̷С̷о̷н̷н̷ы̷й̷ ̷п̷а̷р̷а̷л̷и̷ч

На следующий день Йеджи сидела на подоконнике вместе с Юной в коридоре на третьем этаже учебного кампуса и отвечала хейтерам в комментах. Жаловалась на посты с Ббоки и Хваном, чтобы модераторы соцсетей удаляли их. Но, как всем известно, что попало в интернет однажды, уже никуда не денется и останется там навсегда. Избавиться от всего материала, коего было немало, будет совсем не просто. А учитывая скорость распространения, только какой-то новый инфоповод мог помочь перекрыть нынешний. — О, мой бог! — воскликнула вдруг Юна, спрыгнув с подоконника, и, схватившись за плечо подруги, начала трясти за него и тыкать пальцем куда-то на улицу через стекло. Йеджи выпрямилась, заблочила смартфон и посмотрела в указываемое направление. — Что за..?! — только и смогла выдавить из себя она, обалдев во всех возможных смыслах. — Побежали скорее на улицу! — засмеялась Юна, и первая сорвалась с места. Йеджи ещё немного зависнув на том, что происходило за окном, тоже спрыгнула с подоконника и отправилась следом за подругой, как и она громко рассмеявшись.

***

Шин Рюджин, молодая преподавательница топталась на первом этаже учебного кампуса в ожидании бывшего мужа. Ещё утром, перед первой парой он внезапно позвонил ей, извинился за беспокойство и сказал, что случилось внезапное: у него наметилась командировка по работе, а Миён, которая не до конца выздоровела, он не мог взять с собой. Так что на целую неделю, ответственность за дочку придётся взять на себя Рю. Молодая женщина успокоила бывшего мужа, сказав, что ничего страшного и что после второй пары будет ждать их на первом этаже университета. — Мамочка! — услышала Рю радостное позади себя и быстро обернулась. К ней на всех парах мчалась малышка, зажав в руках своего любимого мишку. Шин улыбнулась, присела на корточки и встретила Миён распахнутыми объятиями. — Привет, красавица! Как дела твои? — спросила Рю у дочки, когда та прижалась к ней и обняла маму в ответ. — У меня всё хорошо! — бойко ответила ей девчушка, несмотря на немного хриплый от простуды голос. — Ничего не забыла взять с собой? — Нет! Я хорошо подготовилась и отествен…ответвтнен…— начала была девочка, но запнулась, так как новое и сложное слово услышала вчера впервые от папы и не могла ещё должным образом выговаривать его. — Ответственно? — подсказала ей мама. — Да! — воскликнула девочка, — Я постаралась и ничего не забыла. Куколку и пазлы положила ещё вчера в рюкзак, а мишка у меня в руках! Вот он! — Миён вытянула вперёд ручки, продемонстрировав насколько ответственно она подошла к процессу временного переезда к маме. Рю засмеялась, потрепала дочь по голове и выпрямилась. Главное, что ребёнок не забыл всё самое важное для себя, а остальное как-нибудь приложиться. О необходимых лекарствах должны взрослые волноваться, а не Миён. Для неё главное — куколка и пазлы. Шин взяла малышку за руку и подошла к, остановившемуся около гардероба, Чанбину, что с улыбкой наблюдал за воссоединением матери и дочери. — Привет, — поздоровалась с ним женщина. — Привет. Извини, что так внезапно позвонил, — ответил ей Бинни, — Сам не ожидал, что так получится. Позвонили вчера, на ночь, глядя, и предложили неплохую работу на острове Чеджу. Начинающая группа айдолов там что-то снимает. И сложно было от такой возможности отказаться. — Правильно, что согласился, — одобрительно кивнула Рю, желающая бывшему супругу того, чего он точно заслуживал, работая так упорно и так давно, — Не стоит отказываться от таких предложений. Тебе необходимо повышать свою узнаваемость. Когда вылетаешь? — Вылет вечером, но надо ещё по кое-каким делам смотаться до этого. Поэтому пришлось в срочном порядке Миён к тебе везти. Извини ещё раз! Так-то работа Бинни в основном имела свободный характер и никак не мешала его времяпрепровождению с дочерью. Он мог легко отказаться от какого-то не очень удобного предложения, если таковые поступали или взять небольшой отпуск по уходу за заболевшим ребенком, когда того требовала ситуация. Но если совсем не получалось разорваться, то Миён всегда можно было взять с собой в салон красоты. Посадить её в небольшую комнату отдыха для персонала, обложить игрушками или вручить в руки планшет с развивающими роликами для детей и тогда дочь совсем никому не мешала, спокойно занимаясь своими детскими делами. Но брать с собой на Чеджу не до конца выздоровевшего ребенка, не имея знаний того, где её можно будет там оставить и главное с кем, всё же не стоило. Немного дело упростилось бы для Рю, если Миён хотя бы не болела. Так бы женщина её отводила в садик утром и вечером забирала, или просила помочь своего дядю Пак Джинёна. Но, увы. Сложилось, как сложилось. — Не беспокойся, Бинни. Сказала же, что ничего страшного, — улыбнулась Рю, — Мы очень весело проведём время. Миён посмотрит, как мама работает и пообщается с дядей Джинёном, да? — обратилась мать к дочери и та счастливо покивала, убедив обоих родителей, что всё хорошо и что волноваться им не о чем. Тем более ей всегда было интересно, что делает мама. Потому что папин салон и чем он там занимается девочка уже хорошо знала, а вот как проводит время на своей работе мама — оставалось для неё загадкой. — Позвони перед вылетом, хорошо? — попросила женщина Бинни и по привычке потянулась к его воротнику, чтобы поправить. Сразу же сообразила, насколько это было неловко, и одёрнула руку. Бинни ничего не сказал и просто улыбнулся. Он хоть и бывший муж, но она всё равно продолжала излишне волноваться за его благополучие. Впрочем, ему ли винить её, когда сам был такой же? — И как приземлишься, тоже позвони! — потребовала Рю, чем развеселила молодого мужчину. Со студенческих лет она совсем не изменилась. — Хорошо! Но вы тоже не забывайте звонить и сообщать как ваши дела. — Лучше ты. Мы по вечерам дома и свободны, и ты это знаешь. А вот мы тебя можем отвлечь от работы. — И то верно, — согласился с ней Со, — И кстати я тут купил немного всякого… — парень вытянул вперёд руку с зажатым в ней полным пакетом продуктов, — Там лекарства, которые доктор выписал, и немного вкусняшек. — Боже, Бинни! Зачем? Думаешь, мы неделю будем голодать? — возмутилась Рю. В такие моменты она ощущала себя очень неловко, будто бывший муж платил ей за то, что она соглашалась посидеть с их общим ребёнком. Хотя это было не так. Она такая же ответственная и любила дочку ничуть не меньше. И уж одну неделю она точно могла спокойно взвалить на себя обязанности по уходу за ней, без всяких материальных подкреплений со стороны бывшего мужа. Но Бинни своими поступками, конечно, не пытался обидеть женщину. Просто это был он, такой вот добрый, щедрый и заботливый. И всё ещё влюблённый в Рюджин, хотя они и расстались давно. — Не бери в голову. Мне просто захотелось купить вам вкусностей, — улыбнулся он, — Давай помогу до кабинета донести? Пакет тяжёлый. — Там есть что-то скоропортящееся? — спросила вдруг Рю. — Нет. — Тогда может сразу в машину? А то, как мы потом потащим его вечером? Бинни подумал, что данное предложение звучало очень здраво, так что семья собралась на выход из учебного кампуса. Они минули гардероб, толпящихся около него студентов и пошли прямиком к парковке, воспоминания о которой связаны всё ещё не самые радужные. Рю даже схватилась за руку дочери покрепче, боясь, что девочка вновь выскочит. Но Миён слишком умная для своего возраста и никуда не собиралась выскакивать. Хорошо запомнила жизненный урок: там, где ездят машины, надо ходить только держась за ручку со взрослыми. Пока они шли по университетскому двору, мимо них прошли два очень знакомых человека. Но то, во что они были одеты… — Ух, ты! Я такие же заколочки хочу, как у дяди Джинни! — завопила радостная Миён, заметив на голове парня, заинтересовавший своей яркостью объект. — Миён! Пальцами в людей тыкать некрасиво! — пожурила дочку строгая мама, а сама нахмурилась, проводя взглядом разодетых студентов. Парни пролетели мимо них, даже не заметив, а потом к ним подбежали две их подруги, что со смехом принялись обсуждать внешний вид Хвана и Хана. — Сегодня какое-то костюмированное мероприятие в университете? — уточнил у бывшей жены Бинни, усмехнувшись. — Ничего подобного, — ответила ему Рю, — Не знаю, почему они так разоделись. И не уверена, что хочу узнать. Она очень хорошо помнила личные дела этих двух студентов, когда они только перевелись. Там значились не только их заслуги и полезные активности, но и вот такие внезапные выкрутасы. Эти двое всегда творили безумную дичь, начиная ещё со средней школы. Но, так как учились отлично, то учителя и преподаватели зачастую закрывали глаза на их поведение и прощали им не совсем взрослое