Существовать ради мести

Пока Се Лянь разговаривал с торговцами, Му Цин сел возле камня и сам стал переводить. Проблема в том, что он совершенно не владел языком Баньюэ, но ему хотелось побыстрее закончить с этим заданием. Демон прекрасно знал, что Фэн Синь с принцем давно уже догадались, кто на самом деле Фу Яо. Му Цин остаётся тут и помогает небожителям лишь из-за того, что раньше они были хорошими приятелями, может даже и друзьями. Но назвать себя другом Се Ляня у него язык не поворачивался. Демон не будет врать самому себе. В глубине души ему хотелось стать для принца нечто большим, но это чувство давно уже расстаяло. Сейчас, когда Му Цин смотрел на Се Ляня, его взгляд был наполнен лишь сожалением и виной. Раньше его глаза всегда искали белые одежды, а когда находили, то тут же сверкали от восхищения. Демон тогда испытывал очень необычное чувство. Оно было нежным и тёплым, но одновременно в нем было что-то, что заставляло сердце Му Цина болеть. Пока Фу Яо грустно смотрел на камень, Сань Лан сел рядом с ним: — Гэгэ, всё хорошо? — тихо и аккуратно спросил он, но Му Цин всё равно от неожиданности вздрогнул. Пару секунд они сидели так в полной тишине, но Фу Яо всё же кивнул, раздражённо выдохнув. В тот момент Сань Лан сильно действовал ему на нервы. Хотя его всё сейчас бесило, так как он не мог разобрать написанное на этом чёртовом камне. Они снова продолжали сидеть в тишине. Му Цин не выдержил и краем глаза взглянул на Сань Лана. Тот виновато смотрел на землю и, походу, чуть дальше отсел от Фу Яо. Демон никогда не разбирался в «человеческих» чувствах, да ему со своими нужно было разобраться. А вот Сань Лан был легко читаемым, в отличие от той каменной плиты. Определённо, Хуа Чэн знал демона, но только тот совершенно не помнил его. Заметив неотрывный взгляд на себе, Сань Лан тут же посмотрел прямо в глаза Фу Яо. Оба парня испугались, слегка вздрогнули и сосредоточили всё своё внимание на камне. Глупо улыбаясь, Сань Лан взял себя в руки и тихо протараторил, будто хвастаясь: — Я когда-то давно из интереса выучил пару символов языка Баньюэ. Му Цина теперь больше стал интересовать Хуа Чэн. Тот всегда свысока смотрел на всех, но только глаз демона он почему-то избегал. Это точно не было из-за страха. Ведь Му Цин мельком замечал, что Сань Лан глядел на него нежным и пламенным взглядом, полным восторга. Такими глазами на него даже родная мать не смотрела. Естественно у Му Цина промелькнула одна мысль, но она была довольно странной, поэтому демон сразу же выкинул её из своей головы. На смену той пришла новая догадка. Эта понравилась демону больше, и он ей решил поверить. Возможно, Хуа Чэн был большим поклонником Блуждающего. Однако как он смог узнать князя, если тот сменил облик? Было столько вопросов, но ни одного ответа. С каждым разом итак интересный небожитель становился всё более и более занимательным. Язык Баньюэ считается довольно редким. Если Се Лянь не смог разобрать символ, то как мог Хуа Чэн? Му Цин отлично понимал, что Се Лянь не просто собирал тут мусор. — Тогда чего не переводишь? — с ухмылкой закатил глаза Фу Яо, наблюдая за реакцией юноши. Сань Лан сначала был в ступоре, но затем уже со своей привычной улыбкой продолжил: — Это могила генерала. Как только он это сказал, сзади них неожиданно появился Се Лянь: — Сань Лан, неужели ты знаешь язык Баньюэ? — удивился принц. — Да так, немного. Му Цин еле смог сдержать ухмылку. Символ «могила» нечасто употребляется, и практически никто не использует его постоянно. Так как это слово могло войти в «выучил пару». — Что замолчал? Переводи дальше, — закатил глаза Му Цин, смотря на улыбку Сань Лана. — Да, сейчас. К ним подбежал Тянь Шэн и с любопытством начал рассматривать камень. Они с незнакомцами хорошо сдружились — как посчитал парнишка, поэтому юноша мог свободно спросить о чем-нибудь у них — в первую очередь у Се Ляня. — Уважаемый гэгэ, так что же написано на этой каменной плите? — как будто взрослый проговорил он. Се Лянь оторвался от раздумий, мягко улыбнулся юноше и ответил: — Это каменная плита — надгробие, на котором расписан жизненный путь одного генерала. Тянь Шэну стало ещё любопытнее, поэтому он не унимался: — Этот генерал из государства Баньюэ? — Нет, — снова ответил Се Лянь. — Он из центральной равнины. За это время к ним подошел Нань Фэн и, услышав последние слова принца, нахмурился: — Генерал из центральной равнины? Тогда почему народ Баньюэ решил возвести для него могильный курган? Разве два государства не находились в состоянии непрерывных войн? — Этот генерал — особый случай, — сразу же развеял его подозрения Сань Лан. — Несмотря на то, что на каменной плите он записан под званием генерала, на самом деле он дослужился лишь до старшего командира. — Но в последствии он дослужился до генерала? — Скорее наоборот. — ... — В начале своей карьеры он командовал сотней воинов, затем под его началом служили