Молитва Тьме

      Джо и Чед переглянулись между собой. Стоило им пересечь границы просторного зала, как на них лавиной обрушились те же самые вопросы, что и час назад. Возможно ли, что их повелитель стал страдать провалами в памяти? В который раз он выяснял у них одно и то же.       — …И вы уверены, что он ничего не говорил? Ничего не спрашивал? Просто сидел и читал книги?       Светловолосый парень с затаённой надеждой гипнотизировал слуг. Его величественный мрачный ореол развеялся вместе с доспехами, которые он оставил где-то в своих покоях, и теперь, сидящий в зале перед камином, в тёмно-фиолетовом камзоле с кожаными застёжками, нахохлившись и нервно грызя ноготь, Леон казался потерянным и уязвимым. Под его глазами залегли тени от бессонной ночи, которую он провёл со вчерашнего вечера, как покинул комнату своего рыцаря. Не решаясь сегодня появиться перед ним, он несколько раз отправлял к Дейвену своих слуг, но так и не добился от них внятного ответа о настроении своего жениха.       — Да, господин, — снова учтиво ответил Чед. Джо стоял рядом с ним, молча держа в руках красивый, но подъеденный многолетней ржавчиной меч. Властелин просил принести его вместо своего привычного меча, но сейчас, казалось, забыл об этом. Слуги подошли ближе, оставив позади арку, уводящую в первый зал, где на пьедестале располагалась статуя богини. Там когда-то также стояли в ряд длинные скамьи для прихожан, посещавших собор, чтобы послушать речи восхваления Амехисс. Ныне же тот зал получил негласную репутацию кладбища всех рыцарей, посягнувших на покой мрачного сооружения. Никто из них не добирался до входа в малый зал, располагавшийся с левой стороны от статуи, что выглядел намного богаче и был предназначен для аудиенций с представителями власти и проведения закрытых религиозных торжеств. На стенах красовались облезшие и выцветшие фрески с сюжетами явлений богини на эту землю и чудесами, сотворёнными ею во благо процветания людей. Но так же как по стёртым ликам и силуэтам было сложно восстановить истинную историю, так и прошлое древних оставалось за завесой, и жители Синревии верили в тот образ богини, в который хотели верить. Из прочей обстановки, что осталась с тех времён, в малом зале сохранился лишь широкий обеденный стол, диван с резными ножками и камин, возле которого и грелся Леон. Огромное зеркало и шахматный столик тёмный маг притащил сюда намного позднее, стремясь добавить уюта.       — В этом нет никакого смысла, — Леон в непонимании покачал головой. — Да, у него есть шкаф с книгами, но он не подходил к нему все предыдущие дни, потому как не очень-то любит читать, хоть и умеет. Да и читать там особо нечего: церковные тексты да жизнеописания монахов. Я, конечно, отобрал те, что поинтереснее, но всё равно это не то, от чего нельзя даже оторваться.       Мёртвые рыцари молчали, впрочем, властелин продолжал свои рассуждения, даже не смотря в их сторону.       — Неужели ему настолько безразлично… Или он просто мне не поверил? Не следовало, конечно, так терять самообладание перед ним… Разумеется, я хотел рассказать ему всё о себе… но не так! Постепенно… понемногу… Наверное, мне всё-таки стоит подняться самому…       Неуверенно бормоча себе под нос, блондин медленно встал и направился в сторону широкой каменной лестницы, раскинувшейся низкими ступенями вдали малого зала. Она вела на второй этаж, где раньше располагались монашеские кельи, служебные комнаты, хранившие древние письмена и реликвии для совершения обрядов, а позднее ставшие комнатами рыцарей-изгнанников и Леона, что разрушил несколько стен и сконструировал из них свои покои. В соборе были и другие боковые лестницы, те, что уводили выше, в помещения под самым сводом, в одном из которых томился Дейвен. Проходя мимо своих слуг и заметив, наконец, меч в руках Джо, тёмный властелин забрал оружие, с грустью вглядевшись в потускневшее железо, и побрёл за своими доспехами. Мысль — показаться перед своим рыцарем в истинном облике — до сих пор внушала ему страх. За то время, что он держал его в плену, ему не удалось ни на каплю смягчить его нрав. Но одно дело слушать его угрозы, будучи Верджилом, и совсем другое, если он выплеснет свою ярость на него, как на Леона. Это положит конец их отношениям, и этого тёмный властелин допустить не мог.       