и не очень разумное поведение. — Сумасшедшие! — беззлобно покачала головой Рюджин, покрепче перехватив ручку дочки. — Зато с такими не скучно! — посмеялся Бинни, идя следом за бывшей женой и сделав в голове пометку, спросить потом у Джинни лично, что это за маскарад они с его другом устроили. Тем временем Йеджи и Юна, что выбежали на улицу к парням скакали около них и громко смеялись. — Господи! Что за прикид у вас? — задыхалась от смеха Йеджи, — Мне это надо сфотографировать и выложить в сеть? — Конечно, надо! Что за вопросы, Йед-дон? — ухмылялся Хани. — А иначе на кой чёрт мы так разоделись? — вторил ему Хван. Если попробовать описать как-то этих парней в двух словах, то они напоминали не то клоунов, не то павлинов, не то петухов, не то гибрид всех этих существ разом. У Хвана в его искусственно завитых чёрных волосах красовалось очень много цветных заколочек. Именно они привлекли внимание Миён, которая захотела себе такие же. На запястьях у Джинни красовалось много фенечек радужных расцветок, а одет он был в джинсовку с радужными карманами и светлые джинсы с радужным ремнём. На ногах красовались кеды голубого цвета с цветными шнурками и весь этот шутовской наряд дополнял розовый рюкзачок за спиной, украшенный известной детской игрушкой-антистресс pop-it. Джисон от своего друга мало чем отличался. Только вместо заколочек в его настоящих кудряшках потерялся забавный розовый ободок с кошачьими ушками, на шее был повязан радужного цвета шарфик, джинсы у него были ядерно синими и дополняла образ голубая толстовка с ярким принтом радуги в облаках. На пальцах красовались крупные детские колечки с карамельными бриллиантами и на плече ярко голубой рюкзачок. Фуррор своим видом парни произвели знатный. Каждый, кто шёл мимо, считал своим долгом остановиться около, посмеяться и заснять их на камеру, чтобы затем загрузить в чаты и там приступить к обсуждению этих павлиньих нарядов. И это именно то, чего парни и добивались. Привлечь внимание своей выходкой, создать новый инфошум, чтобы люди прекратили промывать косточки Ли Ёнбоку и желательно вообще забыли о его существовании, как блондин того желал. К тому же известная тактика: лучшая защита — это нападение. Вместо того, чтобы бить себя в грудь и кричать о том, что они с Ликси не геи, Хван предпочёл разодеться в радужную символику ЛГБТ-комьюнити, тем самым сместив фокус внимания полностью на свою персону и заодно пошутив. Что-то на уровне самоиронии. Типа: «Видите? Я сам смеюсь над собой! Поэтому ваши смешки мне не страшны!» — Почему вы мне не сказали? — картинно захныкала Юна, — Я бы тоже как-нибудь так оделась! — Прости, это было спонтанным решением, — извинился за них двоих Хани. — Тогда дайте мне что-нибудь! — потребовала Юна, потянув Хани за его радужный шарфик, — У вас много всего! — В посте так и напишу? Типа дерзкая девчонка раздела двух парней прямо на улице? — встряла в разговор Йеджи, в это время стряпавшая первый пост. — Звучит очень хорошо! — одобрил её идею Хван, — Пиши! Предложение Йед-дон очень в тему звучало. Подобные кликбейтные заголовки точно заставят обсуждать только его самого, его друзей и подруг, минуя вчерашний инфоповод. — Хочешь ободок? — стянул со своей головы Хан розовые ушки и протянул расстроенной Юне. — Да! — сразу обрадовалась та, — И толстовку свою дай. Парни переглянулись и усмехнулись: — Нет! — ответили они хором, — Её пока нельзя! — У вас ещё что-то под кофтами спрятано? — загорелись глазки Йеджи. — Ага! — поиграл бровями Хван. — Для стервы? — уточнила Йед-дон. — Для неё, родимой, — подмигнул ей Джисон, помогая Юне надеть на голову свой ободок, и делясь с ней несколькими колечками с карамельными бриллиантами. — Вот черт! Я уже в предвкушении её реакции! — злобно посмеялась Йеджи. Юна, немного раздев своего друга, оглядела свой образ и надула губы: — Мало! Дайте мне ещё что-нибудь! Сегодня она была одета совсем простенько. Простая прямая, черная мини юбка, заправленная в неё серая водолазка и белые кроссовки на ногах. И одни только колечки и ободок с ушками в волосах не делали из неё одну из королев радужного павлиньего царства. — Хочешь несколько фенечек отдам? — предложил ей Хван, и блондинка довольно закивала, — А потом свою джинсовку ещё подарю, как только всё закончится. — Ура! — захлопала в ладоши девушка, а Йеджи в нетерпении погнала друзей в аудиторию: — Пошли! Хочу увидеть реакцию стервы! Первой парой сегодня была потоковая лекция сразу для нескольких курсов у Шин Рюджин. И это очень на руку парням. Чем больше народу посмотрит представление петушиного погорелого театра, тем больше инфошума разнесётся по университетским чатам, а значит разговоры о Ббоки уйдут максимально на второй план. Пусть самого Джинни хоть со всех сторон обсуждают — ему пофиг. Лишь бы Ликса забыли. Два парня вошедшие в аудиторию в сопровождении своих подруг сразу же привлекли внимание всех присутствующих ярким обликом. Кто-то громко засмеялся, кто-то зашушукался в своей компании, а кто-то сразу же схватил телефон и принялся снимать. Довольные Хван с Джисоном решили воспользоваться ситуацией и подыграть толпе. Словно находясь не в универе, а на каком-то концерте имени себя самих, они принялись размахивать руками и посылать публике воздушные поцелуйчики, чем раззадоривали народ ещё больше. Их друзья, сидящие на привычном месте, практически в самом верху огромной аудитории, отреагировали по-разному. Черён в шоке округлила глаза и страшно смутилась, эмпатично впитав в себя стыд за то, что творили эти двое. Минхо громко заржал, откинувшись на спинку стула, а два бойфренда Чонин с Чаном раскрыли в удивлении рты. И первое что спросил Крис, когда двое павлинов в сопровождении Йеджи и Юны поднялись до их парты было: — What the fuck?!? — от шока он даже на родной английский перешёл. — Нравится? — усмехнулся довольный Хани, покрутившись перед друзьями и давая им оценить себя и свой внешний облик со всех сторон. — Я не понимаю… — покачал головой Айенни, — Вчера такой инфошум поднялся и вы решили подлить масла в огонь? Йеджи многозначительно глянула на парня, как бы дав понять: «да, чёрт подери, именно это они и сделали!», но Ян слишком увлечённый рассматриванием двух друзей совсем не заметил её сигнала. Тогда девушке пришлось потыкать в локоть ближе сидящего к ней Чана, чтобы тот донёс до своего бойфренда суть перфоманса парней. Кристофер по одной её мимике сразу сообразил, что она от него хотела и что пыталась донести, чем поспешил поделиться с Чонином. Он наклонился к Айенни и что-то нашептал ему на ухо. Ян его выслушал и, наконец, протянул: — Аааааа! Боже… Ну и план. Вас типа сфоткать надо? — Да! — хором ответили два радужных павлина. К фотографированию так же присоединился, немного пришедший в себя после бурного приступа смеха, Минхо. Он же начал генерировать разные мемы вместе с Крисом, рассылая готовый материал по чатам. — Что-то стервы не видать, — чуть погодя пожаловалась Юна, присаживаясь по правую руку от Хо. — Так она же приходит всегда секунду в секунду, — ответила ей Йеджи, присев рядом с Черён. — Тогда будем надеяться, что Шин Рюджин опоздает к началу занятия. Потому что я хочу посмотреть представление сейчас, а на следующих парах ходить в обещанной джинсовке с цветными карманами, — подмигнула Юна Хвану. — Погодите, — встрял в разговор Хо, отвлёкшись от генерации очередного мема, — Это ещё не всё? Вы ещё что-то приготовили? — Ага! — усмехнулся Джисон, хлопнув себя по груди, — Так что как только Чан Вонён войдёт в помещение, готовьте камеры. — А можно я сделаю вид, что не знаком с вами? — робко попросил Чонин, предчувствуя какой-то тотальный кринж. — Можно, — разрешил ему Хван, — Главное сними нас и истеричку со всех ракурсов и посодействуй распространению информации. А потом можешь забыть о нашем существовании, пока мы не переоденемся. — Сложно будет это сделать… — почесал переносицу пальцем Чонин. Джисон с Джинни не стали залезать в середину, между друзьями, а сели с самого краю стола. На всякий случай, если придётся вставать или бежать за истеричкой. Какие-то боги свыше сегодня парням соблаговолили, услышав их пожелание, относительно позднего прихода Шин Рюджин. Со звонком в кабинет преподавательница не вошла, зато вплыла мнимая королева универа в компании своей свиты, среди которых Джинни заметил тех двух собачек, что фотографировали его и Ббоки исподтишка. Джисон с Хваном, решив, что пора, довольно переглянулись меж собой, затем синхронно подскочили с мест и Хёнджин крикнул: — Чан Вонён! Радость очей моих! И так громко это сделал, чтобы даже на соседней улице его услышали. Но девушка сделала вид, что никто её не звал. Однако её со всех сторон