Без надгробия

Командующий Хэ направился с рабочим визитом в Нанкин, но Е Цзиньюаню было известно, что одной работой тот ограничиваться не собирался, ведь в новой столице его ждала молодая любовница. В связи с отсутствием начальника у него выдался редкий выходной, но отдохнуть ему так и не дали — Ху Цинчжоу вызвал его в штаб с известием, что была установлена причина недавней смерти Шиничи Танака. — Отравление атропином, — Ху Цинчжоу протянул ему бумаги. — Быстродействующая штука. Достаточно и десяти секунд после введения дозы, чтобы отбросить коньки. Е Цзиньюань наскоро проглядел протокол о вскрытии: — Какой был метод введения? Инъекционный или пероральный? — Следы атропина были обнаружены в желудке, отсюда можно сделать вывод, что препарат поступил в организм перорально. — Атропин… выдаётся только по рецепту, — принялся размышлять вслух Е Циньюань. — Обычному человеку добыть его было бы непросто, если только он не медработник. Вы уже проверили лекарственный склад при госпитале? Есть недостача? — Всё на месте, — отозвался Ху Цинчжоу. — Однако не факт, что отравитель работает именно в госпитале. Я порасспрашивал немного докторов, атропин хоть и является рецептурным лекарством, но даже простые глазные капли, которые отпускаются без всякого рецепта, содержат в себе небольшое количество того же действующего вещества и продаются в городе чуть ли не на каждом шагу. Е Цзиньюань нахмурился: — Вы хотите сказать… — Любой при желании мог сделать из глазных капель дистиллят. — Если прибегать к дистилляции, то в доме необходимо иметь соответствующее оборудование. Вы собираетесь обыскать дома всех подозреваемых? — Если б всё было так просто, — Ху Цинчжоу горько усмехнулся. — Все, кого мы подозреваем, работают при госпитале. А в госпиталь для Сухопутных войск без связей «наверху» не попадёшь… Если без веских доказательств пойдём всех обыскивать… Хорошо, если действительно что-нибудь найдём, а если нет? Мне потом так по шапке прилетит… Он ждал, что собеседник добавит что-то ещё, но тот вдруг неожиданно замолк. Тогда Е Цзиньюаню не осталось ничего, кроме как задать свой вопрос: — Так о чём же командир Ху хотел со мной посовещаться? Ху Циньчжоу внезапно сменил тему, обращаясь к нему будто с дружеским участием: — Видел, что после обеда вы укатили куда-то в одном автомобиле с тем доктором. Неужто в вашем гареме пополнение? Е Цзиньюань прикурил сигарету, затянулся и, выпустив дым изо рта, улыбнулся: — Он умолял меня дать ему рекомендательное письмо в госпиталь для Сухопутных войск. Я не согласился. — И почему же? — удивление на лице Ху Цинчжоу казалось неподдельным. — Отказать в таком пустяке — совершенно непохоже на нашего щедрого секретаря Е. Е Цзиньюань фыркнул и грязно выругался. — Я конечно раб своих низменных страстей, но не до такой степени, чтобы желание уложить в койку смазливого паренька полностью затмило мне рассудок. Я ничего о нём не знаю. В таких обстоятельствах рекомендовать его на должность в госпиталь — брать на себя чудовищный риск. Вскройся, что он коммунист, мне не хватит и восьми ртов, чтобы отбрехаться. — Погодите-ка! Когда это вы начали его подозревать? А кто мне недавно пел, что человек такой изящной наружности просто не способен на убийство? — с ехидством в голосе попытался прищутить его Ху Циньчжоу. С губ Е Цзиньюаня не сходила ухмылка, выпустив очередную струйку сизого дыма, он всё же ответил: — Всё верно. Я сказал, что не считаю его способным на убийство, но не говорил, что доктор Сяо не может быть коммунистом. Ху Цинчжоу похлопал ему в нарочитом восхищении: — Всего за два года секретарь Е смог завоевать доверие самого командующего Хэ, и теперь он души в вас не чает. Кажется, сегодня я наконец осознал причины такого к вам отношения! — Ничего особенного, — равнодушно отозвался Е Цзиньюань. — Просто я привык всегда оставлять для себя отходные пути. Они довольно долго просидели в кабинете у командира, мозоля языки. Когда Е Цзиньюань, потушив окурок о хрустальную пепельницу, наконец поднялся с насиженного места и заявил, что сегодня вечером прелестные создания звали его играть в карты, и вообще, пора бы ему и честь знать, тогда только Ху Цинчжоу выдал своё истинное намерение. Очевидно, ради него затевался весь этот пространный разговор. Начал он всё так же издалека, но в итоге поведал, что завтра с