Страшные сказки тысяча и одной ночи

Ты говорила мне, проваливай прочь Но вспомни «Тысяча и одну ночь» Как посреди багдадских равнин Как Ала-Аладдин влюбился в Жасмин «Escape — Алладин»

      «О, Боже. Она же ровесница Хоуп!» — это была единственная мысль, которая приходила в голову Ребекки Майклсон при взгляде на девушку напротив. Ребекка навсегда поссорилась с Богом в пять, когда отец отшвырнул её, в момент, когда она пыталась защитить старшего брата от очередного избиения. Сильная отцовская рука отшвырнула пятилетнюю малышку, словно беспородного щенка, та упала и, ударившись о первую ступеньку лестницы, пробила себе макушку. В тот день Ребекка поссорилась с Богом, но каждый раз, когда в этом кабинете снова кто-то сидел напротив неё на этом стуле, она его поминала.       Женщина смотрела в голубые глаза с примесью зелёного (чем-то они напоминали ей её собственные) и никак не могла сосредоточиться. В этот момент она думала лишь о своей племяннице. Ребекка неосознанно водила ладонью по столу, пытаясь нащупать мобильный телефон и одновременно борясь с желанием прямо сейчас набрать заветный телефонный номер, чтобы невидимые линии тотчас же преодолели расстояние между Стамбулом и Новым Орлеаном, чтобы она услышала голос племянницы, спросила, как у той дела, и напомнила, что если она не хочет что-то делать, то тут же должна сказать «нет». И пусть у её брата были ещё дети, и их тётушка Ребекка любила без меры, но всё ж выделяла она именно Хоуп, так как первые несколько месяцев жизни малютки именно она растила её. И теперь мысль о том, что на месте этой девочки могла быть Хоуп, заставляла Ребекку лишаться дара речи.       «Она же ровесница Хоуп!» — снова промелькнула в её голове ужасающая мысль.       Пока Ребекка задумчиво рассматривала девушку напротив, та, в свою очередь, делала то же самое. Глядя на неё, девушка решила, что этой женщине было немного за сорок. Она прекрасно выглядела и была сильно одета. Белый брючный костюм, который украшала маленькая золотая брошь в виде лилии (позже она узнает, что это старинный символ семьи Майклсон; резные лилии до сих пор украшают двери главного входа готического особняка). Блондинка, волосы длиной по плечи уложены в аккуратную причёску; огромные глаза с длинными ресницами — она чем-то напоминала американскую куклу Барби. У неё в детстве такой, правда, не было, отец и карандаши толком брать не разрешал, но она видела этих кукол у своих одноклассниц.       Но главной была не её кукольная внешность, а то, что в огромных глазах до сих пор горела жизнь. Хотя она слышала, что на долю этой женщины выпало немало зла, но она выстояла и именно поэтому сейчас помогает не сломаться другим. Хотя сейчас ей всё это казалось просто красивыми россказнями для привлечения клиентов. В то, что можно пережить такое и остаться жить, а не существовать, девушке не верилось.       Девушка напротив угадала её возраст. Ребекке действительно было чуть за сорок. Десять лет своей жизни она была практикующим адвокатом, и десятилетия вполне хватило, чтобы она обрела воистину неслыханную славу. В Соединённых Штатах Америки, кажется, не было места, где о ней не слышали хотя бы раз. Она не проиграла ни одного дела. Про неё в открытую говорили, что Ребекка Майклсон знает наверняка, как избежать наказания за убийство, и добавляли, но уже шёпотом, что это, мол, всё потому, что за убийство, которое она совершила в сговоре с братьями, её так и не осудили. Однако доказательств того, что она и два её брата были причастны к убийству родителей, так и не нашлось даже спустя тридцать лет — ну, или кто-то сделал всё, чтобы их так и не нашли.       