Допустимое поведение во время полового акта

      — Ты не влюблена в Драко Малфоя, — твердо сказала Гермиона, глядя на себя в зеркале.       Отражение в ванной, похоже, не убедило ее. Как и в холле.       Отражение в столовой убедило еще меньше.       С тех пор как выяснилось, что Гермиона испытывает к светловолосому хорьку нечто большее, чем слепое влечение, разговоры с собой стали для нее новой тревожной привычкой.       — Ты. Не. Влюблена. В. Него, — повторила она, на этот раз чуть громче. Она держала достойный Макгонагалл строгий взгляд на отражение в зеркале ванной комнаты, желая, чтобы эти слова оказались правдой. Пыталась протолкнуть их сквозь стекло в насмешливое лицо женщины, смотрящей в ответ. После нескольких минут подобных попыток Гермиона добилась только головной боли.       Она отвернулась и застонала, осторожно потерев глаза.       И рассмеялась — еще одна забавная приобретенная привычка.       — Это абсурд! — прошептала Гермиона, не переставая смеяться. — Ты даже не знаешь его.       Она снова застонала и опустилась на мраморный пол, сползая спиной по туалетному столику. Обхватив колени руками, она уткнулась в них лбом, дав локонам спрятать лицо.       Это было неправдой, ведь Гермиона знала Драко достаточно хорошо, чтобы влюбиться.       Драко (вдох… да, Драко) оказался жаден до знаний, как и она. А еще он читал ради удовольствия, как и она. Как магловских, так и волшебных авторов.       И улыбался при этом.       Гермиона заметила, что, когда он улыбался, у него на левой щеке появлялась ямочка. Но делал он это нечасто, в основном хмурился.       Она знала, что, хотя Драко и не мог освободить домовых эльфов из-за древней связывающей магии, он убедил их получать зарплату и работать только тогда, когда они захотят. Они по-прежнему работали круглосуточно, но это их выбор — что самое главное. Слава Г.А.В.Н.Э.!       Он предпочитал чай, но пил и кофе, если впереди его ждал трудный день. Если заваривал чашку для себя, то всегда и для Гермионы.       Она знала, что он сладкоежка. Его любимое лакомство — шоколадные лягушки.       Его любимый цвет — не зеленый, как все думали, а золотой.       Еще Гермиона знала, что для поддержания формы он бегает по территории поместья… без футболки. (Это открытие превратило ее в заядлого садовника, а значит, у нее находился прекрасный повод не упускать случая увидеть его потным и тяжело дышащим.) Но она понятия не имела, что Драко тоже любил ухаживать за садом. Розы — его любимые растения. Он очень заботился о них.       На вкус он был как мятная зубная паста, но после нескольких поцелуев становился похожим на сладкое яблоко.       Несмотря на его отстраненность, Драко всегда был добр к ней.       Возможно, она не совсем желанный гость в его жизни, но для Драко было важно, чтобы Гермиона чувствовала себя комфортно в поместье, что он неоднократно доказывал.       В первый раз это случилось, когда он застал Гермиону в холле призывающей нужные ей книги из библиотеки, вместо того чтобы пойти туда и взять их самостоятельно. Ей пришлось нехотя объяснить ему почему.       — Что, во имя Салазара, ты делаешь, Грейнджер? — спросил он, глядя, как мимо его головы пролетает первое издание.       — Мне нужно взять несколько книг из библиотеки.       — И ты их призываешь? Почему?       Она не ответила.       — Никогда не думал, что настанет день, когда ты откажешься от посещения библиотеки. Что, знаменитая библиотека поместья Малфоев недостаточно интересна Золотой девочке?       — Она находится в восточном крыле. — Ее щеки покрылись румянцем.       — И?       — Портреты патриархов рода Малфой находятся в восточном крыле, — тяжело произнесла она. Не было необходимости рассказывать ему о тех отвратительных вещах, которые они шипели в ее адрес. Пусть она теперь Малфой, она — маглорожденная, вторгнувшаяся в поместье Малфоев. Подтекст был очевиден.       — Понятно, — Драко побледнел, как только осознал смысл ее слов.       На следующий день все портреты были отправлены в кладовку, и Гермиона смогла беспрепятственно посещать прекрасную библиотеку, не подвергаясь нападкам.       Второй случай стал причиной ее последнего нервного срыва в ванной.       Она направлялась в оранжерею по коридорам поместья, чтобы почитать на утреннем солнце. Проходя мимо гостиной, Гермиона увидела, что дверь приоткрыта. Приблизившись, заметила, что в комнате зажглись свечи, будто приглашая ее войти. Она толкнула дверь, ожидая увидеть привычную пыль и разруху, но обнаружила совсем другое.       Там была она. Там было все, что делало Гермиону Гермионой. Ее книги, ее мебель, ее сокровища!       