Прости себе эту жизнь

      Время идёт, а Джин не может найти себе место. Чонгук больше не зовёт в гости и не планирует заходить сам. Он сидит возле своего ненаглядного «питомца» и не хочет участвовать в жизни других людей.       — Я должен раскопать хоть что-то на этого странного парня. Не может быть, чтобы не сохранилось ни одного скелета у этой ненормальной семейки, — причитает психотерапевт, рассматривая статистику госпитализаций с диагностикой психического расстройства у детей школьного возраста.       Это открытая информация, носящая социально-ознакомительный характер. Имена юных пациентов не указываются, но врач знает примерный диагноз и здесь можно сопоставить адрес диспансера или клиники с тем, что ближе всего к квартире Тэхёна.       Адрес бывшего места жительства искомого подсказывает Чонгук. Ким просто звонит и задаёт вопрос в лоб. Не долго думая, друг даёт нужную информацию и с запозданием уточняет:       — А зачем тебе? — недоумевая.       — Хочу узнать, наблюдается ли Тэхён у психиатра, — честно признается Джин.       Чонгук против таких копаний в грязном белье Тэхёна. Он, словно в розовых очках, смотрит на мальчишку, затаив дыхание, и надышаться рядом с ним не может.       Сейчас Ким вспоминает, как горевал Чонгук, отпустив мелкого поганца домой в первый раз. Как сильно он напился тогда. В дни глубокой депрессии Чон не касался спиртного, а тут?       Раскручивая воспоминания последнего времени, с того злополучного момента, как появился Тэхён, Джин всё больше чувствует себя несчастным. Раньше не было и дня, чтобы друзья не пересеклись. Либо они встречались утром, и Ким вёз Чона на работу. Либо Чон приходил выпить пива в редкий вечер, освобождённый от дежурства.       Больше этого ничего не происходит. Чонгук отказывается принимать Джина и совмещать его с младшим.       На глаза попадается кипа бумаг, сложенных на столе в аккуратную стопку. В памяти всплывает момент, где Чон встретился с другом у подъезда, попросив приехать, и впихнул в руки больничную карту Тэхёна.       — Изучи, пожалуйста. Мне очень нужна твоя помощь, — просил Чон, и Ким не мог отказать. Конечно, по приезду домой он с фырканьем и ругательствами хотел сжечь чужие записи, но потом успокоился и просто завалил карту своими рабочими документами. Думал, хватится Чон, а он скажет, что просто забыл.       Глаза гипнотизируют кусочек бумаги, что выглядывает из-под пресса кимовых рукописных томов.       — Так, а что у нас здесь? — спешит откопать находку.       Больничные записи врачей пестрят бесконечными записями о соплях и простуде. Тэхён был очень хилым ребёнком и постоянно болел. Так же он перенёс несколько детских вирусных заболеваний, операцию по удалению аппендикса и незначительные воспалительные заболевания кожи. О проблемах с психикой в карточке нет ни строчки. Либо родители парня не обращались к врачам, либо что? Размышляя над загадкой тайной личности, Джин водит глазами по тексту, не заостряя внимания, и цепляет дату в конце последней записи. Быстро высчитав в уме возраст мальчишки, ошарашенно откидывается на спинку рабочего кресла.       — После девяти лет Ким перестал болеть? — стуча ручкой по столу, старается сложить мысли в кучу.

***

      До конца отпуска остается не так уж много, а Чонгук изводит себя посторонними мыслями. Всё чаще красивая улыбка озаряет лицо Тэхёна, и всё сильнее она жжёт Чону глаза. Смотреть на младшего тайком становится привычкой. Гук зависает время от времени любуясь. Сопоставления с погибшим бойцом из флэшбеков больше не донимают, но появился один навязчивый сон. Теперь мальчишка-солдат не умирает. Он превращается в журавля прямо в руках и улетает.       На взгляд Чона, такой конец его пыток ещё печальней. Он ловит птицу за ноги и хвост, но не может удержать, она клюёт его руки во сне. Тэхён целует его руки наяву. И это быстро приводит в себя. Когда застывший взгляд на Киме становится чрезмерно упертым, парень цепляет чужую кисть и дарит лёгкое прикосновение губ запястьям. Старший не остаётся равнодушным и каждый раз густо краснеет.       — Прости, я задумался, — скомкано оправдывается, потирая место поцелуя.       — В последнее время вы много думаете, — хмыкает Ким.       Чонгук соглашается. Он много думает, смотря на Тэхёна и провожая своего журавля.       — Мне скоро нужно будет выйти на работу. Как мне обеспечить твой досуг, пока меня не будет дома? — решает сменить тему.       Этот вопрос болезненный для Тэхёна. Парень уже сознался, что не может работать из-за банальной нехватки социализации. Ким не окончил школу, никогда не работал и даже не представляет, чем мог бы себя занять. Вся его прежняя жизнь — это квартира, издевательства родителей и самого себя над собой. Из увлечений по-настоящему интересует парня только рисование. Он уже использовал два альбома и ходит с изрисованными руками по локти.       — Сдайте меня в приют. Для детского сада я слишком взрослый, — нехотя отвечает Ким и едва опираясь на ногу, прихрамывая уходит с кухни. Парни собирались снимать повязку со сломанных пальцев, но желание это делать резко пропадает.       — Ты куда? — удивляется Чон.       — Спать, — брякает, не оборачиваясь. — Я всё равно больше ничего не могу.       Гук не останавливает. Ему тоже нужно время на размышление. Он так и не рассказал младшему о находке свидетельства, но собирается обо всём поговорить с Джином.       Чтобы немного развеяться, Чон собирается посетить супермаркет. Поход среди стеллажей даёт время подумать, отключиться от проблем, что сковывают в квартире.       — Я за продуктами, — приоткрывая дверь, Чонгук сообщает младшему новость. Ким лежит на кровати и пялится в телефон. Его остекленевшие, не моргающие глаза пугают старшего и, качая головой, он уходит, не дожидаясь ответа.       — Джин, ты можешь приехать? — обуваясь в прихожей, Чонгук просит друга о встрече. Он шуршит одеждой и кряхтит в трубку, слушая ленивое сопение Джина.       — Скоро буду, — отзывается тот.       Тэхён стоит в проёме, подглядывает и кусает губы. Чонгук уходит не в магазин, он встречается с ненавистным Джином. Это простреливает грудь младшего на вылет.       Он сжимается от странного, неведомого раньше чувства. Хочется догнать старшего, схватить его в кольцо рук и не отпускать. Только Тэхён не смеет так поступить. Все его попытки сблизиться с Чоном грубо отклоняются и всё больше давят на кнопку ненависти.