И, тем не менее, внутри всё так томительно дрожало от желания сделать этот безрассудный шаг в бездну: сорвать маску и упасть к нему в объятия в ожидании приговора.       И будь что будет.       Страстный поцелуй или смертельный удар в спину.       Собственные доспехи казались тяжелее, чем обычно. Во всяком случае, ноги еле тащили Верджила к знакомой двери на верхнем этаже древнего собора. Отдалённый тихий голос, доносившийся из комнаты Дейвена, так и вовсе заставил его замереть, затаив дыхание.       Узник еле слышно напевал знакомый им двоим мотив.       Эта песня звучала в трактире, где они впервые встретились. Бард весь вечер утомлял публику особо любимой композицией из своего репертуара, и в итоге на следующий день, когда Дейвен и Леон гуляли по городу, она вспомнилась им обоим, и они не смогли отвязаться от назойливой мелодии всю неделю, если не больше. Едва один забывал, второй с ухмылкой запевал снова, и они, весело возмущаясь, принимались снова её петь или пытаться закрыть друг другу рот. Самым лучшим способом для последнего был признан тот, что давал возможность рыцарю зажать Леона в одном из закоулков, не давая закончить и строчки, и впиться жадным поцелуем, обращая песню в довольные стоны, требующие продолжения.       Воспоминания моментально затопили Леона нежностью, как лодку во время шторма, и бросили о скалы жестоких обстоятельств, в которых они с Дейвеном оказались. Если бы только они не были теми, кем являлись, это могла бы быть простая история о любви двух искренних сердец, а не скрытая война между Светом и Тьмой. Укорив про себя своих слуг, которые не сообщили ему о песне, а, может, не застали случая, когда узник её пел, тёмный властелин подошёл ближе, отметив, что в какой-то момент мелодия стихла: Дейвен услышал его шаги.       По крайней мере, в том, что пленник брал в руки книги, Джо и Чед не ошиблись. Рядом с кроватью громоздились все найденные в шкафу тома. Однако одного беглого взгляда на всё это богатство было достаточно, чтобы понять, что Дейвен их не читал. Искал в них какие-то зацепки, карты или схемы собора — более вероятно.       — Что тебе нужно?       Голос был холоден, но спокоен. Рыцарь сидел на кровати в окружении всех этих талмудов, скрестив ноги и отложив в сторону очередную книгу. Приглядевшись, Верджил заметил, что край у книги был порван — как и у всех остальных, впрочем — что тут же навело его на догадку, расставившую всё на свои места. В прошлый раз упрямец пытался проделать подобное с вилками, пока Джо не заменил ему их на ложки.       — Ты опять пытался вскрыть кандалы? — вздохнул хозяин замка, про себя немного радуясь, что его, по крайней мере, удостоили общением. — Неужели обложки книг могут пролезть в замочную скважину и достаточно твёрдые, чтобы не помяться там?       — Не могут, но я должен был проверить… — буркнул пленник, сдувая упавшую на лоб чёлку. Теперь, когда его тёмные волосы были очищены от пыли, они снова красиво блестели и спадали на шею, соблазнительно маня Верджила их коснуться. Благо, что спустя какое-то время пребывания в заточении Дейвен таки согласился использовать таз с нагретой водой, что ему приносили слуги для обтирания тела и мытья головы.       — А это, между прочим, священные рукописи. Какое богохульство.       — Уйди прочь, — отмахнулся незадачливый взломщик замков, явно не желая вступать в дальнейший разговор.       — Ничего, что я — хозяин этих владений и могу появляться, где мне угодно и когда угодно? В этой комнате тоже.       В шлем Верджила полетела какая-то книга с оторванной обложкой. Еле уклонившись от первой, тёмный маг поймал следующую и приблизился настолько, что кидать стало уже бесполезно.       — Перестань, прошу тебя. Я пришёл просто поговорить.       — Как и все дни до этого.       — Я кое-что принёс с собой, — Верджил достал старинный меч и протянул его Дейвену, предусмотрительно не отпуская инкрустированную рубином рукоять. — Видишь гравировку?       На потемневшем лезвии едва различимым серебром вилась тонкая надпись.       — И что? — поднял глаза узник, прочитав, что этот меч принадлежал сэру Галберту. — Это лишь доказывает, что этот рыцарь здесь когда-то жил и только. А не то, что ты его сын, или что ты там вчера сочинял.       Верджил перехватил меч поудобнее и прямо перед неотрывно следящими глазами сделал взмах с искусным и точным подбрасыванием меча, и поймал его так, как это когда-то делал Галберт.       — Это один из лучших приёмов, что показывал мне отец в детстве. Жаль, он успел обучить не всему, и остальное пришлось нарабатывать самостоятельно. Про этот приём он рассказывал, что ему обучают только в королевстве Аксенлот, он передаётся от лучших наставников к лучшим ученикам. Он и тебе должен быть знаком, хоть я и не представляю, в какой степени ты им владеешь.       Дейвен, немного удивлённый, всё же не нашёл в этих словах ничего, что могло бы изменить его мнение.       — Сэр Чедвик мог научить тебя, став твоей марионеткой. Он наверняка владел таким приёмом. Лучше бы ты принёс мой меч и показал в бою свои навыки.       — Твой меч и прочее обмундирование заперты в надёжном месте. Как, кстати, и твоя лошадь — о ней заботится Чед. Но я не верну тебе всё это, до тех пор, пока ты не согласишься сотрудничать со мной.       Дейвен усмехнулся, хотя лицо его немного посветлело от такой новости.       — Твоё упрямство меня забавляет.       — Моё упрямство? — Верджил от наглости чуть не поперхнулся. — Речь точно о моём упрямстве, а не о твоём?       — Я не понимаю, на что ты надеешься. Я никогда не пойду на сделку с тобой. Ты убил мой отряд… И мне страшно подумать, сколько ещё невинных жизней на твоих руках. Если ты, как говоришь, сын сэра Галберта, то где он и все эти рыцари-изгнанники теперь? Почему собор пуст? Разве не ты их убил, как только они призвали тебя из мира демонов?       Тёмный маг, едва сделавший глубокий вдох для защитной речи, вдруг замер и печально выдохнул. И Дейвену впервые показалось, что тот, кто скрывается в этих массивных доспехах, мог быть действительно способен на какие-то человеческие эмоции. Может быть, где-то глубоко внутри этого бездушного и неумолимого Зла таится что-то, о чём он не знает, и поэтому не понимает? Рыцарь в ту же секунду тряхнул головой, проклял себя за эту мысль и вернул презрительность зелёно-голубому взгляду.       — Рыцари-изгнанники мертвы, это так… — протянул Верджил и ненадолго замолчал, прежде чем продолжить. Следующие его слова прозвучали с лёгкой дрожью, но шлем поглощал некоторые оттенки речи, мешая её услышать. — Но только ты ошибаешься. Это не я убил их. И твой отряд тоже убил не я. И никого из тех рыцарей, что приходили сюда. Я знаю, что ты не поверишь мне, а я просто не могу тебе всего объяснить…       — Почему? — резко перебил Дейвен, чувствуя, как пересыхает в горле. Сомнения, которые он пытался отогнать, снова вернулись к нему, заручившись поддержкой любопытства, и в этот раз он сдался, решив дать врагу шанс объясниться. — Ты прав, я не верю тебе и не хотел слушать. Но я верю своим принципам и верю, что ты не сможешь переубедить меня. И раз уж ты не выпускаешь меня и не оставляешь в покое со своей безумной идеей, расскажи всё! Кто же тогда, по-твоему, виновен в гибели моих соратников? Во всей Синревии, да и на всей земле, ты один, кому подвластно запретное искусство магии!       