начали тыкать и просить посмотреть на Хвана. Даже те люди, с которыми она лично была не знакома, так как народ слишком жаждал хлеба и зрелищ. Пытаясь сохранить максимально нейтральное и невозмутимое выражение лица, Чан обернулась и подняла голову. И сразу же нахмурилась в отвращении. Видок у двух переведённых студентов, если мягко выражаться, был нелепым. Но самое раздражающее — оба были слишком довольными. По Хвану вообще не скажешь, что вчера у него что-то случилось. Вонён не видела парня со вчерашнего дня. Он как выбежал из аудитории, плюнув ей в лицо угрозу, так и пропал с концами. И она полагала, что он, полностью поверженный, оплакивает свою судьбу судьбинушку где-то в уголочке, жалея, что заранее не извинился. Так же верные собачки поведали Вонён о том, как он обзывал и оскорблял их, распускал руки и вообще вёл себя по-хамски до своего побега. Что послужило для девушки маркером того, что она сделала всё верно. Ведь уязвлённый человек обычно так и начинает себя вести, чтобы защититься — нападать, что Хван и продемонстрировал. И сегодня, направляясь в университет, Вонён была очень расслаблена и даже слишком, более не считая Хёнджина какой-то угрозой для себя или своих подружек. Саму же себя провозгласила непоколебимой и сильной королевой, которой всё ни по чем. Но как же чертовски она ошиблась. Хван не то, что не сломился. Он будто новых сил откуда-то достал! И это то, чего нельзя было сказать про его вчерашнее состояние. Они со своим дружком разоделись словно клоуны, на потеху публики много кривлялись и вели себя слишком вызывающе. Их остальные друзья ничем не лучше. Один полуживой от смеха практически валялся под партой и вместе с ним, ужасно раздражающая Вонён, Шин Юна. Другие, хоть по большей части кринжевали со всего, но зачем-то снимали Джисона с Хваном и саму Вонён. Не понимая, чего эти недалёкие могли добиваться, девушка пожелала сохранить лицо и никак не отреагировала на выпад. В конце концов, она всегда ощущала себя выше и лучше этого. Да и собственная репутация дороже. — Как тебе, Вонён? — засмеялся Джисон, — Мы для тебя старались! — Ты должна заценить это! — вторил ему Хван, — Ты ведь очень любишь театральные представления, не так ли? Девушка покачала головой и хмыкнула. Как и её подружки вчера, она предпочла сделать вид, что не понимает данного обвинения. А друзья, довольно переглянувшись, вдруг одновременно распахнули свои куртку и толстовку. Под ними оказались обыкновенные белые футболки, на груди которых красовалось два одинаковых принта: большое лицо Чан Вонён (причем не самая удачная её фотография — Хван лично выбирал), и которое было обрамлено запрещающим знаком. Красным перечеркнутым кругом. По аудитории разнеслась новая волна смеха, а Вонён стало чуточку сложнее поддерживать беспристрастное выражение лица. Её подружки пооткрывали в шоке рты, а одна и вовсе отодвинулась подальше, чтобы объективы камер, направленные на Чан, лично её не коснулись. — Мой личный дизайн! — похвастался Хёнджин, разведя руки в стороны, чтобы его грудь с перечеркнутым на ней лицом Вонён попала на все камеры. Он придумал это вчера, на ночь глядя. Быстро в телефоне через редактор фотографий, сделал как надо, а утром поспешил в место, где печатали принты на одежде на заказ. Там за скорость пришлось отвалить приличную сумму, но Джинни ни о чём не жалел. Народ в восторге и утопал в веселье. Лицо Вонён искривлено в неприятии. А ещё почти всех студентов куда больше веселило её нелепое, шокированное и возмущённое выражение, нежели придурковатый вид его и Джисона. Смеялось процентов 80 студентов, но снимало всё это на камеры все 95! И это именно то, чего желали Хван с Джисоном, придя в таких нелепых нарядах в университет. После такого перфоманса в чатах и не вспомнят, что было вчера. Точнее не вспомнят только Ликсика, так как весь удар решили взять на себя Хёнджин и его верный друг. Девушка стояла и смотрела на это всё, зло скрепя зубами и, проклиная про себя этих двух идиотов. Не смотря на весь её опыт держать лицо, в данный момент она справлялась плохо. Её недоподружки отвернулись от неё почти все, сделав вид, что не с ней, лишь бы не светиться на камерах. И ничего удивительного в этом не было. Так как всех, кого собирала вокруг себя Чан Вонён, были лишь её вспомогательными средствами, некой лестницей, ведущей её к успеху. Верностью, взаимопомощью и преданностью там никогда не пахло. И только одна, её реальная подруга из детства Сольюн, переживая за девушку, просила убрать камеры хотя бы близко стоящих к ним людей. Но разве же её тихий и робкий голосок слышали? Народ, жаждущий зрелищ, всегда был неуправляемой, прущей на пролом злой массой, сметающей всё на своём пути. Вчера они так радостно промывали косточки двум парням, обвиняя их в гомосвязи, сегодня смеялись уже над самой Вонён, бледнеющей на глазах. И толпа даже не подозревала, что ими так ловко манипулировали, используя в своих целях. — Это, кстати, ещё не всё! — объявил во всеуслышание Джисон и парни снова, будто всю ночь репетировали, синхронно скинули с себя худи и куртку. Затем развернулись спинами к девушке и продемонстрировали самый сок этого перфоманса. «ЛУЧШЕ ОЧКО ДРУГА…». «…ЧЕМ ИСТЕРИЧНАЯ ПОДРУГА!» — гласили чёрные надписи на их спинах. Одна часть начиналась на спине Джинни, а вторая заканчивалась на спине Хани. Аудитория и так была беспокойной, но красное не то от ярости, не то от смущения лицо Вонён и смысл фразы на спинах двух переведённых студентов, отправило в подстолье практически всех. Даже Йеджи и Кристофер, что старались до последнего сдерживаться и снимать происходящее на камеру, кинули свои смартфоны и присоединились к умирающему от смеха Минхо в подстолье. Черён и Чонин тоже, в конце концов, сдались и засмеялись, хотя они двое не особо поддерживали буллинг в каком бы то ни было виде. Даже против очень плохих людей. Будущие психологи успокаивали свою совесть тем, что проблемы Вонён ей самой и были заработаны. А ещё тем, что она не испытала и сотой доли того, что пережили вчера Ббоки и Хван, которых насильно вытянули из шкафа и подставили под удар гомофобной толпы. Хван и Джисон, видя произведенный фурор, испытывали откровенное наслаждение от улюлюкающей одобрительно толпы, и от лица разозлённой их выходкой Вонён. В моменте парни словили себя на мысли, что очень соскучились по данному чувству — быть в центре внимания, творя всякую дичь. Ведь с тех пор, как приехали в Южную Корею, оба были ниже травы, тише воды, если можно было про них так выразиться. Ничего не устраивали, решив, что хотят быть в глазах других людей гипер-отвественными студентами и что не хотят опозорить честь университета Малайзии. Но, в конце концов, они — это всего лишь они, чего бы из себя не пытались лепить. Разбушевавшуюся толпу успокоить было невозможно. Шин Рюджин, пришедшая с опозданием на десять минут под руку со свой дочерью, попыталась это сделать, но её совершенно никто не услышал ни с первой, ни со второй попытки. Тогда молодая женщина решила дать толпе немного прийти в себя самостоятельно, а сама пока что занялась Миён. Она усадила дочь за свой стол, вручила ей цветные карандаши и раскраску, чтобы ребёнку было чем заняться на лекции. Потом Рю подготовила презентацию, которую сегодня планировала рассказать студентам, написала тему лекции на доске и громко похлопала в ладоши, потребовав тишины. Но это опять не помогло. Двое парней много кривлялись, веселя толпу ещё больше. — Хан Джисон и Хван Хёнджин! — строго произнесла Рю на всю аудиторию, хлопнув в ладоши и обратив их внимание на себя, потому что понимала, что корень неугомонного веселья требовалось утихомирить в первую очередь, — Пожалуйста, тише. Парни послушно кивнули и сели, а аудитория стихла вместе с ними. Рю мысленно оценила принты на их футболках, покачала головой и даже незаметно улыбнулась уголочками губ. В чатах преподавательница не сидела, но немного краем уха слышала про конфликт Хёнджина и Чан Вонён. И будь Рюджин той самой, что ещё месяцем ранее предвзято относилась к Хвану, скорее всего сейчас закатила бы глаза и возненавидела парня ещё больше, посчитав его поведение недостойным для взрослого человека. Но к счастью, по её правую руку, за её рабочим столом, сидела её малышка. Живая и здоровая. И которую Хван, ценой собственной жизни, недавно вытащил из под колёс машины. Таким образом, некая предвзятость Шин Рюджин работала теперь в другую сторону. Она подумала о том, что Хван Хёнджин очень тонко, без лишней эмоциональности и агрессии, ответил на нападки Чан Вонён, воспользовавшись своей находчивостью и чувством юмора. «Умно!» — одобрительно подумала про себя Рю и начала свою лекцию.

