̷С̷о̷н̷н̷ы̷й̷ ̷п̷а̷р̷а̷л̷и̷ч

...бессонница.

Следующим утром перед тем, как зайти в университет Ликс попрощался с Хёнджином на непродолжительное время — ровно на одно занятие (на большее Хвана всё равно не хватит), а пока тот отвлёкся на позвавшего его лучшего друга, у Феликса появилась возможность смотаться. Чем парень не преминул воспользоваться, буркнув короткое «пока». Бежал Ёнбоки по большей части не от Хвана, конечно, а от вероятности пообщаться с его другом. Итак, было стыдно, что отнимал у них, его друзей, всё время Хёнджина. Мнение самого Джинни на этот счёт, конечно же, Ббоки не спрашивал, единолично решив за них двоих. Оказавшись в фойе, первым делом Ликси направился к гардеробу, где оставил свою верхнюю одежду. Настроение его было просто замечательнейшим. Во-первых, он выспался. Никакие огоньки в чёрных болотах — ни красные, ни синие, в этот раз его не донимали. Во-вторых, вчера его научили готовить омлет. Не сказать, что у него получилось, как у какого-нибудь повара или хотя бы как у простого рядового японца, но то, что блюдо вышло очень даже съедобным, это точно. Хван его похвалил, и причин не верить ему не было! В-третьих, Ликсику завтрак в постель притащили! Звучит очень интригующе, но на деле, Хван просто ранним утром ворвался в спальню, распахнул все окна, стащил одеяло и потребовал вставать. Ликси глянул на время, которое сообщило ему, что он мог ещё полчаса поваляться в постели и снова зарылся в подушку, попросив парня оставить его в покое. Хёнджин воевать с ним не стал, решив использовать другую тактику. Дал ещё десять минут на досыпание, а сам отправился на кухню и притащил оттуда тосты по-французски и кофе. Сие добро он приготовил сам. В качестве объяснения сказал, что ароматы корицы и сахарной пудры точно должны разбудить, если не парня, то его аппетит точно. А там где разбушевавшийся желудок, там и бодрость. И надо сказать, план Хвана сработал удачно. Тосты были по французскому рецепту, что с японской кухней, которой так горел Ликсик, их мало связывало, но Ббоки даже понравилось. Сладкие тосты, кофе… Завтрак, как в каком-нибудь дорогом отеле, да ещё и прямо в постель! Что может быть лучше? На радостях, пребывающий в своих мыслях, парень поднимался по лестнице на свой этаж, шёл по коридорам и совершенно ничего не замечал вокруг. Хотя возможно стоило. Как минимум обратить внимание на слишком уж пристальные взгляды остальных студентов, обращённые к его персоне, и на их шушуканье со смешками. Но Ликси шёл, привычно опустив голову в пол. А ещё слишком витал в облаках и, забежав в аудиторию, так же привычно прошёл к задним партам и плюхнулся туда. Вещи пока что доставать не стал, поленился. Достал только свой телефон из кармана, где горело новое пришедшее сообщение от Джинни. Парень спрашивал, какого чёрта Ли ушёл в одиночку, и сказал, что на следующую перемену будет ждать его на втором этаже и, чтобы Ликс там был как штык! Написав в ответ очень вредную фразу: «а что мне будет, если не приду?» и, улыбнувшись себе под нос, счастливейший Ббоки засунул телефон обратно в карман, решая игнорировать, возмущённые его ответом, смайлики Хвана. Вместо этого стоило озаботиться другим вопросом: а какая вообще сейчас будет лекция? Отдалившись от Джинни и вернувшись в реальность, стало вдруг немного стыдно за собственное поведение. Ббоки вёл себя не как нормальный человек, а словно… Персонаж из романтического аниме! Будто влюблённый школьник, много витал в облаках, не мог прекратить думать о парне и иногда ловил себя на волнительном шевелении внизу живота, что ещё более странно. И не важно, что вопрос собственной ориентации так и оставался нераскрытым, а понятие влюблённости и любви Ликси знал лишь по аниме и мангам. Ведь в любом случае, такое поведение было бы позволительно, будь у Ббоки какая-никакая защита в виде близких или семьи рядом. Или хотя бы финансовая подушка, благодаря которой не надо было бы задумываться над тем, что он будет кушать завтра и сможет ли оплатить квартиру в следующем месяце! Так что следовало хорошенько задуматься о своём будущем и прекратить быть таким беспечным. Но парень настолько забылся рядом с Джинни, что утром элементарно поленился заглянуть в расписание на телефоне, посмотреть в сумку и уточнить всё ли подготовил к сегодняшним занятиям. «Мне надо взять себя в руки!» — подумал про себя Ликсик с твёрдым убеждением всю лекцию не доставать из кармана телефон. Потому что Хван наверняка будет бесконечно ему строчить сообщения, что не даст сосредоточиться на теме занятия. И вот сейчас, когда мягкие облака из его грёз обернулись твёрдой землёй реальности, Ббоки, наконец, почувствовал нечто неладное. Очень неприятное ощущение надавило на него и окружило со всех сторон. Природу данного чувства он не понял, а потому рискнул поднять голову и осмотреть аудиторию. В кабинете было чертовски тихо, а глаза всех присутствующих студентов были направлены на него. Кто-то смотрел с огромным интересом, как бы нагло изучая и не скрывая этого факта. Кто-то смотрел несмело и лишь тогда, пока Ликси не смотрел на них в ответ. А после смущались, отворачивались и принимались шушукаться и хихикать в компании людей рядом с ними. У некоторых во взгляде прослеживалось явное отвращение и нежелание находиться с Ёнбоки в одном помещении. Как будто он грязный или от него воняет, или ещё что-то из этой оперы. Что Ёнбоки знал наверняка, так это то, что абсолютно ни один из этих взглядов его не радовал. Он желал быть невидимым настолько, насколько это было возможно. Ему гораздо проще жилось, когда о его существовании знали, но игнорировали. Ведь в прошлом ему хватило внимания и буллинга, когда он по глупости пытался доказать, что видел саму смерть. Когда он поступил на первый курс, то тихий и забитый, весь в чёрном одеянии, сразу привлёк чужое внимание. Многие его донимали, пытаясь вывести на эмоции, как-то задеть, чтобы он ответил. Но Ббоки никак не реагировал, вообще не отсвечивал и никогда не шёл на поводу обидчиков. В конце концов, у агрессоров и буллеров исчезло желание его донимать. Ведь какой смысл биться в закрытую дверь? Это же попросту скучно. Но сейчас… Сейчас-то что не так? Ббоки неправильно худи надел? Не той стороной? Маска порвалась? Рюкзак? Волосы странно торчат? Обувь грязная? Чего они так смотрят на него? Он осторожно и незаметно (насколько сие было позволительно в данной ситуации) принюхался к себе, предположив, что возможно от него воняло несвежей одеждой, но потом понял, что одет в новые вещи, подаренные ему Джинни. Затем парень осторожно потрогал волосы, но и те были чистыми и по-обычному собраны в хвостик на затылке. И пока он ломал голову над тем, что могло так привлечь внимание студентов к его скромной и тихой персоне, дверь аудитории распахнулась, и туда вошли, пожалуй, самые худшие ребята из их группы. Троица друзей, знакомых ещё со старшей школы. На пары обычно они ходили