утра на набережной Вэйвайтянь должна была пройти операция по задержанию Анестезиолога, но вот незадача, начальник Токко Такеши Мацумото приказал ему прибыть завтра в то же время с докладом о том, как продвигается расследование смерти Шиничи Танака. Однако, как бы командир Ху не хотел, он не мог разорваться напополам, чтобы быть в двух местах одновременно, потому не мог отправиться руководить операцией лично и надеялся, что секретарь Е согласиться заменить его. — Чем вам не угодил начальник оперативного отдела Лао Фан? — спросил Е Цзиньюань. — Разве это не то, чем ему положено заниматься? Ху Циньчжоу придвинулся к нему, чтобы прошептать: — Боюсь я в таком важном деле полагаться на кого-то кроме вас. Для меня нет в штабе человеке надежнее, чем секретарь Е. Е Цзиньюань рассмеялся, качая головой: — Я здесь заведую бумажками, печать, где надо, могу поставить. Но что касается всяких поножовщин да перестрелок — тут я бесполезен. — Вздумали играть со мной в ложную скромность? — укорил его Ху Цзинчжоу. — Всем известно, что вы с блеском выпустились из Военной академии и что рекорды по стрельбе, поставленные вами ещё в период обучения, никому не удалось превзойти и по сей день. Тинъюн будет ответственным за непосредственную организацию операции, всё что от вас требуется — посидеть в машине и проконтролировать, чтобы всё прошло без осечки. Е Цзиньюань знал, что Ху Цинчжоу был честолюбив и намеривался многого достигнуть на служебном поприще, потому едва ли тот по собственному желанию уступил бы ему право руководить операцией, если бы итогом могла стать поимка такой крупной рыбины, как главный человек в шанхайском коммунистическом подполье. В отличии от большинства офицеров, выпускников Военной Академии, Ху Цинчжоу происходил из бедной семьи и за партой ни дня не просидел. Чтобы прокормить себя и пожилую мать, ещё в юности он подался в одну из местных группировок, где занимался разбоем и успел прилично так замарать руки. Несколько лет назад, ещё при старом правительстве, ему посчастливилось удачно заложить коммуниста, который укрывался в доме у него по соседству. Так он и попал в оперативный отдел при разведывательном управлении, однако под Чан Кайши ходил недолго, и, когда того потребовали обстоятельства, переметнулся под крыло Ван Цзинвэя, поддержав Новое правительство. Начав служить в штабе по истреблению бандитизма на восточных территориях, Ху Цинчжоу быстро вырос в звании: он был умён, обладал политическими амбициями и шёл по головам. Пригодилась и давняя связь с мафией — старые друзья стали его ушами и глазами в каждом уголке Шанхая, что помогло ему переловить немало противников новой власти. Из всего перечисленного можно было сделать вывод, что завтрашняя операция была ничем иным, как какой-то проверкой. Значит, ему нельзя было сказать «нет». Е Цзиньюань напустил на себя вид покорной обреченности: — Раз командир Ху действительно так нуждается во мне, я не смею отказать. Не вините меня только потом, если что-то пойдёт не по плану. Утро второго дня выдалось морозным, у реки шёл мелкий снег. Цзян Тинъюн прихватил с собой человек семь-восемь, переодетые, кто под разносчика газет, кто под чистильщика обуви, они рассредоточились вдоль набережной Бэйвайтань в ожидании, когда кто-нибудь подозрительный приблизится к скамейкам в центральной части променада. С приходом Нового правительства шпионаж расцвёл в Шанхае пышным цветом. Сеттльменты разных стран, словно заплатки, покрывали западный берег реки Хуанпу, что привело к тому, что некоторые районы вообще непонятно, кому теперь подчинялись. В таких «слепых зонах» можно было с лёгкостью арендовать помещение даже без оформления официальной прописки, что, естественно, играло на руку агентурам всех стран, чьи тайные сотрудники слетались сюда, как пчёлы на мёд, разворачивая тут свою бурную деятельность. Чтобы хоть как-то совладать с таким разгулом, правительством был введён комендантский час, так что знаковые места, наподобие набережной Вайтань, были открыты для общественного посещения только днём. И хотя Врач не выдал им точного времени явки, Ху Цинчжоу закономерно посчитал, что встреча должна была состояться именно в этот промежуток. Е Цзиньюань заступил на свой пост в семь утра и вплоть то трех часов просиживал штаны в автомобиле, маясь от безделья. К скамейкам, за которыми