***

Рюджин предстояло провести у этих групп студентов не одну, а две пары. На перемене она не собиралась никуда выходить и хотела провести это время тут вместе с дочерью, но внезапный звонок от декана, а по совместительству её дяди, вынудил преподавательницу изменить планы. — Милая, — обратилась женщина к дочери, — Меня дядя Джинён позвал к себе. Ты тут посидишь или со мной сходишь? Девочка активно раскрашивала картинку грузовика, который вёз конфеты и звёздочки на космическую фабрику сладостей, и отрываться от своего занятия совсем не хотела, поэтому ответила: — Я хочу остаться тут и докрасить картинку. Можно? — Конечно, можно. Но веди себя хорошо и никуда из кабинета не выходи! — Да, мамочка! — улыбнулась малышка. Женщина ответила ей тем же, потрепала по макушке, поднялась и покинула кабинет. Она была спокойна, оставляя дочь тут, потому что малышка была очень послушной и ответственной. Когда Рю вышла, девочка закончила красить розовую конфету и схватила карандашик другого цвета, принявшись раскрашивать многочисленные звездочки. Миён жала на пишущий предмет слишком сильно, пытаясь выжать максимум из цвета, и из-за этого карандаш не выдержал и сломался. Грифель надломился и покатился по листочку, что ужасно расстроило малышку. Больше такого цвета у неё не было, а половина звёздочек всё ещё оставались белыми. Мама ушла и неизвестно когда придёт, а сама Миён ещё не умела пользоваться точилкой. Надув губки, девочка решила, что звёздочки обязательно должны быть золотистыми, а потому подождать родительницу казалось ей самой удачной идеей. А пока она отложила сломанный карандашик в сторону, подняла голову и осмотрела всех маминых учеников, которые остались на перемене в кабинете. Взгляд девочки сразу же зацепился одетого в цвета радужного пони дядю Джинни. «Точно! Можно его попросить помочь!» — обрадовалась девчушка и тут же соскочила со стула. Быстро схватила точилку и сломанный карандаш и уже почти побежала наверх, но резко вспомнила наказ мамы — никуда не уходить, а потому остановилась и замялась. Немного подумав, решила, что ничего плохого она не делает. Из кабинета же не уходит, да и дядя Джинни ведь взрослый, а значит, на него можно положиться. Да и потом, она только поднимется и попросит его помочь, и сразу же вернётся назад. Мама даже не узнает, что Миён куда-то уходила. Дав самой себе разрешение, малышка быстро взбирается наверх. Дядя Джинни вместе с несколькими своими друзьями решили остаться на перемене в аудитории. Они громко смеялись, обсуждая своё представление перед началом пары, и наслаждались мемами, созданными за полтора часа лекции. Хван всё не мог нарадоваться: о Ббоки вообще забыли, как он того и желал. Будто такого парня вообще не существовало для общества. Хотя ещё утром, до прихода Хани с Джинни, ему обмывали косточки. Хёнджин на радостях написал об этой новости Ёнбоки. Ответа не дождался, что неудивительно, но заметил, что СМС получило статус прочитанного. Это было неким маркером для Джинни — с Ликсиком всё хорошо. Он хотя бы читает. — Дядя Джинни! — вдруг услышал Хван позади себя детский голосок и обернулся. Остальные его друзья, а именно оставшиеся в аудитории Черён, Чонин и Джисон, замолчали и обратили свои взоры на девчушку. Она ярко им улыбнулась, и они ответили тем же. — О! Привет, Миён! — потрепал её по макушке Джинни, — Ты сегодня с нами решила учиться? — Нет! Я ещё маленькая, чтобы учиться. Я хожу в садик. Просто папа уехал, и меня оставил жить с мамой, — поведала девочка. — Папа уехал? По работе? — поинтересовался Джинни. С той встречи, когда Бинни-хён приходил к нему в больницу, парень с ним больше не виделся и не списывался. В клубы же Хван прекратил ходить почти совсем, да и на стрижку ещё не скоро идти. — Ага. Он будет знаменитых айдолов стричь! — гордо похвасталась своим папой малышка. — Ого! Круто как! — улыбнулся Джинни, — И надолго он уехал? — Не знаю… Вроде бы не надолго. — Понятно. Мама твоя на обед убежала? — Нет. Её дядя Джинён позвал к себе, а мне мама разрешила тут остаться. — Пак Джинён? Она о нашем декане? — тихо уточнил у Хвана, наклонившийся к нему, Джисон. — Он вроде родной дядя Шин Рюджин, — прошептал ему в ответ Хёнджин. И узнал он это не из рассказа того же Бинни-хёна, а просто сделал выводы, наблюдая за семейством. Тогда вечером, после происшествия, когда Шин Рюджин выбежала из машины, чтобы лично отблагодарить их с Ббоки за спасение дочери, декан был там же и держал за руку малышку Миён. Сама девочка не обращалась к нему как дедушка. Братом Бинни он быть не мог, тот единственный ребёнок в семье. Да и больно взрослым Пак Джинён выглядел для брата, так что вывод напрашивался сам собой: он кому-то приходился дядей. Либо Бинни-хёну, либо самой Рюджин. И так как Джинни знал, что родственники Чанбина жили где-то в деревеньке, в другом городе, то, скорее всего, Пак Джинён был близким родственником его преподавательнице. — Я поднялась, потому что мне нужна помощь. Дядя Джинни, помоги мне, пожалуйста! — попросила девочка, по щенячьи округлив глазки и положив на парту сломанный карандашик и точилку, — Я ещё маленькая и не умею точить карандаши, а мамы нету. — Ты такая милая и воспитанная! — умилилась Черён, наблюдающая за ребёнком с улыбкой. Девушка очень любила детей и думала даже, что как только получит диплом психолога, потом выучится ещё на воспитателя или учителя, чтобы иметь возможность работать в детсаду или в начальной школе. К тому же для неё это было бы укреплением связи с её давно погибшей мамой, которую Черён очень любила и которая всю жизнь проработала учительницей. — А вы тётя, очень красивая! — ответила комплиментом на комплимент Миён. Её так папа научил. На добро отвечать добром. — Спасибо! — страшно засмущалась Черён, прикрыв рукой лицо. Хван за маленький диалог двух представительниц женского пола справился с поставленной задачей — наточил карандаш. Ему, правда, пришлось сделать это дважды, так как в первый раз грифель снова надломился и остался в точилке. Но со второй попытки получилось всё, как надо и по высшему разряду. Он вернул девчушке её карандаш, и она вдруг заметила лицо Чан Вонён на его груди. — А почему эта тётя зачёркнута? — указала малышка на принт на футболке. Хван слегка прыснул со смеху и прикусил губу. Что ответить он не знал. Не будет же посвящать ребёнка в подробности его конфликта с однокурсницей. Она мелкая и не поймёт. Да и не хотелось напоминать малышке о существовании Ёнбока. Не дай боже, она ляпнет что-нибудь про мужа прямо при его друзьях, как это было в больнице. Поэтому он решил отмахнуться простым и лаконичным: — Просто эта тётя не очень хороший человек, — и расслабился, думая, что расспросы ребёнка на этом закончатся. Но не тут-то было! Миён славилась излишним любопытством, и, услышав ответ дяди Джинни, сделалась очень серьёзной, насупила бровки и спросила: — А почему? — Нуууу…. — замялся Джинни, — Она типа делала плохие вещи. Миён насупилась ещё сильнее: — А какие? Хван панически уставился на друзей в надежде, что те помогут отвадить девчушку. Но Джисон сделал вид, что он вообще ни при чем, Черён пожала плечами, а Чонин улыбнулся, мол разбирайся сам, раз начал. — Толку от вас… — тихо буркнул Джинни и закатил глаза. Потом задумался, как же можно выкрутиться из данной ситуации. И, в конце концов, кое-что придумав, парень заулыбался. Он поманил пальчиком, подозвав к себе девчушку поближе, чтобы нашептать ей на ухо какой-то секретик. Друзья сильно напряглись, потому что от Хвана ничего хорошего ожидать нельзя, а вот ребёнок сразу загорелся в предвкушении. Секретики и тайны она очень любила! Миён подошла поближе, поднялась на цыпочки, и даже волосы убрала от уха, чтобы услышать всё-всё, что собрался поведать ей дядя Джинни. Хван склонился над её ухом и что-то очень долго шептал. Под конец его речи девочка из заинтересованной становилась всё больше хмурой, всё больше супилась, а потом и вовсе, сильно разозлившись, со всей своей детской яростью топнула ножкой. — Только это секрет! Маме не говори! Хорошо? — протянул ей мизинчик Джинни. Девчушка активно покивала и протянула в ответ свой. Так они скрепили обещание на пальчиках, что для Миён было очень серьёзным делом. Потом Джинни поторопил её спуститься вниз, дабы её маму не волновать лишний раз, а Миён на прощание решилась робко попросить красивые заколочки в его волосах. Хван с радостью поделился с ребёнком, мысленно извинившись перед Юной и решив, что подруге хватит и одного ободка, который она стянула с Джисона. Затем довольная девочка удалилась на своё место, а Чонин задал очень волнующий его вопрос: — Ты что там ребёнку наплёл? — Ты что, не слышал? — усмехнулся другу Хван, — Это секрет! — В таком случае тебе бы надеяться, что малышка окажется не из болтливых, — поддакнул Джисон, — Иначе Шин Рюджин тебя с потрохами сожрёт. — Ага. Матери в гневе страшны, чтобы ты знал, — кивнул Чонин. — Почему вы обо мне только самое плохое всегда думаете? — возмутился Джинни. — Ну ты ведь Хван Хёнджин, — вдруг произнесла скромная Ли Черён, и Джисон с Чонином покатились со смеху. Девушкой она была очень тихой, в шумные беседы редко вступала, но иногда была способна ляпнуть такое… — Точнее и не скажешь! — одобрительно смеялся Джисон над её шуткой. — Идите вы все в пень! — беззлобно выругался на них Джинни, отвернувшись от троицы и обидчиво сложив руки на груди. Затем он посмотрел на преподавательский стол, за которым сидела и рисовала Миён. Ребёнок будто почувствовав пристальный взгляд, подняла голову и Хван улыбнувшись, приложил палец к губам, как бы напомнив «тссс!». Девочка улыбнулась ему в ответ и активно покивала. Она умеет хранить тайны!