только для галочки. Один вроде как сын какой-то шишки из правительства, второй произошёл то ли из древнего императорского японского рода, то ли вообще представитель якудза, а третья — просто богатенькая и любимая доченька влиятельных родителей. Эти трое часто срывали занятия и донимали более спокойных студентов, веселья ради. И именно они были зачинщиками издевательств над Ббоки на первом курсе. А сейчас, стоило им увидеть блондина на последней парте, как они возбужденно переглянулись и громко заржали на всю аудиторию. Тем самым перетянув внимание не только на себя, но и на Ббоки. — А я всё думал, какого чёрта Хван Хёнджин с филфака с ним так долго общается и до сих пор не сдох? — смеялся возможный потомок якудза. — Я сначала думала у него типа иммунитет. Или просто проклятье Сонного Паралича спало… — засмеялась единственная девчонка в их компании, — А оказалось всё так просто! Ну а третий, самый отбитый, самый противный, самый наглый и самый неприятный лично для Ббоки, дошёл до его парты, залез на неё, склонился над парнем и прямо в лицо выдохнул неприятным запахом только что скуренной сигареты: — Скажи честно, Хван всё ещё жив, это потому что он твой шуга дэдди? Или потому что он офигеть как круто трахает тебя в жопу? Изо рта этого типа ужасно пахло, аура была давящей и тяжёлой. Но не это заставило сердце Ёнбока остановиться, его самого отклониться назад, от страха растеряв все краски на лице, а это жуткое во всех смыслах предположение. Хван, простите, кто? Что он делает с ним? Меж тем троица только входила во вкус и набирала обороты. Все три года Ббоки был тише воды и ниже травы, никак не отсвечивал и не давал нового повода поиздеваться. А тут такой подгон на блюдечке пришёл сам собой! — Погоди, а как одно второму мешает? — спросил вдруг потомок якудза, подойдя к своему другу, — Всё как раз логично! Ясно теперь откуда столько новых шмоток у Сонного Паралича и почему они всё время вместе тусуются. Два гомика тупо спят вместе! Один из них богатенький ублюдок, вот и спонсирует Сонного Паралича, а взамен имеет иммунитет к проклятью. — Ну, и просто имеет! — добавила девчонка, и аудитория разразилась громким смехом. Возможно, конечно не вся, и скорее всего так и было, но начинающаяся паническая атака делала своё дело. Она удваивала… Нет! Утраивала эффект, заставляя отключать все процессы организма, способные здраво оценивать ситуацию, и превращала Ббоки в один сплошной комок нервов и тревожности. В такой ситуации очень сложно собраться. Практически невозможно. Не тогда, когда на тебя все пялятся, обвиняют в подобном непотребстве и когда сердце стучит так громко, что ломает рёбра. — Я ещё всё голову ломала, чего на Хвана так взъелась Чан Вонён... А оказалось, что он педик и не смог как следует удовлетворить её! — грязно выражалась девчонка на радость остальным. Будь стандартная ситуация и имей Ббоки возможность думать сейчас, то предположил бы, что дома её явно недолюбливают. Скорее всего, там ей приходиться изображать из себя примерную доченьку. А вот тут в университете она отрывается на полную катушку, являя миру свою реальную гнилую суть. — Эй! Гомик! — пощёлкал пальцами перед глазами Ббоки тот парень, что залез к нему ранее на парту, — Сейчас у тебя отмолчаться не выйдет. Ваши счастливые голубые фоточки ходят по всем чатам со всеми подробностями вашей личной жизни. Так что не пытайся спрятать голову в песок! Мне же пиздец как интересно: он так хорошо тебя имеет, что всё проклятье выбивает своим членом или просто ты удовлетворённый настолько, что теряешь способности убивать? Троица, и ещё несколько счастливых гомофобов (тех самых, что таращились на Ббоки с презрением и отвращением) вновь разразились смехом, а потомок якудзы вдруг задумался: — Блин, может тоже в пидоры податься? — Ты готов свою жопу подставить? — спросил у него его друг. — Ради того, чтобы жить вечно, почему бы и нет? — рассмеялся потомок якудза, — И потом кто определил, что трахать будут меня? — А что? С бутылки на член пересядешь в кои то веке! — вновь грязно выразилась девчонка на смех многим в этой аудитории. Слушать дальнейшее ни сил, ни желания, ни настроения у Ббоки не было. Он под их громкий, противный, издевательский и злой смех, быстро хватает все свои вещи и выбегает из аудитории. Сердце стучит в самом горле. Дрожь сжирает всё тело. Дыхание становится очень частым, а на глазах наворачиваются слёзы. Снова начинается паническая атака. И ему срочно нужно укрыться где-нибудь, где его истерику, которую он в очередной раз планирует приглушить болью, никто не увидит. В дверном проёме, что вёл к лестнице, Ббоки врезается в своего однокурсника Ян Чонина. Даже не сказав беглого «прости», и, не подняв на него заплаканного лица, Ёнбок огибает парня и спешит наверх. На пятый этаж в своё укрытие. Айенни, потирая ушибленную после столкновения грудь, поражённо смотрит ему вслед, не понимая, что вообще происходит. Это всё настолько быстро произошло, что он даже не сразу сообразил, что стоило поинтересоваться, всё ли хорошо у Ббоки. А чуть погодя стало слишком поздно. На лестнице тишина. Тогда парень решает, что подробности может узнать в аудитории, так что спешит туда. Войдя в кабинет, сразу же в глаза бросается странная атмосфера, царящая тут. Кто-то смеется, кто-то немного напуган, кто-то просто сильно взбудоражен. Например, проблемная троица. Сморщившись в отвращении, Айенни проходит мимо них, и спешит к подруге, что сидела за своей партой с лицом белее снега и прижав ко рту руку. Вид у неё был такой, словно она вот-вот расплачется. — Что случилось? — спрашивает Чонин, плюхнувшись рядом с подругой, — Я случайно с Ли Ёнбоком столкнулся на лестнице... Девушка всхлипывает, отнимает руку ото рта и не может выдавить из себя ни слова. Вместо этого она хватает телефон и показывает то, что разлетелось по всем новостным и развлекательным чатам их университета. Фотографии. Очень много фотографий со статьями, и всякого рода выводами. Суть которых сводилась к одному: Хван Хёнджин и Ли Ёнбок, известный, как Сонный Паралич, оба педики. Встречаются и спят друг с другом. Хёнджин своими деньгами и членом смог сделать так, что избавился от проклятья. Так гласили некоторые заголовки, и ярые гомофобы радостно разносили эту новость по чатам, добавляя ещё больше гомофобной отсебятины. Мерзко шутя или вовсе мечтая, чтобы парни друг друга порешали и исчезли. Фотографии были разными и из разных временных промежутков. Совсем старенькие, когда Хван ещё только бегал за парнем, пытаясь подружиться, и совсем свежие. Например вчерашние, когда Хёнджин с Ббоки чуть ли под ручку (по словам комментаторов) шли домой к Ли, и снимки из столовой, когда Ликсик миленько лежал на плече своего бойфренда во время обеда. У Яна от подобного сердце в пятки ушло. Он сам гей. Вполне себе осознанный ещё со средней школы, наверное, если не раньше. И он прекрасно осознавал, чем сулит такой