***

      — Ты прочитал его карту? Что нашёл? — лениво интересуется Чон. Он смотрит пустым взглядом на продукты, а сам хочет понять, чем наполняется его сознание.       Мужчины неспешно катят пустую тележку и, прогуливаются, словно вокруг не отдел с морепродуктами, а городской сквер.       — Ничего особенного, — неряшливо отзывается Джин. Он шагает с другом в ногу, заложив руки за спину. На самом деле его распирает поделиться новостями, но надо всё ещё раз проверить.       — Но что-то да есть? — не унимается Гук. Ему хочется поговорить о своих мыслях, о улыбке Тэхёна, а Джин идёт задумчивый и явно не настроен слушать весь этот бред.       — Я сегодня съезжу кое-куда. Проверю информацию. Не хочу быть голословным, — расплывчато объясняет Ким. — В любом случае, даже если родители и не ставили Кима на учёт, они виноваты в его поведении. Вопрос, что они с ним сделали? — смотрит на друга, ожидая, может Чон что-то знает.       Гук не сразу решается заговорить. Медлит минуту, делая вид, что читает состав креветок. Сложное решение принимается после слов Джина.       — Я не смогу ему помочь, если не буду иметь полной картины произошедшего, — почти шёпотом, для усиления значимости слов.       — Тэхёна пытали. Тушили о его грудь и живот сигареты. Морили голодом. Он был лишён человеческого общения и часто разговаривал вслух, чтобы не чувствовать себя одиноким, — от наплыва эмоций, торопится вытащить телефон. — Тэхён много рисует. Я покажу, — открывает папку с фотографиями. Ким с неподдельным интересом рассматривает картинки.       Лицо психотерапевта сереет.       — Я настоятельно тебе рекомендую отправить парня назад. Его рисунки — кладезь извращённых фантазий для маньяка. Он выбирает самые агрессивные цвета и фактуры. Без должного обследования я точно сказать не могу, но он потрепан настолько, что ты не вытянешь его, — листая фотографии, не может оторваться от увиденного. — А это что? — с ужасом рассматривает отдельный рисунок.       В чёрном шаре расположен лежащий человек, а рядом стоят ещё двое. Чонгук останавливается и с надеждой пялится на друга, ждёт его вердикта.       — Он подвергся сексуальному насилию, — слова звучат как приговор. Джин смотрит на вытянувшееся лицо друга. Они оба знали об этом. Где-то на подсознательном уровне, оба мужчины понимали, что факт насилия очевиден, но увидеть подтверждение этому, значит не иметь возможности это больше не замечать.       — Ты думаешь, отец его… — Чон таращит глаза, боясь произнести вслух страшные мысли.       Джин закусывает губу. Вспоминая отрывки из единственного разговора с младшим, Ким корит себя за грязные обвинения. Много дней совесть не даёт психотерапевту спокойно жить, а после новых подробностей, мощь её влияния усиливается. Только Джин пока не готов склонить голову и прийти с повинной. Потому быстро откидывает посторонние мысли слабака и включает профессионала.       — Или мать. Она тоже может причинить вред несозревшей психике. Зачем он сделал обрезание? — вскидывает голову и брови, смотрит на ошарашенного Гука.       — Поэтому он хотел отрезать себе член? — тихо шепчет Чон, но кто-то слышит и оборачивается. Джин усмехается.       — Я не знаю, что он хотел. Но на лицо психологическая травма сексуального характера.       У Чонгука плывут стеллажи и звенит в ушах. С каких пор врач-травматолог стал таким впечатлительным? Тряся головой, разгоняет разбушевавшееся воображение.       — Что ты там себе напридумывал? — усмехается Джин.       — Ничего. Давай сменим тему, — краснеющие уши выдают Гука с потрохами. Он не допускал раньше мыслей, что помимо видимых шрамов на теле, могут быть и другие. Что внешняя оболочка всего лишь повод скрыть что-то более страшное.       Джин оценивающе смотрит на друга.       — Ты сказал, что твои кошмары видоизменились, и дневные вспышки перестали тревожить. Это же присутствие рядом Кима на тебя так действует? — согласно начинает Ким. — Он отключает тебя от воспоминаний, заставляя постоянно отвлекаться на что-то более волнующее. Это так? — Джин и сам знает ответ. Когда-то он вытаскивал Чона за руки и тащил его в больницу, чтобы друг начал работать и развеиваться. Окружение проблемами лишает времени на самоуничтожение.       Сейчас эту функцию выполняет чужой парень. Признать своё отстранение от дел непросто, но заноза нарывающая внутри начинает выходить из сердца. Похоже, пришло время отступить.       — Конечно. Я постоянно боюсь, что его поход в туалет закончится очередной травмой, приём пищи превратится во рвоту. Он же держит меня в напряжении круглые сутки. Мне даже ночью кажется, что я упущу его из виду, и приходится проверять рукой его наличие, — нервно пересказывает Чон. Он даже сейчас нервничает, стоит только вспомнить о Киме. Он один в квартире, и уже достаточно давно.       — Ты хвалишь его рисунки? — неожиданно спрашивает Джин.       — Да, — сбитый с толку хлопает глазами. — Он абстрактно рисует, но мне нравится сочетание цветов, — поясняет.       — Купи рамки. Вешай на стену не просто так, а именно в рамки. Это придаст значимости и углубит расположенность Кима. Он будет стремиться нарисовать очередной шедевр, что удостоится звания «картины», — закидывая хлопья в корзину с продуктами, Джин отвечает на немой вопрос. — Предложи Тэхёну попробовать. Сколько времени ты будешь кормить его йогуртами? Пора начинать прикорм грубой пищей, — с насмешкой.       — Хоть так-то ест, — отмахивается Чон. Он уже пробовал, и не раз, но Тэхён не принимает ничего из твёрдого. Многолетнюю голодную диету и питание раз в три дня непросто перестроить. Вообще, всего Кима непросто перестроить, он слишком сложная конструкция.       — Как знаешь, — соглашается Джин. Ему, как опытному врачу, хорошо известно, что такого, как Тэхён, с его стажем более десяти лет, невозможно просто так вылечить. Это первые полгода поддаются продуктивному лечению. Случай Кима особенный. Сломавшись в раннем детстве, парень не состоялся как человек и имеет очень приземленную личность, зажатую в узкие рамки.       Скорее всего, избавиться от привычки повреждать себя он до конца уже и не сможет, но любовь творит чудеса. Психотерапевт помнит взгляд Кима в тот вечер. Парень смотрел на Чонгука с восхищением. Может это и не привычные для многих чувства, не любовь, но сила привязанности при идеализации не слабее.       Джин открывает в себе новые скрытые ранее стороны. Ему вдруг нестерпимо хочется стать крёстным отцом этих побитых парней. Кто знает, если он начнёт направлять их и подталкивать к поверхности, они всплывут вместе? Исцеление затронет обоих, переплетаясь между собой в тугую косу.       — Давай ближе к кассе, — начинает нервничать Чон. Нескольких минут тишины мужчине хватило, чтобы забеспокоиться.       — Ты всё купил? — Джин удивлённо оценивает набор продуктов. Креветки и хлопья — странное сочетание.       — Мне ничего не нужно. Я просто хотел пройтись, — уверенно выкатывая тележку, Чон целенаправленно движется к кассе, прибавляя шаг и опережая злобную пару, что начала выяснять отношения хоть и тихо, но в центре зала.

***

      Заходя в квартиру, Чон встречается с понурым взглядом Тэхёна. Парень стоит на одной ноге, пристроив вторую на стопу здоровой. Его плечо с силой вжато в стену, словно он падал, но резко замер в движении, заслышав, что открывается дверь.       — Ты чего здесь стоишь? — неохотно усмехается старший. Он прослеживает взгляд Кима на пакет в руках и сразу поясняет его пустоту,— Я не знал, что взять.       — Потому что у вас всё есть? Или потому, что поход в магазин был предлогом отдохнуть от меня? — смотрит с укором. Всё чаще Ким начинает позволять себе обиды. Всё больше Гук тормошит скованные чувства в живом, но зажатом парне и «природа» лезет на поверхность.       — Я встречался с Джином. Мне необходимо было поговорить, — признается Чон. Он небрежно вешает ручки пакета себе на руку и без раздумий приближается к младшему. Отрывает его от пола, словно картонную фигуру, забыв, что Ким уже может немного ходить.       — Вы обсуждали меня? — с нотой настороженности. Тэхён, так же как и Джин, помнит тот единственный вечер. Он помнит его намного чётче, чем старший, и начинает бояться. — Что он наговорил про меня? — заглядывает в глаза, пока Гук не сажает его на стол.       — Ничего. Я просто показал ему твои рисунки, — хмыкает Чон, думая, что это забавно.       Тэхён этого мнения не разделяет. Он искажается в лице.       — Я рисовал их для тебя, — упавшим, дрогнувшим голосом. Слишком тихо, чтобы расслышать, но Чон видит по лицу, что обязательно должен знать.       — Повтори, — цепляет запястье и сжимает с силой. Требует установить зрительный контакт. — Повтори. Что ты сказал? — начинает повышать голос и раздражаться, что в самые нужные моменты он постоянно ни черта не слышит.       — Я сказал… Я сказал… — смотрит в глаза и пытается телепатически передать мысль, но Чон не восприимчив. — Я рисую только для тебя. Я думал, тебе нравится. Ты смеешься надо мной, — пронзает сам себя. Пытается спрыгнуть со стола, но Чон удерживает.       — Куда ты собрался? — злится старший. Ему не дают возможности объяснить. — Опять свернешься в клубок и будешь оплакивать свои горести? А-а-а. Я забыл. Ты же у меня гордый, не плачешь, — язвит Чон, не в силах остановиться. Он столько времени в центре накала. Столько острых моментов сглажены им. Сейчас начинается извержение, и мужчина уже не контролирует себя.       — Думаешь, я не могу уйти? — тихо шипит Ким. Его начинает трясти от желания вспороть вены, раз он не может позволить себе кричать.       — Ну что ты там шепчешь?! — бросаясь на стену, орёт Чонгук. Он не причинит вреда младшему даже в таком состоянии, но удары кулаком в стену больно отдают парню в грудь.       Спрыгивая со стола и чуть морщась от дискомфорта в ноге, Тэхён прихватывает нож и, ковыляя, проходит мимо старшего. Чон от бессилия стучит в стену лбом.       Переступая порог ванной, мальчишка закидывает ногу на борт ванны и поворачивает кран. Гипс намокает. Орудуя ножом, Тэхён срезает бинты и быстро освобождается от плена. В голове маячит мысль: «Остановись», но растроганный за нервные волокна парень не желает ничего менять. Он впервые доверился, а его предали. Он рисовал для Чона не просто рисунки. Это были его самые дорогие подарки. Сокровенные мысли были вложены в каждую черту, в каждый штрих.       Чонгук показал всё другу. Тому, кто смотрит на младшего свысока, рассматривая каждую вмятину его тела через одежду.       У Тэхёна нет образования, но его тонкая натура не так проста. Он чувствует, что как бы не старался быть нормальным, он никогда не будет как все.       — Куда ты собрался? — в дверях комнаты возникает Чонгук. Он по тяжёлым шлепающим шагам определяет, где искать мальчишку.       — Пойду, погуляю, — старается быть спокойным. Лживый навык лезет на лицо. Ким слишком хорошо умеет прятать правду. Парень разбит. Его кровоточащие сердце снова превращено в кучку мусора и выброшено в урну.       Так больно морально не было даже после обрезания. Не проявляя эмоций, Тэхён проходит мимо старшего и обувается под его пристальным взглядом. Дверью не хлопает. Сил проявлять себя не остаётся. Собственная жалость не позволяет шуметь.       Нельзя проявлять злость, агрессию, обиду. Нельзя повышать голос, кричать, капризничать тоже нельзя. Заповеди отца, высеченные на лобной части мозга, полыхают огнём, и парень втягивает голову в плечи.       Подставляя себя разгулявшемуся ветру, прячет нос в воротник и достаёт телефон. Руки дрожат от пережитых эмоций и новой порции страха. — Переведи мне денег. Я скоро приеду, — набирает необдуманное сообщение.

