первая любовь с послевкусием вишни

с тех пор и навсегда.

Тиканье настенных часов, время на которых показывало давно за полночь, не давало сосредоточиться ни на одной мысли. Хёнджин сжал в руках целую кипу заявлений в их отделение полиции только за сегодняшний день и, не выдержав, закинул их в отдельную полку шкафа для точно таких же никому ненужных заявлений о мелких хулиганствах. — Плевать, потом разберусь… — вяло прошептал он, желая просто поскорее оказаться дома. На телефон стала приходить куча уведомлений одно за другим, а неприятная вибрация по деревянному столу начала бесить ещё сильнее. Хёнджин устало сжал переносицу – его выводил из себя уже буквально каждый звук, но сообщения он всё-таки решил посмотреть. Разблокировав бесполезный гаджет, на экране высветилось двенадцать сообщений из мессенджера – это была Чонён. Увидев фотографии её и их дочери с острова Чеджу, на лице Хвана всё же появилась лёгкая улыбка. Ему приятно было видеть их счастливыми, даже если он сам таковым себя не чувствует. Последние несколько лет. Чонён:  Мы завтра возвращаемся утром, встретишь нас? Чонён: Малышка очень соскучилась по тебе… Да, Хван Хёнджин уже как шесть лет является примерным семьянином. У него прекрасная карьера, хорошая семья и отличный достаток, так почему же он несчастен? Всё просто – ему это всё не нужно. Работа в полиции – желание его отца, брак по залёту, а богатство его попросту никогда не привлекало. Все эти привилегии с самого детства бесили его, как и высокомерное окружение таких же богатеньких родственников, которых людьми-то сложно назвать. Хёнджин буквально жил не своей жизнью, а жизнью типичного сынка богатой семьи. Рождаясь в такой семье, ребёнок с самых первых лет своей жизни становится марионеткой в руках своих родителей. За тебя решают всё ещё до того, как ты вообще родился, а после этого ты просто живёшь по выработанной годами схеме до конца своих дней, а это даже жизнью назвать тяжело, не то, что счастьем. Хёнджин начал было печатать ответное сообщение, но не успел даже слóва написать, как в коридоре за дверью послышался чей-то мужской крик, а после – оглушительный удар о стену.  — Ну давай-давай, посади меня за решётку, мистер полице-ейский, — прокричал очень низким голосом какой-то парень, после чего сумасшедше рассмеялся, — я же такой плохой, ну дава-ай. — Пасть свою закрой и вперёд иди! — сотрудник полиции скрутил его, ведь тот вёл себя неадекватно. — Ой-ой, какой вы грубый. Парень вырвался из его рук с такой силой, что отлетел в стену, на что в коридор сбежались и остальные сотрудники полиции. — Нихуя вас тут целый консилиум, — он вновь разразился смехом, потирая затылок, что остро болел от удара, — расходитесь, меня сейчас всё равно заберут. Хёнджин сжал челюсть от злости. Вселенная видимо решила, что для полного счастья сегодня ему не хватало ещё одного мерзкого на язык гопника, раз послала его к нему в отдел посреди чёртовой ночи. — Да кто тебя заберёт, нужен ты больно кому-то. Одного из сотрудников так разозлило похабное поведение парня, что разлёгся прямо посреди коридора, что тот схватил его за шкирку и поволок прямо по полу, отказываясь терпеть такое поведение нахала. — Дядь, ты совсем ахирел? Отпусти меня! Агрессии Хёнджина уже не было предела. Неужели целый полицейский отдел не может успокоить одного преступника, что орал уже на всё здание? Бред какой-то. Поувольнять всех пора, раз не умеют нормально работать. Хёнджин вышел из своего кабинета в коридор и с такой силой захлопнул дверь, что все, и даже тот парень, буквально замерли, смотря на кипящего от злости Хвана. — Соизвольте мне объяснить, что у вас здесь происходит?! Вы работать разучились или что? — в его голосе слышалась леденящая душу сталь. — Г-господин Хван, мы не можем его успокоить, он совсем псих какой-то! — заявил сотрудник, виновато опустив глаза в пол. Парень, что всё так же лежал на полу, поднял взгляд на Хёнджина и моментально замер. Сердце пропустило удар. — Прошу, помогите нам… Хван зло направился в конец коридора, засунув руки в карманы брюк. Раз уж он так хочет