вот аутинг. Сам он всегда был слишком умён, чтобы в кругу неизвестных или малознакомых людей свою ориентацию скрывать. Но вот одному подростку, что учился с ним в одной школе, в этом плане не повезло. Вроде как доверился не тем людям. И как итог, пережил такую травлю, с избиениями и прочими неприятными вещами, что и вспоминать страшно. Да и закончилось это всё крайне плачевно: хрупкая психика подростка не выдержала такого дерьма и тот покончил с собой. Чонин хоть и не был его другом, даже имени парня не знал, но данный инцидент оставил и на его психике слишком яркий отпечаток. Наверное, поэтому он сейчас так яро боролся с разносчиками слухов, терпеть не мог травлю и избрал себе в качестве профессии быть психологом. И о его ориентации и его отношениях с Чаном знали лишь самые близкие люди, которым он мог доверять. Для остальных они были не более чем друзьями. И страшно представить, что ждёт теперь Хёнджина с Ёнбоки. Их же теперь живьём закопают! И мерзкие гомофобные шутки, распространяющиеся по универу и чатам — это ещё полбеды. Ярые агрессоры могут и выследить и в подворотне где-нибудь напасть. А учитывая, что некто слил место жительства Ббоки, посредством фотографии около его дома, страшно представить, что ждёт блондина. — Н-надо Д-джинни п-позвонить, — всхлипывая, пролепетала Черён. Она была в аудитории, когда те трое, словно свора злых псов, накинулись на Ёнбоки. Ей было за него страшно, обидно, но в моменте она ничего не решилась сделать или что-то сказать этим трём отморозкам. Она элементарно забоялась связываться с ними, и могла лишь молча наблюдать. И мечтать, чтобы появился тот, кто мог бы что-то им ответить — своего друга. Но Ян запоздал к началу занятия, а она теперь ужасно ненавидела и винила себя за свою робость, и переживала за Ббоки, что побежал в неизвестном направлении. Один только бог знал, что он сейчас чувствует. — Позвони ему, пожалуйста, сама. Хорошо? А я за Ёнбоки попробую сбегать, — ответил ей Чонин и сорвался с места. Когда парня след простыл, Черён запоздало кивнула ему в ответ. Уж с этим она точно могла справиться. Сейчас только прекратит дрожать, словно осиновый лист, соберётся с силами и обретёт голос. Троица на фоне громко гоготала вместе с такими же отбитыми ребятами, выдавая смешную, как им казалось, шутку за шуткой, пока девушка, не обращая на них никакого внимания, дрожащими пальцами нашла нужный контакт в телефоне и нажала на зелёный значок трубки.

***

...сон.

Десятью минутами ранее. Хван с Джисоном со звонком отправились в аудиторию и были уже на полпути к ней, когда первый заметил, что вокруг него творилась какая-то непонятная херня. Слишком, он бы даже сказал чересчур, много внимания уделялось его персоне. Обычно подобным парень и так был не обделён, ведь куда бы не пошёл везде собирал на себе взгляды: восхищённые, возмущённые, злые или завистливые. Но сегодня с этим явный перебор. Как если бы он объявил, что вчера убил кого-то. Или что отныне подался в монастырь, стал веганом и пацифистом. Или любую другую невероятную муть. — Ты не в курсе, что происходит? — спросил он у лучшего друга, когда очередная, незнакомая Джинни группа ребят, пройдя мимо него, о чём-то пошушукались меж собой и громко рассмеялись. В то время как другая — скривилась в отвращении и отвернулась. — Представления не имею, — тихо ответил Джисон. Он тоже заметил эту странную атмосферу вокруг не то интереса, не то отвращения, и много вертелся по сторонам в попытке понять корень проблемы. Так то в его голове зрело некое подозрение,— Шухуа ведь предупреждала, но он поверить не мог, что оно могло случиться так внезапно, и всего лишь за одну ночь. Это что же такого надо было подготовить, чтобы так быстро очернить чужую репутацию? Неужели они с друзьями прошляпили момент? Слишком понадеялись на то, что Хвана не так легко достать? Так ничего и, не поняв, парни поспешили дойти до аудитории, где сразу нашли подруг за одной из парт. Выглядели Юна и Йеджи так себе. Слишком то ли понурые, то ли злые, то ли недоумённые и очень-очень беспокойные. — Привет. Вы не в курсе что происходит? — сразу спросил Джисон, только подойдя к своему месту. Он кинул сумку на парту, но садиться не стал. Вместо этого облокотился бёдрами на спинку своего стула и уставился на подруг. Юна с Йеджи переглянулись и печально кивнули. Они тут с самого утра, обе пришли слишком рано и успели вникнуть в курс дела. Одна из подруг вытянула руку, протянув телефон парням с горящим на его экране чатом. Одним из. Хван, вставший рядом с другом, выхватил смартфон первым, и Хани пришлось заглянуть через его плечо, чтобы тоже что-то увидеть. И время для Джинни остановилось. Как и его сердце. Он быстро пролистал несколько чатов, несколько пабликов и сообществ, и оценил многочисленные фото, слитые в интернет с говорящими заголовками. А какая вакханалия творилась в комментариях под данными постами, и говорить не приходиться. Кто-то слишком явно выражал своё нескромное гомофобное «фи», кто-то подливал масла в огонь выдуманными подробностями, которые Хван, несмотря на свою память вспомнить не мог, что говорило ему о бреде написанного, кто-то просто смеялся и слишком хотел знать, а правда ли это — отношения между Ли Ёнбоком и Хван Хёнджином. А фотографии-то какие неожиданные! Будто у них с Ббоки появился свой личный папарацци всюду ходящий за ними с камерой. Фото с больницы, где они обнялись после примирения на прощание, фото из университета, где в столовке Ббоки прилёг на его плечо, просто кадр, где, по мнению комментаторов, Хван как-то слишком уж влюблёно смотрел на блондина и где Ббоки отвечал ему тем же… «Какой же бред!» Джисон, стоя рядышком, нервно сглотнул и осторожно глянул на профиль парня. Лицо Хёнджина застыло, словно маска и не выражало ни единой эмоции. Хан представить боялся, что в данный момент времени могло твориться в его душе, если учитывать, что предположение Айенни правдиво и Хван страдал от внутренней гомофобии — полным неприятием себя и своей ориентации. Хан ужасно боялся, как бы это всё не приобрело свой откат назад с ужасными последствиями. Ведь кто знает, на что способен человек, страдающий таким недугом, и которого вот так взяли и насильно вытащили из шкафа, раскрыв перед обществом. А Хёнджин мог многое. Вспоминая его прошлое, и его игры со смертью, становилось по-настоящему жутко. Будто в этот раз существовал риск, что подобным не ограничится. — Эта сучка… Я уверена, что это её рук дело! — прошипела злая, как чёрт Юна. Она нервно трясла ногой под партой и барабанила пальцами по столешнице. Смотрела в сторону дверного проёма, ожидая, когда однокурсница там появится. Что Юна готова была сделать с ней? Она сама ещё не знала. Но точно не поблагодарить. — Да, конечно, эта дрянь замешана в этом! — воскликнула Йеджи, — Кто ещё настолько зол и так сильно зуб на Джинни точит, кроме неё? — Может ей личико после занятий подправить? — издав