Но тёмный маг только отступил назад.       — Это тоже не совсем так… Прости, но не сейчас. Я обещаю, что мы вернёмся к этому разговору позже, но я пока не готов ответить на твои вопросы.       Дейвена не устроил такой расклад. Внутри него разгорелся интерес, он был решительно настроен всё выслушать и, по возможности, опровергнуть все доводы тёмного властелина. К тому же, хоть он и не желал этого признавать, но, раз его план воздействия на Чеда и Джо провалился, у него не оставалось иного выбора, кроме как заткнуть за пояс свою ненависть и попытаться начать переговоры с Верджилом. Он поднялся с кровати, аккуратно распутав свои железные цепи, чтобы о них не споткнуться, и сделал несколько шагов к тому, кого нарекли демоном, остановившись достаточно близко, чтобы при желании можно было наброситься на него. Но он не торопился этого делать. Проведя здесь столько времени, Дейвен подсознательно начал ощущать себя частью этого места, и в какой-то мере ему действительно хотелось узнать историю собора с иной стороны. Со стороны Зла. Погасить едва зародившиеся искры неуверенности, что покалывали его душу, и убедиться в том, что он поступает правильно, и правда на стороне короля. Иного и быть не могло, верно? Но теперь доблестно-рыцарская натура требовала разобраться в этом вопросе досконально.       — Разве не ты сам хотел договориться со мной? Изменить моё мнение? И сейчас, когда я согласен тебя выслушать, ты отказываешься?       Пленник сделал ещё шаг, вглядываясь в тёмные доспехи, стараясь рассмотреть в единственной прорези на шлеме хоть что-то человеческое. Но в этот раз там не было даже алых всполохов, лишь тьма, не позволяющая увидеть глаза своего врага.       — Ты даже не показываешь мне своего истинного облика, — продолжил наступать рыцарь. — Если ты человек, как ты говоришь, тогда сними доспехи и позволь взглянуть на тебя.       Тёмный властелин, казалось, вздрогнул. Однако остался стоять неподвижно, и Дейвен, в замешательстве прикусив губу, решился сам протянуть руку к его шлему, намереваясь узнать истину. Разумеется, Верджил перехватил его движение, мягко отклонив, но не отпуская ладонь.       — А если я боюсь, что то, что ты увидишь, не понравится тебе?       Нахмуренное лицо Дейвена приобрело озадаченный вид, и едва взметнувшиеся брови, только сильнее сдвинулись к переносице. Почему-то в привычно-каверзном голосе властелина сквозила нотка скрытой тревоги.       — Что ты имеешь в виду?       — А что обычно имеют в виду, когда боятся не понравиться?       Рыцарь сглотнул, ничего не понимая, но с изумлением наблюдая, как тёмный маг тянет и прижимает его ладонь на уровень своей груди.       — Что если я выбрал тебя не только по велению разума, но и по велению сердца?.. Будешь ли ты против моих чувств только потому, кем я являюсь?       Дейвен выдернул руку так быстро, словно ошпарил её кипятком. Язык онемел, а в голове опустело: все возможные слова разлетелись, как стая птиц, спугнутая камнем.       Тёмный властелин вздохнул — на этот раз было очевидно, что это был именно печальный вздох — и покинул его комнату, не дожидаясь какого-либо ответа. Узник остался один, с ужасом вглядываясь в пустоту, где только что стоял Верджил, и пытаясь осознать и поверить в то, что Гроза и погибель всей Синревии, по всей вероятности, каким-то чудом ухитрился влюбиться в него.       Это было похоже на дурной сон. Или сумасшествие. Заключение в четырёх стенах вполне могло поспособствовать тому, чтобы он тронулся умом.       Ведь не мог же маг действительно?..       Для Дейвена, чьим сердцем всецело владел Леон, это предвещало лишь дополнительные проблемы, вне зависимости от того было ли это злой насмешкой над ним и частью плана или роковым просчётом демона.

