В тот зимний день

      Выставка прошла лучше, чем он ожидал на самом деле. Людей разных видов пришло намного больше, и что особенно удивило его – большинство было молодых людей, которые искренне интересовались произведениями на холстах. А сколько было интересных вопросов! Кавех и мечтать не мог об этом, но вот наконец-то это свершилось, и он несет в массы свое видение и его в этом поддерживают, даже придерживаются его взглядов. День близился к вечеру, и народа становилось всё меньше и меньше. Зал для выставки стал пустоватым, редкие персоны стояли то там, то тут, молча рассматривая каждое произведение такого яркого автора. Помахав хвостом, Кавех прошел вперед мимо одной из самых болезненных картин, что он рисовал в жизни, лишь украдкой глянув на неё. Он прогуливался по залу уже не в первый раз, наизусть выучив, где и что висело, стояло. Пробегая взглядом, лев довольно осматривался, сложив руки за спиной. Кавех добился успехов, пóтом и кровью можно сказать, достиг того, о чем мечтал и с этим потерял много чего, но это того стоило. Картина за картиной, которая каждая описывала его этапы жизни, его взлеты и падения, и каждый человек по-своему описывал, как понимает смысл написанного, как слышал он. И как же его это радовало и волновало! Остановившись у одной картины с особыми рамками, с особой краской… Вернулся к первой, мимо которой прошел. Кавех помнил её – картина полнейшей боли от разрыва и взлета после него, написание которой всегда сжимало его сердце, когда он смотрел на нее. Рядом мужчина осторожно сделал шаг в сторону, давая проход самому автору картин. Кавех, конечно, отошел сам тоже, чего он еще будет мешаться рассмотрению искусства незнакомцу. Прижав уши к голове, Кавех приставил пальцы к подбородку, задумчиво вглядываясь в нее. А его хвост поднялся вверх и заигрывающе стал покачиваться пушистым кончиком. – Как думаете, о чем эта картина? – они стояли достаточно долго у нее, поэтому самым логичным Кавех подумал начать диалог. Все же общаться со своими зрителями он любил, слушать их мнение и точку зрения. – Думаю автор хотел сказать о какой-то потере в его жизни, – гость подал голос, продолжая почти неподвижно стоять. И Кавех завис, покрываясь мурашками и поднимая уши вверх. – То есть думаете, что автор что-то потерял? – спросил он еще раз, тихо сглатывая и потом выпрямляясь в спине, зашарил руками по штанам, своей широкой красной рубахи и потом сложил их в карманы, теперь нервно смотря на свое творение. – Картина так и называется, – подметил «незнакомец» и до боли в груди так знакомо хмыкнул. Взгляд Кавеха упал на небольшую надпись, и в уме он сам себе дал подзатыльник за подобную глупость, позабыв обо всем на свете. Он неловко отвел голову в сторону, а потом, опустив её, глянул на мужчину. Темные штаны, свитер с горлом и бежевое пальто, что было раскрыто полностью, а его рука аккуратно поглаживала выпирающий живот, что совсем не вписывалось в образ его «незнакомца». – Как обычно, верно подметил. Здравствуй, аль-Хайтам. – Здравствуй, Кавех. Они переглянулись, и как же ужасно он снова хочет взяться за масло и кисти, запечатлев навечно эти глаза снова. Кавех улыбнулся, неловко так, словно вновь оказался в библиотеке когда-то очень давно перед тем маленьким барсом. Но теперь перед ним стоял взрослый рослый мужчина, с огромным пушистым хвостом и с явным прибавком в возрасте и не только. – Давно не виделись, – тихо сказал он, поправляя нервно воротник рубашки, будто в зале посреди зимы стало внезапно жарко. Кавех отвел взгляд на картину, сам всматриваясь в мазки. – Ты так и не ответил на вопрос. Снежный барс, а отныне уже знакомый незнакомец, махнул хвостом, сам возвращая взгляд к несчастной картине, где происходили странные события: мужчина, а