домой, ему стоит решить эту проблему сразу и на месте. — Кто он такой? Мужчина подошёл ближе и стал рассматривать хулигана. Чёрная разорванная кожанка, рваные джинсы, футболка с какой-то рок-группой и куча цепей на шее. С виду обычный обезбашенный подросток, но когда Хёнджин перевёл взгляд на лицо черноволосого парня – его сердце точно так же пропустило удар. Он узнал в нём… свою первую любовь? — Вандал, Господин Хван. Нарисовал граффити на стенах музея искусств, напал на троих его сотрудников, ведёт себя совершенно неадекватно, хотя трезвый. Возможно, находится под воздействием наркотических веществ. — Эй, с хера ли? Я адекватный! — выкрикнул парень, вновь пытаясь вырваться с хватки копа. Хван стоял молча. Казалось, что он даже не моргал, а лишь продолжал испепелять взглядом Феликса. Он совершенно не изменился с тех пор, как они были вместе, поэтому его словно отбросило на восемь лет назад и он не мог оторвать от него взгляда. — Господин Хван..?  Мистер Пак дотронулся до его плеча и тот от неожиданности дёрнулся, приходя в себя. — Отпустите его. — Строго приказал он сотруднику, что держал Ли. — Но, как..? Его же надо за реш… — Я сказал отпустите его и расходитесь. Сам с ним разберусь. Мужчина тут же отпустил хулигана и все полицейские направились по своим рабочим местам, оставляя их одних в коридоре, ведь не слушаться приказов Хвана они не могли, так как он был главным в их отделе. — Вставай и пошли. Хёнджин, не дожидаясь Ли, развернулся на своих двух и направился к выходу из здания. — Куда?.. — он поднялся, опираясь о стену, но идти за ним не решался. — Мне тебя силой тащить? Сказал пошли – значит пошли. Ли неуверенно последовал за мужчиной и они быстро покинули здание, после чего остановились у припаркованного рядом чёрного автомобиля. — Садись в машину. — Хёнджин, я… Хван повернул голову на парня и впервые посмотрел ему прямо в глаза. Слов больше не понадобилось – Ли тут же молча сел в машину. Почти весь путь от здания полиции до неизвестного пункта назначения сопровождался звенящим молчанием. Даже оно уже сводило с ума, как и вся ситуация в целом. Встретить свою первую и последнюю любовь спустя восемь лет разлуки и молчания, как заряженный ствол во рту – ещё секунда и выстрел. Все слова застряли где-то в глотке, аж блевать хотелось. Ужасное чувство, когда столько лет в тебе копится миллион всего, что хочется сказать человеку, а при встрече с ним они просто-напросто исчезают и ты молчишь. Смотришь на него и молчишь, пока сердце болезненно пережимает от любви. Ли видит его аристократичный профиль лица и его флэшбеками уносит в прошлое. Туда, где они были счастливы. Там, где расстались навсегда. Или всё-таки не навсегда? Май 2016. Хёнджин сидел в своей комнате под очередным домашним арестом после того, как он вновь сбежал с учёбы вместе с Ли Феликсом, парнем хулиганом, что учился на факультете изобразительных искусств и имел далеко не лучшую репутацию, но самый настоящий талант. Хёнджин любил его до потери памяти, потому что этот парень, он… Был свободным. Счастливым и свободным. Да, у него не было тех денег, что у семьи Хвана. У него неблагополучная семья, скверный характер и странные взгляды на жизнь, но его искренности нет предела. Хёнджин хотел быть таким же. Хотел не бояться родителей, жить так, как он хочет, и делать то, что ему нравится. Именно Феликс научил его этому, показал, какого это, и Хван хотел бы положить весь мир у ног этого человека, хотел дарить ему любовь до конца своих дней, но этому, увы, не суждено было сбыться. Родители Хёнджина терпеть не могли Феликса. Когда видели его у себя дома – тут же выставляли за дверь. Забирали у Хёнджина все гаджеты, заставляли удалять соцсети, покупали новые симки, тем самым каждый раз обрывая по ниточке между ними. Теперь дело дошло и до арестов. Родители отвозили его на учёбу и точно так же сами забирали, как маленького, чёрт возьми, ребёнка. Хёнджин ненавидел их и ненавидит по сей день, но ничего не может с собой сделать. Эти оковы уже никак не снять, они вросли в его тело и душу, окутав и сердце ледяными