***

      Тэхён хорошо ориентируется на местности, несмотря на то, что крайне редко выходит на оживлённые улицы и толкается в толпе прохожих.       Быстро маневрируя мимо еле ползущих особ, запрыгивает в автобус, потом ещё в один.       Можно было бы просто вызвать такси и достичь нужного адреса относительно быстро и с комфортом, но Ким боится. Парень очень боится раскрыть адрес Чона. Как бы сейчас ни терзала обида, Тэхён чувствует, что именно там его дом.       Это не месть старшему за нелюбовь, это кара за желание её получить. Тэхён не должен желать большего, чем имеет, потому направляется к знакомому дому брата, чтобы сгореть под ним заживо.       — Что-то ты припозднился, — недовольный голос слышится из гостиной. Джун не выходит встречать младшего и, развалившись на диване перед огромным электрическим камином, медленно потягивает алкоголь. — Проходи. Что как не родной.       Несгибающиеся ноги не желают идти. Тэхён с трудом дышит, рассматривая брата, его привычную позу, от которой сегодня тошнит. От всего Сокджуна тошнит. Как он смотрит, раздевая блестящим взглядом.       Не решаясь на долгие светские беседы, которых никогда и не было в их общении, младший скидывает большую куртку Чонгука. Небрежно бросает на кресло и начинает расстегивать рубашку. Сегодня парень надел только своё.       — Не будем целоваться? — с намёком на насмешку уточняет Джун. Он слащаво улыбается и, его мокрые от слюны и спиртного губы вызывают знакомые рвотные позывы. — У тебя снова сломаны пальцы? — без интереса уточняет, замечая привычные перевязки на теле младшего.       Тэхён не позволяет себе слабость и совсем не хочет ничего объяснять, он здесь не для того, чтобы распластаться, а для того, чтобы терпеть.       Скинув рубашку, спускает штаны. Старший торопливо расстёгивает ремень и молнию на джинсах, замечая, что Ким настроен решительно.       — Ты так соскучился или что? — отставляя стакан на деревянный плоский подлокотник, приподнимается и спускает с бёдер одежду. Тэхён глубоко дышит и молча продолжает стоять в стороне. — Твой новый дружок не трахает тебя? Ты поэтому ко мне пришёл? — скалится брат.       Каждое слово отдаёт невыносимой болью. Тэхён опускает голову, прикладывая титанические усилия, чтобы не сбежать. Ему проще броситься под машину, чем находиться здесь и слышать эти поганые слова. Но Ким не для того живёт, чтобы просто так умереть. Он выстоит пытку и с повинной головой вернётся просить прощения у Чонгука.       Джун медленно отрывается от дивана. Не сводит глаз с младшего. Его горящие щёчки за последнее время чуть округлились и стали ещё прекраснее.       Сокджун всегда испытывал слабость к Тэхёну. Смотрел на него издалека, ждал, когда мальчишка вырастет. Впервые увидеть фальшивого братца без одежды удалось, когда старший Ким нагло ворвался в ванную. Уже тогда тело Тэхёна украшали уродливые шрамы от рук отца и своих.       — Я соскучился, — тихо признается Джун, выдыхая в лицо запахом спирта. Ким не отводит глаз, не отвечает, только смотрит.       Горячая ладонь прикасается к худому плечу, сжимает его и без указаний давит вниз. Тэхён сглатывает в последний раз и, закрывая глаза, опускается на колени.       Отточенные движения. Оба знают, чего хотят и должны делать. Громкое гортанное рокотание старшего и хлюпающие звуки снизу смешиваются в единую музыку чужого удовольствия и полного падения, и краха.       Чувствуя, что Джун приближается к разрядке, Тэхён отстраняется и, вытирая мокрые губы рукой, спускает бельё. Пряча в захвате руки обрезанный изуродованный орган, опирается на диван. Закидывая колено на деревянный подлокотник, сбивает стакан со спиртным и стойкий запах горечи разносится по комнате.       — Растяпа, — звонкий шлепок по ягодице.       Тэхён вздрагивает и зажимается, демонстрируя свою тощую фигурку.       — Мне не нравится, что ты такой. Давно пора набрать вес, — лапает уже скользкими руками. — Скажи своему дружку, чтобы он тебя лучше кормил. Я люблю худеньких мальчиков, но ты отталкиваешь.       Тэхён мысленно зажимает уши. Слышать о Чонгуке в такой момент хуже, чем резать кожу тупым лезвием.       — Давай уже, — не выдерживает и шипит сквозь зубы.       Боль пронзает насквозь.       Джун берёт жёстко, хватает за волосы, напирает и не беспокоится о комфорте Тэхёна. Это для него больше, чем секс. Это таинство, в котором он участвует много лет и каждый раз приходит в дикий восторг. Молчаливый Ким никогда не упирается, никогда не противоречит. Есть только одно условие: он никогда не покажет свой член.       Когда старший брат услышал об этом, он долго смеялся.       — Мне и не нужен твой огрызок. Думаешь, я не знаю, что ты натворил?       Эти слова надолго остались в памяти, сохраняя звучание голоса и смеха. Тэхён каждый раз прокручивает в голове воспоминания, пряча свой стыд в руках.       — Останешься у меня? — подставляя пальцы к красному натертому анусу, ждёт, когда на них вытечет сперма. Джун заправил младшего под завязку.       — Нет. Хочу домой, — отзывается Ким. Он лежит на диване и смотрит на брата, раздвинув ноги. У старшего фальшивый огонь блестит в глазах, таких же добродушно фальшивых. Он облизывается, наблюдая, как вытекает его же семя.       — Так и будешь жить у него? — тихо интересуется, перестав улыбаться. Лицо становится серьёзным, между бровей пролегает борозда. — Переезжай ко мне. Я не сдам тебя родителям.       — Им наплевать на меня, — торопливо отзывается Ким. Ему надоело лежать, надоело ждать, когда всё вытечет, но встать парень не имеет права. Таков негласный уговор этих больных отношений, пока старший не скажет, что можно — Тэхён не пошевелится.       — Мне не наплевать, — наклоняется и целует острое колено.       — Прекрати, — фыркает Ким, но Сокджун уже набирает обороты. Его большое тяжёлое тело жмёт к сиденью дивана. Лёгкие спирает, и тихо кряхтя, Тэхён готовится принять ещё одну дозу. — Стой! — чётко и внятно заявляет.       Джун от удивления вскидывает брови.       — Что такое? — недоумевает.       — Я больше не хочу, — отпихивает старшего. — Уйди. Слезь с меня, — начинает барахтаться под тяжёлым телом. — Я больше не хочу с тобой, — бьёт по лицу.       Удары Тэхёна не приносят Сокджуну боли. Зато ответная пощёчина быстро приводит в себя.       — Молчи, щенок, — свирепствует старший и с напором входит в сжимающееся нутро. Сжимает руки так сильно, что пальцы начинают неметь, а сломанные начинают пульсировать.       Больно. Сейчас больно и физически, и морально. Тэхён в один щелчок пальцев вдруг осознаёт, что хочет к Чонгуку. В его нежные руки. Брат же лезет в рот языком, с силой надавливая на щеки.       Когда пытка любовью заканчивается, Тэхён не ждёт ни минуты.       — Больше не пиши мне и не звони. Забудь обо мне, как и родители. Исчезни из моей жизни, — трясясь от терзаний совести и обиды, Тэхён путается в штанах, стоя на одной ноге. — Больше не хочу тебя знать, — бросает ядовитое, хватая рубашку.       Джун молча наблюдает за чужими трепыханиями. — Всё сказал? — хмыкает. — Трахаться захочешь — позвони. Я посмотрю, смогу ли найти для тебя время. — издевается. — Ты думаешь, ты не заменим? Ты же шлюха. Дешёвая, даже бесплатная. Таких очень много.       Тяжело дыша, Ким ненавидяще сверлит самовлюбленное лицо брата.       — Ненавижу тебя, — шипит на прощание.       — Не забудь похвастаться новыми синяками на теле! — кричит вдогонку Сокджун. — Думаю, Чон оценит! Хотя нет! У него не стоит на тебя, поэтому ты притащился…       Дальше Тэхён не слышит. Он громко хлопает тяжёлой металлической дверью и сбегает по лестнице. Тонкая струйка болезненного нерва тянет силы из тела парня, но он игнорирует это. Припадая на вновь разболевшуюся ногу, с силой ступает именно на неё. Сейчас хочется вырвать своё поганое сердце, разодрать грудь до торчащих ниток вен, только чтобы не чувствовать это отвращение к самому себе.