За те годы, пока она была практикующим адвокатом, Ребекка видела места самых жутких преступлений во всех реалиях, без прикрас. Ещё у неё были лучшие подруги, с которыми она не теряла связи даже после переезда: одна работала в больнице, другая — в ФБР. Бывали дни, когда они спокойно пили кофе, разложив перед собой на столе фото изуродованных тел. А однажды ей даже довелось стать заложницей в здании банка и видеть, как на её глазах убивают людей. Да что там говорить — ей повезло родиться в семье серийного убийцы и тирана. Где-то внутри она до сих пор удивлялась тому, как вообще умудрилась выжить, не сойти с ума и не стать такой, как её отец, или не связать жизнь с подобным чудовищем. Она переживала утрату близких и видела, как тяжело с этой утратой справляются другие, была изгнана самым близким человеком из своего дома.       Испытания, выпавшие на долю Ребекки, можно перечислять очень долго, пальцев двух рук совершенно точно не хватило бы, но, несмотря ни на что, она продолжала идти вперёд. Однажды, проснувшись утром, она поняла, что пришло время всё кардинально менять. Брат, который был для неё ближе всех, справился с трудностями и продолжает строить свою жизнь, и пусть он всегда повторял «Ты всегда будешь мне нужна», необходимость была уже не такой острой. Её адвокатская практика — да, она была лучшей, но всё равно чувствовала, что этого мало. Ребекка когда-то стала адвокатом после того, как её бывший парень, изнасиловавший девушку, избежал наказания, и десять лет она усердно делала всё, чтобы подобного больше не повторилось. Монстры получали по заслугам, но помогало ли это жертвам? Едва ли. Их кошмары преследуют их независимо от местоположения злодея из этих кошмаров. Она чувствовала, что нужно сделать больше.       На следующий день Ребекка взяла билет в одну сторону и покинула всех и всё, что ей было дорого. Пока она шла по трапу самолёта, ей вспоминалась фраза из мультика, который они любили смотреть вместе с племянницами:       «Все на свете боятся перемен, но перемены не всегда к худшему. А иначе зачем я меняю меню в ресторане? Если что-то оставить без изменений, то рано или поздно оно потеряет свой вкус!»       Так она оказалась у берегов пролива и вкусила её, сладкую соль Босфора. Позже она познакомилась с Нефес Калели, девушкой-студенткой юридического вуза, чью историю люди, перешёптываясь, передавали друг другу. Восемь лет Нефес провела в плену у садиста и даже родила от него ребёнка, но однажды ей удалось сбежать, забравшись в багажник машины одного из партнёров Саяра.       Вот так, шаг за шагом, Ребекка и оказалась здесь, в небольшом здании, стоящем на пересечении двух стамбульских улиц. Вокруг росли кусты с белыми розами, а стену в холле здания украшали три золотые таблички с именами.       Камилла О’Коннелл-Майклсон       Девин Акын Сойкан       Серап Карузаде       Таблички увековечивали имена женщин, дело которых Ребекка продолжала и ради которых это стоило продолжать. Одна из них вносила свою лепту в борьбу со злом, помогая агентам ФБР не потерять себя в этой войне, но проиграла беспощадную битву болезни. Для другой важнее оказалось материнство, причём настолько, что она была готова даже пожертвовать жизнью, а третья просто не справилась. Она не вынесла этого груза на своих плечах; монстр из кошмаров оказался сильнее воли к жизни, и она добровольно прервала её.       Теперь Ребекка сидела здесь, в этом кресле, в этом кабинете с мятными стенами (этот цвет вроде успокаивает), всегда во всём светлом, чтобы не пугать тех, кто приходит сюда — они и так напуганы до смерти, — и помогать им справляться. Подать руку тем, у кого ещё есть хоть крохотный, но шанс.       