Эксперимент

Многие мужчины пытались спасти её, но лишь пытались,

Просыпаясь в одинокий день, она удивляется, за что?

Я видел это по её лицу, она хочет заставить этих ублюдков плакать.

Она оказывается в лучшем месте, в лучшее время, когда пьяна.

Lil Peep — When I Lie

Следующее утро оказывается… Мирным. Внезапно. Лера даже решает, что пора прекращать голодовку — из-за стресса ни она, ни Сережа толком не ели. Не то что бы она резко заделалась в повара, но уж сделать пасту с фрикадельками могла. На завтрак. Как в «Леди и Бродяге», да. Один из любимых мультфильмов ее детства, между прочим. Видимо, паттерн «хорошая, домашняя девочка сбегает с плохим парнем» работал уже тогда. Об этом она и вещала Сереже, сидящем за кухонным островком, пока готовила. И надо же — даже спагетти не переварила. Но спокойствие не могло продолжаться долго. Ароматом они приманили даже Олега, и когда уже все трое сидели за столом и ели, Беловой приспичило полистать новости… Чисто на всякий случай. И тогда она наткнулась на это. — Чего?! — Лера аж подскочила со стула, выронив вилку, что тут же звякнула о пол. И, поймав обеспокоенные взгляды Волкова и Разумовского, без объяснений поспешила к телевизору. Спасибо за встроенный в плазму «Ютуб». Пышущая праведным гневом, девушка тут же на весь экран врубила то, что вывело ее из душевного равновесия так сильно. «Всем привет, с вами Юлия Пчелкина, и сегодня мы с вами поговорим о таком феномене, как гибристофилия. Даже название неприятно звучит, да? Оно так и должно быть, потому что означает это понятие влечение к преступникам. Все мы знаем, что не так давно в психиатрической лечебнице, именуемой Чумным фортом, прогремел взрыв. Знаем, соболезнуем и скорбим. Но также несколько дней назад всплыли подробности. Взгляните на это лицо внимательно. Именно эта миловидная девушка рискнула всем, чтобы вытащить на волю Чумного Доктора. Белова Валерия Андреевна, двадцать пять лет, по образованию психиатр. Психиатр, которому самому требуется психиатр. Иронично, не правда ли? Профессор Вениамин Самуилович Рубинштейн, главврач сгоревшей лечебницы, любезно поделился своими опасениями с майором полиции Игорем Громом, заключив, что его уже бывшая сотрудница глубоко больна. К сожалению, по словам профессора, сначала она показалась ему уравновешенным и добрым человеком, квалифицированным специалистом, и лишь после теракта он связался с московскими знакомыми, подключил каналы и узнал… Что Белова с пятнадцати лет наблюдается у психиатров. Сменила несколько лечащих врачей и клиник, а в двадцать даже сама лежала в стационаре». Лера стояла перед экраном, злобно пыхтя и до боли сжав кулаки. Но это был не конец. Далеко не конец. Дальше хуже. «Мне удалось связаться с некоторыми людьми из ее прошлого, и все, как один, рассказали об ее неадекватном поведении». Первым на экране появился Никита Владимирович. И едва увидев его лицо, Лера заскрежетала зубами. «Я был ее преподавателем в Сеченовском университете. Валерия была отличной студенткой. Очень умной и эмпатичной, но импульсивной и жаждущей внимания. Когда я отказал ей в отношениях, она манипулировала мной. Постоянно писала, угрожала самоубийством. Когда же она легла в частное отделение Научного Центра Психического Здоровья, то каждый день писала мне смс. Она то ругала меня за то, что я не люблю ее в ответ и не могу даже навестить ее, то извинялась и просила дать ей шанс. Это было похоже на помешательство. Им оно и было». Дальше шло интервью с ее школьным бывшим, Митей. Он подробно рассказал о том, как Лера, по его мнению, демонстративно ходила с перемотанными запястьями, врала, что стесала кожу об асфальт, хотя знала, что все в курсе ее селфхарма. Рассказал он и про то, как они перестали поддерживать связь, когда она рыдала и кричала на него, умудрилась укусить, и все это с признаниями в любви. Максим. Максим, который рассказал, как она манипулировала и им, запирая его с собой в квартире и пряча ключи, в истерическом страхе, что он не вернется, если уйдет. На экране мелькало множество лиц. Засветился даже Влад, с ужасом вспоминающий, как его пугали ее порезы. Бывшие подруги, как одна твердили: «Мы ведь пытались ей помочь. Совершенно искренне. Но она не собиралась меняться, и мы просто устали, понимаете?». И дальше слово вновь взяла Пчелкина: «Родители этой, очевидно, больной девушки давать комментарии отказались. И я могу их понять. Сложно представить, насколько им сейчас стыдно. Ведь они воспитали чудовище. И где бы Валерия сейчас ни была… Вероятно, она либо мертва, поплатившись за связь с Чумным Доктором, либо… Бросит и его. Ведь пограничные личности так непостоянны. Я бы трижды подумала на месте Разумовского». — Ах ты сука, — выдыхает Лера сквозь зубы, а саму ноги не держат. Она медленно оседает на