семьдесят человек, а в конечном итоге — лишь пятьдесят. Проще говоря, его постоянно понижали. В этот момент Му Цин всё понял. Он — вместе с Нань Фэном – по привычке повернул голову к Се Ляню, а тот притворился, что ничего не заметил, и продолжил читать письменна. Как раз в этот момент Тянь Шэн снова ничего не понял, поэтому задал очередной вопрос: — Как же он служил, если его постоянно понижали и понижали? Ведь если не совершать никаких слишком крупных ошибок, пускай и не повысят, но хотя бы не понизят, это точно. До какой степени нужно оказаться неудачником, чтобы докатиться до такого? — ... Се Лянь лишь поднёс кулак ко рту и чуть кашлянул: — Послушай, дружок. Понижение по службе раз за разом — явление тоже довольно частое. — А? Сань Лан продолжил вместо принца: — Этого командира безостановочно понижали вовсе не потому, что ему недоставало отваги или же он не соответствовал своему званию. Всё из-за того, что между двумя странами отношения не складывались, а он во время сражений не только не стремился к завоеванию воинских заслуг, но даже наоборот — создавал множество помех. — Что значит «создавал множество помех»? — спросил Нань Фэн. — Он не только не позволял врагу убивать мирных жителей собственной страны, но и своим солдатам мешал убивать простых людей вражеской стороны. За каждое подобное происшествие его и понижали на ранг ниже. Пока Сань Лан рассказывал, к ним подсели торговцы и внимательно слушали того. Иногда они оставляли свои замечания, к примеру, как Тянь Шэн: — Мне кажется, этот командир никакой ошибки не совершил! Пусть солдаты убивают друг друга, разве это неправильно — не давать им убивать простых людей налево и направо? — заявил парнишка. С его словами были согласны все торговцы. Они перешёптывались между собой, подтверждая, что Тянь Шэн умный мальчик. Се Лянь, послушав их, мягко улыбнулся. Это заметил Му Цин, и он не смог оторвать свой взгляд с лица принца, как и Нань Фэн. Лишь А Чжао, возможно, потому что родился в этих местах, был не согласен с большинством: — Сейчас — это сейчас, а двести лет назад — двести лет назад. Этому командиру несказанно повезло, что его лишь понизили в ранге. С его точкой зрения Му Цин был полностью согласен. Так как на своём месте необходимо выполнять свои обязанности. Раз человек стал воином, он должен каждую секунду помнить о защите государства, мужественно сражать врага на передовой. Во время войны между государствами ран и смертей избежать нельзя. Подобные мелкие благодеяния лишь разжигают ненависть в глазах соратников, а врагам кажутся до крайности смешными. — И как же он умер? — спросил Му Цин. Он был более чем уверен, что «смерть» «генерала» была от рук своих же людей. В это раз ответил Се Лянь, который сначала чуть поразмыслил, а потом уже проговорил: — ...Здесь сказано: в одном из сражений с врагом он бился, бился, потом наступил на развязавшийся шнурок сапога, упал и... В перещеру пришла гробовая тишина. Торговцы с недоумением застыли, а затем они все покатились со смеху, держа свои животы. Видимо каждый подумал — что за глупая смерть? — ...И был задавлен сапогами, и зарублен саблями солдат обеих сторон, которые в пылу битвы не различали, кого атакует. — Ха-ха-ха-ха-ха-ха! — Неужели настолько смешно? — нахмурился Нань Фэн, хотя сам сдерживал свой громкий и до ужаса раздражающий смех. — Кхм. Да уж, довольно трагично. Друзья, давайте посочувствуем, не нужно смеяться. Всё-таки здесь находится его могила, будем же уважать его память, — попросил Се Лянь. — Мы ведь не со зла! Просто это в самом деле... немного... ха-ха... — тоже пытался сдерживать свой смех Тянь Шэн, но у него хуже получалось это, чем у Фэн Синя. — В общем, несмотря на подпорченную среди солдат репутацию погибшего командира, всё-таки народ Баньюэ и народ центральной равнины, проживающие на границе двух государств, памятуя о его заботе, называли его «генералом», а также устроили простенький могильный курган и установили каменную плиту в память о нём, — заключил принц. — А впоследствии народ Баньюэ заметил, что у надгробной плиты появилось чудесное свойство: стоит лишь трижды поклониться ей — и любая беда в пустыне обернётся удачей, — продолжил Сань Лан. После его слов торговцы быстро бросились бить поклоны каменной плите, так как поверили серьёзному выражению юноши в красном. — Она настолько чудесна? — спросил Фу Яо у Сань Лана. Тот же хитро ухмыльнулся ему и показал язык. Му Цин тоже приподнял уголки своих губ и хлопнул легонько Сань Лана по плечу, приговорив «шалунишка». *** Наблюдая за теми двумя, Се Лянь прикрыл ладонью свою довольную ухмылку. За это крайне малое количество времени Му Цин смог поладить с Сань Ланом. Даже Фэн Синь не сделал этого, хотя он пообщительнее будет. Нань Фэн же не знал как реагировать на такую парочку. Она ему уже осточертела, что смотреть на них было тошно. Но Фэн Синь не понимал, почему он немного им завидовал сейчас.