цепями. Сидя в своей комнате вновь в одиночестве, по щекам Хёнджина текли горячие слёзы, обжигающие кожу. Он уже смял в своих руках чёрно-белый полароид, на котором он и Феликс счастливо улыбаются и обнимают друг друга на фоне вишнёвых деревьев, которые росли в саду мамы Ли. Феликс отвёл его туда в первый же день их знакомства и с тех пор они постоянно были там. Хёнджин тогда впервые попробовал дешёвый коньяк и ментоловые сигареты. Весь закашлялся после первой же затяжки, но отчего-то чувствовал себя по-настоящему счастливым человеком. Маленькая комнатушка Феликса была похожа на настоящий рай для творчуг. Все стены были занавешены его рисунками, по полу разбросаны кисти, краски, мелки, а в углу комнаты стояла сломанная гитара. Хаос, не иначе, но… Как же там было уютно. В этих стенах чувствовалась настоящая жизнь. Такая, какой она должна быть. Живая, безумная, но по-своему счастливая.  Такая, какой не суждено сбыться. Феликс после этого каждый день приходил и стоял под окнами его комнаты на третьем этаже. Он мог делать это с утра до ночи. И в снег и в дождь, и даже в самую сильную жару, пока его насильно не выгонят. Хёнджин всегда высовывался в окно, кидал ему записки. Но, когда прошло полгода, Феликс пропал. Он больше не приходил. Не стоял под окнами, не выкрикивал такое родное «Люблю тебя» и не кидал мелкие камушки в окно. Просто пропал. Хёнджин бунтовал, не общался с родителями и специально плохо учился, но быстро сдался, поняв, что это бессмысленно. Через два года на одной из элитных вечеринок, куда пригласили Хвана и его семью, он познакомился с Чонён. Она младше его на год и тогда она показалась ему милой девочкой, поэтому он решил – почему бы и нет? Вдруг она поможет ему забыть о том человеке, что в один момент перевернул его жизнь с ног на голову. Эта мысль стала самой идиотской и глупой, потому что это так не работает и Хван понял это уже спустя первый месяц их "отношений", только вот было уже поздно – Чонён оказалась беременна. С тех пор всё и пошло наперекосяк. А сколько бы лет ни прошло и как бы сильно Хван не желал отыскать Феликса – он боялся. Страшно боялся быть отвергнутым и ему было стыдно за то, что он даже не попытался за столько лет его найти, хотя обещал…

🍒🍒🍒

Подъехав к большому трёхэтажному дому, машина остановилась и Хван вышел из неё,  усталыми глазами смотря на Ли. — Куда мы приехали..? — Феликс странно покосился на громадную виллу. — Ко мне домой, — Хван нервно прикусил губу, — пойдём? Феликсу казалось странным поведение Хвана, но он пошёл за ним и как только они оказались в доме – Хёнджин неожиданно заключил его в крепкие объятия, на секунду вызвав у Ли оцепенение, продлившееся совсем недолго, ведь такая длительная тоска по любимому человеку дала о себе знать и Феликс ответно обнял мужчину, щекой прижимаясь к его груди и слыша быстрое биение сердца, что, кажется, ожило в момент их встречи спустя столько лет. И говорить совсем ничего не хотелось, молчание и глаза говорили всё за себя – они безумно соскучились друг по другу. Парни стояли так минут пять, совсем не отлипая, но Хёнджин всё же нарушил тишину, сказав то самое драгоценное: — Я так скучал по тебе, вишенка… На глаза отчего-то навернулись слёзы, но Ли успешно сглотнул их, не давая вырваться наружу всем чувствам и эмоциям. — Я тоже скучал по тебе, Джинни… Хван чуть отстранился от парня, всё ещё держа свои руки на его талии. — Выпьем?  — Но ты же не… — Плевать, я слишком долго ждал этого момента, чтобы сейчас отказывать себе в чём-либо. Хёнджин повёл его на кухню и достал из шкафа пару тёмных бутылок итальянского Барбареско вместе с двумя звенящими друг о друга бокалами. Феликс снял испорченную кожаную куртку с шипами и скромно устроился на небольшом диванчике. Он сам не понимал, как рядом с этим человеком из нахального и грубого парня превращался в лужу, но, как есть, так есть. Хёнджин протянул ему бокал вина и уселся рядом, не сводя с него глаз. Они были уставшие, очень уставшие и чуть красные от явного недосыпа, но всё равно так сосредоточены на лице Ли, что невольно начинала кружиться