пол, так отчаянно борясь с… возможной панической атакой. — Лер-Лер-Лер! Лерочка… — А Сережа сам в итоге коленками об пол приложился — так полетел к ней, что со стула навернулся, в итоге еще и запутавшись в ножках упавшего предмета мебели. И прямо так, на полу, вцепляется в девушку мертвой хваткой, обнимая так крепко, как только мог, прижимая к своей груди. — Милая, не слушай весь этот бред, это просто… Бред. Все хорошо, правда, все хорошо… Они не стыдятся тебя, я уверен, а наоборот, переживают очень… Какой же он жалкий в своей попытке успокоить. Черт. Надо было сразу выключить, как только на экране появилось лицо Пчелкиной. Как бы то ни было… Сережа оставался лучшего мнения об Игоре. А теперь его девушка творит такие ужасные вещи, чтобы… чтобы что? Чего она этим добилась? Еще сильнее ранила и без того держащуюся на грани Леру? — Я снесу все ее гребанные видео, — клянется Сережа. Это не так много, но… для горе-блогера — настоящая катастрофа. А он с ума сойдет, если хоть что-то не сделает. — Я ее уничтожу, Лер, я тебе клянусь… И в этот момент раздается странный треск. Сережа аж подскакивает, а потом… хочется как-то невольно вжать голову в плечи, потому что это Олег так намертво сжал вилку, что даже согнул ее пополам. И Разумовский слишком хорошо знал этот взгляд. Скоро прольется кровь. — Отнесись к этому по-другому, — советует Волков после недолгого молчания. — Подружки твоей там не было, хотя тупая сука достала всех. — Он отслеживал имена будущих смертников с чисто наемнической педантичностью. — Значит можно хотя бы попытаться. И у тебя будет связь с родителями. — Точно, Лер, да! — мгновенно поддакивает Сережа. Но тут же теряется, уточняя: — А что за подруга? Вы не рассказывали… Белова же пытается успокоиться за счет дыхательных упражнений. Держится за Разумовского, как за единственную опору, и считает про себя до десяти. Вроде… Отпускает. — Ангелина, — в конце концов, находит в себе силы сосредоточиться на вопросе. — Моя одногруппница. Тоже психиатр, и… Мы с Олегом думали обратиться к ней за помощью. Ладно, все в порядке. Все. В. Порядке. Надо встать с пола. Лера медленно поднимается на ноги, но от Сереже не отлипает. Доверительно жмется к нему, утягивая за собой на диван. И даже тут прячет лицо у него на груди, признаваясь, как учил Волков, словами через рот: — Сереж, ты только… Не думай, пожалуйста, что она права. Что я могу уйти от тебя. То есть… Да, я импульсивная, но… Я очень-очень тебя люблю. И… Черт, какие же они уроды. Понимаешь, я каждого из них в свое время так любила… Могли бы хоть из уважения не давать интервью. Но, видимо, у них и уважения ко мне осталось. Это… Это я сама виновата, я постоянно разочаровываю людей. Не удивлюсь, если им даже не платили за информацию. Просто сдали меня с потрохами. Чисто выпустить пар, ведь больная Лерочка исковеркала их жизни. Но она даже не плачет. Слез уже не осталось совсем. Просто внутри… Так тупо пульсирует. Она была готова на всё ради этих людей. Безоговорочно доверяла, душу открывала. А они с ней… так. Потому что, да, Лера их изводила. Ненамеренно, но… Неужели она так травмирует других? И, зажмурившись, Белова вновь давит зубами на больную губу. Боится от Сережи даже на мгновение оторваться, боится… смотреть ему в глаза. — Лерочка… Давай, посмотри на меня, ладно? — И Сереже все-таки приходится ее от себя отлепить, исключительно для того, чтобы оставить россыпь поцелуев на ее лице и доверительно заглянуть в глаза. — Я не верю ни единому ее слову. Потому что это бред. Ты — самая невероятная, самая волшебная, и просто… Я так тебя люблю. Больше жизни люблю, слышишь? Потому что ты — мое сокровище… Порезы на перевязанном запястье на мгновение напоминают о себе ноющей болью и подтверждают, что буквально — больше жизни. И Сережа все продолжает ее целовать, гладить по спине и даже совсем по-глупому пытается пощекотать, в надежде выбить хотя бы тень улыбки. — Ты ни в чем не виновата. Ты не виновата в том, что люди — безмозглые идиоты, которые не могут разглядеть, сколько в тебе замечательного. Ты прекрасная. А они — конченные. Как можно говорить что-то про любовь, про «пытались помочь», если ты не можешь принять человека таким, какой он есть? Они глупые. Совсем глупые. Они тебя не заслужили. Они не достойны даже того, чтобы ты просто о них переживала. А у самого сердце предательски частит, потому что вот сейчас Сережа ужасно переживал. Лера всегда делала столько для него, столько успокаивала… А теперь какие-то сволочи обидели ее. Он всегда считал себя… почти пацифистом. Особенно на фоне Птицы. Но сейчас в душе зреет что-то совершенно темное, принадлежащее именно ему. И Сережа не хочет это останавливать. — Ты моя самая-самая… И я все в тебе люблю, твою душу, твое нежное сердце, то, как ты улыбаешься… Улыбайся