нервный смешок, предложила Юна. И судя по тому, в каком бешенстве она пребывала, девушка вовсе не шутила. — С ума сошла? — пораженно воскликнула рыжеволосая, — Она не стоит твоего тюремного заключения! — И что тогда? Молча стерпеть ей её выходку? — блондинка резко отклонилась назад, опершись на спинку стула и сложив руки на груди. — Но не так же! — А как? — Я не знаю! — всплеснула руками в воздухе Йеджи. Она и сама горела желанием проучить стерву. Желательно каким-нибудь законным путём. — Тогда может на неё как-то ещё повлиять? — зло усмехнулась Юна, сделав упор на конкретных словах и загадочно улыбнувшись. И страшно представить, что она могла иметь в виду, учитывая её прошлое предложение. Шин Юна была настолько же проста, насколько сложна. Она заводилась с пол оборота, и если ненавидела, то всей душой и на многое была готова в таком состоянии. Йед-дон была уверена, что если бы не она, кто постоянно подругу осекал, то Чан Вонён давно ходила бы без волос, если и вовсе не лишилась бы такой возможности, как передвигаться на своих двоих. С такими загонами у Юны страшно представить, что у неё за прошлое и в какой атмосфере она росла. На этот счёт девушка была слишком скрытной. Домой к себе никого не приглашала, и друзья не знали даже толком, где она и с кем живет. Свои настоящие эмоции Юна скрывала за постоянной улыбкой и вечным позитивом. Никто из ребят не знал ни имён её родителей, ни в какой сфере, если они оба живы, работают. Но друзья уважали приватность Юны, и её желание казаться милашкой и иногда слишком простодушной на публике. Не лезли к ней в душу, не пытались дорыться, что за прошлое она скрывала. Они лишь изредка обалдевали с её редких, но очень метких загонов. Прямо как сейчас, когда она напрямую предложила физическую расправу над Вонён. Тем временем Хван, застывший со смартфоном в руках, отмер. Покачал головой, заблокировал телефон, отдал подруге обратно и… Усмехнулся. Громко ещё так. Слишком неестественно, как отметил бы Хани. Посмеялся так, будто не произошло ничего. — Я, конечно, много чего видел, но такого бреда… — выдохнул Хван и вдруг начал озираться вокруг, ища кого-то конкретного глазами. Подруги и Джисон подумали, что он искал Вонён, но взгляд Хёнджина неожиданно остановился на парочке девчонок, что сидели за первой партой. Парень расплылся в слишком уж довольной улыбочке (снова фальшивой и вымученной) и, медленно, словно кот, надвигающийся на добычу, пошёл в их направлении. Обошёл их парту и встал перед девчонками. Они сразу его заметили и испуганно вздернули головы, а он, громко усмехнувшись, положил обе свои ладони им на макушки и погладил по волосам так, будто они не люди, а… Собачки? — Какие хорошие девочки! — издевательски проулюлюкал он, продолжая водить ладонями по макушкам. Потом в один момент он совсем обнаглел и позволил себе одну из девчонок почесать за ушком, — Ваша хозяйка так хорошо вас воспитала! На выставку, поди, водит? И корм, наверное, самый отборный даёт, да? — Ты чё совсем больной? — отпрянула от парня одна из девушек, и силой оттолкнула его руки от себя и своей подруги. Хван, заметив такую явную агрессию в свою сторону, сразу же поднял ладони вверх в сдающемся жесте. — Тихо, тихо! Фас! — воскликнул он, потом задумался и посмеялся, — А не! Извините! Я команду перепутал! Хани, как собак диких приручают? — крикнул он другу, что немного обалдело наблюдал за данной сценой и никак не мог понять, почему Хван докопался до однокурсниц. — Сам ты псина! — выругалась агрессивная и дерзкая девчонка. — Я? Неееееет! — протянул Джинни, покачав головой в стороны и поставив ладони на их парту. Затем навис прямо над девушками и прошипел: — Это вы — псинки. Верные ещё такие! Поражён вашей преданностью до глубины души! Так выслуживаетесь перед своей хозяйкой, что аж завидно! Чан Вонён её, кажется, зовут? — Что за бред ты несёшь? — спросила та из однокурсниц, что до этого молчала, позволяя отражать нападки парня своей подруге. Хван посмотрел на девушку снисходительным взглядом и улыбнулся. — Но актёрству она вас научила плохо, — сморщился Хван, — Вы лучше будьте хорошими псинками, тяфкайте и команды выполняйте! Это вам больше подходит. Две девчонки, продолжая изображать, будто не понимают, какого хрена он от них хочет, переглянулись между собой и одна предупреждает: — Я сейчас своего парня позову, если не отъебёшься, Хван. — Как же страшно! — ухмыльнулся Джинни. Если бы на него подобные угрозы хоть когда-то работали… — Да какого рожна тебе надо от нас? — Да ничего такого на самом деле, — пожал плечами Джинни, — Всего-то простого и человеческого: чтобы меня и моих друзей не трогали. И мне кажется где-то на подкорке сознания у меня имеется некое воспоминание… — фальшиво задумался парень, — А точно! Я же на днях просил вас об этом. Буквально вчера! Но верные псинки выполняют команды только своей хозяйки, не так ли? — Не неси бред! Никого мы не трогали! И если у тебя конфликт с Чан Вонён, то с ней и разбирайся! — Я уже говорил, что с актерством у вас так себе? Хани, наблюдающий со стороны, устаёт это терпеть и срывается с места, чтобы поспешить к другу и прекратить сей балаган. Потому что Хван опять не думает над тем, что творит на глазах многих студентов. Он своими же руками свою репутацию просто втаптывает в грязь и создаёт себе же самому проблемы. — Джинни, пошли. Чего ты к девчонкам пристал? — спрашивает он друга, тронув его за плечо и тем самым перетянув его внимание на себя. — Эти фотки их рук дело, — ровным тоном ответил Хван другу, выпрямившись, — Помню все эти события с фоточек и кто рядом был тогда. И какая неожиданность, что это каждый раз были одни и те же лица! Вот она, — он тыкнул пальцем в агрессивную однокурсницу, — в больнице в тот день была. Я ещё подходил к ним, спросить про сбитую на парковке девушку. А вторую прекрасно помню вчера в столовке. После того, как прозвенел звонок на лекцию, она отчего-то осталась за столом в гордом одиночестве. Фото и видео материал, видимо, собирала? — зло ухмыльнулся Джинни, — Я всё помню и какое потрясающее совпадение, что фотки сделаны ровно с тех ракурсов, где находились две верные псинки Чан Вонён!