Ребекка, выучившая язык, пройдя переквалификацию как адвокат и получив психологическое образование, отныне была главой кризисного центра помощи женщинам, подвергнувшимся насилию, попавшим в рабство Вот теперь она делала то, что хоть немного должно было помочь жертвам. Уже несколько лет здесь напротив неё садились девушки разных возрастов; их сменилось уже несколько десятков, но, чёрт побери, вглядываясь в их лица, она никак не могла к этому привыкнуть. Оказывается, сколько бы боли в жизни ты ни пережил, даже если тебя избивал родной отец, даже если твой парень оказался насильником, даже если ты была заперта в банке с вооруженными бандитами, и они убивали людей прямо у тебя на глазах, к этому всё равно невозможно привыкнуть.       Взгляды чудом уцелевших в плену у монстров всегда будут заставлять твою спину холодеть от ужаса. Сколько бы ни прошло лет и чего бы ты в жизни ни пережил, так будет до тех пор, пока ты остаёшься человеком. Когда ты впервые этого не почувствуешь, тебе нужно встать и уйти — ведь это значит, что ты отдал всего себя, и тебе пора на покой.       Да, Ребекка никак не могла к этому привыкнуть, но ещё более ужасающим для неё оказался факт того, что такие ублюдки, как её отец или её парень-насильник, оказывается, жили везде. Переехав из США в Турцию, она рассчитывала на сказки «Тысяча и одной ночи», те самые, где среди сплетения багдадских улочек Алладин влюбился в Жасмин, и даже представить не могла, насколько страшными могут быть эти сказки и что изуверства здешних злодеев могут переплюнуть даже оригинальных братьев Гримм. Ей пришлось сделать вывод, что монстры не живут только там, где курсирует частный самолёт ФБР — они населяют всю землю, и всё, что она может — только бороться с ними, как это делала её невестка Камилла как это продолжает делать её лучшая подруга Реджина.       «Она же ровесница Хоуп», — когда эта мысль в очередной раз прозвучала в голове, Ребекка тряхнула головой и тихо позвала девушку напротив:       — Сейран!       Однако та совершенно не реагировала, хоть и смотрела прямо на неё. Ребекка могла подумать, что девушку сбивает её акцент, но женщина лет тридцати, сидящая по правую руку от Ребекки, точно знала, что дело в другом, прекрасно понимая её состояние.       Раньше, когда она только сбежала от мужа-садиста, прихватив с собой лишь маленький рюкзачок и семилетнего сына, она вот так же смотрела в одну точку и ни на что не реагировала. Когда её спрашивали о том, что делал с ней Ведат, она просто проваливалась в ту боль, которую ощущала в тот момент, и не слышала ничего вокруг.       — Сейран!       На сей раз по имени её назвал муж, который и привел её сюда. Молодой человек всё это время тихо сидел, лишь иногда заглядывая за спину своей жены, чтобы убедиться, что свежие раны вновь не вскрылись и ей не нужна перевязка.       — А, что? — вдруг отозвалась она.       — Всё хорошо, здесь ты точно в безопасности, хотя я понимаю, как сложно в это поверить. Когда я сбежала от Ведата, то первое время нигде не чувствовала себя в безопасности. Со временем это проходит. — Тут Нефес поднесла ей стакан воды и, заметив, как она засмущалась, увидев, что Калели невольно заглянула ей за спину, добавила: — У меня такая же спина, меня можешь не стесняться.       — Детка, всё хорошо! — следом попыталась заверить её и Ребекка, а потом поинтересовалась: — Хочешь, я буду говорить с тобой по-английски?       Сейран отрицательно мотнула головой, а блондинка согласно кивнула.       — Хорошо. Что было дальше?       — Дальше отец силой увёз меня из особняка Карханов. Я упиралась, но что я могла? — голос девушки задрожал, а Фирит сжал её руку.       Молодой человек вдруг поймал себя на мысли, что уже и не помнит, как звучит голос жены, когда та спокойна. С момента, как он нашёл её, он либо слишком тих, либо дрожит.       — И так же силой втолкнул во двор особняка Исханлы, хотя я стояла на коленях, плакала и умоляла его не отдавать меня Тарыку. Я была босиком, земля была холодной…       Ребекка сглотнула ком. Сколько их ещё? Бездушных матерей и отцов, как Майкл, который не любил никого, кроме Фрейи, её старшей сестры, которая даже не была его кровной дочерью. Таких матерей, как Кора, что приводят в дом насильника, игнорируя крики дочери о помощи. Или таких, как отец Сейран, что продавал дочь, как товар, тому, кто больше заплатит.       