***

      Ещё вечером Джин отваживается зайти в гости к старому другу. О том, что в квартире произошла первая ссора, он не знает. В голове крутятся мысли и новая интересная информация, которой очень хочется припереть младшего к стене.       Не разбирая своих намерений, психотерапевт очень радуется, что может внести в свою лепту в раскручивающийся клубок странных событий. Хочется уже сделать происходящее понятным и перестать испытывать постоянные терзания совестью и любопытством.       — Я войду? — неуверенно топчется у порога, когда растрепанный Чон открывает перед ним дверь.       — Входи, — сухо откликается Гук и отходит в сторону.       — Ты один? — удивляется Джин, не наблюдая чужих кроссовок.       — Мы поругались. Я рассказал, что показал тебе его рисунки, и он начал что-то шептать. Я ничего не понял, — расстроенно пожимает плечами.       — Он разозлился? Он что, ушёл из квартиры? А куда? — ошарашенный Джин глупо хлопает веками.       — Если б я знал? — разбито опускается на стул на кухне и любовно гладит уголок стола, где ещё несколько часов назад сидел Тэхён. — Что, если он не вернётся? Что я буду делать без него? — причитает, раскисая всё сильнее.       — Прекрати. У тебя есть я. Мы вместе сможем пережить любые невзгоды, — гладит кисть друга, чувствуя теплоту, развивающуюся в душе.       Тэхён, действительно, как бродячий кот. Погрелся в тёплой квартире. Его понежили, подлечили, и он снова ушёл в свободное плавание. Джин очень желает, чтобы парень не возвращался. Он всё равно уже потерянный для этого мира, так пусть он потеряется персонально для Чона.       — Я кое-что узнал, — осторожно нарушает устоявшуюся тишину. Чон вопросительно вскидывает голову.       Сейчас не то время и настроение, чтобы делиться такими подробностями, но рассказать очень хочется. Джин гордится собой и своими способностями к дедукции.       — И что же? — уныло подталкивает к продолжению. Слушать таинственные рассказы действительно нет настроения.       — А то, что двенадцать лет назад во Франкфурте проходил красочный Всемирный конкурс молодых талантов. Дети и подростки того времени собирались побороться за первое место, блистая своими способностями в жанре классической музыки. Угадай, кто был номинантом на победу? — растирает руки в предвкушении.       Чон сидит в зависшем состоянии несколько минут.       — Кто? — тупо смотрит на Джина.       Ким закатывает глаза. Фурор не произошёл. Плесневелый мозг Чона не способен сейчас размышлять. Он оплакивает утрату идиотского парня из глубин черноты этого промозглого города.       — Твой ненаглядный Тэхён, — хлопает ладонью по столу, чтобы хоть так донести до друга ошеломительный факт.       — Это не возможно. У него пальцы сломанные. Он специально их сломал, чтобы не играть… — светлая мысль озаряет пустоту черепной коробки, и глаза с блеском понимания уставляются на Джина.       — Да неужели?! — восклицает психотерапевт, возводя руки к потолку. — Ты прозрел!       — Хочешь сказать… — не решается выдвигать версии.       — Я хочу сказать, что Ким Тэхён гениальный пианист. Он должен был выиграть конкурс и стать одним из самых молодых дарований, достигших Всемирного признания. Ты масштаб вообще, осознаешь? — смотрит на Чона, что не моргая, пялится в стол. — А теперь вспомни Ким Тэхёна, что сидит запертый в четырёх стенах этой квартиры. Со сломанными руками, ногами, психикой.       Джин не знает, зачем бередит душу друга. Он сам так взволнован открывшимися обстоятельствами, что потеют ладони.       — Больше не сидит, — спустя время выдаёт Чон. Он опускает голову и боится подумать, что мальчишка не вернётся. Гук же не знает, где его искать.