— театрально всплеснул руками Хван, громко рассмеявшись. Его радость была деланная. Фальшивая. Он за ней прятался. Хани это видел. — Иди в задницу, Хван! Мы вообще не понимаем о чём ты! — продолжила свою шарманку агрессивно настроенная девушка. Хотя только самый невнимательный и слепой не заметит, как она стушевалась в своей агрессии, когда поняла, что Хёнджин точно знал, кто стоял за этими роликами и фотографиями. Хотя и про себя сильно недоумевая, как чёрт подери можно это всё помнить? — Да, ну! Серьёзно, что ли? Прямо совсем-совсем не знаете? — рассмеялся Джинни. Он снова согнулся и опёрся двумя руками на их парту, — Вы лучше скажите мне, каким таким кормом хозяйка вас кормит? Просто в будущем я планирую собачку завести и интересно, что такого ей надо давать, чтобы иметь такую же потрясающую щенячью преданность! Хан всё так же стоял рядом и не знал, что со всем этим делать. У него, зная о способностях мозга Джинни, не было причин сомневаться в том, что он говорил правду. Если сказал, что помнит этих девчонок, значит, это точно было так. Но вот другие люди вокруг, не считая Юны и Йеджи, вряд ли ему верят. И сейчас смотрят на него, словно он помимо того, что оказался педиком (что для консервативного и зашоренного общества уже достаточно для ненависти), так ещё агрессивным монстром. Но разошедшегося друга остановить сейчас будет смерти подобно. Он в бешенстве, блять. И это если мягко выражаться. Причем в куда более мощном, чем в том, каком пребывала Юна ещё минут пять назад. Та наоборот уже даже успокоилась и прекратила нервно трясти ногой под партой, когда поняла, кто ещё помимо Вонён причастен к аутингу и явно продумывала как можно насолить двум псинкам, и желательно без рукоприкладства, раз Йеджи ей запретила. А вот Хани только и оставалась, что растерянно стоять позади друга, смотреть на разворачивающуюся сцену и про себя умолять Хвана не перегибать палку. И пока две девушки, включившие дурочек, принялись наобум доказывать, какой Хван по их мнению тупой и как он может их, таких невинных, подозревать в чём-то (и где вообще его доказательства), телефон Джинни в кармане джинс завибрировал. Парень его проигнорировал, решив, что сейчас куда важнее разобраться с этими псинами сутулыми. Однако позвонив один раз, телефон вновь разразился вибрацией. Потом третий, потом четвёртый. Взбешенный Джинни, проворчав под нос: «да какого черта и кому неймётся?», выпрямился, достал раздражающий аппарат из кармана и посмотрел на имя звонящего. Брови его поползли наверх от удивления. Звонила Ли Черён. А она никогда так не делала, предпочитая общаться с Джинни исключительно в чате. И то в групповом. Остальным может изредка и звонила, но Хвану… Точно нет. Причин как-то не было для такого. Максимально поражённый и удивлённый, Джинни жмёт на зелёную кнопку и отвечает на звонок. Хани, стоящий рядышком, не слышал, что говорил звонящий, как и не знал его имени, но зато видел как с каждым произнесённым с той стороны трубки словом менялось выражение лица Джинни. Сначала оно было удивлённым, потом стало бледнеть, потеряв все краски, а к концу разговора он не выдержал, сбросил звонок, сорвался с места и побежал вон из кабинета, забыв и про псинок и про всё на свете. Уже в дверном проёме столкнулся с причиной всех его бед. Чан Вонён в компании своих подруг только прибыла на пару и к своему же невезению решила войти именно тогда, когда Хван ещё не успел выбежать из аудитории. Джисон наблюдал, как его друг, только увидев её, в моменте побагровел от ярости, и явно жаждал прямо сейчас что-то сделать с этой мразотной стервой, нечто очень ужасное, но… Где-то Ббоки. И он совсем один. И неизвестно, что он с собой прямо сейчас делает. Так ему по телефону запинающимся, дрожащим и срывающимся голосом сказала Ли Черён. Так что, пересилив себя и собственные желания, Хван нависает над лицом Чан Вонён и злостно выплёвывает ядом: — Я тебя, блять, предупреждал! — тем самым пообещав, что точно расквитается с ней за всё. Не сейчас, но в ближайшем будущем точно. Затем вновь срывается с места и скрывается в коридоре, оставив Чан Вонён в деланном удивлении, и Хани, так и не понявшего, как же правильно ему стоило поступить в данной ситуации. И главное что делать с этим всем дальше.

***

Хван пробегает несколько лестничных пролётов наверх, когда на одном из низ случайно сталкивается со спускавшимся вниз Чонином. Судя по выражению лица будущего психолога, он сильно взволнован и обеспокоен, но завидев Джинни, заметно расслабляется. — Я обыскал все этажи, но его нет нигде! — сообщил Хвану Ян, растерянно разведя руками в стороны. Парень тяжело дышал, лицо его было красным. Судя по виду, он очень долго носился по этажам в поисках однокурсника и пребывал немного на панике, так как слишком свежи в его голове воспоминания, чем такой буллинг и аутинг чреваты для хрупкой психики неподготовленного человека. — Не беспокойся. Я знаю, где он, может быть, — бегло кинул ему в ответ Джинни, продолжив свой путь и за секунды преодолев расстояние в целый лестничный пролёт, — Так что иди к себе. — Ты уверен? Тебе точно помощь не нужна? — крикнул ему вслед Айенни, вскинув голову наверх, где между прутьев перил видел мелькающего парня. — Да! — прилетел ответ откуда-то сверху. — Ладно, — выдохнул Чонин. В принципе Хёнджину он мог довериться. Они с Ббоки общаются уже очень долго, намного дольше, чем сам Ян, так что Хван вполне может знать, где тот мог спрятаться. Расслабившись окончательно, и поверив в возможности друга, Чонин некоторое время стоит посреди лестничного пролёта и тупит на стену перед собой, переводя дух после длительного забега. А потом до него резко доходит, что рано он решил выдохнуть. Очень рано. Весь пиздец, начатый, скорее всего, Чан Вонён только набирал обороты. Он сильно всколыхнул общественность и в ближайшем будущем придётся иметь дело с самыми отбитыми гомофобами этого универа, возможно отбивать их нападки на Ёнбока и Джинни, ведь тройка подобных как раз затесалась в группе будущих психологов. И Ян чуял, что его помощь и поддержка, а главное длительный опыт пребывания в угнетаемой группе очень может пригодиться друзьям. «Крепись, Айенни, ты справишься!» — подумал про себя Ян. К тому же для него, оказание психологической поддержки — это возможность приобретения опыта для будущей работы. Лучше бы конечно обойтись без этого, и разбираться с той же внутренней гомофобией в более спокойной обстановке, но Чан Вонён уже сделала всё для того, чтобы пути назад не осталось. Так что не важно, хочет парень такой опыт или нет, ему придётся как-то помогать друзьям. Просто чтобы предупредить инцидент, произошедший в его школе. С такими мыслями Айенни пошёл в аудиторию обратно. А Хван тем временем добрался до самого верхнего этажа, добежал до конца коридора и замер перед дверью той самой пыльной и тёмной каморки. Ещё пока бежал, в его голове созрела паническая мысль: вдруг в этот раз Ликси решил спрятаться где-то ещё, а не здесь, но тут же расслабленно выдохнул, увидев сорванный (скорее всего на панике) замок. Боясь того, что может увидеть внутри помещения, Джинни собирается с силами и хватается за ручку двери. Та уже давно разболталась от времени использования, а сегодня к ней ещё и силу применили, поэтому вместо того, чтобы, как положено, открыть дверь, она осталась в руке Хёнджина. Он, не ожидавший такой подставы, растерянно застыл, во все глаза уставившись на ручку, зажатую в его ладони. И тут же раздражённо фыркнул на самого себя, подумав о том, что какого такого лешего его волнует этот бесполезный кусок металла, когда там, в тёмной коморке переживает не самое лучшее время Ббоки? Совсем один. Сильно