***

Работа Шин Рюджин завершилась сегодня чуточку пораньше, чем она планировала. Она не стала проводить последнюю пару у студентов, отпросившись у дяди, чтобы поскорее поехать домой. Ведь теперь на неё упала обязанность заботиться о дочери, а у неё дома даже еды толком нет. Звонок с утра от Чанбина был слишком внезапен. Женщина усадила дочку на лавку в коридоре около своего кабинета, а сама вошла внутрь, чтобы забрать личные вещи. Ростом девочка была совсем маленькой, до пола не доставала, поэтому сидела и радостно болтала ножками в воздухе и с интересом разглядывала проходящих мимо неё студентов. Тут вдруг её взгляд зацепился за одну очень красивую тётю. Миён нахмурилась, потому что лицо показалось ей очень знакомым. Где-то она видела его, совсем недавно... И почему-то ощущения от созерцания этого лица были какие-то негативные и вызывали злость в детской душе. И тут малышка резко вспомнила! Это ведь её портрет дядя Джинни напечатал на своей футболке и рассказал, какая она плохая! Посмотрев на закрытую дверь кабинета, в котором находилась её мама, малышка на какое-то время задумалась. Мамочка в этот раз ничего ей не говорила, сказала просто подождать её рядом. Так что ребёнок решил, что ничего не нарушит, если подойдёт к той красивой тёте. Миён спрыгнула со скамейки и с серьёзной моськой направилась к девушке. Подойдя к взрослым, к той самой тете и к её друзьям, девочка указала пальчиком на Чан Вонён и громко-громко выпалила: — Вы очень нехорошо поступили! Детский голосок сразу привлёк внимание толпы студентов и те, прекратив обсуждать нечто важное меж собой, обернулись к малышке и удивлённо на неё уставились. Вонён, среди них всех, пожалуй, выглядела самой растерянной. Не каждый день в неё тыкают пальцем, утверждая, что она плохая. — Что? — нервно посмеялась она, сразу узнав в ребёнке дочь её преподавательницы Шин Рюджин. — Вы — нехороший человек! — очень серьёзно повторила Миён, зло, топнув ножкой. — Кто тебе такое сказал? — наклонилась к малышке Чан Вонён, очаровательно улыбнувшись и, понадеявшись таким образом понравиться ребёнку. Девочка открыла, было, рот, чтобы ответить, но вспомнила о данном ранее обещании, поэтому тут же его захлопнула. Но возмущения в детском сердечке было до того много, что оно требовало срочного выхода! Поэтому, набрав побольше воздуха в лёгкие, Миён выдала целую тираду: — Так поступать нельзя! Мне папа говорил, что надо быть очень доброй и всех любить! А мама говорила, что зло всегда возвращается! Поэтому вам, тётенька, следует извиниться и больше никого и никогда не обижать! А иначе к вам во сне придёт один страшный дядя с красными волосами и заберёт вас с собой! — она снова топнула ножкой, задрала повыше подбородок, развернулась и гордо удалилась обратно на лавочку, оставив девушку и её друзей в полнейшем недоумении.

***

…сон.