Когда она вышла замуж за Драко, ее заставили отказаться от своей обожаемой квартиры, а все вещи отправили на хранение в Гринготтс — в конце концов, в поместье не нужна была ее мебель. Но сейчас каким-то образом все оказалось здесь!       Разрушенная гостиная полностью преобразилась. Теперь комната так сильно отличалась от поместья во всех отношениях и так напоминала старый дом Гермионы, что она чуть ли не бегом ворвалась внутрь, чтобы все рассмотреть.       Стены были отремонтированы и оклеены желтыми обоями, совсем как в ее квартире.       Совсем как в ее квартире, пол покрывали большие выцветшие ковры.       Любимое кресло для чтения, ее кушетка, ее стол, ее книжные полки! Все было расставлено идеально.       Здесь даже пахло как дома.       Она взяла одну из своих разномастных подушек и прижала к груди. Повернулась к колдографиям на каминной полке. Ее родители, Гарри, Рон, Луна, Джинни и другие, кого она любила, улыбались и махали ей.       — Я подумал, будь у тебя собственное пространство для исследований, ты перестанешь устраивать такой бардак у меня.       Все еще сжимая в руках подушку, Гермиона обернулась. Драко стоял в дверях. Он казался взволнованным, пока ждал ее реакции.       — Не могу поверить, что ты это сделал, — сказала она дрожащим голосом, оценивая комнату.       — В основном это заслуга эльфов, я просто договорился с Гринготтсом, — пожал он плечами.       — Это невероятно мило с твоей стороны. — Сердце Гермионы забилось быстрее.       Некоторое время Драко смотрел на нее, а потом сказал:       — Скорее эгоистично. — Он прошел и сел на мягкую кушетку, обитую коричневой замшей. — Ты продолжаешь разбрасывать свои книги и пергаменты по всему поместью, а комната поможет сдержать ураган «Гермиона» в этом районе, — он развел руки в стороны.       Гермиона покраснела — она никогда раньше не слышала, чтобы он произносил ее имя.       Драко прочистил горло: ему явно было неловко.       — Эльфы подумали, тебе понравится собственное пространство с твоими вещами, — он опустил голову, водя ладонью по кушетке.       — Да, очень. — Гермиона подошла к столу и дотронулась до перьев, которые лежали в ожидании, когда их используют для идей и теорий. — Большое спасибо. Я даже не могу передать, как много для меня это значит.       Она подняла взгляд к потолку, чтобы сдержать внезапно навернувшиеся слезы. Пламя свечей плясало в простой железной люстре.       Гермиона почувствовала, что Драко наблюдает за ней, и вернула внимание к нему.       — Просто чтобы ты знала — я никогда не собирался использовать эту комнату, — объяснил он. — Но мы не смогли попасть в другие.       — Ты не смог попасть в комнаты?       Драко вздохнул.       — Ты, наверное, заметила, что поместье во многом похоже на Хогвартс и может быть… непостоянным, если захочет. — Его лицо исказилось от раздражения.       Оно разумно! Гермиона обрадовалась, что ее теория оказалась верна.       — Оно не позволило нам отремонтировать эту гостиную после войны. Даже без помощи магии. Я не мог ничего сдвинуть с места, как ни старался. У эльфов не получилось даже вытереть пыль. Поместье отказывалось что-либо менять. До этих пор. — Драко задумчиво огляделся. Через мгновение он встал. — Я пойму, если тебе неудобно хранить свои вещи в этой комнате, Грейнджер, и могу распорядиться, чтобы их перенесли…       — Нет-нет, — быстро сказала она, бросившись вперед, чтобы остановить его. — Пожалуйста, не надо, это… Клянусь, здесь все идеально, эта комната больше не выглядит как та гостиная. — Она сделала глубокий вдох — аромат нового пергамента и землистый запах наполнили легкие и сердце. Эта комната больше не причиняла ей боли. — Она похожа на меня, будто она моя. Здесь я в безопасности, — почти прошептала Гермиона.       — Спасибо, — повторила она в надежде, что он поймет, как сильно она хотела поблагодарить его.       Драко на мгновение поджал губы, а затем кивнул.       — Я рад, что у тебя появилось место, где ты можешь чувствовать себя в безопасности, Грейнджер. Я оставлю тебя.       Гермиона проследила, как он уходит, закрывая за собой дверь.       Голос в голове приказывал побежать за ним, затащить обратно в гостиную и показать, как сильно она это ценит, как сильно ей нравится то, что он для нее сделал, как сильно она его любит…       Она зажала рот ладонью, будто одним движением могла заглушить все мысли, и именно после этого побежала отчитывать себя в зеркале ванной.                     — Ты любишь его, — выдохнула она, все еще сидя на теплом полу и обнимая ноги. — Гермиона Грейнджер любит Драко Малфоя, — она ударилась лбом о колени.       Черт, черт, черт!       Это был кошмар.