страдает и скорее всего плачет. Откинув кусок металла в сторону, Хван поддев дверь сквозь щель между ней и проёмом, кое-как открывает и заходит внутрь. Запах пыли и старья сразу ударяет в нос, а уши к полному ужасу парня улавливают всхлипывания где-то в конце захламленного помещения. Сердце тут же сжимается от переживания и Хван спешит к парню, перепрыгивая все препятствия, которые попадаются ему под ноги. Оказавшись в комнатке с маленьким круглым окошком в качестве единственного источника света, видит сидящего на полу Ббоки. С лицом, с которого сошли все краски, он прижимался спиной к стене, притянув к себе коленки, и качался из стороны в сторону… А в зубах сжимал свою руку. Снова. — Блять… — еле слышно выдыхает Хван. Он находил уже парня в таком состоянии. Тогда в спальне после жуткого сна. И Джинни богом клянется, но подобную картину не желает видеть никогда вообще. И если надо, то готов отдать что угодно за исполнение своего желания. Он подбегает к парню и падает около него на колени, распахивает объятия, намереваясь сжать в них Ликсика, но тот, вырвав руку из зубов, со всей силы отталкивает от себя Джинни, больно ударив его в грудь. Не удержавшись на ногах, Хван приземляется на пятую точку, а вот Ликси наоборот вскакивает на ноги и кричит: — Пошёл вон! — его взгляд мечется из стороны в сторону, прокушенная кожа на тыльной стороне ладони кровоточит. «Всё очень плохо…» — понимает Джинни. — Ликси… — начинает, было, брюнет и осторожно, стараясь не делать резких движений, поднимается на ноги, но его прерывает новый истеричный крик парня. — Я не Ликси блять! И не Феликс! Находясь в слишком уязвлённом состоянии, мозг Ёнбока отчего-то решил сконцентрироваться на таком малозначимом моменте, как обращение к нему Джинни. — Ладно, хорошо. Ббоки так Ббоки, — спокойным тоном произносит Хёнджин, поднимая обе ладони вверх, показывая, что он сдался и готов принять чужие правила игры, — Ты только не кричи и старайся дышать ровно, хорошо? — Ты издеваешься что ли?! — снова кричит Феликс. Его всего сотрясает, губы дрожат, по щекам стекают крупные капли слёз. — Вовсе нет. Просто пытаюсь тебе помочь, только и всего, — спокойно говорит Джинни. Подходить к парню, состояние которого напоминало бомбу мгновенного действия, в случае резких движений, не решился. Сейчас ни в коем случае нельзя его провоцировать. — Ты уже помог блять!!! — в сердцах выкрикнул Ликси. Первый год своего обучения он страдал, сносил тычки и попытки его задеть, старался не обращать внимания на обидчиков, просто чтобы исчезнуть для всех, прекратить своё существование. И у него получилось. Он стал словно тенью, никем не замечаемый и всеми игнорируемый. Дурацкие слухи — про его мистическую способность убивать, были всегда, так что на них парень научился не обращать внимания. Но появление Хёнджина испортило всё. Теперь от него и Хвана так просто не отстанут. Не получиться, как прежде, молчать и не реагировать. Обвинения в нетрадиционных отношениях — это не то, на что можно забить и про что можно забыть. — Не обращай внимания на всяких дебилов, — попросил Джинни, слабо и очень нервно улыбнувшись. Он сам мало верил в собственные слова, ведь такое вряд ли легко забудется обществом. Но главным приоритетом сейчас было успокоить и убедить в этом парня, — Поговорят немного и забудут уже завтра, как только появиться новый инфоповод… — Не могу я, блять, не обращать на это внимание!!! — снова прервал его речь Ликси, — Хватит людей по себе судить! То что тебе на всё похеру, не значит что похер всем! Я блять не ты, Хван! Не могу я сносить подобное дерьмо и делать вид, что всё нормально! Ты не представляешь, как я устал от всего этого!!! Два года! Два грёбанных года я жил спокойно! Меня никто не трогал и никого не трогал я. Но блять, заявился ты, и всё пошло по пизде! Ты всё испортил!!! На это Хёнджин с ответом уже не нашёлся. Слова Ббоки влетели с размаху в самую глубь сердца и разбили его вдребезги. И не сказать ведь, что Ликси ошибался. Все эти фото, все слухи — это всё вина самого Джинни и последствия его неосторожных действий. Он виноват, что разозлил ту сучку. Ему не стоило так поступать с ней, а потом не стоило цепляться за свою гордость и следовало просто извиниться, как его просил Хани. Просто чтобы предотвратить события, которые сейчас развивались. Но он не сделал ничего из этого. И если ему самому страшно лишь самую малость и по большей части смешно, то Ббоки… Разве он, уставший за годы изоляции и смешков со стороны окружения, со своей неустойчивой психикой, сможет снести новый удар? Нет, не сможет. Его нервный срыв тому доказательство. И ведь Хани предупреждал! Он говорил Хвану, что так будет. Джинни стоило к нему прислушаться и не быть настолько самоуверенным! Сильных людей сломить сложно, но можно, использовав их слабые места. И так вышло, что для самого Джинни таковым слабым местом стал Ли Ёнбок. А этот парень, он ведь совсем не причем! Не должны были эти разборки коснуться его никоим образом. Он не заслужил этого дерьма. И теперь страдал. Будто ему и так было мало неприятностей в жизни, а Хван добавил ему новых. Как долго теперь злые языки будут промывать им обоим косточки? Как долго будет Ббоки слышать смешки в свой адрес? Обвинения в том, что он — гомик, педик или как там эти недалёкие любят называть людей нетрадиционной ориентации? Если бы Хван только послушал умных людей и вовремя остановился, этого всего могло бы не быть! — Не подходи ко мне больше… — обессилено прошептал Ббоки, — Пожалуйста. Затем он резким движением кровоточащей руки вытер с лица слёзы, накинул на голову капюшон, схватил с пола кинутый туда рюкзак, опустил голову в пол и, быстро пройдя мимо Хвана, слегка и не специально, задев его плечом, исчез в коридорчике. А потом Джинни услышал, как хлопнула дверь, оставив после себя лишь неприятное послевкусие полной безнадёги и отчаяния. Хёнджин какое-то время, глотая собственные слезы, простоял посреди тёмной пыльной каморки, смотря в никуда, но потом, поняв, что рискует более никогда не увидеть парня, всё же сорвался и побежал следом. Однако дверь и замок на ней были сломаны, так что и без того потерянные секунды, превратились в минуты. Чёртова дверь снова зацепилась за что-то с той стороны, и Джинни пришлось применить силу, буквально выбить её плечом, сорвав с петель, чтобы выбраться наружу. Оказавшись в коридоре университета, парень понял, что потерял слишком много времени и всё, что ему теперь осталось, это наблюдать бегущего по двору учебного кампуса в сторону ворот Ббоки. Побежать за ним следом — означало вызвать ещё больше слухов и добить, без того слабого духом парня. Так что Хван громко и отчаянно кричит в пустоту коридора, разбивает кулаки о ближайшую стену, затем обессилено скатывается по ней спиной, запускает окровавленные руки в волосы и начинает захлебываться в собственных слезах. Что он натворил? Что он, блять, натворил?