голова. Он словно пересчитывал вновь и вновь каждую веснушку на его лице, пытаясь убедиться в том, что их количество с тех пор не изменилось. Однако спустя пару минут молчания и переглядок его глаза вдруг погрустнели, словно мысленно вернувшись в реальность. — Феликс, почему ты тогда… пропал? Я… — Прости меня. Хёнджин удивился. — Что? Почему ты извиняешься? — Я правда не хотел тогда так пропадать, но… — он чуть замялся, нервно царапая коленку. — Но? — Твои родители, они… Хёнджин даже без слов всё понял. Он сжал в руке бокал – ещё чуть-чуть и тот бы точно треснул, но Феликс приблизился к нему и чуть приобнял свободной рукой, как бы успокаивая. — Давай просто не будем об этом, ладно? Это всё в прошлом, а настоящее нам важнее, да ведь? Хёнджин томно выдохнул, пытаясь принять то, что тогда произошло. И ведь правда, прошлое уже не изменишь, а вот настоящее… Настоящее вполне можно. — Прошло так много лет… Как так оказалось, что ты занялся вандализмом? Я был очень удивлён, услышав это. Феликс усмехнулся. На его лице наконец проявилась улыбка. — Да не вандал я. Психанул просто из-за того, что мне уже в третьем музее отказывают в работе… Хёнджин тоже рассмеялся – его Феликс всё такой же, как и раньше. Это не могло не радовать. — Может, я смогу как-то помочь тебе с этим? — Не стоит, Джинни. Ты ведь знаешь, я всё сам. — Ли тепло улыбнулся, — И сколько мне статей повесят после такого..? — Не переживай, ни сколько. Я со всем разберусь. У Феликса вроде даже отлегло от сердца, но всё равно было стыдно.  — Спасибо тебе… За один только час парни опустошили две бутылки элитного вина, ни на секунду при этом не переставая болтать, то вспоминая какие-нибудь моменты из юности, то возвращаясь обратно в настоящее. Но затрагивать тему семьи как-то совсем не хотелось, хоть и вопросов у Ли было много. — А помнишь, как я пьяный ночью полез на дерево, чтобы залезть к тебе в окно, а ваш мелкий охранник меня поймать пытался? — Феликс разразился громким смехом, вспоминая тот забавный момент. — Да-да, он мне потом всё утро мозг выносил из-за тебя, — Хёнджин тоже рассмеялся. Как же приятно было видеть друг друга вновь такими… Счастливыми? Они и правда словно очутились в том прошлом, в котором так были счастливы вместе и это вызывало такое родное тепло на душе, что хотелось плакать от счастья. Феликс вмиг сократил между ними расстояние, приблизившись к нему и обняв за шею. Левая рука дрогнула и бокал выскользнул из неё, расплескав остатки вина, что быстро впитались в белую хлопковую ткань рубашки Хёнджина. — О чёрт, прости пожалуйста! Она наверное дорогая… Феликс тут же засуетился, пытаясь оттереть кровавые пятна, хоть и знал, что никак сделать это не сможет. — Всё в порядке, мне стоило сразу же переодеться. Хёнджин встал было с дивана, но тут же пошатнулся, хватаясь за его спинку. Всё таки такой длительный отказ от любого алкоголя дал о себе знать и перед глазами всё кружилось. — Давай помогу тебе, куда идти? Феликс подхватил его под руку, сам стараясь держать равновесие. — На второй этаж. Дойти до него оказалось конечно целым квестом, парни несколько раз вдвоём чуть не навернулись, но до спальни всё же добрались, всё так же смеясь от безумия происходящего. Зайдя в комнату, Хёнджин тут же повалился прямо на кровать, больше не в силах устоять на своих двух. Руки были ватными и путались, но он пытался расстегнуть эти дурацкие пуговицы на рубашке, что вечно выскальзывали из пальцев. Феликс без стеснения потянулся к нему своими руками и медленно стал расстёгивать прозрачные пуговицы одну за другой, оголяя крепкое, накачанное тело мужчины и невольно касаясь руками оголённых участков груди, отчего Хван покрылся мурашками. — Чёрт, Феликс-с…  — прошептал пьяный Хёнджин, пока Ли стягивал с него испорченную рубашку. — Что такое, Джинни? Феликс откинул рубашку на пол и перед ним предстала самая великолепная картина в его жизни. — Не своди меня с ума, иначе… — Иначе что?  