Четверка Стихий-2

POV Варя Ветрова       После бала открылось, что Снежка и Вася влюблены. Они всюду ходили вместе (спасибо, что за ручки не держались!), и все про них было ясно. Когда их видели, все расплывались в беззлобных улыбках. Но так не было у нас с Владеком.       После той истории с косой, хотя мы и остались просто друзьями, польская диаспора Колдовстворца не называла нас иначе, как «новоявленные Ян и Хелена». Владек бесился и краснел попеременно. Я искреннне не понимала, почему, до тех пор, пока он не подсунул мне том Сенкевича. Я честно прочла его, поплакала по Лонгинусу Подбипятке и вернула книгу Владеку. — Глупости это все, — заявила я тогда, перекинув косу за спину. Владек моргнул. Пробормотал, прижав к себе книгу: — Да… да… tak.       А теперь я мирно сидела в уголке библиотеки и слушала, как Владек читал куски из «Потопа». Он превращался во всех, чьи реплики озвучивал, и великолепно отыгрывал эти роли. Ему внимали с восторгом. Сейчас он читал следующее: «Тем временем суматоха поднялась около короля. Как и под Живцем, нунций держал за повод его коня, за другой повод схватился краковский епископ, и они изо всей силы тянули скакуна назад, а король шпорами посылал его вперед, так что конь вставал на дыбы. — Пустите! — кричал король. — Ради бога, пустите! Мы прорвемся! — Король, подумай об отчизне, — кричал краковский епископ.       И Ян Казимир не мог вырваться из их рук, тем более что впереди дорогу ему преграждал молодой Тизенгауз со всеми своими людьми. Он не пошел на помощь Кмицицу, решил пожертвовать им, только бы спасти короля. — Ради Христа! — кричал он в отчаянии. — Те полягут сейчас! Спасайся, государь, покуда есть еще время! Я шведов тут задержу!       Но король был упрям и в гневе ни с кем и ни с чем не считался. Еще сильнее вздыбив шпорами скакуна, он не пятился назад, а, напротив, подвигался вперед.       Время между тем уходило, и каждая минута промедления была смерти подобна. — Я хочу погибнуть на своей земле! Пустите! — кричал король».       Владек читал «Потоп», а я замирала в отдалении. Кажется, именно тогда зародилась моя влюбленность. POV Алена Рыжова       После бала отношения с Сашей наладились. Он благополучно влился в нашу с Кикой компанию, так что мы много времени проводили вместе.       В библиотеку Саша пошел один потому, что я и Кика доделывали уроки. Комната была пуста, никого, кроме нас с Кикой, в ней не было. Мы решали задачи и пели на два голоса. — В школе темно, только горит окно — литературу сдаем мы опять, вот и горит оно! Тихо в Москве, а мы всё сдаем зачет. Если бы мы не сдавали зачет, не было б тихо в Москве! — эту песенку мы услышали от Саши, который услышал ее от старшекласников, которые услышали ее от других старшеклассников, которые услышали ее на последнем звонке, четвероклассниками, в простецовой школе. Я посмотрела на Кику и засмеялась. — А теперь пою я! Я здесь, Инезилья, я здесь под окном. Объята Севилья мраком и сном… Мы допели и легли.       Не знаю, что видела во сне Кика, но мне приснился Саша. Он протянул мне розу, улыбнулся, что-то сказал… А я замерла, вглядываясь в его карие глаза и замечая охряные прожилки. Красиво… Я резко проснулась и приподнялась на кровати. — Господи, Саша… Этого мне еще не хватало… POV Снежка Морозова       После бала меня накрыло счастье. Мы с Васей объяснились и теперь всюду ходили вместе (все улыбались, едва нас увидев). На Ладеницы мы написали друг другу письма. Вася подарил мне заколку-снежинку, а я ему — толстую энциклопедию «Звезды и их влияние на магию», которую он еще не прочитал до конца. В библиотеке мы сидели вместе. Я читала книгу о Святочных гаданиях, но то и дело отвлекалась на декламирование Владека и не сводившую с него глаз Варечку. В глубине библиотеки над одной книгой склонились Корвин и Маша. Саша Абрикосов что-то строчил в тетради… — Снежка! — послышался Васи голос. Я открыла глаза. Он сказал несколько смущенно: — Ты заснула. У меня на плече. — Ой, — пробормотала я, приподнимаясь. Шея затекла от неудобной позы. — Прости. — Ничего! — улыбнулся Вася. — Пойдем в общежитие — до побудки полчаса. — Пойдем, — согласилась я.       Мы шли по пустым коридорам вглубь горы. Вася держал меня за руку, а под мышкой нес энциклопедию. Мы дошли до моей комнаты. — Встретимся на завтраке, — сказал Вася и протянул мне руку. Я замерла. Мы с Васей еще ни разу не целовались, и я вдруг решила: сейчас. Я быстро шагнула вперед и поцеловала его в губы. Потом так же быстро отстранилась и исчезла за дверью. Сердце колотилось как ненормальное. Первый поцелуй, черт возьми, это так волнительно! Но важно. POV Маша Листьева       После бала между мной и Корвином ничего не изменилось. Мы много разговаривали и частенько, смеха ради, высчитывали вероятность будущих отношений Аленки и Саши. Все про них было понятно и неизбежно. С остальными же одноклассниками Корвин по-прежнему общался мало.       Конечно, мы пошли ночевать в библиотеке, и, конечно, Корвин пришел раньше меня. Едва я переступила порог, он помахал мне рукой. В уголке, который облюбовал Корвин, было очень уютно.       Я села на темно-зеленую подушку с золотой вышивкой. Спросила: — Ну, что за книгу ты раздобыл? Снова астрология? — Зороастрийский и майянский календарь, между прочим! — гордо ответил Варьяш. Я усмехнулась и отобрала у друга книгу. Пробежалась глазами по оглавлению и заметила приписку к строчке «Гороскоп друидов». Приписка эта гласила: «С историческими личностями». Это может быть интересно, — подумала я, а вслух попросила: — Корвин, можешь найти какую-нибудь энциклопедию по простецовым личностям? Я раскрыла энциклопедию и принялась быстро-быстро ее листать потому, что сомнение мне внушила строчка, приписывающая Наполеона к Пихте. Но я помнила, что Наполеон родился пятнадцатого августа, стало быть — Кедр. И таких ошибок было очень много, так что я попросила Корвина одолжить мне ручку. Бумагу я нашла у себя. Я принялась редактировать раздел. — Проснулись отцовские корни? — прокомментировал это Корвин. — Быть может, — хмыкнула я. Потом спросила, заметив, как Саша Абрикосов что-то строчит в блокноте: — А что пишет Саша? — Он ищет стихотворение. Ему ведь Аленка нравится. Он и меня спрашивал про стихи. — А ты? — Я? — переспросил Корвин. — Я предложил Анненского. Ну, это: «Среди миров, в сиянии светил…», знаешь? — Знаю, — кивнула я и продолжила строчить на листке бумаге.