***

Поздно вечером Джисон сидел за своим рабочим столом, когда дверь в комнату распахнулась, и туда ввалился абсолютно поникший, бесцветный и просто никакой Хван. Больше напоминающий не человека, а тень себя прошлого. Он еле как стащил со своего плеча сумку, бросил её куда-то на пол, туда же, следом за ней отправил куртку. Справедливости ради, её он сначала попытался повесить на крючок, но та упала, а он слишком устал и не стал напрягаться, чтобы её поднять, так и, оставив валяться на полу. Вместо этого ленивым полуживым шагом он добрался до собственной койки и свалился туда, словно мешок с рисом, лицом зарывшись в подушку. Хани наблюдал за этим, не издавая ни звука. С той самой первой пары, как Хван выбежал из аудитории, Джисон больше его не видел. Звонить не стал, потому что думал, что у Джинни сейчас забот и так навалом, ведь Чонин с Черён поведали о том, что произошло с Ббоки в начале пары. И слишком велика вероятность, что Хван его успокаивал. Но судя по разбитому состоянию, в котором друг вернулся домой, дела обстояли совсем не так. Хван лежит так некоторое время, потом поворачивает голову в сторону притихшего друга. — Ну, давай. Скажи это, — просит он чуть приглушенным, хриплым голосом. — Что сказать? — спрашивает его Хани. — «Я же тебе говорил!» или «Ты ведь знал, на что шёл и знал, как можно было этого избежать!» Что-нибудь из этого говори, — подсказал Хану Джинни, чем вызвал хмурое выражение лица с его стороны. — И когда это я подобной хуйнёй занимался? — возмутился Джисон. И он даже не соврал. Никогда. Никогда Хани не имел привычки добивать лежачего. Смысл распаляться на всякое «я же говорил», когда совершённому делу это никак не поможет? — И, правда… — невесело посмеялся Джинни, — Ты обычно говоришь до, а не после. — Именно, — согласился Хан. — А я никогда тебя не слушаю, — добавил Хёнджин. — Есть у тебя такая привычка, — тихо поддакнул Джисон. Хван резко отвернулся от него, вновь зарывшись лицом в подушку, и Хани услышал жалобный всхлип. Джисон знал — чтобы заставить этого парня плакать, это нужно ещё постараться. Так что ситуация складывалась очень печально. Хани громко выдохнул, поднялся со стула и подошёл к кровати друга. Плюхнувшись рядышком, на миг Джисон замешкался, подумав, что возможно Хван не захочет сейчас никаких прикосновений, однако всё же решился и мягко положил ладонь на его содрогающуюся правую лопатку. Криков и возмущений по этому поводу не услышал, и рискнул успокаивающе погладить. — Я так проебался… — прошептал Джинни чуть погодя, — Это всё я… — Все совершают ошибки, Джинни. Это нормально, — тихо ответил Джисон, — Что с Ёнбоком? — Не знаю, — всхлипнул Хван, — Он попросил меня исчезнуть и сам убежал. За ним следом я не пошёл, чтобы не давать ещё больше поводов для слухов. В квартиру тоже испугался наведываться, потому что хрен знает, кто решит за мной проследить. Телефон он не берёт и… Я даже боюсь представить, что он с собой может сотворить. — В каком смысле? — напрягся Хани. — Я не уверен, но… Ты заметил, что он постоянно ходит в закрытой одежде? — Хан кивнул, хотя Джинни полностью уткнувшись в подушку не мог увидеть этого, — Он даже дома худи не снимает. И из ванной выходит всегда с длинным рукавом и спать ложится тоже. И… — Хван на миг прерывается и сглатывает, — …б-боюсь, что он себя режет или что-то в таком духе. — Блять! — на выдохе произносит Джисон, — Это же пиздец! — Да! Как же бесит, что я нихрена не могу сейчас сделать! — Хван обессилено стукает кулаком по подушке. — Я уверен, что всё образуется, — сказал Хани, впрочем, в собственные слова не поверив. Сейчас он всего лишь хотел вдохнуть жизнь в сломленного друга и лучшего способа, чем ободряющие слова не нашёл. Убаюканный мягкой рукой, что гладила его по лопатке, Хёнджин немного проплакав, успокоился. Затем, вытерев слёзы о ткань наволочки, повернулся к другу лицом и спросил: — Мне, наверное, завтра в универе лучше не появляться, да? — А вот это точно исключено! — строго осёк Хвана Джисон, — Я уверен, что завтра там не появится Ббоки, но если ещё и ты… Ты же знаешь, что подобным стервам нельзя показывать свою спину? Они только этого и ждут! Нужно как раз наоборот, идти напролом. Прийти, как ни в чем не бывало, и показать, что тебя произошедшее никак не задело. Иначе лишний раз подкрепишь её авторитет, и людей заставишь думать, что разносчик сплетен прав. Джинни на миг задумался. И, правда, ведь. Показать Вонён, что она его сломала? Да ещё чего! И вообще… — Хули я разревелся вообще? — резко встал и принял сидячее положение Джинни, — Я натворил хуйни и теперь это дерьмо исправлять надо, а не ныть! — Плакать тоже нормально, — понимающе улыбнулся ему Хани, — Выплесни эмоции лучше тут за закрытыми дверьми, а завтра с новыми силами в бой. Хван кивнул, но щёки всё же вытер от слёз, решив, видимо, что эмоций на сегодня достаточно. Потом посмотрел на свои разбитые об стену костяшки рук и громко цокнул. Не помешало бы обработать раны, но… Так пофиг было, если честно. То, что сейчас испытывал Ббоки где-то в своей квартире, и рядом не стояло с этим. — К Ёнбоку наведаться ты не можешь, — прервав затянувшееся молчание, задумчиво произнёс Джисон, — прийти завтра в универ и прокричать, что всё сказанное и слитое в интернет — чушь, тоже не можешь. Никто не поверит, и наоборот сочтут это за попытку жалкого оправдания. Есть какие-нибудь идеи, что делать дальше? — Неа, — помотал головой Хван, — Хотя!.. — Чего придумал? Джинни закусил нижнюю губу, повернул голову и уставился в глаза друга. Слабо улыбнулся: — Ты ведь мне поможешь? — Что за вопросы? — улыбнулся ему в ответ Хани. — Даже если то, что я придумал — сущий пиздец? — А ты что-то ещё можешь выдать? — поднял одну бровь Джисон и оба прыснули со смеху. Хани не мог припомнить ни одного раза, чтобы идеи в голове этого парня были нормальными. Они всегда балансировали где-то на грани тотального безумия и полного сумасшествия. Однако Хан, какой бы дикостью они не казались, всегда готов был поддержать друга в их свершении. Получать наказания? Только вдвоём! Смешить народ? Только вместе! Позориться? Ответ оба знали! А иначе, зачем ещё друзья нужны? Пожизненное кредо этих двоих. Их родители даже шутили, что они и в старости останутся такими. — Нас хотя бы с универа не попрут? — усмехнулся кудряш. — Не могу обещать, — помотал головой в стороны Хван. — Блять! — выдохнул Хан, а потом пожал плечами и усмехнулся: — Ну и ладно! Хрен с ним! Будем тогда до конца наших дней батрачить на заводе уборщиками. Зато вместе, блять! — Да, вместе! — покивал Джинни, и они снова рассмеялись. Лёгкий