Феликс было ухмыльнулся, но тут же оказался перевёрнутым на спину, а над ним навис Хёнджин, чей взгляд в этот момент приобрёл совсем другой тон. Руки мужчины начали чуть грубо стягивать с парня всю одежду, что на нём была, и выкидывать её в разные стороны комнаты, оставляя тело Ли почти полностью голым и чертовски желанным. — Ты всё так же прекрасен, мой Ликси… Шею Ли обдало горячим дыханием когда Хёнджин прильнул к нему совершенно близко. — Господи, Джинни… Феликс закатил глаза от удовольствия, не успев даже понять, в какой момент обычное общение перешло совсем в другое русло и эта ночь приобрела совершенно новый оттенок. Хёнджин не отлипал от него ни на секунду. Ему хотелось вдыхать его аромат до тех пор, пока удушающий яд не перекроет кислород. Его кожа нежная, до безумия бархатная, а запах вишни вперемешку с коньяком дурманил до потери памяти. Это запах их юности – спелая, благоухающая вишня, росшая в саду его матери, и чёртов коньяк, которым Феликс упивался до бессознательного состояния, после волочась домой и падая в ноги Хвана прямо на пороге его дома. Прошло восемь, мать его, лет, но Феликс пахнет всё так же и Хёнджин не может перед ним устоять, ему напрочь голову отшибает.  Он целует бархатную, бледную шею, проводит горячим языком от самого уха до выпирающей ключицы и оставляет на ней багровый след от поцелуя-укуса, после чего спускается всё ниже. Феликс лишь тяжело дышит под натиском мужчины, обхватывает руками его широкие плечи и впивается ногтями, оставляя кровавые лунки на аристократичной коже. Ему так нравится ощущать то, как он сводит его с ума и слетает с катушек сам, когда обжигающий язык проводит линию вдоль еле заметного пресса парня.  Хёнджин собственными руками облил его сердце керосином и поджёг, Феликс чувствует это и ему это нравится. Всегда нравилось. Феликс горячо простонал, когда изящные руки Хвана легли на внутреннюю часть его бёдер и нежно погладили, от удовольствия заставляя парня прогнуться в спине до хруста, а кожу покрыться мурашками – он всё ещё помнит его эрогенную зону. Хёнджин закатывает глаза от одного только его стона, теперь лишь ещё больше желая доставить ему удовольствие в эту судьбоносную ночь. Да до такой степени, чтобы он запомнил её до последнего дня своей жизни, ведь, кто знает, встретятся они ещё раз?  — Я так скучал по тебе, Х-хёнджин… — прошептал Феликс, еле дыша. Хван отлипает от его сочных, как вишня бёдер, и, вдруг нависнув над ним, впивается в его сладкие, пьянящие разум губы. Терпкость итальянского Барбареско на языке сводит с ума до дрожи и Хёнджин толкается языком сильнее, желая прочувствовать полностью вкус вина, который на языке Феликса раскрывался ещё более изящно, ведь Ли и сам был самым что ни на есть изяществом. Феликс был великолепным искусством, самым элитным сортом вина. Он дороже фрески Караваджо  и красивее картины «Джоконда» Да Винчи. Он – его любовь. И он остаётся ею до сих пор. Даже спустя восемь чёртовых лет. Хван кусает его губы, впивается, словно вампир, но тут же зализывает кровоточащие раны, вновь целуя. Ресницы дрожат, дыхание обжигает кожу, а душу пожирает пожар любви. Хёнджин отдал бы всё, лишь бы чувствовать это всегда, но… Вряд ли это возможно. Именно поэтому он не готов сейчас ни на секунду отпускать Феликса. — Чёрт, — вдруг зашипел Хван и, неохотно отлипнув от его налитых кровью пухлых губ, посмотрел прямо в глаза, — я всё ещё люблю тебя, Феликс… А в глазах Ли неистовый пожар и он разгорается с каждой секундой всё сильнее, опаляя ресницы и прожигая роговицу без надежды на какое-либо восстановление. Хёнджин просочился в душу как демон любви Зепар и никакой обряд экзорцизма не поможет изгнать его – Хван полностью им завладел. От макушки до кончиков пальцев. Каждый, каждый миллиметр его души принадлежит ему и только ему. До дрожи в коленях, до режущих слёз. До демонов на дне глазниц. До последнего вздоха. Феликс уже совсем голову потерял, а горячие губы Хёнджина так и продолжали блуждать по каждому сантиметру его хрупкого тела, заставляя то вздрагивать, то расслабляться, с каждым разом мысленно всё сильнее улетая куда-то за пределы Вселенной. Сладость его кожи для Хёнджина самый вкусный яд. Терпкость его запаха самый блаженный, галлюценогенный аромат, а стоны – песнь Сирены – впиваются в височные доли мозга и сводят, жутко сводят с ума.  