У Хвана на сегодня оставалось ровно одно занятие и он мог спокойно пойти домой. Пока шла перемена, он оторвался от компании друзей и в одиночку отправился на пятый этаж. Ему требовалось перевести дух. Сложно держаться на публике, изображая позитив и похуизм, когда душа не на месте. Он устал весь день давить из себя улыбку, а этот утренний перфоманс… Один бог или черт, знают, как ему было тяжко. Нет, не играть на публику, не быть причиной всеобщего смеха, не открыто объявлять войну Вонён… Сложно было в целом изображать беззаботность, когда мыслями и желаниями находишься не тут, а в тёмной квартирке рядом с человеком, за которого так сильно волнуешься. Поднявшись на пятый, Хван дошёл до самого конца и остановился перед той злосчастной дверью. Сломанный замок так и остался валяться на полу, как, впрочем, и ручка, а сама дверь прилично покосилась. Рядом с ней на стене след от удара. Того самого, что оставил в отчаянии Хван. Всё это, никем не тронутое указывало на то, что сюда реально никто не суётся, кроме Ббоки и теперь Хёнджина. И всё же стоило вернуть двери её первозданный вид. Вдруг сюда кто-нибудь завалится из персонала универа и починит так, что потом Ббоки не сможет тут прятаться? Заодно, пока Хван займёт свои руки, восстановит душевное равновесие и отдохнёт от фальшивой радости. Джинни садится на корточки подле двери, поднимает с пола замок с ручкой и подносит их поближе к лицу. Крутит запчасти в руке, внимательно их разглядывает. Если честно, починкой он никогда в жизни не занимался и совсем в этом ничего не понимал, и за неимением идей полез в Google. По видео-уроку с YouTube-а понял, что конкретно эту ручку, как и замок, он никогда не восстановит. Винты проржавели, кое-где отвалились нужные части, которые требовалось заменить. Да и сами отверстия, к которым требовалось прикрутить ручку с замком, на поверхности двери разболтались. — Надо новый купить… — бормочет Хван. Не то чтобы он горел ремонтом, и у него вообще имелись на это силы, но починить замок стоило хотя бы для того, чтобы Ббоки было куда вернуться. Это помещение, каким бы запылённым и тёмным не было — его личный маленький уголок уюта. Где он всегда мог спрятаться ото всех и душевно отдохнуть, и где Джинни мог легко его найти. К тому же для самого Хвана было полезно заняться ручным трудом. Это поможет не концентрироваться на тяжёлых мыслях о Ббоки. Ещё немного покрутив ручку в руке, Хван вздыхает и решает, что её лучше либо выкинуть, либо спрятать пока что внутри помещения. Вдруг кто-то всё же забредёт на этот этаж, и ещё хуже, если это будет персонал, работающий в университете. Да и другие студенты были очень нежелательны. Не надо им знать о таком особом местечке для Ёнбока. Хван выпрямляется, отворяет дверь, чтобы закинуть внутрь ручку и тут вдруг слышит шум в конце коридора. В той каморке то ли что-то упало, то ли кто-то прошёлся. — Ёнбок?! — кричит Джинни, на миг обрадовавшись. Но в ответ тишина. Однако Хван уверен, что ему не показалось. Он отчётливо слышал какой-то шум. Сделав шаг внутрь и прикрыв за собой дверь, он пробирается сквозь весь хлам до самого конца помещения и входит в каморку с маленьким круглым окошком. И видит… Ничего и никого. Совсем. — Что за..? — разочарованно, потому что это не Ббоки, выдыхает Джинни. Не тронулся же он умом? Да и слуховыми галлюцинациями вроде не страдал. Но он точно и слишком отчётливо слышал не то стук от шагов, не то грохот от падения. Слышал буквально минуту назад! И так как выход отсюда только один — через коридор, никто не смог бы сбежать отсюда, оставшись незаметным для Джинни. Хван озирается по сторонам, пытаясь вспомнить, так ли всё лежало, когда он был тут в последний раз. И тут вдруг парень резко замечает, что в помещении чертовски холодно, а из его рта при каждом выдохе выходит пар. Как если бы он зимним днём находился на улице. По коже пробегаются мурашки. Сонный Паралич?! Он здесь был? То, что это он — сомневаться не приходится. Ведь Ббоки ему рассказывал, что в больнице, когда он общался с медсестрой, было очень холодно рядом с ней. И только стоило ей исчезнуть, всё стало нормальным. И Йеджи ему рассказывала, что в кабинете её матери творилась та же фигня. А там, предположительно, она столкнулась с Параличом. — Хули ты тут забыл, убежище?! Это не твоё место, блять! — зло шипит Джинни. За яростью и агрессией пытается скрыть своё уязвимое состояние. Бахвалится по большей части. Ведь сил ни моральных, ни каких-либо ещё сейчас не имеет, чтобы противостоять сонной твари. Ответа, конечно же, никакого не следует. Тогда Джинни достал телефон и, посветив себе фонариком, осмотрел каждый уголок этой небольшой каморки, пройдясь по всему периметру помещения. Но никаких следов пребывания тут Сонной твари не нашёл. Ни яблока, ни записки, ничего. Холод очень быстро отступил, температура в помещении стала нормальной, что было неким маркером — даже если Паралич был тут, уже ушёл. «Но что он блять здесь забыл?!» — ругается про себя парень, громко выдыхает и садится на пол, прижавшись спиной к стенке. Решает пробыть тут до конца перемены. Вдруг Паралич не ушёл, а просто притаился и ещё явит себя? Джинни думает написать сообщение Ббоки, о том, что здесь было эта сонное убежище, и уже даже набирает первые символы, но резко передумывает и всё удаляет. Если он сам сейчас находился в хреновом моральном состоянии, то, что с бедным Ёнбоки творится? Так что вместо устрашающего СМС, Хван отправляет простое и нейтральное:

Джинни:

Привет ещё раз.

Ты покушал?

Если хочешь, могу прийти и приготовить тебе?

Или зайти в магазин и купить что-нибудь?

И оставить у двери?

Онигири? Такояки?

Пирожные моти?

Вся их переписка со вчерашнего дня выглядела подобным образом. Абсолютно бессмысленная и односторонняя. Но Джинни хватало и простого факта, что его сообщения читаются, пусть и остаются без ответа. Хван отклонятся на стенку позади себя, и вдруг слышит шорох откуда-то справа. Сразу же весь натягивается, словно по струнке, и включает фонарик. Светит в сторону подозрительного шума. Понимает, что шорох исходит из старого низкого шкафа. Хван осторожно, стараясь не издавать звуков вообще, поднимается на ноги, крадётся в его направлении и резко распахивает дверцу. Оттуда на него с громким, скрипучим и очень противным «мяу» вылетает рыжий комок шерсти и исчезает в темноте коридора, махнув хвостом. И пока Хван пытается осознать, что только что произошло, кота ржавой расцветки уже и след простыл. Этот котяра — тот самый из парка, которого гладил Паралич в образе старухи. Выходит, Джинни не зря решил тут остаться. Но какого чёрта мешок шерсти тут забыл? Хван выглядывает в коридор, видит распахнутую дверь каморки, понимает, что котяра свинтил и парень его тупо не догонит, а потому возвращается к шкафу. Садится перед ним на корточки и светит вглубь. Внизу замечает сложенный пополам белоснежный листок бумаги. Его чистота слишком неестественно смотрится в этой старой мебели, будто положили его только что. Понимая, что там очередное послание от Сонного Паралича, скрипнув от злости зубами, Джинни хватает этот листок в руки. В голове рождается секундная мысль — нахер порвать бумажку и не читать, что там написано. Потому что слишком не хочется играть по правилам Сонной твари. Но всё же любопытство берёт над парнем верх. Хёнджин разворачивает листок и читает выведенную красной ручкой короткую записку: увидимся 1.4.?