**********************************

      Гермиона была в ужасе.       Она любила мужчину, который не любил ее.       Каждый раз, когда Драко оставлял Гермиону одну в постели, ей было больно. Она хотела, чтобы он перестал уходить.       Она думала о контракте, думала о том, чтобы добавить еще один пункт. Но в конце концов поняла, что больше не хочет даже смотреть на это глупое соглашение. Это с самого начала была нелепая идея.       Она просто попросит его не уходить.       Гермиона решила, что лучше обговорить все заранее, чтобы Драко смог подготовиться или что-то в этом роде.       Господи, помоги, она чувствовала себя жалкой.       Ей понадобились три дня, чтобы набраться смелости.       Они завтракали вместе. Драко читал «Ежедневный пророк». Конечно, он надел черные очки для чтения, а с этими дурацкими штуками на его глупом красивом лице он выглядел неоправданно привлекательным. Колено Гермионы дрожало от раздражения и нервозности.       — Тебя что-то беспокоит, дорогая? — протянул он, не отрываясь от газеты.       Гермиона кусала ногти.       — Немного, — сказала она, прикрыв рот рукой.       Драко посмотрел на нее поверх очков.       Сейчас или никогда, Гермиона.       — Я хотела спросить. — Сердце бешено колотилось, а руки тряслись. От волнения на лбу выступила испарина. — Не мог бы ты остаться со мной в нашу следующую совместную ночь, ну, после этого? Совсем ненадолго?       Да, она сделала это!       Его челюсть напряглась точно по сигналу. Драко опустил взгляд на газету. Молчание чуть не заставило ее крикнуть «ШУТКА!», но потом он сказал: «Без проблем» и продолжил читать и потягивать кофе, даже не взглянув на Гермиону, как обычно.

**********************************

      Наступила первая ночь «попыток зачать ребенка, чтобы спасти волшебный мир» с тех пор, как Драко согласился не убегать после завершения этой попытки. Гермиона надеялась, что он сдержит свое обещание.       Пока она ждала Драко в их спальне, то наложила быстрое диагностическое заклинание для проверки беременности (которое должно было выполняться ежедневно согласно приказу Министерства). Отрицательно. Как всегда.       Перед тем как пожениться, Драко и Гермиона были обязаны пройти обследование на фертильность, после которого целители сообщили, что из-за травм, полученных Гермионой во время войны, естественное зачатие может оказаться невозможным. В случае неудачи им предписывалось обратиться к магловским специалистам для наступления беременности. Волшебная медицина не могла сравниться с магловскими учеными в области лечения бесплодия. У них появилось бы больше шансов родить ребенка не-волшебника, но Министерство готово было пойти на такой риск.       Тогда Гермиона почувствовала облегчение, узнав, что у нее могут быть проблемы с зачатием: не то чтобы она хотела стать матерью. Но в последнее время она все чаще представляла пухлые маленькие пальчики и мягкие белокурые кудряшки…       Дверь спальни открылась, вырывая Гермиону из мечтаний.       Приняв душ и прихорошившись, она сидела, одетая в ночную рубашку из золотистого шелка, и укладывала темные кудри волшебной палочкой, когда Драко встретился с ней глазами.       Его пристальный взгляд скользнул вниз по ее телу, к разрезу на шелковой сорочке, который открывал довольно большую часть гладкой ноги. Драко сжал челюсти и приветственно кивнул:       — Грейнджер.       Это хорошо или плохо?       Он подошел к краю кровати и начал развязывать галстук и расстегивать рубашку. Гермиона быстро досушила волосы, оставив их чуть более вьющимися, чем ей хотелось, и устроилась прямо посреди постели.       Пока Драко раздевался, она воспользовалась моментом, чтобы подготовиться. Ей нужно было не забыть спрятать свои эмоции за стеной отрицания, иначе из-за этого глупого голоса в голове Гермиона ляпнет что-нибудь неловкое, когда Драко прикоснется к ней. Жаль, что она не владела окклюменцией.       