почаще, ладно? Я люблю, когда ты бесоебишь, и люблю, когда ты такая спокойная и просто ластишься… Я люблю твою музыку, и не знаю, как вообще без нее жил, я люблю твои фильмы, твои психиатрические приколы… А еще я очень люблю, как ты рассказываешь про родителей, и я все сделаю, чтобы вы еще увиделись… Веришь мне, да? А еще я люблю то, как ты заставляешь меня верить в то, что все будет хорошо. И все правда будет хорошо. У нас же семья, помнишь, да? Милая, я тебя так люблю, ты же такое солнышко… А за спиной Леры мельтешит Птица. Из-за того, каким он был взбешенным, Сережа не сразу понимает, что он ему вообще навязывает в перерывах между угрозами убить всех, кто появился в видео, в том числе и Пчелкину. А потом, когда доходит, не может не улыбнуться, целуя Леру в нос. — Мы тебя любим. Он стесняется сказать это сам после того, что было. — Я и тебя убью!.. — в сердцах грозит Птица. — Сереж… — а у нее аж дыхание перехватило. — Это я вас люблю. И тебя, и Птицу, я… Пограничникам бывает сложно доверять людям, потому что, в первую очередь, они часто не верят самим себе. Но Разумовскому Лера верила. Вот сейчас хотелось отпустить все свои страхи и просто… — Пойдем со мной, — просит она, беря его за здоровую руку и переплетая пальцы. Остается надеяться, что Олег не разозлится на них за то, что уборку и посуду они оставляют на него… Но у Леры безумный прилив нежности по отношению к ее парню. И едва они торопливо поднимаются наверх, точно шкодливые дети, она затаскивает Сережу в спальню и впивается в его губы терзающим поцелуем. Наверное, со стороны они выглядят, как члены бойцовского клуба. Лера со своей отшибленной скулой и прокусанной губой, Сережа с разбитым носом и виском. Поэтому Белова целует его очень аккуратно, пока ещё контролируя пыл, чтобы не задеть своим носом его. Тем не менее, все равно требовательно размыкает языком его губы, касается нёба самым кончиком. Сегодня она в объемной футболке с Лил Пипом, поскольку любимая с Ланой отправилась в стирку, пропитавшись Сережиной кровью. Хотя не то что бы у Леры вообще была надежда умудриться ее отстирать и спасти… Но сейчас хотелось думать не об этом. Сейчас она поднимается высоко-высоко на носочках, балуя Разумовского пьянящими поцелуями, параллельно беря его здоровую руку, чтобы направить и запустить себе под футболку. — Знаешь, — усмехается Белова ему в губы. — По-моему у меня после встречи с вами чересчур активно растет либидо… Боже. Как же Сережа обожал эти ее восхитительные мгновенные переходы. И сам едва не поплыл от восторга, когда она отпустила ситуацию. Даже если временно. Но он постарается, чтобы отпустила совсем. Чтобы даже не думала об этом. — Солидарен. Не могу устоять. Минусов не будет, — тихо смеется Разумовский, уже сам снова касаясь ее губ своими. Хорошо, что резал он не рабочую руку, потому что сейчас можно было спокойно коснуться ее груди, пробежаться пальцами по ее ребрам и позвонкам, чтобы остановиться на пояснице и притянуть девушку к себе еще ближе. — Волч нам точно однажды отомстит. И по сути, Сережа был бы даже рад, потому что Олег — буквально оплот адекватности в их семье и единственная причина, почему они не умерли в первый же день. Но Олег тоже не железный, и если у него когда-нибудь появится, с кем мстить, то… Короче, сейчас точно не время думать об Олеге. Потому что Сереже реально слишком хочется, чтобы Лера окончательно забыла о тупом видео. А потом уже он обязательно снесет аккаунты Пчелкиной во всех соцсетях без возможности восстановления. В качестве мести. Но пока… время для другого. Он все-таки снимает с Леры футболку, тесня ее к кровати и заставляя лечь. И просто не может не засмотреться опять на то, какая она невероятно красивая… Но на талии — следы от пальцев, по сути его собственных, на шее — следы засосов и укусов, на коленях — синяки, а на ягодице точно должен остаться кровоподтек от ладони, опять же, именно Сережиной. И это если не говорить о синяке на щеке. И все равно, она оставалась самой прекрасной. А Сережа честно старался с этими следами свыкнуться. — Можешь меня убить, если что, — настоятельно советует Разумовский, прежде чем оставить поцелуй у нее за ушком, медленно опускаясь ниже. По шее он проходится почти невесомо, чтобы не растревожить оставленные им, но не им метки. А вот к груди становится чуть настойчивее, пройдясь языком по ложбинке, касаясь губами обоих сосков, но на этом не останавливаясь. Ниже. И ниже. Ладно, Лера буквально сама взрастила в нем страшного провокатора, потому что сейчас Сережа слишком медленно снимает с нее белье, заставляет раздвинуть ноги шире и устраивается между ними, целуя внутреннюю сторону бедра. Хочется. Реально хочется доставить ей удовольствие еще и так. И Сережа с невольной улыбкой не может не предупредить