***

День выдался ужасным не только для Хвана. Для Чан Вонён, молодой студентки и кандидата на роль президента студсовета, он был не менее травмирующим. Сначала мерзкий однокурсник подмочил ей репутацию своей выходкой. Этого клоунского спектакля хватило, чтобы все чаты теперь обсуждали их войну с Хваном и его дурацкую футболку, которой они светили с Джисоном на пару. Никто теперь не обсуждал предполагаемую ориентацию Хёнджина, зато всех забавляло кислое и главное мемное выражение лица Вонён, когда парни скинули с себя куртки и худи. Никто не говорил, какая Чан молодец и как круто сегодня выступила с докладом. Зато каждый тыкал ей в лицо забавными, по их мнению, мемами с её участием. А самые больные и особо одарённые, так и вовсе скандировали эту «потрясающую» цитату: «лучше очко друга, чем истеричная подруга» в отношении Чан Вонён. Эта дебильная фразочка буквально следовала за девушкой по пятам, куда бы она ни пошла, и как же она сильно злилась из-за этого. Вонён вышагивала по коридору опустевшего к вечеру университета, громко цокая каблуками по напольному покрытию. Она спешила в кабинет, откуда преподаватель попросил принести её готовые афиши для следующих объявлений студсовета. Целый день девушка старалась держать маску невозмутимости и идеальности, и только сейчас смогла себя отпустить и чуточку расслабиться. Выражение её лица было очень злым, она буквально зубами скрипела от испытываемой ярости, а под нос шептала проклятия, раздумывая над тем, какой следующий шаг в качестве мести она сделает по отношению к Хвану и его дебильным друзьям. К семи вечера в университете не осталось практически никого. Пары давно закончились и по коридорам сновали лишь пара человек, заблудших или задержавшихся на кружках студентов. Так что репутацией Вонён не рисковала. Дойдя до нужного кабинета, студентка филфака потянула за ручку и вошла в тёмное помещение. Бегло оглядела кабинет на момент нахождения там макетов (они должны, по словам преподавателя, лежать на столе, свёрнутые в два рулона), но ничего не увидела. Значит, кто-то взял их раньше неё, либо препод ошибся и они лежали где-то ещё. А может и вовсе не в этом кабинете. Недовольно цокнув себе под нос, девушка подошла к столу и обшарила его вдоль и поперёк. В том числе заглянув в тумбочку, стоящую под ним. Посмотрела она и в другом шкафу, что стоял рядом у окна. Запоздало Вонён подумала, что, наверное, стоило включить свет в кабинете, что упростило бы её поиски, но уставшей студентке было тупо лень. В принципе ей хватало подсветки от горящего света в коридоре, а ещё у неё был фонарик в телефоне, который она периодически включала, чтобы заглянуть в самые глубокие места в шкафу. Но найти так ничего и не удалось. Решив, что ей стоит вернуться в деканат и спросить у преподавателя, не ошибся ли он с местом нахождения макетов, девушка навела порядок после своих поисков, положив всё, что разворошила на место и, заперев все шкафчики, развернулась и пошла на выход. Но пройдя пару шагов по направлению к двери, вдруг краем глаза Вонён уловила какое-то движение в конце аудитории и громко вскрикнула, отскочив назад. В темноте, на последней парте, забравшись прямо на столешницу, действительно кто-то сидел, положив ногу на ногу и облокотившись на вытянутые назад руки. Прищурившись и приглядевшись, Вонён сразу узнала в этом силуэте кое-кого, кого она слишком хорошо знала, и кто ужасно её раздражал все три года, что они учились вместе. — Шин Юна? — нахмурилась Чан, — Какого чёрта ты тут делаешь? — Тебя жду, подруга… — хихикнула ей в ответ блондинка, тряханув ободком с кошачьими ушками, — …которую променяли на очко друга! — и громко рассмеялась с собственной шутки. — Очень смешно! — саркастично бросила Вонён, сложив руки на груди, — Твоя потрясающая и блещущая умом идея была? — Не поверишь, но нет. Джинни с Джисончиком сами справились, — Юна спрыгнула со столешницы и медленно подошла к однокурснице, — Я на них даже обиделась немного за это. Но Хани пообещал мне отдать свою футболку! Она классная! — С твоим вкусом всегда были проблемы, — хмыкнула Чан. — Зато с чувством юмора порядок! — подмигнула ей Юна, облокотившись бёдрами на столешницу первой парты и сложив руки на груди. Её лицо, освещаемое лишь лучом света из коридора, так устрашающе наполовину утопало в темноте, что Вонён словила себя на лёгком ознобе. — Знаешь, такое ощущение, что я все три года ждала этих парней в университете. Так классно опустить тебя могли только они! — поделилась своей радостью Юна. — Кто кого опустил ещё? — фыркнула Вонён, совершенно не согласная с данным утверждением. Тем более она планировала взять реванш в скором времени. — Между прочим, ты должна быть им благодарна! — заявила вдруг блондинка, снова тряханув ободком. — Это за что ещё? — За то, что спасли твоё личико от моих когтей, — девушка вытянула вперёд руки и несколько раз сжала и разжала пальцы, имитируя кошачьи лапки. — Ты мне угрожаешь, Юна? — прищурилась Вонён. — Сначала думала, да. Но потом передумала. В конце концов, такие как ты, сами себя съедят рано или поздно, — пожала плечиками блондинка. Вонён заметно нахмурилась. Эта девушка… Она всегда её раздражала. С самого первого курса они не поладили. Хотя Чан не вспомнит, по какой именно причине, но прекрасно помнит, как разозлённую Юну оттаскивали от неё, чтобы та не расцарапала ей лицо. И как потом этот инцидент попал в личное дело блондинки. И как та долго точила зуб. Правда чуть позже Юна подружилась с Йеджи и, видимо, её рыжеволосая подружка научила её уму разуму и более девушка так не позорилась. И хотя в той драке было мало чего приятного, ведь инцидент мог наложить свой отпечаток и на личное дело самой Вонён, но девушка была даже благодарна Юне. Ведь именно тогда, она научилась манипулировать людьми через жалость к себе, выставляя себя жертвой обстоятельств, чем пользовалась по сей день. Кому какая разница, что первой нападавшей была именно Вонён, так как именно её слова спровоцировали Юну на физическую расправу, если прибежавшие на крики люди увидели только агрессию блондинки по отношению к Чан. А потом ещё жалели Вонён и говорили, какая она молодец, раз даже в такой ситуации сохранила свою холодность к происходящему и до конца продержалась, не опустившись до уровня обидчицы, которая была способна доказать свою значимость лишь через силу. — В каком смысле съедят? — переспросила девушку Вонён. Пока что, слова Юны выглядели как детский лепет и пустые угрозы. И всё же было интересно, что она выдаст. — В самом прямом. Слышала историю Титаника? — Корабль, что затонул в двадцатом веке? Он тут причем? — При том, что его слишком превозносили. Называли непотопляемым, самым быстрым и самым великим достижением технического прогресса человечества. Система водонепроницаемых перегородок, впервые установленная именно на нём и его «брате-близнеце» Олимпике, кричала о его величии и о том, что он никогда не пойдёт ко дну. А какие люди забрались на его борт в его первое плаванье, знаешь? Самые богатые, знаменитые и успешные. Первые люди в своих странах. У них вся жизнь была впереди. Они разбрасывались деньгами, красивыми словами, считали себя, выражаясь цитатой героя из одноименного фильма, королями мира. Вот только… — Юна вдруг замолкла и изменилась в лице. Она всё ещё улыбалась, но взгляд стал, будто мёртвый и стеклянный. Блондинка оторвалась от парты, на которую облокачивалась и медленно подошла к Вонён. Встав напротив неё, наклонила голову набок. По коже Чан пробежался неприятный холодок. — Только что? — переспросила Вонён, так и не понимая, что за бред несла блондинка. И зачем решила рассказать ей эту известную всем историю. — Только он всё равно пошёл ко дну. И в тот момент эхо от его последнего крика было гораздо громче, чем когда он бахвалился своей непотопляемостью. Люди тонули сотнями, замерзая в ледяной воде, невзирая на свои успехи по жизни, невзирая на свои статусы и титулы… — Я всё еще не понимаю, к чему ты клонишь, Юна, — процедила сквозь зубы Вонён. Шин усмехнулась и приблизилась к лицу однокурсницы, чтобы выдохнуть ей шипящее: — К тому, что перед лицом смерти все равны. Поверь, на том свете всем пофиг, что у тебя была за жизнь. Ты останешься одна и на старости лет будешь в одиночестве рыдать, страдать и жалеть о том, как жалко влекла своё существование всё это время. Когда решила, что это хорошая идея — идти по головам людей и втаптывать их души в грязь. Почему ты будешь одна? Да потому что с такой сукой никто не останется рядом. Никому ты будешь не нужна, — по слогам выпалила Юна. — Ты мне сейчас реально угрожаешь? — чуть дрогнувшим голосом спросила Вонён, делая шаг назад для собственной же безопасности. Она боялась, что Юна сейчас может на неё накинуться как на первом курсе и так как универ почти пустой, в этот раз на крики никто не прибежит. Но однокурсница вдруг хихикнула и сама отошла назад, сделавшись обычной и простодушной дурочкой, которой пыталась казаться всем в округе. — Совсем нет. Просто решила дать дружеский совет, как избежать такого одинокого будущего. Только и всего! Хочу надеяться, что ты прислушаешься к нему. Удачи! — подмигнула блондинка, и помахав на прощание, первая вышла из аудитории, оставив девушку в одиночестве обдумывать её слова. — И тебе не хворать, — процедила сквозь зубы Чан, когда звук её шагов утих. День выдался очень плохим.