***

      Расхаживая по квартире, как лев в клетке, Чонгук не может найти себе места. Он смотрит во все окна, но в этом совсем нет смысла. С такой высоты в темноте ночи и свете тусклых дворовых фонарей не рассмотреть фигурку Тэхёна.       Джин молча крутит головой, наблюдая за передвижением друга. С одной стороны, он рад, что Ким сбежал. Непутёвый парень — большая обуза. С другой стороны — именно эта ходячая проблема с клубком неразрешенных внутренних конфликтов смогла вдохнуть в Чона жизнь. Тэхён, словно ураган, перевернул мшистую жизнь Гука и заставил его испытать если не весь спектр эмоций, то большую его часть точно.       — Успокойся. Никуда он не денется. Парень не умственно отсталый. Он умеет писать, читать и пользоваться телефоном. Знает, что такое деньги, кредитки и общественный транспорт, — перечисляет Джин достижения Кима.       — Какой общественный транспорт? Джин, ты время видел? — изнывает Чон. — Сейчас можно передвигаться только на такси, а у Тэхёна нет денег. Я ему не давал.       Джин понимающе качает головой. Он полностью согласен с доводами друга и какая-то глухая тоска пробирается в сознание. Что, если мальчишка, действительно, заблудился.       Тихо щелкнувший замок дверной ручки оглушает в тишине напряжённых шагов. Чон кидается в прихожую. Его сердце колотится в груди прямо навстречу вернувшемуся Киму.       — Тэхён, — старший обнимает парня.       Ким стоит как окаменевший. Не шевелится, не реагирует на вопросы, не смотрит на Чона.       — Что случилось, Тэхён? Где ты был столько времени? — трясёт тело младшего, что с трудом можно нащупать в огромной куртке Чонгука.       — Половина третьего ночи, — из гостиной появляется Джин и, глядя на светящийся экран телефона, констатирует факт. — Не слишком ли поздно ты возвращаешься? — смотрит на младшего по-доброму, но серьёзно.       — А ты не засиделся в гостях? — ядовито огрызается младший. Ким отталкивает Чона рукой и проходит мимо Джина в спальню, с силой толкая его плечом.       Ароматный шлейф секса тянется за Тэхёном. От парня пахнет потом и спермой. Психотерапевт отчётливо улавливает запахи и удивляется, что Гук, обнимавший младшего, не учуял этого яркого букета.       — Джин, я не знаю, что на него нашло, — хлопая глазами, Чон пытается оправдаться. Он не может ничего объяснить, потому что вообще не знает Тэхёна. Из зажатого, забитого мальчика порой вылезает что-то незнакомое.       — Всё нормально, — заторможено отзывается друг, спешно обдумывая происходящее. — Похоже, что сейчас здесь будет семейная разборка, — пытается пошутить и торопится к выходу. Уже открывая входную дверь, резко оборачивается к Чону.       — Не пытай его вопросами, Гук. Он ничего не скажет. Удели ему побольше внимания и заботы. Боюсь, она очень ему нужна.       — Ты о чём? Что ты хочешь сказать? — Чон делает шаг ближе к Джину, но он сбегает от расспросов и спешно закрывает дверь.       За спиной хлопает дверь в ванную. Это заставляет Чона сменить направление мыслей и переместиться в другой конец коридора.       — Тэхён, с тобой всё в порядке? — стучится Чонгук. Он бы с удовольствием закатил допрос с пристрастием, но Джин велел не приставать. Он лучше разбирается в людских душах и поведении, ему стоит доверять.       Дверь в ванную не заперта. Вода с шумом набирается в ванну. Чонгук не решается заглянуть и топчется на одном месте.       — Ты не зайдешь? — громкий голос доносится до ушей старшего, отлетая от кафельных стен.       Боясь, что ослышался, приоткрывает дверь. Тэхён стоит напротив зеркала, голый по пояс и рассматривает себя в отражении.       У Чонгука спирает дыхание, когда он рассматривает спину парня. Так отчётливо выпирают острые лопатки, обтянутые кожей. Выделяется каждый позвонок и море рубцов украшают покров непонятным таинственным узором. Осмелев, шире открывает дверь во влажное, наполненное паром пространство. Зеркало запотевает, но Тэхён продолжает неподвижно стоять.       Ожидает эмоций. Тэхён так сильно желает чтобы ему напомнили о том, кто он есть. Желает, чтобы кожу со спины содрали. Тактичный Чон не сдерживается и, делая уверенный шаг, неуверенно прикасается пальцами к голому плечу.       — Где ты был, Тэхён? — не может не спросить. Старший исстрадался весь, названивая Киму, а тот не отвечал.       — Не спрашивай, прошу, — тихо отзывается Ким, и Чонгук не может разобрать произнесенного. Он гладит ладонями напряжённый плечи и пытается обнять. — Не трогайте меня, — вырывается Тэхён. — Я грязный. Не трогайте. Я недостоин вас, — оборачивается и смотрит сухими злыми глазами в изумленные чужие глаза.       — Что случилось, малыш? — Чон хочет пожалеть, приласкать озлобленного ёжика, но Тэхён бьёт по рукам.       — Не трогай меня. Уходи, — не сильно, но толкает старшего к выходу.       Ничего не понимая, Чон уходит разбирать кровать. Единственное, на что остаётся надеяться, так это то, что Ким ляжет с ним рядом.

***

      В комнате почти полный мрак. У Чона нет лампы. Нет даже тумбочки, куда её поставить. Нет стола. В комнате нет ничего, кроме низенькой кровати и большого шкафа. Тэхён не боится наткнуться в темноте на что-то непредсказуемое. Он уже заучил эти стены в рисунках до дыр.       — Тэхён, — тихо зовёт Чон, садясь на теплом матрасе. Ким замирает перед самой постелью и не торопится лечь под одеяло. — Что с тобой происходит? — настораживается и, вставая на колени, тянет руку, желая ухватить младшего и притянуть к себе.       — Могу ли я лечь в эту кровать? — тихо бубнит Тэхён, и Чон напрягает слух, чтобы разобрать сказанное. Не получается. Лишь тон голоса младшего заставляет волноваться ещё сильнее.       — Мальчик мой, тебя кто-то обидел? — всё-таки цепляет руку с мокрой перевязкой бинтов и тянет младшего к себе. — Обидел, — с усмешкой. — Меня отымели, как последнюю мразь, а ты тянешь ко мне свои чистые руки, — проносится вихрем в голове Кима.       Он не скажет этого Чону. Не сейчас.       Позволяя утянуть себя на кровать, садится на колени и прижимаясь к тёплому плечу старшего, спрятанному в пижаму, теребит здоровыми пальцами воротничок.       — Прости меня. Я никогда не стану лучше, — признается печально, шевеля своим дыханием волоски.       — Что ты такое говоришь? — обхватывая тощее тело в два плотных кольца из рук, Чон прижимается к мальчику, как к самому дорогому. Словно в нём одном заключается целый мир. — Ты для меня лучше всех, — целует в висок.       Жгучее желание поцеловать своего покровителя зарождается где-то глубоко внутри, но Тэхён не позволит себе такую вольность. После напористого и пропитого Джуна, вкусно пахнущий Чон, словно ангел, жалеющий падшего.       — Мне не заслужить такого, как вы. Вы слишком хороший, — всё же касаясь губами шеи, Тэхён лижет её языком.       Чона коробит от этого откровенного действия, но он собирается с мыслями и роняет младшего. — Поспи, — накрывает по шею одеялом. — Ты, видимо, очень устал, — остаётся невысказанным.

***

      С началом нового дня ничего не меняется. Тэхён не встаёт с кровати, не разговаривает, не пьёт. Он лежит с закрытыми глазами, но Чонгук чувствует, что парень не спит. Ночные приключения сильно сдерживают младшего в тисках, и он не торопится от них избавляться.       В очередной раз навещая парня, Чон обнаруживает его уже раскрывшимся, наполовину откинув одеяло. Только лежит он по-прежнему в болезненной, зажатой позе.       — У меня ничего не болит, — сразу открывает все карты. — Я просто лежу.       Улыбаясь от этой фразы, Гук забирается на кровать и тянет руку парня, желая снять повязку. Этого момента ждали оба. До сегодняшнего дня Ким был достаточно живым. Он активничал и пытался занять себя делом. Чону надоело менять мокрые бинты, потому что Тэхён постоянно залезал в воду. То он мыл посуду, то надумывал вымыть полы.       Никогда раньше не практикуя такой род занятий, парень хоть и старался, но справлялся не очень. Чонгук поддерживал, хвалил и делал вид, что не замечал недомытого.       — Давай уже снимем бинты. Прошло три недели, этого должно хватить для сращивания, — приговаривает Гук и с лицом знатока рассматривает длинные тонкие пальцы, что почти идеальной ровной формы.       Неожиданное желание поцеловать «новенькие» фаланги находит выход в действии, и пальцы вознаграждаются нежным прикосновением.       Глаза округляются. Ким волнуется и приподнимается на подушке.       — Ты чего это? — удивляет парень.       — Не ломай больше. У тебя красивые руки. Не порти, — признается Чон. Он давно смотрит на эти худые иссохшие пальцы и после услышанного вчера ещё больше восторгается. Не являясь фанатом классической музыки, Чон всё утро внимательно просматривал ролики по запросу «игра на фортепиано». Чужие пальцы крупным планом будоражили сознание Гука своим великолепием. Он представлял, как бы были прекрасны руки Кима на клавишах.       — Ты так смотришь, словно я нужен тебе, — заглядывает в глаза. Ищет в них немого ответа. — Я нужен тебе?       — Да, — Как под гипнозом, Чон не смеет отвести глаза.       — Зачем? — молчание. — Скажи мне. Зачем? — допытывается.       — Ты спасаешь меня от кошмаров. С тобой мне легче. Я хочу спасти тебя, — Тэхён внимательно слушает каждое слово и огорчается, когда речь прерывается.       — И всё? — уточняет с надеждой.       Чонгук смотрит в лицо младшего. Изучает его черты. Изумляется красоте и сходству. Журавль давно улетел от него в небо, где ему самое место, но воспоминания о нём находят тоскливые отголоски в сердце.       — Ты так похож на него, — запускает пальцы в волосы парня и приглаживает их, убирая подальше с лица.       Ким дёргается как от ожога. Словно пощёчина прилегла. Вчерашний удар по лицу от Сокджуна не сравним по силе с этой болью. Морщась и поджимая губы, парень отворачивается. Ему никогда не получить настоящего признания. Никто не видит в нём человека.