еще раз: — Нет. Ты меня точно убьешь. И наконец касается языком ее лона. А Лера, и правда, до этого момента лишь завороженно наблюдала за его действиями, не в силах даже заставить себя шелохнуться, пока дыхание заметно сбивалось, а теперь… Теперь она резко прогибается в пояснице, точно кошка, шипит сквозь зубы, подаваясь Сереже навстречу. Вот это она… развратила хорошего мальчика. И причем… даже не скажешь, что он не делал этого раньше, потому что получалось слишком хорошо. И вот рваные вздохи превращаются в ощутимые стоны, и сама Лера одной рукой безжалостно комкает простынь, а вторую запускает Разумовскому в волосы, перебирая мягкие пряди. Она и не думает его направлять или учить… Он и сам справляется просто замечательно. Нет, конечно, некоторые мужчины уже проделывали с ней подобное, но никогда не были так ласковы. И редко кому удавалось сделать всё правильно, какими бы альфа-самцами они не мнили. Сережа же… Казалось, будто каждая клеточка ее тела была создана под него. Или наоборот. Или оба варианта сразу. Движения его языка были столь нежны и трепетны, что доводили Белову до сладкой истомы, заставляя мелко вздрагивать каждый раз, когда он совершал чертовски медленный, дразнящий круговой оборот. Это заставляло ее абсолютно неосознанно двигать бедрами в такт, вновь и вновь выгибаться, почти кричать. — По-моему… Сейчас убиваешь ты меня, — захлебываясь воздухом, словами и спутанными мыслями, выстанывает Лера. И она чувствует. Чувствует все его бесконечное желание сделать ей хорошо. Тело не выдерживает приятного напряжения, ей хочется буквально метаться по постели, но вместо этого она сбивчиво, но покорно и смирно щебечет: — Сереж… Сереж, ты… Боже, блять, Сереж, ты прекрасен… Ведь если по обыкновению болтливая Белова срывается на мат и откровенные богохульства и даже не может подобрать нормальных слов — это верный знак того, что ей, действительно, до одури все нравится. Он распалил ее до предела, заставил каждый сантиметр кожи раскалиться, а тугой узел в низу живота и не думал расплетаться, готовясь воспламениться и сгореть. И, должно быть, ее особенно громкий выкрик его имени слышал даже Волков на первом этаже. Ощущение такое… Словно лесной пожар придавило сошедшей с гор лавиной. Словно одно время года сменилось другим без плавного перехода. Между ног сладко пульсирует, пока Лера кусает щеки изнутри, пытаясь вернуть себе способность элементарно дышать. Она мягко притягивает Сережу обратно к себе, но не забывая следить, чтобы он особенно не опирался на раненую руку. Не хватало ещё, чтобы со швами что-то случилось. И она целует его самозабвенно, блаженно признаваясь: — Пиздец. Подожди секунду, мне уши заложило. И даже будто звенит. Но, отдышавшись всего мгновение, она давит Разумовскому на плечи, переворачивая его на спину, и припадает губами к его шее. У самой до сих пор кружится голова, но оттого даже приятнее. Лера не трогает засосы, которые оставляла Птице, нет — вместо этого она терзает кожу с другой стороны, оставляя несколько своих ярких отметин уже там. Уже для Сережи. — Снимай давай, — командует она, помогая ему избавиться от футболки. — Что ты там говорил про мои звезды? Да ты сам — прекраснейшая галактика. И ведет кончиком языка от одной родинки на его груди к другой, от нее — к следующей, соединяя их в созвездия мокрой дорожкой. Но все это — отвлекающий маневр, пока Лера сползает ниже, намереваясь отплатить ему той же монетой. И со штанами, и с бельем она расправляется абсолютно безжалостно. — Моя очередь, — напоминает Белова, берясь ладонью за основание его мужского естества. — И не спорь. Если ты после такого будешь стесняться, клянусь, я тебя укушу. И она даже не дает ему времени на размышления или осознание — просто сразу берет в рот так глубоко, как может. Плавно двигается вверх-вниз. Гораздо деликатнее, чем с Птицей, но все равно весьма настойчиво. И поднимает опьяненный, голодный, полыхающий желанием взгляд на его раскрасневшееся лицо. Усмехается, даже не тормозя процесс. По факту — просто с ума его сводит. Сережа и так сам себя распалил до предела лишь от одного звука ее голоса, от одной только мысли, что ей с ним настолько хорошо. А теперь… ей достаточно было всего-то коснуться ее, чтобы Сережа уже сорвался на какой-то совершенно безвольный скулеж. Все. Он в ее власти. Полностью и бесповоротно. Буквально плавится от ее прикосновений, умирая от одной мысли, что Лера делает это. С ним. Черт. Осталось хотя бы… пытаться дышать. На контрасте вспоминается то, как делал это Птица. Толкался в ее рот, держал за волосы. Но Сереже не хочется. Он не может удержаться от того, чтобы чисто рефлекторно не толкнуться ей в рот, но быстро останавливает себя. Нет. Нет, пусть… Лера может делать с ним все, что угодно. А Сережа может продолжать комкать и без того пострадавшую простынь, периодически запускать ладонь ей в волосы, убирая их от лица, и все повторять какой-то совершенно безумный влюбленный бред. Это слишком хорошо. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Лера слишком невероятная. А еще Сережа опять предательски не может заткнуться. Признания в любви чередуются с полубессознательными стонами, и, черт, это точно… было громко. Он еще пытается прикусить губу, чтобы быть тише, но бесполезно. И вот от такой боли становится как будто еще невероятнее. Еще головокружительнее. — Лер… Лер, я… я… — И он реально слова связного из себя выдавить не может. Ноги трясутся, все тело бьет мелкой дрожью, Сережа запрокидывает голову, прикрывая глаза. Нет. Нет, он задыхается. Он просто… А когда Лера набирает темп, Сережа и вовсе связь с реальностью теряет. И когда удовольствие достигает своей высшей точки, он рефлекторно вскидывает бедра, изливаясь ей в рот… И одновременно шипит от боли. Заторможенно касается лица и хрипло смеется, видя на пальцах кровь. Еще и себе губу прокусил. Даже сам не понял, как. И слов-то и нет совсем — хватает только на то, чтобы снова притянуть Леру к себе, впиваясь в ее губы самым благодарным и бесконечно любящим поцелуем. Хоть и немного кровавым. А трясло Сережу все равно нормально так. — Спасибо, — хрипло выдыхает Белова, слизывая кровь с его губы. — Ты только что отлично напомнил мне, почему никто из этих ублюдков не стоит и крупицы внимания. И она просто валится на него сверху, утыкаясь носом в изгиб шеи, прямо в лично оставленные красновато-фиолетовые метки. Бездумно выводит подушечками пальцев узоры на его плече и… улыбается. Улыбается легко, счастливо и расслабленно. От ее прикосновений у него бегут мурашки, и этот факт заставляет Леру довольно зажмуриться и оставить мягкий поцелуй на его ключице. — Но это ещё не все-е-е, — самым лукавым тоном тянет она. — Ты же не думаешь, что я тебя просто так отпущу, да? Даже забавно, насколько у нее легко получается завести Сережу по новой, чтобы в итоге порочно оседлать. Пусть лежит и руку бережет. Она сделает все сама. Обратно к Волкову они спускаются лишь тогда, когда передышка становится просто необходима. Лениво одевшись, Лера и Сережа бредут обратно вниз, и она даже предлагает доесть завтрак — аппетит разгорелся с новой силой. Поэтому, подогрев несчастную пасту и приготовив на всех кофе, Белова ставит кружку дымящегося американо перед Олегом с самым наигранно-виноватым видом. Хотя, конечно, никакой вины она за собой не ощущала. Напротив… Настроение было такое озорное. Впервые за очень долгое время. Словно даже… душа успокоилась. Теперь Лера хватается и за телефон, оставленный на кухонной тумбе, и возвращается с ним за стол. Первые пару дней после подрыва лечебницы родители и друзья пытались дописаться до нее в мессенджерах, но, опять же — благодаря Сереже, ей удалось все сообщения просмотреть, но для них оставить всё висящим в статусе непрочитанных. — Так, ну… Была не была? — и Лера смотрит то на прячущего от Олега взгляд Сережу, то на самого Волкова. — Связываюсь с Линой, да? — Жги, — усмехается Олег. — Даже мне уже интересно познакомиться. Если она не пошлет. Сережа в этот момент решает тоже схватиться за телефон, потому что ему жизненно необходимо было хоть чем-то заняться — иначе он умрет от этих многозначительных смешков откровенно подтрунивающего над ним Олега. Правда смартфон тоже принадлежал именно Волкову. После всех сомнительных приколов, которые выкидывала вторая личность Разумовского, доверять ему средство связи Олег отказался. Сережа смирился, довольствуясь в основном техникой Леры. Но сейчас… лучше воспользоваться именно телефоном друга. — Лучше другое сначала сделай. — А? — недоуменно переспрашивает Сережа у Олега. Он собирался прямо сейчас подвергнуть аккаунты Пчелкиной безжалостному уничтожению, потому что по-другому не мог — аж руки чесались. И Олег это понял. Но намекал… на другое. И пару секунд Сережа ничего не понимает под ледяным взглядом голубых глаз… Но потом случается озарение. — Подожди, ты серьезно? — Есть возражения? — тут же уточняет Олег. А ведь тогда, когда Олег еще формально был мертвым, а от его лица говорил Птица, он сказал Сереже, что решает его проблемы жестко и радикально. И теперь Сережа понимал, что несмотря на некоторую предвзятость, эту черту характера Волкова Птица ухватил очень четко. — Никаких, — вскоре решительно отрезает Сережа. — Сейчас будет. Тем более, когда речь идет о Лере и, по сути, мести за нее. Благослови Бог создателей всех социальных сетей. «Вместе» без него совсем заглохла, но было еще много способов пробить местонахождение Пчелкиной без лишних усилий. А там уже… Олег, в этом нет сомнений, отправит ей приятный сюрприз. И это будет правильно. — Ты