была установлена слежка, никто так и не вздумал приблизиться. Возможно, дело было в не самой радушной погоде, но в этот день вообще было на удивление мало прохожих. Е Цзиньюань сильно сомневался в том, что хоть кто-то из присутствующих взаправду собирался брать сегодня здесь с поличным Анестезиолога, но водителем к нему в этот раз тоже был приставлен человек Ху Цинчжоу, потому ему не оставалось ничего другого, кроме как продолжать сидеть на месте, убивая время. Около четырёх снег перестал, видимость тоже прояснилась. Автомобиль был припаркован прямо напротив входа на набережную, так что Е Цзиньюань, если б даже очень захотел, то не смог бы не заметить знакомую фигуру, пересекшую дорогу по направлению к променаду вдоль реки Хуанпу. Сяо Са. Сегодня на докторе был светло-бежевый костюм, а на лице появился новый аксессуар в виде очков в тонкой золотой оправе. Он шёл плечом к плечу с другим мужчиной и о чём-то с ним оживленно толковал, то и дело сверкая улыбкой. До этого расслаблено куривший на заднем сидении Е Цзиньюань в этот миг невольно подался всем корпусом вперёд. Положив руку на спинку сидения перед собой, он позвал: — Лао Ма? Разве это не заместитель начальника управления полицией, там впереди? Водитель вгляделся в указанном направлении и не преминул отпустить ему льстивый комплимент: — У вас соколиные глаза, секретарь Е! И в самом деле заместитель Лю! — Он же лёг на лечение? — Вчера ведь в госпитале умер тот высокопоставленный японец, должно быть, он почувствовал себя не в безопасности, вот и поспешил выписаться. — Ты знаешь, что это за человек рядом с ним? Встречал его раньше? Лао Ма сказал, что встречать не встречал, но добавил: — Наверняка, какой-нибудь сяошэн, только недавно попавший в труппу. Слышал, заместитель Лю частенько захаживает в оперу именно с этой целью. — "С этой" это с какой? — после непродолжительного молчания всё же спросил Е Цзиньюань. — Чтобы найти себе очередного мальчика для удовольствий, — Лао Ма скабрезно усмехнулся. — Мы с его водителем земляки, так он мне рассказывал, что ему частенько приходится развозить туда-сюда его любовников. Говорил ещё, что старик-то, оказывается, любит жёсткую постель. Некоторых так вообще приходилось в полуобморочном состоянии от него забирать. Пока они вели беседу, доктор и полицейский уже легким шагом успели миновать четыре скамейки. Два силуэта — один высокий и стройный, другой — тучный и низкий, — составляли для взора неприятную дисгармонию. Хоть их разделяло приличное расстояние, но Е Цзиньюаню всё равно чудилось, что он слышит сальные смешки, которые издаёт желтозубый, с застрявшими тут и там остатками еды, рот заместителя Лю, будто он в самом деле чует тот гнилостный запах, который он источает… Мужчины миновали все центральные скамейки, но никто из них даже не подал вида, что собирается где-нибудь остановиться, однако Е Цзиньюань так и не мог отвести взгляда от их удаляющихся спин. Нервное напряжение, объявшее его, не хотело исчезать. Хотя, возможно, это было и не оно, а отвращение. И ещё щепотка ярости. Глубже в себя он пока заглянуть не мог. Успевшая за это время истлеть на полцуня сигарета осыпалась пеплом сквозь пальцы. Тогда Е Цзиньюань затушил её и, повернувшись в сторону, нашёл глазами притаившегося неподалёку Цзян Тинъюня. Правильно прочитав его взгляд, тот поспешил оказаться подле автомобиля. — Будет поручение? — спросил он в открытое окно. — Пошли человека за теми двумя. Пускай не делает шуму. — Но секретарь Е, тот мужчина, что слева, это ведь заместитель начальника управления полиции господин Лю… — Верно, — прервал его холодным голосом Е Цзиньюань. — Если они отправятся по домам, скажи ему возвращаться; если же они соберутся в гостиницу или ещё куда… Пусть заберёт того, что справа, и приведёт его ко мне… Под предлогом, что командир Ху просит его подойти на разговор... Цзян Тинъюн убежал исполнять приказ. После обеда Сяо Чжань в сопровождении Ду Маолиня отправился в госпиталь навестить господина Ду, но главным образом, чтобы заверить того, что с ним все в полном порядке. Для семьи Ду он был благодетелем, спасшим жизнь её главе, потому он пользовался их самой искренней заботой. Так что когда господин Ду прослышал, что Сяо Чжаня заграбастали на допрос военные, то страшно встревожился и тут же послал человека, чтобы забрать его под своё