***

Джисон валялся в кровати, когда дверь комнаты, наконец, распахнулась и на пороге появился Хван. Он лениво вошёл внутрь, стянул с плеч куртку и повесил её на крючок. Затем наступив за пятки кроссовок, снял обувь и прошёл до кровати, куда плюхнулся жопой и растёкся, словно он не человек, а жидкость. — Где ты был? — спросил у него Джисон, который потерял друга после последней пары. — Ты моя мама? — усмехнулся Джинни. — Я просто волнуюсь за тебя, — закатил глаза Джисон. После вчерашней истерики друга, он целый день осторожно приглядывал за ним, и старался не оставлять одного. По внешним признакам казалось, что с Хёнджином всё нормально, но Хани слишком долго знал этого парня, чтобы поверить в такую ложь. — Я знаю. Просто голову проветривал, — ответил Джинни. — А если честно? — Это честно, — признался Хван и принял сидячее положение. Затем нагнулся, поднял с пола брошенный рюкзак и извлёк оттуда, купленный новенький замок и какие-то приблуды для его установки, вместе с инструкцией. Потому что завтра у Джинни будет всего лишь несколько перемен, чтобы починить дверь, и время на вычитку правил эксплуатации, пусть это секундное дело, Хван тратить не хотел. — Тебе на кой черт замок? — нахмурился Хани, тоже приняв сидячее положение. — Надо! — отмахнулся от друга Хёнджин. Это означало, что не скажет, зачем ему замок, даже под страхом смерти. Впрочем, Хани всё равно кивнул, приняв такой ответ. В конце концов, кто он такой, чтобы диктовать другу, как правильно страдать после ссоры с его крашем сердца? Кстати на счет него… — Ты же голову проветривал около дома Ли Ёнбока? — спросил Хан. Хван бросил на Джисона многозначительный взгляд и нехотя кивнул. Смысл увиливать от ответа, когда Хани читал его, словно книгу? — И как он? — Я же не заходил к нему, так что всё ещё не знаю, — выдохнул устало Джинни. — На тебя не похоже, — улыбнулся Хани. Этот парень на его памяти всегда шёл напролом. А тут… Одна ссора, одно событие и Джинни даже к квартире подойти боится. Невиданное ранее чудо! — Не хочу, чтобы я, такой радужно разодетый с надписью на спине про очко друга, снова привлёк к Ббоки внимание. Чтобы ты понимал, на углу его дома кто-то надпись вывел с пожеланием смерти…— поделился Джинни своим жутким наблюдением. Он близко к дому не подходил, посмотрел на него издалека, заглянул в тёмные окна, ужаснулся надписи, и с сожалением, что не может зайти и успокоить парня, или хотя бы найти мудака, написавшего эту мерзость на стене, дабы начистить ему рыло, ушёл по своим делам дальше. Зашёл в магазин с товарами для ремонта, купил там новый замок для двери на пятом этаже универа, зашёл поужинать в кафе и вернулся домой. Как он и сказал Хани — просто проветрил голову. — Пиздец, — выдохнул с сожалением Хан, — А писать Ёнбоку пробовал? — Конечно. Он всё ещё не отвечает. Радует, что хотя бы читает. — Думаю, ему понадобится чуть больше времени на то, чтобы прийти в себя. — Да… — грустно кивнул Хван. — Хочешь ещё о чём-нибудь поговорить? — Нет, если честно, — признался Джинни, — Я без сил сегодня. — Ладно, понял. Больше не буду донимать, — понимающе кивнул Хани и улёгся снова на постель. В конце концов, если понадобится другу, то он знает, где его искать. Джинни тем временем, дочитал инструкцию по установке замка, немного потренировался, покрутив всякие болтики на нём и решив, что выучил на сегодня достаточно (остальное завтра на практике попробует) засобирался лечь спать. Поэтому встал, переоделся в домашнюю и свободную одежду. Прошёл в ванную, где умылся и почистил зубы. Затем вернулся в комнату, посмотрел на Хани, который уже наполовину спал и наполовину залипал в видосы на YouTube-е и, решив, что общий свет ни ему, ни другу не нужен, выключил, оставив гореть только ночник на тумбе. Сам плюхнулся в кровать. Сна пока что не было ни в одном глазу, так что парень решил, как и Хани, позалипать в TikTok-е. Он схватил телефон и тот вдруг пиликнул. Подумав, что это кто-то из друзей прислал в чат очередной мем с участием дуэта «очко друга», решил сначала проигнорировать его. Но высветившееся имя абонента заставило его резко сесть на кровати, а сердце забиться быстро-быстро. Дрожащими пальцами, Хван открыл сообщение и прочитал. Ликсик: Привет. Спасибо за беспокойство. Я… … Три точки надолго зависли, потом исчезли, потом снова появились и снова исчезли. Ликси пробовал что-то написать, потом передумывал и стирал написанное. Наверное, сильно волновался и не знал, как вести себя после почти суток игнора. Поняв это, Хван поспешил ответить и успокоить парня.

Джинни:

Хэй!

Спасибо что ответил.

Как ты?

Ликсик: Нормально. Наверное. … А ты сам как?

Джинни:

Я-то в порядке.

Что со мной станется? 😅

Ты кушал?

Ликсик: Угу… Даже не видя парня, Джинни понял — ну врёт же! Ничего он не ел! И скорее всего даже из комнаты не выходил весь день! Ликсик: Джинни?

Джинни:

М?

Ликсик: Извини за внезапную просьбу, но… Можешь приехать ко мне? Это неожиданное сообщение, словно импульс тока прошёлся от кончиков пальцев, которыми Джинни держал телефон, до самого сердца и взорвался там яркой вспышкой. Хван, не думая ни секунды, тут же откинул одеяло в сторону, поднялся, схватил рюкзак и побежал к обуви. Он не собирался тратить своё время на то, чтобы переодеться в нормальную одежду. Пофиг, что штаны стремные и футболка с дурацким принтом. Сегодня он целый день проходил и в гораздо худшем варианте! Усталость? Хандра? Да их одним сообщением смело! Срать Хван на них хотел с высокой колокольни! Его же Ликсик к себе позвал спустя сутки бесконечных переживаний! От поспешных и шумных сборов брюнета проснулся Хани. Он приподнял голову над подушкой и сонным голосом поинтересовался: — Ты куда это? — Мне Ббоки написал, — бегло кинул Джинни и, схватив куртку, покинул комнату, хлопнув дверью. — Идиотина влюблённая! — усмехнулся Джисон, но его уже никто не слышал. Хван выбежал на первый этаж, притормозив только тогда, когда до каморки смотрителя общаги оставалось пара метров. Так как его по любому не отпустят на улицу после полуночи, даже если он соврёт, что ему на секунду выйти, покурить только, то решает, что просто пронесётся мимо на огромной скорости. Комендант их общежития был очень строгим и всегда следовал четкому расписанию. Сказано если, что студенты после 12 на улицу не выходят, значит не выходят. Решившись на побег под покровом ночи, натянув на голову капюшон, Джинни оттолкнулся от пола и пронёсся мимо коменданта так быстро, как только мог. Мужчина с лишним весом и забавными усами, сильно увлечённый просмотром сериала на своем маленьком планшете, только и успел, что встать и в воздух бросить шокированное: — Кто…?! Ну а Джинни, очутившись на улице, добежал до угла здания и спрятался. Выглянул, чтобы убедиться, что смотритель не выскочил за ним следом. Парень, конечно, сильно сомневался, что тот при всём его желании сможет его догнать, но всё же застигнутым врасплох не хотелось оказаться. Но путь был чист. Видимо дорама, в которую залип комендант, была слишком интересной. Ну, или он решил, что сбежавшего студента сможет поймать при его возвращении? В любом случае Хёнжину больше ничего не угрожало и он, расслабившись, прижался к стене спиной и достал телефон из кармана, чтобы посмотреть, где его машина. Такси он вызвал, ещё пока сбегал по лестнице вниз. Плюс хотел убедиться, что ему не привиделось, и Ббоки реально позвал его к себе. Дрожащими пальцами парень полез в чат с Ликси. Было страшно прочесть, что он понял не так и никто на самом деле его не ждал. Но нет. Всё верно он прочитал. Ликси и правда просил его приехать, вот только за своими скорыми сборами Джинни упустил приписку, которая последовала после просьбы блондина. Ликсик: Можешь приехать ко мне? Пожалуйста? Завтра После пар? … Если хочешь, конечно… Но это совсем не обязательно! … Джинни? Его сообщения были хаотичными, прерывистыми. Волнение и неуверенность легко считывались в каждой буковке и так трогали за душу Хёнджина. Своё первое СМС Ли написал, видимо, толком не обдумав данное решение. И лишь затем сообразил, что после того, как наорал на человека, а после не отвечал на его звонки и сообщения больше суток, требовать его прихода к себе — такое себе. Хёнджин поспешил успокоить парня, пока тот в панику не впал.

Джинни:

Не завтра

Ликси: ???

Джинни:

Сейчас.

Я уже на улице и такси жду

Ликси: … Ты… Сумасшедший. Джинни рассмеялся, представив, как бы это звучало, если бы Ликси произнёс это своим голосом. Наверное, он бы головой покачал или слабенько усмехнулся. А может глаза бы закатил и отвернулся. И Джинни очень хотел увидеть это воочию, поэтому согласившись с утверждением Ликсика: «да, я такой!», заблочил телефон и убрал его в карман. К тому моменту его машина уже приехала, и он быстро забрался в тёплый салон автомобиля, сообщил водителю, что тот может ехать, а сам уставился в окно. На небе луна и звёзды, скрытые за облаками, из-за чего на улице было довольно-таки темно, но на душе у Хёнджина, наконец, взошло яркое солнце.