***

      Следующий день застал повелителя тьмы, сидящего за столом и уныло жующего яблоко. Завтрак должен был закончиться давным-давно, но блондин словно прирос к своему месту, увязнув в омуте своих мыслей, и не желал шевелиться, и тем более что-то решать. Захваченный меланхолией, он не замечал течения времени. Из узких витражных окон струился тусклый свет, наполняя зал пасмурностью осеннего неба и погружая в ещё большую тоску, а на столе перед ним мирно плавился огарок свечи, слабо подмигивая, когда случайный сквозняк норовил забрать его жизнь.       За спиной тёмного мага послышалось тихое позвякивание доспехов. Леон лениво обернулся, равнодушно взглянув на слугу.       — А, это ты, Джонни… Или как там твоё полное имя… Как давно ты пришёл?       — Я стою тут больше часа, господин, — в словах рыцаря послышался чуть заметный упрёк.       — Можешь убрать со стола, я уже ухожу. Какая разница, где придаваться скверным думам: здесь или у себя, — поникнул блондин, наблюдая, как Джо первым делом затушил несчастный огарок. — Знаешь, я такой неисправимый болван… Ты можешь представить, он ведь сам протянул ко мне руку… Я должен был позволить ему снять мой шлем, но я так испугался… Может ли кто-то в мире быть таким же идиотом, как я?       — Не может, господин, — невозмутимо ответил слуга, заставив Леона подозрительно прищуриться.       — На этот вопрос отвечать было необязательно. Если, наконец, решил пооткровенничать со мной, то лучше подскажи, что мне делать? Если я откроюсь Дейвену, он может возненавидеть меня, а я… Я просто не переживу это.       — Тысячи жителей окрестностей ненавидят господина, ещё одна ненависть не сделает вам хуже.       — Очень умно, — съязвил Леон, чуть-чуть приободрившись. — Ты же понимаешь, что он для меня особенный? Я знаю, что вы с Чедвиком тоже в хороших отношениях, и если бы он возненавидел тебя за то, кто ты есть, смог бы ты с этим смириться?       — Господин, мне чужды такие мысли. Всё, что занимает мой разум — это исполнение ваших приказов.        — Не хочешь отвечать — так и скажи, — обиделся тёмный властелин, уловив тень сарказма в призрачном голосе. — Хоть раз бы поговорил нормально, без этих своих… С Чедом ты говоришь совсем не так как со мной. А я ведь уже столько раз извинялся за вашу смерть и за действие магии! Это была не моя воля так поступить с вами. И отпустить вас в иной мир я тоже не могу. Пока Она считает, что за мной нужен присмотр, Она вас не примет. Я не могу Её переубедить, вы же видели, что я пытался!       Джо неопределённо кивнул, а, может, лишь просто прикидывал, как унести разом всю посуду, что он собрал со стола.       — Когда закончишь с уборкой, можешь быть свободен на весь день. Не думаю, что мне ещё что-то понадобится, — распорядился Леон, направляясь к себе. На душе было так неспокойно: он желал спрятаться, запереться от всего мира, но в то же время его пожирало любопытство узнать, что теперь думает о нём его упрямый жених. Дейвен мог не поверить в историю про отца, но признание в чувствах должно было выбить его из колеи. Это ясно отразилось на его лице вчера, и это выражение теперь преследовало Леона, искажаясь то в лучшую, то в худшую сторону в воображении, в зависимости от того, что властелин тьмы надумал себе в тот момент. А если он ошибся, и Дейвен не понял романтичных намерений? Блондина пробирала дрожь от мысли о необходимости признаваться снова, но Дейвена стоило убедить окончательно. Добиться, чтобы он перестал видеть в нём демона и увидел, наконец, человека.       Леон прикрыл глаза и выровнял дыхание, набираясь смелости.       Он должен довести всё до конца. Неизвестность мучила его слишком долго, и всё должно прекратиться сегодня же. На этот раз, что бы ни случилось, он позволит ему сделать всё, что тот пожелает. Даже если Дейвен попытается убить его, маг изводил себя сильнее, чем любой удар рыцаря когда-либо смог бы его задеть.