написала? — интересуется Сережа, с очень азартным видом стуча пальцами по клавишам телефона Олега. — Да, — выдыхает Белова, нервно наживая на роковое «отправить». Сообщение получилось написать не с первого раза. Сначала она настрочила целое полотно с оправданиями и кучей извинений, но тут же стерла. В итоге Ангелина Сафина, ее лучшая подруга с восемнадцати лет, сейчас получит банальное: «ты тут?». И Лера так и пялится в экран, на всякий случай трусливо покинув диалог. Пытается себя отвлечь уже на макароны, дерганным движением наматывая их на вилку. И только она отправила их в рот, как вдруг телефон разрывается на всю кухню оглушительной трелью. Белова едва не подавилась, беспомощно ища взглядом поддержки то у Сережи, то у Олега. Звонок через мессенджер. И, блять, такой громкий, что она практически паникует. И, так и не дождавшись ответа, нажимает на зеленый значок. На экране тут же появляется крайне недовольное лицо Сафиной. Блядство. Видеозвонок. — Лер, ты пизданулась? — и самое страшное, что Лина не кричит, а цедит самым холодящим душу тоном. — Я тебя в Питер зачем отпускала? Заработать и поехать со мной в Италию, мать твою. За спиной у подруги ее кабинет в НИИ Сербского, и сама она расхаживает из стороны в сторону в излюбленном строгом брючном костюме. Глаза холодные-холодные, но при этом Лина сейчас похожа на огнедышащего дракона. Она ведь, кстати, тоже огонь любит, Птица тут не оригинален. Примерно в то же время, что горел Петербург, Сафина спалила в Москве машину своего бывшего жениха, что посмел лезть к ее родителям после весьма неприятного расставания. И это уже не говоря о том, что работы неудачливый партнер тоже лишился. Потому что не нужно переходить дорогу татарским женщинам. — И я тебя рада видеть, Лин, — натянуто улыбается Лера, пытаясь скрыть очевидный страх. — Рада она, вы только посмотрите! — а та еле сдержала рвущийся наружу мат. — Лер, твои родители в панике, думают, ты в заложниках или того хуже, и… — но тут ее строгий тон сменяется на откровенно пораженный. — Погоди… Что у тебя с лицом? И с волосами? — Маскировка, — пристыженно бурчит Белова. — Синяк на пол-ебала — тоже маскировка? — а вот теперь стало совсем опасно, потому что Сафина заговорила вкрадчиво и даже сощурила глаза. — Клянусь, я прибью твоего Чумного Доктора, я… — Лин, спокойно! Я сама об этом попросила, окей? Мне было плохо, и лучше будет так, чем… — Сама, — эхом повторяет подруга, но смягчается: — У тебя рецидив что ли? Хотя по тому, что ты помогла сбежать пациенту и выбрала бомже-жизнь вместо нормальных мужчин, что золотом бы тебя осыпали, бега… Стоило мне догадаться. Лина Леру всегда защищала. Они даже подружились ещё на первом курсе, благодаря забавной ситуации — Белова привычно устроила в своей квартире вечеринку, во время которой оказалась с Сафиной на балконе. Девушки быстро спелись и решили отправиться в круглосуточную табачку за углем для кальяна, как вдруг… Прошли мимо дома Максима, бывшего Леры. Она, как бы невзначай, об этом обмолвилась, а Лине только дай повод мужика на место поставить — она ведь отчетливо услышала в голосе Беловой ни с чем несравнимую боль. «Пойдем и скажем ему, что он мудак» — сразу предложила она. Ночью, когда они налакались мартини. Конечно, Лера согласилась. Они проникли в подъезд, поднялись на нужный этаж, но в последний момент она Лину начала тормозить, боясь, что отныне будет в глазах бывшего выглядеть ещё более ебанутой. И Сафина на это философски изрекла: «И пусть думает, пусть щенок боится тебя, по углам ссытся. Я вообще считаю, что боль необходимо выплескивать. Если тебе станет от этого легче, почему нет? Маркер есть?». Но маркера не оказалось. И даже ручки не было. И тогда Лина просто выложила на дверном коврике тонкими ментоловыми сигаретами: «ТЫ ЧМО». Ведь ссыкун так и не открыл им. — Ладно, — выдыхает подруга, и даже через экран чувствуется, что она очень напряжена. Считает про себя вдохи и выдохи, чтобы не отчитать бедовую Лерку по новой. — Тебе помощь нужна? Ты только скажи. — Я хочу связаться с родителями. Так, чтобы никто об этом не узнал, напрямую лучше не стоит. — Устроим, драгоценная, — и она, как всегда, звучит уверенно и безапелляционно. — Ты сама вообще… Как? — Было дерьмово, — признаёт Белова. — Но сейчас все хорошо, правда. И заранее опережаю тебя — нет, я от своего выбора не откажусь. — Влюбилась-таки? — Да. Сильно. — Дерьмово, Лер. Ладно… Ладно, слушай, ты хоть таблетки свои пьешь? Понятно, что в психотерапию тебе теперь доступ закрыт, даже в частную. Эта сука Пчелкина разворошила всю Москву в поисках инфы о тебе, даже не приезжая сюда. Все якобы «специалисты» твою историю болезни с потрохами сдали. — Таблеток у меня нет, — а Лера виновато поджимает губы, вспоминая, как ее последним нейролептиком