личное поручительство, что в итоге и позволило ему отделаться лишь небольшим испугом. На этаже с палатами для особо важных пациентов он столкнулся с Лю Даци, который как раз собирался выписываться. Сяо Чжань видел его фотографию в газете, и хотя ему было известно, что полиция не занимается борьбой с антиправительственными организациями, но он всё же хотел попытать удачу. К удивлению, Лю Даци проявил к нему неожиданное радушие, говоря без всякой присущей высоким чинам напыщенности, и не только сразу согласился выписать ему рекомендацию, но даже пригласил прогуляться, распустив при этом всю свою свиту и оставив лишь двух слуг следовать за ними на почтительном расстоянии. Когда они сошли с набережной Вайтань, Лю Даци под предлогом своего желания побольше узнать о быте и менталитете французов пригласил его к себе. Сяо Чжань подозревал, что не может всё быть так просто и невинно, но в ходе беседы Лю Даци мимоходом упомянул о своей осведомленности касательного недавних операций, в результате которых были арестованы члены коммунистической ячейки, так что он решил рискнуть. Однако не успели они подойти к воротам чужого особняка, как путь им преградил подчиненный командира Ху и в принудительном порядке пригласил его проследовать за собой. Всем было известно, что за деятельностью штаба стоит Токко. Услышав имя Ху Цзинчжоу, Лю Даци в ту же секунду уже клялся, что едва с ним знаком, а в следующую, комкано распрощавшись, уже исчез за воротами своего дома — только пятки сверкали. И с обещанным рекомендательным письмом он, кажется, также мог распрощаться. Столько усилий — и всё впустую! Сяо Чжань чувствовал себя в высшей степени расстроенным. Когда же его привели в небольшой сквер неподалёку от набережной, и он обнаружил, что исполнению его плана помешал никто иной, как Е Цзиньюань, к расстройству добавилась злость. Странным было то, что Е Цзиньюань тоже выглядел разозлённым, и хотя губы его улыбались, голос был ледяным и насмешливым: — Доктор Сяо, — Он сидел на скамейке в своей излюбленной позе — нога на ногу. — Кажется, вы действительно готовы на многое, чтобы заполучить своё рекомендательное письмо. Сяо Чжань ответил дерзостью на дерзость: — Вы сами отказали мне в этой услуге, а теперь ещё запрещаете искать помощи у других? — А вы у нас отважный, — отозвался Е Цзиньюань. — Прямо как эти презирающие смерть коммунисты. — Я не коммунист. — Я знаю. По интеллекту не дотягиваете. Сяо Чжань молча вскинул брови. — Может, вы просто скажете мне правду? Почему вам так приспичило устроиться работать именно в военный госпиталь? — Не хочу страдать от нужды, — отозвался наконец Сяо Чжань. — В гражданских больницах тоже платят жалование, но цены растут с такой скоростью, что все заработанные там деньги, того и гляди, могут обратиться бесполезной макулатурой. Я привык думать о гарантиях на будущее, а, как известно, в жару под раскидистым деревом скорее найдёшь прохладу. Е Цзиньюань с досадой выдохнул, отворачиваясь и глядя куда-то в сторону. Было ясно, как белый день, что мужчина не поверил ни единому его слову. — Если это всё, что вы хотели у меня спросить, то могу я теперь идти? — И куда вы собираетесь идти? — спросил его Е Цзиньюань. — Лю Даци более не осмелится с вами даже заговорить. У вас остались ещё какие-то варианты на примете? Сяо Чжань не собирался отчитываться перед этим самодовольным типом, потому что и сам не знал, к кому идти искать помощи и как вообще ему теперь быть… — А это уже моё личное дело, — он сдержано кивнул. — Прощайте! В уголке сквера, где они беседовали, не было фонарей, так что он двинулся мимо зарослей прочь, ведомый лишь светом луны, но тут ему в спину ударились слова: — Я дам вам рекомендацию. Сяо Чжань, не веря своим ушам, обернулся. Е Цзиньюань уже успел встать, в обрамлении лунного свечения его фигура сделалась ещё более рослой. Лица было не разглядеть, голос же его, низкий и спокойный, казался равнодушнее глядящих на них с небесного атласа звезд. — Но у меня будет одно условие... Е Цзиньюань сделал пару неспешных шагов, приближаясь к нему, так что теперь Сяо Чжань смог различить в вечерней мгле колючий блеск его глаз. — Я хочу вас… — мужчина злонамеренно сделал небольшую паузу, прежде чем договорить фразу целиком: — Видеть… В непосредственной близости от себя… Так близко, насколько это возможно.