может и женщина – человек, явно кошачьего вида с серым хвостом, поднимал руку ввысь, а второй держал кого-то еще, а дальше шла какая-то абстракция, в которую аль-Хайтам толком не вдавался, просто смотрел на картину. Кавех знал, что тот не вдумывался, знал, что ему такое не интересно от слова совсем, но вместо разочарований и обиды в голове стали по очереди всплывать вопросы за вопросом. – Автор передал свою боль при потере чего-то, – подав голос, аль-Хайтам продолжал всматриваться в картину, хвостом резко махнув. – Или кого-то, верно? – и повернул голову к нему, внимательно смотря своими зелеными необычными глазами. Кавех сам махнул хвостом, стараясь держать лицо перед ним. – Верно, – он щелкнул пальцами – слишком громко, отчего барс сразу прижал уши и сделал совсем маленький шаг от него. Кавех тут же дернул рукой и опустил их, словно школьник вытирая вспотевшие ладони. – А ты всё ещё можешь поверхностно понимать мои картины. Я польщен. Вновь улыбнувшись, Кавех обвел взглядом стену и снова глянул на него. Взгляд аль-Хайтама можно было считать оплотом спокойствия и безмятежности, но слегка уставший вид – легкие синяки под глазами в особенности подчеркивали это – говорил, что всё совсем не так. Кавех знал. Кавех знал это состояние и как люди выглядят при нем. – А еще я особенно польщен, что ты здесь, – продолжил он, уже поднимая руки и упираясь ими в бедра. – Тебя удивляет, что я здесь? – аль-Хайтам спокойно переспросил, а Кавех кивнул, уже не стесняясь смотря на него. – Вроде, как я помню, ты не любишь такие мероприятия, поэтому встретить тебя… – не договорив, Кавех снова засмотрелся в чужие глаза. – В принципе встретить тебя в этом городе. Аль-Хайтам хмыкнул и слабо улыбнулся, сразу отворачиваясь и зачем-то осматриваясь по пустому залу. Он осторожно поправил пальто и глянул обратно на художника. – Переехал недавно, – ответил аль-Хайтам. – А знакомая посоветовала сходить сюда. Намного лучше, чем дома сидеть. – Не узнаю тебя совсем. – Удивительно, а я тебя сразу узнал, Кавех, – аль-Хайтам отступил и повернулся к нему спиной, но посматривая на него. – Твои картины всегда узнаваемы. Отвернувшись, он направился вперед к коридору, что вел к следующему залу выставки, но Кавех остановил его, последовав за ним. – Что ты имеешь в виду? Узнаваемы? Ты так считаешь? – Кавех обогнал его, стараясь остановить. И как это сделал, то в нос ударили легкие феромоны, что заставили его вздрогнуть всем телом, а хвост нервно задергался, отчего он все же остановил мужчину. Снежный барс лишь сильнее прижал уши к голове. – Слишком много вопросов за один раз, не думаешь? – повел он ухом и хмыкнул, снова спокойно посмотрев на него, а потом на руку, что держала его за пальто. Кавех дернулся и отпустил пальто, что-то себе под нос прорычав. Они глянули в разные стороны, одновременно отвернувшись друг от друга. Было неловко, а Кавеху и вовсе страшно что-то сделать не так. Хотя с чего бы? Он не был виновен и давно уже прошел от той обиды, но его будто вновь окунули в старые воспоминания. – Много, да, – проговорил Кавех и все же смущенно посмотрел на него. – Раз так получилось, мы бы могли сходить с тобой выпить кофе? – вопрос звучал ужасно неловко, и Кавеху хотелось себя придушить за такое поведение, он все же взрослый мужчина. Самостоятельный, черт возьми! – Прости, мне нельзя кофе из-за моего положения. – Чай! – договорить Кавех не дал, остановив его снова, вскрикивая. – Чай, тогда чай. Я угощаю тебя. Как… как неожиданного гостя! – эмоции снова сперли и рукав пальто Кавех схватил снова. Но в этот раз аль-Хайтам внимания не обратил, лишь слегка хмуро смотря на него. – Мы давно не виделись с тобой все же. Хочу поговорить с тобой. – Хорошо. Раз чай, то ладно. Сейчас? – Да. Да, сейчас!