Там, за океаном, в Штатах, ФБР каждый день пытается избавиться от монстров; здесь она делает всё, что может, для тех, кто стал их жертвами. Однако, несмотря на все их нечеловеческие усилия, похоже, это не помогает. Скольких бы они не уничтожили, всё равно появляются новые. Вот и сейчас наряду с такими монстрами, как её отец Майкл Майклсон, или её бывший парень Стефан Сальваторе, или бывший муж её коллеги Ведат Саяр, появилось ещё одно имя — Тарык Исханлы, и, похоже, этот список нескончаем.       — У Тарыка в подвале была комната, — вдруг произнесла Сейран, словно перескочив и потеряв нить рассказа.       Ребекка и Нефес лишь только переглянулись — в их домах тоже были такие комнаты. В белом коттедже Ведата, стоящем прямо на берегу моря, тоже была такая комната. Туда её отводили в качестве наказания: приковывали наручниками к кровати и запускали метроном. Нефес не оставалось ничего, кроме как лежать и слушать монотонный звук до того момента, как садист решит, что наказание кончилось.       В готическом особняке Майклсонов тоже была такая комната. Комната с красной дверью. Им запрещено было туда входить, и в детстве они придумали легенду, что за той дверью обитает «пустота» — древняя злая сила.       А сейчас особняк принадлежит старшей дочери Клауса, и дверь, за которой живёт «пустота» Майклсоны, забетонировали. Теперь это дом Хоуп, а в доме, где живёт надежда, не должно быть страшных дверей.       Такие дома всегда манят к себе. Проходящие мимо заглядываются на них и завидуют. Жить в таком роскошном доме хочется очень многим, если не всем. Такие дома больше походят на дворцы, где Шахерезада рассказывает тысячу сказок непримиримому шаху, надеясь отложить свою казнь. И каждый раз, желая поменяться с ней местами, задумайтесь о том, что сказки бывают страшными.       — Её мучают кошмары, — вдруг произнес Ферит.       Супруг Сейран был очень хорош собой — смуглый брюнет с густыми бровями, чёрными глазами и слегка полноватой фигурой, которая была ему только к лицу; он напоминал медвежонка, в объятиях которого ты сможешь спрятаться от любых бед.       Ребекка на мгновение даже допустила мысль, что если бы они встретились в другое время и при других обстоятельствах, то неплохо бы провели время. Однако секунду спустя она стала серьёзной.       — Ферит, за один день это не кончится, — проговорила она и тут же подумала, что Реджину кошмары мучают до сих пор, а ведь прошло уже больше двадцати лет. Всё-таки Хаус был прав, когда-то сказав, что жертвы изнасилований никогда не оправляются полностью. И Реджина подверглась насилию единожды, Сейран же провела в заточении месяцы, а Нефес — годы.       «Хаус всегда прав», — зачем-то в голове Ребекки прозвучал голос доктора Кадди, и, слегка тряхнув ею, она произнесла вслух: — Но мы сделаем всё, чтобы помочь твоей жене. А теперь сосредоточься, — она вновь обратилась к Сейран, — и попробуй начать всё сначала.       Девушка вновь впала в ступор. Похоже, она попросту не знала, где начало у этого кошмара. А вот Ферит подумал о том, что всё началось ещё задолго до Тарыка. Как раз в тот день, когда умер его старший брат Фуат, который был единственной надеждой деда на продолжение бизнеса и рода. Халис не считал, что от других его внуков будет толк.       Потеряв единственного благонадёжного наследника, Халис-ага решил тут же женить двух других внуков, Кайю и Ферита. Именно тогда он и встретил свою «антепскую фисташку».       Наверное, именно здесь, в узких переулках Антепа, у маленького магазинчика с пахлавой и другими сладостями страшная сказка брала своё начало, но Ферит сделает всё, чтобы у неё был счастливый конец.