выворачивало Сережу. — Ну что за безответственность? — ворчит Сафина уже больше для проформы. — В даркнет не суйся, сейчас менты все точки закладок пасут. Ладно… Черт, тебе рецепты нужны? — Да. Лин, слушай… — Давай я приеду, — в этом была вся она — на амбразуру ради лучшей подруги кинется. — Мне задолжали отпуск вообще-то. Сама знаешь уровень моего трудоголизма. Обещаешь не помереть, пока мчу к тебе в Питер на крыльях любви? — Мне бы и не дали, — ломко улыбается Белова в ответ. — Все еще неубедительно, — фыркает Лина в ответ. — Только не говори, что ты прячешься в лесу наедине с маньяком. — Ну-у… Не совсем. Тут еще его друг-наемник, который числится мертвым. — Мать твою, Лер! — и слышатся тихие ругательства на татарском. — Ладно, дай мне с ним поговорить. С другом, не с Чумным Доктором, иначе я телефон от злости разобью. — Ага-а-а… — совсем неуверенно тянет Белова и выдыхает, отворачивая телефон от себя в сторону Олега. Сафина молчит пару мгновений. Оценивает Волкова профессиональным взглядом судебного эксперта. И лишь потом спокойно уточняет: — Я могу вам ее доверить? — Да, — без всяких сомнений откликается Олег. И вдруг даже усмехается, когда выдает: — Барысы да әйбәт. Һәм мин шулай калсын өчен бик тырышам. Предательски приунывший после слов о нормальных мужчинах, бегах и жизни в лесу с маньяком Сережа даже недоверчиво поднял на него глаза. Во-первых, Волков выдержал этот взгляд. Смотрели даже не на Разумовского самого, но его все равно пробрало предательской жутью. Во-вторых… это сколько он не слышал от Олега, как он сам говорил, наполовину родного ему татарского, с детдома точно? Сережа все еще плохо понимал этот язык, но готов был поклясться, что он эту пугающую женщину еще и… успокаивает. Первая фраза — это, вроде, «все хорошо». Но на этом Волков не останавливается. И Сережа опять уверен, что пока всем людям раздавали страх, Олег стоял в какой-то другой очереди. — К слову, у Чумного Доктора есть имя. Сережа. И он не маньяк. Я так, к слову. — И вот тут сам Сережа справедливо начал подозревать, что после этого его ждет мучительная смерть. И вся его доверчивая тревожность буквально вопила о том, что Ангелина-то права… — Буду ждать встречи. И он разворачивает телефон обратно к Лере, а совсем растерянный Сережа хлопал глазами то на Белову, то на Волкова, радуясь, что его в камеру не видно. Показалось, или… Олег ей подмигнул еще?.. Сафина ворчит какое-то время уже только Лере, хоть и прекрасно понимает, что слышать ее могут все. Та со вздохом прощается и просто откладывает телефон экраном вниз, опирается локтями и стол и запускает пальцы в волосы, виновато глядя на Разумовского. — Сереж, ты не обращай внимания, хорошо? Она просто тебя не знает. А вот узнает и полюбит обязательно, тебя невозможно не любить Хотя то, что Лина терпеть не могла буквально всех Лериных парней до, лучше, наверное, опустить. Просто подруга всегда находила, к чему прицениться, полагая, что Белова достойна лишь натурального принца на белом майбахе. Но ей придется смириться. Но лучше с темы соскочить и поговорит о более… насущном. — Я тут подумала, — продолжила будничным тоном Лера, почти скучающе подперев голову рукой. — Я хочу их убить. Бывших своих, которые в этом видео приняли участие. На самом деле, она представляла себе это не раз, но просто думала, что ее грезы не реализовать, ведь тогда пришлось бы… переступить черту. А сейчас терять уже нечего. Лера уже убивала. И своей рукой прирезала Арсения, и нажала на кнопку детонатора. Что ей будет стоить уничтожить своих обидчиков? Может, она слишком легкомысленно об этом думает, и в итоге рука дрогнет. Ведь Лера все-таки когда-то любила этих людей. Были как хорошие моменты, так и плохие, и иногда ей даже казалось, что она их простила… Но нет. Сегодняшний день доказал, что жалеть их нельзя. — И я хочу сделать это сама. Вот и пригодилось Олегу то, что он с особой тщательностью изучал имена и лица всех ублюдков, промелькнувших в видео. — Тогда проще всего собрать их в одном месте, чтобы не тратить на такую шваль много времени, — самым будничным тоном заявляет Волков. Ладно, по сути, он готов был сделать это и сам. Но раз Лера хочет — так даже будет лучше. Конечно, после всего, что они наговорили, правильнее было бы устроить долгую смерть, возможно, с отравлением, но… пока двое из троих в розыске, а Олег все-таки считается мертвым, действовать надо было быстро. — Выбирай. Можно застрелить, зарезать или… — Или сжечь. Олег поворачивает голову в сторону притихшего Сережи, чтобы, естественно, напороться на насмешливый взгляд желтых глаз. — Ну скажи, что ты скучал по мне, — самым капризным тоном протягивает Птица. И даже награждает крайне шальной ухмылкой Леру. Как будто и не угрожал недавно Сереже, что убьет его за то, что он