Феликс запускает тонкие пальцы в цвета антрацитового угля волосы мужчины, сжимает их на затылке, желанно притягивая ближе к себе. В комнате, кажется, кончается весь кислород, и Хёнджин жадно вдыхает его последние остатки, тут же обжигая свои лёгкие сладким вишнёвым ядом, а терпкий запах табака подливает масло в огонь. Феликс чертовски пьянит, его руки точно так же блуждают по телу первой любви. Он гладит нежными ладонями его широкую спину, еле обхватывая её своими руками. Пересчитывает каждый позвонок, сквозь рёбра пролазит куда-то в душу – Хёнджин не чувствовал ничего приятнее. Коленка Хвана пролезла меж бёдер Ли и остановилась в зоне паха, чуть давя на него. Феликс вновь простонал прямо в разгорячённый рот своей любви – Хёнджин звереет от такой реакции. Он впивается в его шею острыми клыками, словно изголодавшийся вампир, оставляет на фарфоровой коже следы от зубов и кровоподтёки. Он готов растягивать этот момент такой желанной близости как можно дольше, лишь бы это не кончалось.  Сердце Ли бешено бьётся в агонии любви и только сейчас к нему приходит момент осознания всего происходящего – Феликс всё ещё любит его. Он теряет рядом с ним разум и контроль над собой, а эмоции в одну секунду просто берут верх.  — Хёнджин, п-прошу… — глаза Ли намокли, — только не уходи от м-меня, не бросай меня так больше… — его голос дрожит, дыхание сбивается. Хёнджин обвёл взглядом веснушчатое лицо. Чёрные тени стекали по худым щекам парня вперемешку со слезами. Он целовал тёмные дорожки, стирая их с лица. Сам сдерживал слёзы. Потому что правда больно. Потому что правда жаль, что всё сложилось именно так. — Прости меня, моя вишенка… Хёнджин целовал его дрожащие веки, нежно гладил волосы, стараясь хоть немного успокоить и дать понять то, что он рядом. Также, как и тогда. Восемь лет назад. Феликс всегда был таким, сколько Хван его помнит. Чувствительным, эмоциональным. У Феликса говорящие глаза и ранимая, жутко ранимая душа. Хёнджин хотел оберегать её до конца своих дней, но судьба решила за них отнюдь по другому, а сейчас вдруг свела вновь и он не знает, шанс ли это вернуть всё то, что они так долго и упорно строили, или это их последняя такая встреча, после которой они навсегда разойдутся по разным сторонам.  Хёнджин не хочет думать об этом сейчас, сейчас он хочет лишь одного – посвятить себя и эту ночь только ему. Его настоящей любви, а не той, которой отдал столько лет жизни. — Я не уйду, Феликс, слышишь? — Хёнджин вновь целует, оставляя ожог где-то под левой бровью. И не счесть уже, сколько поцелуев он оставил на его теле за один только вечер – их, как звёзд в бесконечном космосе, точно так же бесконечно много. И он готов помножить эту бесконечность ещё на миллион, будь это возможно. Старший аккуратно перевернул обмякшего Феликса на живот и прильнул сзади, вновь обжигая шею горячим дыханием. Чуть грубо схватил за смольные волосы и оттянул назад, встречаясь с его взглядом и вновь вдыхая его запах. Чёрные классические брюки до неистовой боли сдавливали тело и теснили давно эрегированный член, ему хотелось поскорее избавиться от остатков одежды, но он не мог даже на минутку отвлечься от парня, что сейчас так податливо лежал под его натиском и с удовольствием принимал каждое прикосновение, пропитанное той самой любовью. Губы Хёнджина медленно спускались вниз по выпирающему позвоночнику. Где-то между лопаток уже затаились багровые метки, а сердце с каждым призрачным поцелуем пропускало удар. Остановившись у поясницы, Хёнджин зубами зацепился за резинку чёрных боксеров и медленно стягивал их, оголяя ягодицы, а руки всё так же поглаживали гладкую, как шелк Малбери, спину. Феликс хватался за простынь бордового цвета, стягивал её, мял до невозможного. Тихо скулил в подушку, желая большего. Хёнджин тем временем уже прильнул к округлым ягодицам младшего, то оставляя на них поцелуи, то сминая сильными руками.  