***

      Понимая, что сказал что-то лишнее, Чонгук не заходит больше в комнату к младшему. Кусая изнутри щеку, прокручивает в голове последние события. Пытается придумать способ разговорить Тэхёна и спросить: «Зачем? Почему в шаге от выигрыша он так поступил? Сошёл с финишной прямой?»       Тихие шаги непривычны после громких неуклюжих прыжков. Тэхён двигается плавно, разгоняя своей фигуркой воздух в комнатах, что стоит в глазах Чона серым туманом.       Осторожно присаживаясь за стол, Тэхён складывает руки в замочек, лишний раз демонстрируя красоту длинных пальцев.       — Расскажи мне о нём, — старается звучать ровно.       — О ком? — выплывая из раздумий и любования, Чон пристально оценивает чужое лицо. Губы искусаны до крови. Это так неприятно.       — На кого я похож. Ты любил его? — осторожничает, боясь получить грубый отказ.       Чон усмехается, покачивая головой.       — Я даже не знаю, как его звали. Мы встретились на перевале, перед самым обстрелом. Он был так улыбчив, а потом так напуган. Его огромные слезы врезались мне в память. Он так хотел жить, — горечь воспоминания выплывает наружу. Тэхён казнит себя, что лезет в чужую душу.       — Простите, — опускает голову и хочет уйти.       — Постой. Давай выпьем. Джин не разрешает мне пить в одиночку. Составь мне компанию, — ломает брови в мольбе.       Тэхён обречённо хмыкает. Часть его лица странным образом перекашивается. Хочет парень сказать, что он думает по поводу запретов этого неприятного типа, но не смеет открыть рта. Не его дело, кого Чону слушаться.       — Хорошо, — соглашается и тихо уходит в комнату.       Чонгук ликует в душе. Ему так хочется просто поговорить с Тэхёном. Они не переходили ещё черту дозволенных тем для младшего.       Лицо Кима становится грязно-серого цвета, пока он молча ждёт Чона. В голове вертятся слова старшего: «Он так хотел жить». Парень молча гуляет взглядом по комнате, рассматривая свои рисунки и понимает, что это конец. Его желание жить в нём стремительно тает. Это путь в никуда. За прошедшее утро, что парень пролежал в коконе кишащих тараканами мыслей, он возненавидел себя за встречу с братом ещё сильнее.       Желая уничтожиться окончательно, Тэхён хочет получить последнюю порцию унижения. Хочет показать себя таким, какой есть. Полный страхов и сомнений, кипящий кислотной желчью. Пусть Чонгук ужаснется, оттолкнет и растопчет остатки человечности в мальчишке, что из последних сил так жаждет его распятия.

***

      Страстно желая очередного поцелуя, Чонгук, не моргая, смотрит на младшего. Тэхён, растерянный, сидит на коленях и смотрит в ответ. Он выпил преподнесённую ему банку пива, потом ещё одну и захмелел. Его щеки впервые сменили цвет с бледно-серого на ярко-розовый. Такими румяными они никогда не были даже от стыда. Облизывая губы, не решается сделать ещё один первый шаг и Чон парню совсем не помогает.       В Гуке борется зло с добром. Он совсем не опьянел, хоть и выпил в разы больше Кима. Только осмелевший мальчишка и кружит ему голову. Сознанием старший понимает, что должен прекратить всё прямо сейчас, но всем сердцем желает продолжить.       Перекладывая с себя всю ответственность на Кима, старший решает, что уступит ему во всём, а потом соврет, что был пьян и не помнит. Это подло и гадко, не по-мужски, но иначе совесть сожрет с потрохами.       — Я хочу тебя целовать, — смущённо мямлит Ким, а Чонгук молчит и смотрит. Глазами испепеляет лицо Тэхёна, просит этим взглядом продолжения, а не слов. — Вам не противно? — робко интересуется и опускает голову, боясь услышать ответ.       Гуку не противно. Он давно хотел этого сам, но даже думать себе не позволял. Сейчас он хочет ещё и, обхватывая опущенное лицо ладонями, заставляет Кима посмотреть в глаза. Глубоко вдыхая разогревающийся воздух, Чон понимает, что не сможет остаться ни при чем. Если он не начнёт действовать сам, то Тэхён больше не отважится. Младшему больше не хватит смелости.       Не говоря лишних слов, целует. Осторожно касается чужих искусанных губ и замечает, как карие глазки блаженно смыкаются.       Нервная дрожь проходит по спине Кима и отдаёт в тёплые ладони на щеках лёгким импульсом. Боясь переборщить и сорвать тормоза, Чонгук отстраняется. Смотрит на младшего, любуется его расслабленным пьяным лицом и чувствует, как сильно горят собственные уши.       — Поцелуйте меня по-настоящему, — тихо-тихо просит и Чон не слышит. Он лишь может догадываться, что Тэхён подаётся вперёд не просто так.       Приоткрытый рот мальчишки не оставляет сомнений, и старший проникает в него языком. Ровный ряд зубов, не чувствуется ни единой пломбы. Вялый чужой язык больше смешит, чем заводит, но Гук старается быть собранным. Страсти добавляет кисть с длинными пальцами, что погружаются в чуть спутанные волосы на затылке. Старшего ведёт от этого захвата. В тонких руках Кима он хочет подчиняться и подчинять.       Воздуха не хватает. Оба блестят глазами, рассматривая лица напротив. Стараются убедиться и убедить, что с ними всё хорошо.       Сердца стучат загнанно и разбито. Для каждого это первый опыт и своеобразная боль. Сладкая пытка без конца и края, потому что никто не знает, до чего они смогут дойти и на каком переломном моменте стоит, вообще, остановиться.       Спешно сдирая с себя футболку, Тэхён предстаёт во всей своей красе. Мелкие ожоги на груди, словно издевательские веснушки. Тонкие полосы шрамов и тот, что искривляет сосок. Чон рассматривает чужое тело не первый раз, и Ким ждёт вердикта. Парень не строит иллюзий по поводу внешнего вида. Он всё видит и сам. Такое измученное тело со впалым животом и торчащей ребристой грудной клеткой скорее захочется прикрыть, нежели целовать.       Старший и не целует. Он протягивает руки и прижимает Кима к себе. Целует его щеку, спускается к шее. Гладит руками торчащие крылья лопаток и тихо шепчет: «Спасибо».       — За что? — не понимает Тэхён и пытается отстраниться, чтобы увидеть насмешку в чужих глазах. Чонгук смотрит печально, даже прискорбно.       — За то, что доверяешь мне себя, — гладит волосы, расправляя пряди. Трётся носом о чужую щеку. — Ты очень красивый.       В словах Чона нет и доли неправды. Он любуется изуродованной кожей, видя в этом красоту измученной души. Тэхён показывает себя таким, какой есть, а значит, отдаёт самое дорогое.       — Да вы издеваетесь? — расширяя глаза, парень с силой упирается в чужую грудь. Пытается оттолкнуть, но ахает, когда Чонгук с лёгкостью укладывает его на кровать.       — Я поцелую каждый твой шрам, чтобы ты поверил, что для меня ты самый красивый, — нависая над хрупким телом, выполняет угрозу и впервые касается следов от чужих сигарет.       Ким задыхается. Прикосновения влажных губ, как удары кожаного ремня, заставляют забыть о выдохе.       — Дыши, — шепчет Чон.       — Не могу. Это пытка, — Гук отстраняется. Тэхён смотрит с сожалением, но не останавливает. Ему больше не пережить. Слишком много для одного дня.       Ким хотел сжечь себя на костре чужого презрения, а получил взамен море невыносимой нежности. Парень не привык быть обласканным. Ему в жизни не дарили столько тепла. Внутри изнывает маленькое чудовище, что хотело добить хозяина, но не смогло.       — Тогда спать? — неуверенно спрашивает Чон.       Тэхён часто кивает головой и торопится слезть с кровати.       — Я могу её не надевать? — озадачивается парень, прихватывая футболку, что некогда так отважно стянул с себя.       — Как тебе удобно, — ласково улыбается Чон. Ему нестерпимо хочется всё спокойно обдумать. Он столько всего натворил, что остановка прелюдии ему только в радость. Сам он не видел сигнала «СТОП» и мог продвинуться неисправимо далеко.       Разобрав постель и почистив зубы, Чонгук лежит под своим одеялом и, заложив руки за голову, ждёт Тэхёна. Делать вид, что ничего не произошло, совсем не хочется. В животе бабочки оживают, когда мальчишка заходит в комнату без футболки, но не поднимает на старшего глаз.       Раньше Гук никогда не смотрел, как Ким раздевается. Младший не признаёт пижаму и спит в футболке. Сегодня на голом теле только бельё.       Стягивая с кровати своё одеяло, забирается на постель и тянет на себя краешек чужого. Чон удивляется, но охотно делится. Сердце учащается, когда отвернувшись спиной, вкрадчивый голос доносится до слуха.       — Обнимите меня, — надеется на отказ и согласие одновременно.       Улыбка лезет на лицо. Спать совсем не хочется. Разворачиваясь на бок, Гук просовывает руку под голову младшему и всем телом прижимается к нему. Не станет Чон делать вид, что ничего не помнит. Сердце так стучит Киму в спину, что тот не может этого не чувствовать.       — Ты самый красивый, — ещё раз повторяет Чон, чтобы закрепить, и целует в позвонки на шее.       Тэхён не моргает. Он, словно каменное изваяние, пялится в одну точку и теперь точно не сможет уснуть. Привычный мир рушится прямо сейчас, и парень не в силах это остановить.

