёрт, как же всё это смешно и нелепо, блядь. Он закусывает губы и последний раз смотрит на мужчину перед собой, зная что если останется ещё хоть на пару минут, его прорвёт. Он расскажет обо всём что думает, ненавидит и чувствует.  И уж наверняка ему будет плевать, что на его скромный спектакль будет глядеть весь класс. —Дайте пройти, господин Ким. — на одном дыхании произносит он, прежде чем толкнуть старшего в плечо и выбежать из класса, сжимая зубы и лямку школьного ранца. — Так продолжаться не может! *** Собирая свои принадлежности, Сынмин не думал о том, что уроки наконец закончились, и он с радостью побежит домой, смотреть любимый сериал в обнимку с вкусным мороженым. Нет. Сынмин думал о странном, совершенно необъяснимом поведении Хвана. Перед глазами стояло потерянное выражение лица: тусклые очи, до этого горящие ядрёно-ореховым цветом, иссохшее лицо и мешки под глазами, потрескавшиеся губы. Ким будто видел перед собой совсем иное существо. Это не был Хван Хёнджин. Хёнджин которого он знал, был ярким, жизнерадостным и наглым. Но как выяснилось, Сынмин совсем его не знает. Забавно. И вроде Хёнджин ему никто, да только вот фраза задела за живое. Несмотря на многочисленные стычки и недопонимания, Сынмин считал их вполне близкими приятелями. Особенно после тех вечеров, проведённых за дополнительными занятиями. Но видимо во всё это верил только один Ким. Как всегда напридумывал себе всякого и в итоге, остался в мире собственных иллюзий. Ничего нового. —Бу! Звук застаёт врасплох, тело непроизвольно вздрагивает, и Сынмин дрожит, откидываясь на учительский стол. Хватаясь за сердце, он уже второй раз обнаруживает в Минхо виновника своих 150 инфарктов. —Твою мать, Минхо! Вот скажи мне, для чего ты начал со мной встречатся!? Чтобы спустя неделю схоронить меня где-нибудь под вишнёвым деревом? Засранец. Он тычет младшего в бок, отчего тот сдавленно смеётся, не отводя глаз от любимого лица. —Когда сердишься, ты такой милый. —Всего-то милый? Даже не сексуальный? — иронизирует Ким, скрещивая руки на груди. —Не злись, щеночек. Но давай по-честному. — улыбается Минхо, всё больше напоминая объевшегося сметаной кота. — Из нас двоих, я больше подхожу под это описание. Не думаешь, что я по внушительней буду? Самодовольство так и хлещет из этого мелкого чертёнка. Сынмину остаётся только милосердно усмехнутся. Оглянувшись вокруг, Ким не заметил ни души, и решил, что не будет лишним преподать своему маленькому наглецу полезный урок. Вне школьной программы, разумеется. —Хех, притормози, китти. — ласково начал шатен, поправляя на себе чёрную удавку, называемую галстуком. — Не думаешь, что в последнее время слишком много о себе вообразил? —Хм? Ничуть. — ухмыляется Ли, прислоняясь к стене, неотрывно глядя на надвигающегося словно гроза Сынмина. И хоть внешний вид ни о чём не говорит, Минхо чувствует, как поджилки его трясутся, а в горле становится сухо. Дышать получается через раз, когда довольно внушительное тело учителя-бойфренда встаёт перед Минхо, будто гора в Альпах. Только  сейчас Ли понимает, на сколько он уступает Киму в росте, да и в размерах. Например те же ладони, которые у Кима загребущие и сильные. Одним движением хватают за подбородок, заставляя вздёрнуть голову и поднять вдруг совсем кроткий взгляд, на обладателя чистых янтарных омутов. Губы с каждым движением становятся всё ближе. Они блестят, зазывают, очаровывают. Если бы Минхо спросили, как бы он хотел провести последние часы своей жизни, он точно не придумал бы ничего лучше, чем ответить: самозабвенно целоваться с Сынмином, пока весь мир рушится вокруг них. —Минхо-я. —Да, щеночек… — казалось, младший уже готов расплавиться в этих руках, лишь бы они продолжали его сжимать. —На будущее. — желанные губы подобрались совсем близко к чувствительному, раскрасневшемуся уху. Шёпот, горячий и вязкий, заставил Минхо закатить глаза, прежде чем услышать…— Давай по-честному. Ты станешь тем, кто будет нуждаться в моём члене. Слова заставляют Минхо вздрогнуть. О боже, дежавю накрывает с головой. Он вспоминает их первый подобный опыт, когда Сынмин без особых церемоний предупредил: тем кого трахнут, станет непосредственно Ли Боже, куда же он вляпался. —Ты чего дрожишь? — дьявол продолжал шептать блондину на ушко, сильнее сжимая в своих крепких ладонях. Одна из них уже давно скользила по широкой груди Минхо, когда вторая остервенело сжимала бедро юноши. — Спазмы в животе не дают сконцентрироваться? Ну же, китти, ответь мне. Я не особо терпелив. Минхо закусил губы, пытаясь не застонать в голос из-за слов и рук возлюбленного, которые будто паутина опутывали его со всех сторон. Всё что ему оставалось, это осторожно кивнуть на такие смущающие слова старшего. —Ну, нет. Не думал же ты, что так легко отделаешься, м, Хо-я? — рука внезапно по груди скользнула вверх, касаясь лица, щёк, бровей, и наконец нашла себе место где-то в светлой копне волос, тут же сжимая пальцы. Минхо зашипел и Сынмин воспользовавшись этим шансом, коротко лизнул его в приоткрытый рот, заставляя побагроветь ещё сильнее. — Слова, китти. Мне нужно услышать твой сладкий голос, который сводит меня с ума ежеминутно. Минхо это точно не снится? —Давай же, скажи, где твоё место  Скажи, кому ты отдашься, когда придёт время, м?