смех разрядил обстановку и окончательно прогнал серые тучи, нависшие над этой комнатой. — Спасибо тебе, Хани, — поблагодарил Хван друга за всё. И за поддержку. И за то, что выслушал. И за то, что позволил поплакать. И за то, что всегда был и будет на стороне Джинни и поддержит любую его задумку. — Да не за что, — кивнул Джисон, улыбнувшись и поднявшись с кровати. Он направился к своей койке, но вдруг на полпути застыл, о чём-то крепко задумавшись. — Джинни, — чуть погодя позвал он друга. — М? — Ты ведь знаешь, что можешь рассказать мне обо всём, да? — Я в курсе. Я так обычно и делаю, — усмехнулся брюнет. — Вообще обо всём, — с нажимом повторил Джисон, уставившись в глаза Джинни, — Чего бы тебя ни беспокоило. — Да, я знаю, — повторил Джинни, сделавшись очень растерянным и никак не понимая, чего же хотел от него Хани. А Джисон, так и не добившись нужного результата, поджал губы, развернулся и ушёл к себе в кровать. Начать разговор о том, что реально беспокоило его очень долгое время, он так и не решился. Это будет ужасно, подумалось ему, бередить душу, когда Хван в настолько уязвимом положении. Главное, что сейчас он дал понять другу, что всегда в этой комнате и всегда готов выслушать. И может, когда эта история с их «отношениями» с Ббоки в университете затихнет, Хван, наконец, решится ему во всём признаться. Более в этой комнате не было произнесено ни слова. Каждый погрузился в свои мысли и занялся своими делами. Джисон решил почитать в интернете статьи о том, как правильно поддержать друга, если тот всё же решит признаться ему в своей ориентации. Какие слова лучше говорить, как не спугнуть, как расположить к себе и как дать понять, что ничего между ними не изменится. Ведь неважно, кого Хёнджин будет любить, Джисон всегда будет его другом. А Джинни попробовал ещё раз набрать номер Ббоки, в надежде хотя бы услышать его голос. Но на звонок не ответили, что ожидаемо, и он просто оставил сообщение о том, чтобы тот не переживал сильно, что всё будет хорошо и что Хван обязательно всё исправит. Он точно сделает так, что о Ёнбоке никто говорить не будет уже через пару дней. Увидев, что его сообщение, пусть и осталось без ответа, но хотя бы изменило свой статус на «прочитанное», Хван смог облегчённо выдохнуть. По крайней мере, с Ббоки всё в порядке. Затем ближе к ночи оба друга по очереди сходили в душ, умылись и легли спать. День завтра обещал быть насыщенным и трудным. И они должны быть к нему готовы. А Хвану ещё и придётся вскочить пораньше, чтобы кое-куда наведаться и кое-что сделать. Благо хотя бы не к первой паре.

***

...бессонница.

Синий огонёк порхал над чёрным омутом и с сожалением наблюдал за чужими страданиями снизу. Парень, появившийся тут, громко рыдал, умолял его убить, вот только… Не было позади него никого. Совсем. Никто не пытался его забрать на дно, утопить или задушить. И парень громко сокрушался этому факту. Он был настолько разбит и столько душевной боли испытывал, что не стал бы даже сопротивляться. Уйти из жизни самостоятельно смелости не хватало, но позволить убить его кому-то другому — это, пожалуйста. Но вот незадача. Даже в таком вопросе Ббоки оказался полнейшим неудачником. Ему даже тут не могло повезти! — Ааааааааа!!! — в ярости прокричал парень, запустив руки в волосы. Но его крик просто растворился в тягучей темноте и исчез. Если бы кто-то составлял ТОП по степени дерьмовости, то этот день взял бы приз гранпри. В Ббоки тыкали пальцем все кому не лень, смеялись над ним, а на стенке дома он увидел огромную надпись: сдохни, педик! (увидь это Чонин лишний раз бы поразился, когда гомофобы только успевают разносить свою ненависть и почему бы им свои силы и упорство в нужное русло не направить в таком случае?) А в той каморке на пятом этаже, Ликс и вовсе сотворил ужасное: на эмоциях наорал на человека, своего единственного друга, который вообще был ни при чем и пострадал ничуть не меньше него самого. И мало было всего этого, надо было ещё и проснуться здесь, посреди густого чёрного болота. Поверх его, содрогающегося в беззвучном крике и рыданиях, привычно летал синий огонёк. В полном одиночестве, правда. Без своего красного друга. Не имея возможности совладать с эмоциями, Ббоки снова громко выкрикнул в чёрную пустоту. Попросил прийти, убить его и закончить страдания. Но и в этот раз ничего… Ликси подтянул к себе коленки и горько заплакал. Синий огонёк, парящий над ним, медленно опустился вниз. Были бы у него ручки, возможно, смог бы погладить по макушке и попытаться успокоить. Но их не было. И сам он состоял из чего-то очень холодного и неживого, способный разве что заморозить. Сильно расстроившись, синий огонёк порхал над головой парня, и с каждой новой пророненной Ёнбоком слезинкой, становился всё бледнее и бледнее, пока окончательно не погас, оставив парня совсем одного в этой тягучей, чёрной и непроглядной тьме. *** Обращение от автора. ПыСы.: Возможно я паранойю, и никто так не думает, но мне всё же захотелось заранее попробовать защитить и как-то оправдать одного из своих персонажей. Возможно,  некоторых читателей начнёт раздражать Ёнбок и его истеричность. И кто-то даже сочтёт его ненормальным. И отчасти будет прав. Так и есть. Жизнь ломала психику этого парня слишком долго и много. Он всё время находится на краю обрыва и иногда достаточно одного слова, чтобы он взорвался. Он реально болен и его случай необходимо хорошенько пролечить у соответствующего доктора. Но как мы все знаем, возможностей для этого у него нет, а снова угодить в психушку он боится. То, что он наговорил Хвану в порыве эмоций... Конечно, взаправду он так не думает. Тут смешалось всё воедино. Хёнджин запалил его за тем, что так боялся показывать Ббоки, - его способ уходить от панической атаки посредством боли. Страх, что Хван узнает о его прошлом в больнице для душевно больных. Плюс само его подвешенное на краю обрыва состояние, усталость и хронический недосып, даже если он выспался... И просто желание вновь вернуться в свою раковину и спрятаться ото всех. И как итог, он снова накричал на того, на кого мог. Вполне вероятно, что дай ему Хван самостоятельно остыть и немного прийти в себя, всё обернулось бы по другому. Но Джинни бы так не поступил в любом случае, так что никак иначе быть не могло. Та самая безвыходная ситуация. Вот. Это всё, что я хотела сказать в защиту своего бедного ребёнка. Прошу отнестись с пониманием! ТТ_ТТ ПыСы.2.0: Эта глава далась мне тяжко... И по объёму и по моральной составляющей. Буду рада вашему отклику, может критике и просто добрым словам в поддержку моего творчества!