***

      Осмелеть настолько, чтобы снова встретиться со своим суровым пленником на деле удалось лишь к вечеру. Но даже так решительность Верджила и его грозный мрачный ореол стремительно таяли под взглядом любимых глаз, прожигающих насквозь.       — Даже не приближайся ко мне, — прошипел Дейвен, заметив, как тёмный маг, немного замявшись у порога, попытался сделать хоть шаг. Сам он стоял вплотную к противоположной стене, готовый обороняться, если его руки опять попытаются захватить в плен. — Что это было вчера? Ещё один нелепый способ заставить меня перейти на твою сторону?       — Я был бы счастлив, если бы это сработало, — грустно оповестил голос из мрачных доспехов. — Но правда в том, что я действительно полюбил тебя. Полюбил с самого начала, и, если уж говорить начистоту, мне не так важно, присоединишься ли ты к моей цели уничтожить короля. Всё, чего я на самом деле хочу, это чтобы ты принял меня и остался со мной.       — Решил сменить тактику, значит… — догадался Дейвен. — Кто же в здравом рассудке захочет остаться с тобой?       — Я надеялся, что ты захочешь… — Верджил медленно протянул руку к поясу и вытащил из ножен меч. Стоило железу увидеть свет, как рыцарь распахнул глаза, узнавая своё оружие и ожидая каких-то объяснений. — Да, это твой меч. Я передумал и решил вернуть его, как ты и просил. Можешь забрать, я не стану вступать с тобой в бой.       Но по недоверчивому взгляду брюнета стало ясно, что он не собирается подходить сам, в связи с чем Верджил аккуратно пристроил оружие у стены на доступном расстоянии для пленника.       — Я сказал тебе: не приближаться, — напомнил Дейвен, как только маг сделал ещё один маленький шаг. — Не знаю, что ты задумал, но со мной шутки плохи. Оставь эти свои интриги для кого-то ещё. Насколько, по-твоему, я глуп, чтобы поверить в твои внезапные чувства?       Повелитель Тьмы некоторое время раздумывал над ответом.       — А что если они не настолько внезапные, как ты думаешь?       — Что за чушь! Мы знакомы несколько недель, и всё, что ты обо мне знаешь, это то, что я хочу убить тебя. И с таким отношением я тебе нравлюсь? Ты болен.       — Я знаю, что ты способен на большее. На теплоту и нежность к тому, кого любишь… Ведь есть тот, кого ты любишь, не так ли?       — Это тебя никак не касается. Леон… тот, кого я так люблю… даже не сравнивай себя с ним! Он свет моей души, он…       И тут пленник запнулся, резко прервав едва начавшуюся мечтательную речь. Как он мог повестись на эту нелепую провокацию? Естественно, это отродье преисподней выискивало его слабые места, и раз на него самого воздействовать не получилось, он захотел использовать тех, кто был ему дорог. Слава Амехисс, он не успел проговориться ни о чём более. Да, имя он тоже сказал зря, и потому тело охватила лёгкая дрожь. Хоть Аксенлот и большой город, но не хватало ещё, чтобы этот мерзавец нашёл его жениха и хоть как-то ему навредил. Дейвен бы никогда не простил себя за это.       — Что он?.. — мягко переспросил Верджил, истосковавшийся по нежностям в свой адрес. Незаметно для рыцаря маг таки сумел сократить расстояние между ними. Ему отчаянно хотелось обнять своего встревоженного пленника, успокоить, уткнуться в его плечо и бесконечно извиняться за все горести, что тому пришлось пережить. Но он ждал подходящего момента, сдерживая волнение и тёмную энергию, начинающую нестабильно кружить рядом с ним, поддаваясь его эмоциям. Леон и раньше побаивался случайно раскрыть себя, проявив свою магию рядом с женихом в Аксенлоте, а теперь, находясь в доспехах, которые увеличивали его силу в несколько раз, приходилось стараться ещё лучше, чтобы случайно не потерять контроль. Магия нередко проявляла живые черты и становилась щитом, даже когда того не требовалось, но рядом с рыцарем это было особенно опасно.       — Даже не мечтай, что я расскажу тебе о нём что-то ещё, — фыркнул узник, перестав строить из себя жертву и отойдя от стены. Какой бы отвратительной не была их недавняя встреча, обернувшаяся едва ли не домогательством, он, в конце концов, не какая-то загнанная дичь, и, если нужно, с достоинством встретит любую атаку. Даже если властелин тьмы действует так коварно, пытаясь запудрить ему мозги. — Мне неважно, почему ты привязался ко мне. Я жду, когда смогу расправиться с тобой, чтобы вернуться к Леону. Но даже если мне предстоит провести в заключении этого замка до конца своих дней, я никогда не предам его. Твои чувства мне не важны, меня волнуют лишь чувства Леона ко мне. Он значит для меня всё. Я люблю его больше жизни.       — Ты даже не представляешь, как мне приятно это слышать, мой дорогой, — невероятно обрадовался маг, вводя Дейвена в ступор. Что приятного могло быть в его словах для тёмного властелина? И, тем не менее, казалось, тьма отступила от Верджила, и он светился от счастья. — И раз ты так говоришь… Наверное, всё же пришло время кое-что тебе рассказать. Или лучше показать…       Дейвен, напряжённый до кончиков пальцев, следил за тем, как демон сконцентрировал магию на своей чёрной перчатке. Поколебавшись ещё мгновенье, Верджил одним махом провёл невидимую линию от шлема до пояса, заставив доспехи загореться чёрным огнём и рассыпаться в пепел, который тут же разлетелся прочь. Посреди этого стихающего урагана чёрных искр и дыма остался одиноко стоять до боли знакомый изящный силуэт с копной светлых волос, скованно опустивший голову вниз и не решавшийся поднять взгляд янтарных глаз хоть на дюйм выше.       Сердце Дейвена в ту же секунду словно закружилось вихрем и безо всякой магии. Его пригвоздило к полу, как если бы в дополнение к цепям тяжесть всего древнего собора обрушилась на его плечи.       — Вероятно, теперь тебе будет понятнее, почему я пытался добиться твоего расположения? — робко подал голос Леон, наблюдая за последними всполохами чёрных искр, разлетающихся от его ног. Со стороны узника слишком долго не доносилось ни звука, благодаря чему блондин нашёл в себе силы взглянуть в побледневшее лицо застывшего от потрясения Дейвена. Рыцарь нервно скользил по нему глазами, разглядывая каждую чёрточку, словно ища какой-то подвох, но подвоха не находил, отчего впадал в ещё больший ужас.       — Может быть, ты скажешь… хоть что-нибудь… мне… — снова тихо произнёс маг, внутренне ощущая под собой тонкий лёд — шаг не в ту сторону, и твердь с треском расколется, окунув в холодный гнев его обманутого партнёра.       — Это… — наконец разомкнул губы рыцарь, его скулы словно стали острее, а на висках проступили венки. Леон вздрогнул от того, с какой отчаянной болью и ненавистью прозвучал его голос. — …Этого не может быть. Да как ты смеешь принимать облик моего Леона?! Гнусный демон, надеялся обмануть меня? Тебе это почти удалось, да только я хорошо его знаю, чтобы поверить, что он мог быть способен на твои злодеяния!       — Что?.. Нет, подожди, ты не так понял… — потрясённо прошептал светловолосый парень, тут же в защитном жесте замахав руками и затараторив оправдания так быстро, словно от этого зависела его жизнь. — Я не лгу! Дейвен, это действительно я! Я могу доказать тебе! Только не злись! Я так боялся сказать тебе всё это время, я просто не знал, как признаться. Я не хотел скрывать от тебя это, но так вышло. Прошу, прости меня…       — Замолчи! — выкрикнул рыцарь, и впервые за эти дни заточения его глаза наполнились горькой влагой. — Не смей говорить со мной его голосом! Ты слышишь?! Не смей прятаться за его внешностью! Я понятия не имею, как ты узнал, как он выглядит, но если в тебе есть хоть что-то человеческое, как ты меня убеждал, яви мне свой истинный облик и говори от своего имени!       — Но Дейвен, это же я! — Леон неуверенно попытался коснуться его, но пленник отбросил его руку. — Что мне сделать, чтобы ты поверил? Если хочешь, я перескажу тебе все наши разговоры, я покажу тебе всё, что попросишь — посмотри на меня внимательнее. Я коснусь тебя так, как делал прежде. Милый, это я…       Рыцарь только помотал головой, пребывая всё в том же потрясении, и любые слова проносились мимо его ушей, не успевая зародить в его сознании и долю иной правды, чем той, что он вбил себе сам. Леон, тоже отчаявшийся до определённой степени, почувствовал прилив смелости, быстро потянулся к Дейвену и, зафиксировав руками его лицо, пока тот не успел вновь его оттолкнуть, запечатлел трепетный поцелуй. Прежде, чем рыцарь мог хоть что-то предпринять, он нежно прикусил его за нижнюю губу, как сделал это во время их первой ночи. И много ночей спустя. Возможно, это не тот аргумент, что мог заставить упрямого пленника поверить ему, но на данный момент Леон не знал, что ещё ему делать. И конечно, он слегка перестарался, пустив возлюбленному немного крови.       — Прости… — совсем опустошённо произнёс блондин, в страхе за свои действия отстраняясь от Дейвена. — Я нечаянно… Я только хотел… Хотя ты же всё равно мне не веришь… Может быть, тогда это поможет…       Дейвен ошарашено приложил палец к губам, касаясь ранки и холодея сильней, потому как память услужливо предоставила ему воспоминания о прошлом, и действия его, как он считал, настоящего Леона были идентичны тем, что сейчас пытался повторить тёмный маг. И чтобы окончательно сбить его с толку, самозванец-блондин щёлкнул пальцами, снова вызвав сноп чёрных искр прямо на белой коже, и коснулся железных цепей, заставляя те раствориться, как пыль. Дейвен поднёс запястья ближе, рассматривая их, чтобы убедиться, что непривычная лёгкость ему не померещилась.       — Что настоящий Леон не сделал бы такое ради тебя? — с дрожью в голосе спросил блондин, заглядывая ему в глаза. — Теперь ты свободен распоряжаться своей судьбой. Если не веришь мне — можешь уйти, я не трону тебя. Но если я хоть немного был тебе дорог, как ты только что говорил… я прошу, останься.       Внутри мага ещё теплилась надежда, но отстранённое лицо узника заставило сердце болезненно сжаться и усомниться во всём, что их связывало до этого. Даже если Дейвен бы поверил ему, достаточно ли было одной только любви, чтобы он принял его вторую сущность? Что если этого было мало, и на самом деле, эти три месяца, проведённые в Аксенлоте, хоть и показались одной счастливой маленькой жизнью, были не в силах перечеркнуть ненависть к своему врагу? Леон сделал шаг назад, разворачиваясь, чтобы рыцарь не заметил, как задрожали его губы. Маг думал, что был готов к такому повороту событий, но все те идеи, что он готовил на случай, если Дейвен не обрадуется его перевоплощению, сейчас казались бесполезными. Хотелось лишь как-то скрыться от этого холодного взгляда, бежать и спрятаться, пока его не настигли очередные проклятья. И Леон поддался искушению. Не говоря больше ни слова, он бросился к выходу. Спускаясь по лестнице, он боялся даже обернуться, чтобы не встретить меч, приставленный к затылку, или, что ещё хуже, увидеть лицо Дейвена, наполненное отвращением.       Вместе с тем, как он удалялся всё дальше от своего бывшего узника, собор снова погружался в тишину. Торопливые шаги тёмного мага были единственным, что тревожило покой пустынного замка.