разбалтывает о его чувствах. Как звучит-то странно. — Скучал же, да? — Ты за каким хреном вылез? — мрачно интересуется Олег в ответ. Не скучал. Какой ужас. — Он сам позвал, — невозмутимо пожимает плечами Птица. — Ради такого предлагаю украсть наш костюм. Представьте их лица, когда за ними придет Чумной Доктор! — Кто красть-то будет, ты? — фыркает Олег, которому раздражение скрыть было действительно сложно. — Она хочет сама. — Лерочка, хотя бы одного! — мгновенно начинает театрально умолять Птица. — Мне жизненно необходимо! — Какой же ты очаровательный, когда так просишь убить кого-нибудь из моих бывших, — воркует Белова, позволяя себе воистину мечтательный вздох. — Бери любого, только мне препода оставь. Вот с ним я точно хочу разобраться сама. А при остальных… Могу просто поприсутствовать. Она ещё не знает как, но… Хочет, чтобы они видели ее перед своей смертью. Видели рядом с Чумным Доктором. Умирали, зная, что их бедовая Лерочка нашла себе настоящего мужчину. Да, это мелочно, да, это даже как-то по-детски, и ее психотерапевт точно сказал бы, что она сделала просто огромный шаг назад в своем исцелении… Но так уж ли оно ей теперь нужно? Так что Белова встает со своего места и демонстративно пересаживается к Птице на колени. Демонстрирует свою верность и покорность. Знает, что его порадует, что она делает это при Олеге. Волков же, да, немного поворчит, но ему остается только смириться. — Сережа же так и так хотел взломать аккаунты Пчелкиной? — продолжает она и, почти мурлыча, с довольной улыбкой водит носом по щеке Птицы. — Так почему бы не воспользоваться этим и не пригласить от ее лица гаденышей в Питер? Пусть думают, что едут, например, на пресс-конференцию, где всем так важно услышать их ебучее мнение. И ей нравится идея с тем, чтобы выкрасть костюм Чумного Доктора. Увидеть своего парня в натуральном злодейском обличии будет… горячо. — Как они обра-а-адуются, что будут блиста-а-ать… — не менее мечтательно подхватывает Птица. Его ладонь успевала гладить ее ногу, пробегаясь пальцами от бедра до все еще синей коленки. На синяки, правда, Птица в этот раз сильно не давит — настроение другое. Можно сказать, что какое-то даже… ласковое. — Нет, они будут блистать! Просто в криминальной хронике. Где им самое место. Он скучал по этому ощущению власти над чужими жизнями. Долгое время Птица глазами Сережи наблюдал за тем, как их унижали. Приходилось подниматься с самых низов, завоевывать свое место под солнцем зубами. И то — мешали. Плевались. Не уважали. Но когда в твоих руках огнемет, тебя сразу очень любят. На коленях ползают. Когда кожа начинает поджариваться до хрустящей корочки, а в воздухе несет паленым мясом, тебе сразу готовы отдать все богатства мира. Но потом огонь начинает пожирать все тело, и вот перед тобой не богач, находящийся на вершине мира, а жалкое ничтожество, которое желает лишь одного — избавления. Но этим Птица не собирался давать возможности быстрой смерти. — В принципе, можно сделать так, чтобы регулировать мощность огня. Сережа разберется, — почти восхищенно продолжает он. — И тогда можно начинать со слабого огня, чтобы они успели осознать, что скоро помрут. Будут умолять, просить у тебя прощения, говорить, что они не хотели… А потом все усиливать жар. Можно постараться, что останется только кучка пепла… А представляешь, как они будут кричать? Ему нравится. Нравилось всегда обладать властью, но… Сейчас это был особый случай. Потому что дело казалось Леры. — Я сразу сказал, что за тебя убью, — едва ли не щебечет Птица, оставляя долгий поцелуй на ее шее. — Медленно и с особой жестокостью. Они пожалеют даже о том, что думали про тебя плохо. А Пчелкину он даже оставит Волкову. Поделится. Даром, что Олег глаза закатывает. И Лера млеет прям, даже как-то неосознанно жмется ближе, вся льнет и тает, подставляя шею под столь желанные поцелуи. Ведь убить за нее раньше не грозились. Тем более что… Это даже не громкие слова и совсем не пустые угрозы. Ему Белова реально верит. Ей необязательно слышать от Птицы признания в любви вслух. Нет, было бы приятно, конечно… Но его действия красноречивее любых слов. А вот ей и в очередной раз напомнить совсем несложно. — Я тебя люблю-ю-ю, — тянет она шепотом Птице на ухо, но, судя по тому, как Олег кривится, ее все равно слышно. Но Лера и не думает отстранятся, мурчит почти по-кошачьи, аж жмурясь от удовольствия. Когда-нибудь она в полной мере позволит себе осознать, она обнимает самого Чумного Доктора, особенно, когда они подкоптят людей, причинивших ей боль, но… не сегодня. Сегодня, здесь и сейчас, она вновь эфемерно счастлива. Ведь она просто мастерски романтизирует даже самые темные мысли и поступки. Ведь ее любят. Скоро она увидит лучшую подругу и свяжется с родителями. А больше Беловой и не надо.