***

      Просыпаясь непривычно рано, Чонгук сразу разворачивается в поисках Тэхёна. Волнение отходит плавным отливом от берегов его сознания. Младший спит рядом. Его голая спина свидетельствует всю прелесть мальчишеской жизни. Она украшена широкими пластинами шрамов, пересекающихся и спутывающихся, и направляющиеся во все стороны. Странная, особенная красота. Чон заворожен этими узорами пережитых страданий и унижения.       — Я больше никому не позволю тебя обижать, — дарит остывшей коже еле уловимые поцелуи и хмыкает, и морщится от своих мыслей. Какой хаос творится сейчас в душе. Что-то большое, объемное зарождается в измученном сознании и дарит необъяснимое состояние полного счастья.       Откидываясь на спину, блаженно улыбается и вспоминает, как смело целовал вчера этого парня, как хотелось быть очень нежным, чтобы Тэхён оценил.       Перед глазами всплывает улыбка мальчика-солдата. Он так красиво и откровенно улыбался Чону, так жадно ловил каждый взгляд старшего, что начинает пробуждаться совесть. Гук не спас того, кто вложил в его руки свою жизнь.       Терзаемый этими мыслями, мужчина накрывает холодную спину парня одеялом и поднимается с низкой кровати. Старается быть тише и выходит из комнаты. Давно нужен контрастный душ.       Под струями обжигающими то теплом, то холодом, вспоминается сон. Это как облегчение. Чон жадно раскручивает клубок воспоминаний, стараясь унять злобную совесть, кусающую мягкое сердце.       Закат в горах. Явление поистине красивое и уникальное. Перевал обтянут небом, разукрашенным в ало-красные разводы от умирающего солнца с одной стороны и тёмно-синей пеленой зарождающейся ночи — с другой.       Чонгук стоит на вершине крошащегося на мелкие кусочки каменистого выступа, провожает взглядом умирающий день и таит в душе лёгкую грусть. Больше нет пальбы и свиста снарядов. Вокруг немыслимая тишина. Вершина в четыре с половиной тысячи взята им, а он покорён ею.       Вдыхая сжатыми лёгкими воздух, Чон слушает своё успокаивающееся сердцебиение. В висках натужено пульсирует кровь. Осторожное прикосновение к ладони и сплетение пальцев заставляет отвлечься от незатейливых мыслей и обернуться на подошедшего. Мальчик-солдат, невинное дитя, чьего имени Гук так и не узнал, снова ласково улыбается и смотрит в глаза.       — Не кори себя. Мы не расстанемся. Я всегда буду любить тебя.       Лёгкое дуновение ветра — и образ начинает рассеиваться, как призрачная дымка. Чонгук не хватается за воздух, не просит остаться. Он провожает исчезающий образ глазами и тихо шепчет:       — Оставь меня. Я не буду больше страдать.       Сон прервался на этом моменте, но Чону достаточно воспоминаний. Он прощает себя и не желает больше страдать. Пустые переживания отняли много сил и жизни, больше Гук не намерен убиваться по умершим, он вновь станет опорой живым.       Внезапно открывшаяся дверь в ванную впускает поток свежего прохладного воздуха и чуть разгоняет пар от горячей воды.       — Прости, я не знал, — быстро оговариваясь, Тэхён закрывает дверь.       — Тэхён! — зовёт Гук. Он хочет предложить парню войти.       Быстро вытираясь и наспех натягивая бельё, старший торопится обнять Кима и поделиться своим добрым открытием.       Тэхён бросает на полуголого Чона испуганный взгляд. Стоит в полуобороте и торопливо расправляет футболку по своему телу. Не разговаривает, толком не смотрит. Зажимаясь и пряча своё истерзанное тело в одежду, отгораживает от себя старшего на версту.       — Тэхён, что это? — звучит как-то отчаянно. — У тебя синяки? — только сейчас замечает синеющие пятна на боках и пояснице.       Тэхён быстро оборачивается и пронзает старшего ледяным взглядом.       — Не смотри, — глухо огрызается.       В глазах темнеет. Секунды назад, Чонгук готов был обнять целый мир, думая, что обрёл счастье. Похоже, он только что потерял последнюю надежду быть прощенным Вселенной и совестью.       — Прошу, не смотрите на меня так, — бормочет Ким, не в силах открыто смотреть на старшего.       — Ты не ответишь? — оседает на кровать Чон. Ким обречённо качает головой. — Ты пострадал от чужих рук? — всё же пытается допытаться. Тэхён поджимает губы и вновь качает головой. — Хорошо. Пойдём завтракать? — старается не показать как ему неприятно. Он глупец, думал, это любовь, а это градус от пива в молоденьком теле завёл в Киме ещё чистую кровь.

***

Йогурт выпит, посуда помыта. Тэхён стоит перед Чоном с опущенной головой и теребит зажившие пальцы.       — Ты хочешь что-то сказать? — не выдерживает молчаливого присутствия, что нависает над головой.       — Я хочу погулять. Можно мне уйти? — робко просит разрешения.       Чон вскидывает брови. Столько времени Ким боялся выйти на улицу.       — Позавчера ты не спрашивал разрешения, — напоминает недовольный старший. Чона тревожат синяки на теле младшего и его смена настроения и желаний.       Тэхён молчит, втягивая голову в плечи.       — Так можно? — тихо уточняет.       — А я? Меня с собой взять не хочешь? — Тэхён отрицательно качает головой. — Иди, — даёт согласие старший. Что ещё он может сказать?       Быстро собираясь, Ким ныряет в рукава широкой куртки и торопится обуться. Чонгук смотрит на сборы, открыв рот и тараща глаза.       — Ты вернёшься? — настораживается старший.       — Мне больше некуда идти. Я скоро вернусь, — усмехается Ким.       Эта усмешка режет по сердцу. Чонгук хочет ещё что-то сказать, но Тэхён выскакивает из квартиры и хлопает дверью, словно его прогоняют.       — Что значит: некуда больше идти? — заторможено шепчет Гук, переваривая услышанное. — А если б было куда, то ушёл бы? — в груди печёт. Хватаясь за сердце, Чон ищет опору в стене. Так много обиды в мужчине не было с детства. — Я ему поверил. Думал, он хочет моего тепла. А он просто издевается над моею слабостью.

