В День Великого Вознесения

      Дорогой читатель. Сегодня был замечательный день. Только Изатису совсем худо стало, но я на него не смотрю, старику на покой давно пора. Подготовка ко Дню Вознесения полным ходом идет. Набережную кольями деревянными заставляем, людей, что называется, инструктируем, обряды заучиваем. Да, даже мне позволено теперь. Трудно, а кому-то, вместо умирающего игумена, надо все же. Тот-то теперь ни на что не гож, сидит статуей в углу церкви и молиться. Только шепот от него слышно. Бунтовщики на глаза не попадались, выжидают. Денег от них хватает пока, я тоже молча время коротаю. Готовлюсь, думаю много.       ~ Убирай. Лишнее. ~       ~ Чего сказал? Какое лишнее? Все, что записано – все останется, такой порядок. ~       ~ Убирай сказал! Никому твой порядок даром не сдался, давай по делу, надоел. ~       ~ По делу да? А что «дело» есть? Уберу, значит, что оставлю, то и будет. Только запомни, зеркало души не только отражать умеет, чуть больше, может… ~       Пишу тебе снова читатель. Еще один пролетел день моей жизни. Все близится намеченная дата. Ждать недолго осталось. Готов ли я, спросишь. Отвечу так… ~ Вырезаем. ~       Здравствуй, друг. Ночь настала, пора подвести итоги за сегодня. Все так было… ~ Нам знать не надо. ~       Приятно снова в мысли погрузиться… ~ Молчать! ~       Читатель, ~ … ~       ~ Поп дни считает до свершения дела великого. На что нам счет его, мысли все не в зеркале души, а в голове. Пускай хранит свои секреты, он их в поступках раскроет. Давай-ка сразу нас в гущу событий пускай. Посмотрим мы на него. Может, чего и понял. ~       ~ Признаться честно, веры в попа нет. Известен всем давно его секрет. Таить что-то в себе – отнюдь не нашего героя рвенье, с огнем в глазах явить желает откровенье. Да не его оно. ~       ~ Пустить в гущу событий, говорите. Ну хорошо. Хорошо. Вот вам такая штука. Давно известная нам церковь, утро. Поп распахивает дверь, вдыхает древний аромат. В руках его – читатель, он шел мечтал, что-то писал туда, но вам же «скука», загадкой будет. Так вот, распахивается дверь. Наш герой предвкушает события грядущие. Сегодня – тот самый день, вы знаете. День Великого Вознесения.       Бунтовщики с нашим героем «в контакт вошли» не так давно. За десять-двадцать часов. Говорят, ночью на пирс у дома своего явись. Явился – никого. И только сверток нашел герой наш на мокрых досках. Завернутый в тряпье опасный механизм. Записка.       «Что делать, знаешь» - говорят, «Прочтешь – сожги. День близится, пора долги отдать, пора вступить в наши ряды, революции, по-настоящему. В день завтрашний проникнуть в людей толпу уж постарайся. Мы знаем, поп, тебе риска не будет. На твой обман глаза закроем, если стало беспокойно. Задача такова – пройди к карете, пробеги, не знаю, придумать – твоя беда, и брось царице на колени. В руках твоих – тротил, бомба. Слышно, прислушайся, тик-так – мудреный механизм. Ровно в двенадцать дня рванет. Успей, иного варианта нет. Освободи народ от гнета, царицы цепи расцепи, пока не стало поздно. Имя твое революция навек запомнит.»       И окрыленный фанатизмом, в другую веру увлеченный, влетает поп сегодня в церковь. Что дальше? Смотрим… ~       Не перестану сегодня писать. Сердце ломит от волненья. Пускай хотя бы храм души защитит и успокоит. Я помню, еще вчера так хорошо в нем было. Вхожу, пишу прям на ходу. Бросить бы, подумать, восстановить дыханье. А не могу, трясет меня, пускай займутся руки хоть дневником.       Изатис вновь на месте. Молчит, не дышит. Видать, почувствовал старик, что станется с царством. Бедный его разум, вера за семь лет догмы выстроила нерушимые, от мозга неотделимые. А как все крошиться стало в пыль – распались они вместе с рассудком. Давно такой? Давно, да мне плевать теперь. Пускай таким и остается, чего взять с старика? Ему так легче, винить тут некого.       Ну мне чего теперь? Жду верозащитников, сегодня вместе едем на набережную. Смекнуть бы, как, как пройти к карете. Ведь что-то сделать надо, просто так не пустят, там все жандармы оцепили. Какой дурак станет пускать такого нищего как я к самой царице? Мне что-то нужно думать.       И честным быть мне до конца, мой дорогой дневник. Страшусь до дрожи я, волненьем черно ожиданье. Быть лучше напрямик, бегом в толпу, оттуда стражи сквозь? Все хорошо, на скорость сделать ставку. А ненадежно… где гарантия того, что все получится? Гарантии нужны. В таком-то деле.       ~ Попу пришла идея. Все это время заняло, конечно, много, он думать не привык. Сейчас же получилось сделать вывод, мол если чудищей свора в толпу нагрянет, жандармам будет дело, и уж тогда… Но как тех монстров приманить? ~       ~ Я подскажу, труби начало службы, поп, труби немедля, так громко, как только можешь. ~       Я колокольный звон распространю. Сейчас! Уж слышу грохот самокатки. Сейчас приедут носители обугленных крестов, быстрее вверх, чрез люк, на крышу церкви. И я успел. Мне уши разрывая, по городу пронесся страшный звон. Не знаю сам, должно-ль помочь? Положим, так. Тогда шанс есть.       Пришло время прощаться. Мой дорогой дневник, берег тебя, что силы оставались. Любил тебя, поверь, любовь мою объять не каждый сможет. И мое имя, особенно теперь, возможно, проклятью придадут. Ты знай, я делал это потому…       Я стал бунтовщиком, глубокой веры набрался из… И жизнь моя, она полна жестокости была, которую мне породил… Мне по-другому то нельзя, я ж жил иначе, помнишь, и чем жизнь эта обернулась, все только болью, мне больно жить, иначе не могу… Я знаю точно, я своим идеям верен, моя религия проста, я всю свою судьбу поклал лишь только службе…       Ты думаешь, это смешно, отнюдь, я ж полностью уверен, я убежден, и всей душой оставшейся я принял… Да что я принял?! Где оно, мое собственно-личностное мнение?Чего хочу, к чему стремился.       Я бомбу вынул из-под рясы. Все тикает, ждет часа своего. Ей точно ясно, для чего. И создана была она, понятно, кем, понятно, как, ей все прекрасно ясно. И ясно все тем палачам, что в церковь с грохотом вметнулись. Они все знают, я телом чувствую. Я другом был товарищам своим? Конечно, нет, куда мне. А кто тогда мне другом будет? Бунтовщики, ну да, ну да… Над алтарем привязанный веревкой, покинутый душой, иссохнувший Изатис? Не убедить в этом себя…