Утробный низкий стон послышался ровно в ту же секунду, когда кончик языка Хвана коснулся его маленькой впадины меж ягодиц. Ли прогнулся в пояснице, сильнее выпячивая зад, чтобы почувствовать ещё больше, а Хван оставил на его левой ягодице лёгкий шлепок, что тут же обжёг его кожу. — Знаешь, — прошептал Хван, вводя внутрь пока только один палец, — ты всё такой же сладкий, Ликси… Хёнджин вновь провёл мокрым языком по дырочке, медленно продолжая всё глубже проникать внутрь. Феликс только лишь от этого уже готов потерять сознание прямо здесь, но Хван не даёт ему этого сделать, то и дело оставляя совсем нежные удары на мягких полушариях. Они совсем не болезненные, но помогают прийти в чувство хотя бы ненадолго. Когда внутрь проник и второй палец, Хёнджин раздвигал их на манер ножниц, медленно лишаясь здравого рассудка от жарких стонов уже на волоске держащегося Феликса.  Холодный свет полной луны проник лучами сквозь щели тёмных штор – под ними Феликс ещё красивее. Лопатки выпирают от напряжения, они похожи на прорывающиеся крылья и Феликс подобен падшему ангелу. Рука потянулась к кожаному ремню, медленно расстегнула его вместе с ширинкой брюк. Избавиться от надоедливой теснящей ткани было так приятно, но прильнуть нагим телом и душой к прекрасному Ли Феликсу приятнее в миллионы раз. — Вишенка, скажи мне, — Хёнджин придвинулся к его уху, шёпотом вызывая мурашки по всему телу, — ты правда хочешь этого или… Феликс ярко простонал, ощутив тепло головки его члена, что лёг меж ягодиц, тихонько очерчивая ободок и упираясь с каждой секундой сильнее, будто вот-вот он войдёт в него, но пока только дразнит и ждёт честного ответа. Ли это только сильнее сводило с ума и он готов был сам насадиться на приличных размеров член старшего, но тут же вспомнил о доминантности Хвана и решил не рисковать. Хёнджин сам всё сделает как надо, а Феликсу лишь остаётся наслаждаться происходящим и отдавать всего себя только ему. — Х-хочу, правда хочу… Прошу, просто сделай это, Хёнджин. Я больше не могу. Капли активно выделяющегося предэякулята упали на ягодицы, идеально поблескивая на фарфоровой коже под лунным светом. Хёнджин чуть смочил проход и тут же вошёл в него, но пока только наполовину. Феликс чертовски узкий и Хван отнюдь не хотел сделать ему больно, поэтому остановился, чтобы тот смог привыкнуть к такому размеру. У Хёнджина создавалось впечатление, словно всё это время у Ли никого не было – настолько он был узким. Практически девственным. Как только Феликс привык, Хван сделал несколько грубых толчков, буквально наполняя нутро младшего собой. Феликс громко вскрикнул от таких неожиданных фрикций и тут же сжал в зубах наволочку подушки, закатывая глаза от несоизмеримого ничему удовольствия. Чёрт, как же долго он этого хотел.  Хёнджин обвёл его тонкую талию своими руками и чуть приподнял. Грубые толчки продолжались, но теперь совершенно под другим углом, тем самым доставая до гиперчувствительного комочка нервов и вызывая этим дрожь в разъезжающихся на простыне коленках младшего. Он крепко обнимал его со спины левой рукой, полностью обхватывая талию, а правая легла прямо на тонкую шею парня, чуть сдавливая глотку. Феликс жадно пытался поймать кислород, но у него это совсем не выходило – Хёнджин буквально перекрыл к нему доступ. Он то сильно ускорялся в своих действиях, входя в младшего по самое основание, то замедлялся, растягивая удовольствие и заставляя Ли окончательно потерять голову.  — Господи, Ликс-и, — мужчина впился в шею зубами, вновь ускоряя темп и делая это намного жёстче, — я так скучал по тебе, мой сладкий… Момент такой интимной близости, и не только физической, но и душевной, спустя восемь лет разлуки ощущался буквально спасением для их потерянных в этом мире душ. Они ни с кем другим не ощущали ничего подобного и это стало для них самым божественным упоением. Хёнджин хотел испить Феликса до последней капли в эту ночь и он прекрасно справлялся с этой задачей, доводя Ли до первого оргазма уже спустя несколько минут. Белёсые капли упали на простыню, Феликс весь дрожал. Стоны срывались на крики и голос начал пропадать, переходя на хрип, но Ли не отказывал