***

      Лёгкий бег переходит в стремительное отдаление от дома. Тэхён бежит навстречу холодному ветру и людям, неторопливо двигающимся в хаотичном порядке. Вдали виднеется мост. К нему и направляется измученный мальчишка. Уровень ненависти к себе достиг своего пика, и больше нечем дышать. Ким задыхается от запаха своего паленого мяса и не желает мучить ни остальных, ни себя. Не хочет мучить Чонгука. Этот человек больше остальных заслуживает счастья. Тэхён же сеет разрушение вокруг себя.       Набережная встречает ещё более холодными порывами ветра и лёгкой моросью из дождя и снега. Тонкая наледь на ровном асфальте грозится поддать пинка и пустить бегуна под откос, но Тэхёну плевать. Он видит цель и намерен её достичь. Больше нет наваждения и упрёков, есть только предвкушение обжигающего холода давно остывшей воды.       Может быть, топиться и не самая лучшая идея. Только более хитроумный план не клеится в голове. Фантазии хватает только на погружение.       Звуки моторов, голоса, ветер в ушах — всё отходит на второй план, когда, свесившись через перилла, Тэхён смотрит вниз, на чёрную воду. У берегов тонкий ледок сковал просторы реки, а середка неторопливого течения готовится принять очередного гостя.       — Совсем рехнулся?! — сильный обхват и рывок назад. Ким едва перекидывает ногу, как его стаскивает с ограждения неизвестный. — Ты что удумал? Ты о Чонгуке подумал? — ругает голос, а парень, словно в прострации, только и слышит на повторе родное имя.       Резко оборачиваясь, Тэхён встречает встревоженный взгляд, смешанный со страхом и злобой. Джин, ненавистный всезнающий психотерапевт, личный советник Чона, смотрит таким уничтожающим взглядом, что хочется нырнуть в большую куртку с головой.       — Что тебе надо? Отпусти, — вырывается Ким. Если бы это был кто-то другой, то мальчишка непременно бы сказал спасибо, но для этого человека благодарности нет.       — Что ты творишь, Тэхён? Очнись, — шипит старший, встряхивая глупца. — Подумай хотя бы о Чоне. Каково ему будет хоронить тебя. Он же даже не найдёт твоего тела, — упрекает. Силится сказать что-нибудь пожестче, побольнее.       — Зачем я ему? Я ничтожество. Я ему такой не нужен, — отпихивая от себя сильные руки, шипит и кривится Ким.       — Много ты знаешь, дурак, — ещё раз трясёт младшего. — Быстро в машину, — тащит за ворот и заталкивает в салон.       Джин проезжал по мосту и совершенно случайно увидел потенциального клиента. Ему бы в пору в психиатра переквалифицироваться, кругом одни сумасшедшие. Желая спасти заблудшую душу, врач нарушает правила дорожного движения и только ухватив суицидника, понимает, кто он таков.       — Давай, рассказывай, что с тобою случилось? — напряжённо вцепившись в руль, Джин непрофессионально пытается вывести на чистую воду.       Тэхёна так не разговорить. Он постороннему-то не расскажет, что много лет спит с двоюродным братом, а уж другу Чонгука и подавно. Ещё не хватает получить порцию унижения от него.       — Я не стану с тобой откровенничать, — дуется младший и складывает руки на груди, закрываясь от нежелательного общения.       — Тебя изнасиловали? — осторожно интересуется врач.       Тэхён таращит глаза на проницательного психотерапевта, но отвечать не спешит. Лучшая защита — это молчание.       Ким не напирает. Даёт время успокоиться, попривыкнуть. Везёт парня к себе в квартиру. Новая обстановка, стресс и обилие мыслей к чему-нибудь да и приведут.       Уже сидя за столом в маленькой квартирке, Тэхён неуверенно греет руки о горячую кружку ароматного травяного чая. За двадцать с лишним лет парень ни разу не пил чай. Так странно.       — Согрелся? — примирительный голос Джина не располагает к ссоре, но Тэхён упорствует до конца.       — Я и не мерз, — а сам прячет красные пальцы под столом.       — Может, хоть куртку тогда снимешь? — хмыкает старший.       Тэхён думает секунды, а потом вынимает руки из рукавов.       — Доволен? — фыркает в ответ.       Врач осматривает младшего. Думает о чём-то, взвешивает.       — Ты вступил в половой акт намеренно. Это не было насилие. Тебя не принуждали, — начинает рассказывать, словно был рядом и всё видел сам.       — Что ты пристал ко мне? — злится Ким. Косится на нож, что испачкан в начинке порезанного пирога. Стресс нарастает и начинает искать выход. Тэхён чувствует, что скоро не сможет сдерживать себя. Ему нужна кровь, адреналин в венах и стойкое чувство вины, что снова не справился сам.       — Расскажи, что произошло? Тебе это нужно больше, чем мне. Не просто так люди бросаются в реку, — настаивает Джин и нож со стола убирает.       — Я просто смотрел на воду, — упирается Ким и разочарованно провожает холодное лезвие прискорбным взглядом.       — Ты просто перекинул ногу через перила и хотел на них посидеть. Так делают десять процентов смертников, что погибают в городе каждый месяц, — смотрит на гостя свысока. — Кому ты собираешься врать? Тэхён, я же вижу всё, — придавливает авторитетом.       — Много ты видишь, — фыркает Ким и с силой отставляет кружку. Чай проливается и обжигает пальцы. Боль ошарашивает парня внезапностью, и голос предательски дрожит. — Я был согласен. Мне было нужно.       Джин одобрительно кивает. Ему достаточно этих неясных фраз, чтобы построить чёткую картинку.       — У тебя постоянный партнёр или ты ищешь каждый раз нового? — закидывает наводящий вопрос.       — Один, — качает головой Ким. Он словно под гипнозом, готов рассказать всё, что захотят услышать. Сам не осознает, что впервые готов высказать всё, что гнетёт. — Я с ним с шестнадцати.       — Он твой родственник? — тихо и осторожно приближается к цели. — Да, — заторможено кивает Тэхён.       Семейное насилие так часто встречается, что Джин не удивляется этой форме извращения над детьми. Жаль Тэхёна, его сломали, как и многих на практике врача.       — Отец? — решающий вопрос и словно хлыст бьёт парня по коже. Тэхён вскидывает голову и прожигает старшего ненавидящим взглядом.       — Не твоё дело? Какая тебе разница? Я не лезу в твои дела, — шипит Ким, сверля старшего самым жгущим взглядом ненависти. Нельзя так бестактно ковырять его раны. Он отлично справляется с этим сам.       — Почему ты сломал пальцы за неделю до конкурса? — Джин решает сменить направление и вгоняет Тэхёна в ступор.       Парень полжизни избегает воспоминаний. Старается вычеркнуть, стереть прошлое, словно и не было ничего.       — Расскажи мне. Ты же что-то скрываешь. Ты много лет о чём-то молчишь, — мягко настаивает психотерапевт и неожиданно младший сдаётся.       Обхватив голову обеими руками, парень сжимает волосы в кулаках и тянет их в разные стороны. Дышит часто, наращивая темп дыхания и готовится заговорить, но не может преодалеть барьер. Джин сверлит Тэхёна взглядом. Подсаживается ближе и нежно касается головы. Настойчиво вытягивает руки из волос и тихо шепчет: «Расскажи мне».       — Он трогал меня. Такой большой и противный. Он пришёл ко мне в гримёрку. Я не понимал тогда, что он хочет. Он сказал, что если я молча потерплю и никому не расскажу, то выиграю первое место. Что иначе мне не видать победы, якобы другой мальчик играет намного лучше меня, — задыхаясь, парень вываливает то, с чем жил двенадцать лет.       — Он надругался над тобой? — тихо монотонно уточняет Джин.       — Что? — непонимающе вскидывает взгляд.       Джин игнорирует непонимание и не меняя интонации перефразирует вопрос.       — Он что-то сделал с тобой? — гладит утешительно голову.       — Нет. Не успел. Он спустил с меня концертные брюки и я не выдержал. Заревел, — вяло усмехается Ким. Воспоминания сейчас не такие ясные. Они словно ускользают из памяти. Тэхён не может рассмотреть лицо насильника, как не старается воспроизвести картинку события. — На мои крики кто-то зашёл. Было очень шумно. Я больше не помню, что происходило. Кажется меня забрали родители, — Зевает, приклоняя голову к чужому плечу.       Тело стремительно расслабляется, и желание провалиться в сон обволакивает пушистым пледом.       Джин наблюдает, как его гость стремительно погружается в негу. Всего несколько капель травяной настойки, чай из мяты и раскупоренные воспоминания делают своё благое дело и отключают мальчишку на перезагрузку.       Хозяину квартиры ничего не остаётся, как прибрать стол, вытереть пролитый чай и перенести лёгкое тело на диван. Ким проспится и поедет к Чону, а пока психотерапевт составит выписной эпикриз для больного и подумает, что стоит рассказать другу, а о чëм лучше не знать и ему.