себе в том, чтобы спеть сегодня для Хёнджина самую великолепную песнь Сирены. И плевать на соседей, плевать вообще на всё. Он слишком долго ждал этого, чтобы запрещать себе сейчас хоть что-то. Хван перевернул Феликса обратно на спину – он хотел видеть всю эту великолепную картину перед собой полностью. Ноги Ли легли на плечи Хвана и тот вошёл нежно, при этом смотря прямо в дурманные глаза младшего. Его губы впились в феликсовы, после чего последовала новая порция грубых толчков. Феликс стонал прямо ему в рот, он уже задыхался и это самый приятный удушающий яд для него. Каждый его вдох и выдох, каждое касание, каждый удар сердца – всё кричало о любви. Он судорожно хватался за мужчину, готов был разорвать его спину на куски. Оставлял кровавые царапины на гладкой коже. Степень страсти между ними зашкаливала, доходила до предела, вызывая на душе торнадо, а то и целый ураган. Движения Хвана с каждой минутой становились более сумасшедшими. Хёнджин зверел с ним, готов был выжимать себя до последней капли, лишь бы дать понять Феликсу то, как же сильно он по нему скучал. Как же сильно он его любил. Как в миллионы раз сильнее любит сейчас. — Х-хёнджин, я сейчас снова кон… Ах! — Феликс судорожно вскрикнул и излился прямо на живот. Перед глазами сверкали яркие фейерверки. Хван чувствовал и свою приближающуюся разрядку, поэтому снял ноги Феликса с плеч, выходя тем самым из него. Неожиданная пустота внутри горько обожгла, но Хёнджин сел на колени и, как бы приглашая, похлопал по бёдрам. Ли быстро усадился на них, обняв старшего руками и ногами. Хёнджин вошёл в него до предела и, не выжидая ни секунды, сразу же перешёл на более быстрые и глубокие фрикции, доводя себя тем самым до предела. Тесное соприкосновение двух горячих нагих тел только сильнее разжигало последнюю вспышку огня между ними. Объятия казались не просто соединением двух тел, а настоящим слиянием человеческих душ в одно целое. — Ах, Феликс-с… — Хёнджин громко простонал, на конце произнося имя своей любви, после чего излился прямо внутрь, полностью наполняя младшего. Парни обессилено упали на кровать, не раскрепив при этом объятия. Сердце готово было вот-вот взорваться и они отчаянно пытались отдышаться, но в комнате словно закончился весь кислород. Грудь сильно вздымалась, капли пота стекали по коже. Хёнджин в эту ночь не отказал себе в том, чтобы поухаживать за Феликсом, что почти сразу провалился в сон от совершенного бессилия. Он нежно протёр его тело мокрым горячим полотенцем, убирая остатки бурной ночи с тела парня. Уложил его в кровать поудобнее и уснул рядом с ним, остаток ночи согревая в своих объятиях. Утро наступило далеко не в утреннее время суток. Часы показывали половину первого дня, а Феликс всё так же крепко спал, тихо сопя в смятую подушку. На телефоне Хёнджина было пятнадцать пропущенных звонков, что шли с самого утра, но звук телефона был благополучно отключен. Хлопок входной двери на первом этаже послышался почти сразу и Хван начал быстро одеваться, чтобы встретить жену и дочь. Спустившись на первый этаж, малышка Наён тут же подбежала к отцу, заключая его в объятия.  — Папа! — она запрыгнула ему на шею, — Я тебе столько ракушек красивых привезла! Сердце Хвана с болью сжалось после этих слов, но он смог выдавить из себя что-то наподобие улыбки, чтобы девочка не заподозрила что-то неладное. — Привет, солнышко… — Хёнджин легонько погладил её по спине и опустил на пол, — Разбери вещи и покажешь мне, хорошо? — Хорошо, папочка! — Беги в свою комнату. Девочка тут же побежала по коридору и, как только она зашла в комнату, закрывая за собой дверь, Чонён наконец решилась заговорить. — Хёнджин, почему ты не отвечал мне..? — она странно посмотрела на мужчину, ведь на нём лица не было, — У нас кто-то дома? Её взгляд был направлен на чёрные мужские кеды, что стояли прямо у входа. Хёнджин не мог выдавить из себя ни слова, а сердце неприятно кололо, медленно разрушаясь.  — Хёнджин..? — она подошла ближе, но Хван даже не дёрнулся, а лишь поднял стеклянный взгляд на неё. — Нам нужно серьёзно поговорить, Чонён.