Пусть для нее секс и был фантастическим, для Драко он был обыденным. Какой бы жалкой это ни делало ее — а она прекрасно понимала, насколько таковой выглядела, — Гермиона готова была взять все, что Драко бы ей дал. Она любила его, и, если поверхностная близость — это все, что она получит, по крайней мере, это хоть что-то… верно?       Наблюдая, как Драко раздевается, Гермиона думала о том, что сейчас будет. Она знала наизусть, как пройдет сегодняшний вечер, и могла предсказать каждое движение с идеальной точностью, потому что каждый раз все происходило одинаково. Драко довел процесс до совершенства.       Она стала это представлять.       Когда он разденется, то заберется на кровать и устроится между ее бедер. Спросит, готова ли она начать, и Гермиона кивнет, проводя ладонями по его плечам, наслаждаясь мускулами. Сомкнув руки на его затылке, притянет Драко к себе. Поцелуй будет медленным и нежным, с легким прикосновением языка и вкусом мяты. У нее в животе запорхают бабочки, а между ног растечется желание. После нескольких таких поцелуев Драко переместит губы на шею, слегка касаясь чувствительного местечка под точкой пульса. Он погладит груди и подразнит соски. Затем произнесет беспалочковое заклинание смазки, в котором Гермиона и не нуждалась — она всегда была готова к нему с того момента, как его тело впервые оказалось на ней.       Если бы на Гермионе была одежда, как сегодня ночью, именно в этот момент Драко начал бы раздевать ее, оставляя обнаженной. Она снова притянула бы его к себе, и на вкус он был бы как сладкое яблоко. Его руки начнут блуждать по телу, и Драко еще больше возбудит ее своими пальцами, нежно растягивая, подготавливая. Гермиона станет хныкать и умолять поторопиться — она всегда такая нетерпеливая. Драко сжалится и, обхватив ладонью бедро, поднимет ее ногу и закинет на свою талию. Он подберется губами к уху и прошепчет «Ты готова?», приблизившись ко входу. Гермиона, скорее всего, уже будет задыхаться от желания. Она закатит глаза и как обычно скажет: «Да, скорее». Наконец он начнет погружаться в нее, влажную и теплую. Они оба вздохнут, когда он войдет на всю длину, и Драко еще раз уточнит, все ли с ней в порядке.       Драко точно знает, что делать, чтобы Гермиона оказалась там, где ей нужно, в рекордное время. Он идеально прижимается к ней, скользя внутри. Когда он опустит руку и поведет пальцами по клитору, она испытает свой первый оргазм. «Хорошая девочка».       После этого он приподнимется выше и станет толкаться сильнее и быстрее. Драко поднимет ее вторую ногу, а Гермиона подвинет таз, чтобы он мог погрузиться глубже и попасть в то идеальное место внутри, от прикосновения к которому она мгновенно достигнет второго оргазма. Она затрепещет вокруг него, и Драко прикусит ее сосок. Именно это доведет Гермиону до предела, волны удовольствия захлестнут ее, пока она будет бессвязно (с мольбой) кричать его имя, а Драко — стонать и содрогаться освобождаясь.       Вот как это всегда бывало.              Именно так и произошло этим вечером.       Гермиона думала, что ей отлично удавалось скрывать свои чувства к Драко в моменты близости. По крайней мере, не было неловких признаний. Ее эмоции оставались надежно спрятаны.       Но как только он оторвался от ее груди, стены треснули. Гермиона все поняла по его лицу. Он не собирался оставаться. Драко смотрел на нее с тем же выражением, что и всегда, когда они заканчивали: он собирался извиниться, а потом на долгие часы оставить ее наедине со своими мыслями… Он действительно не хотел оставаться с ней. Даже попытаться.       Стены треснули еще сильнее, и эмоции выплеснулись.       Стало слишком трудно притворяться, что с ней все в порядке, когда он не любил ее. Она хотела, чтобы он остался. Она хотела, чтобы он обнял ее. Она хотела, чтобы он захотел обнять ее. Но он не смог сделать этого даже раз… и, прежде чем Гермиона смогла остановить их, горячие слезы потекли по щекам.       Драко заметил.       На его лице появилось выражение смиренной боли.       — Мне так жаль, — сказал он, вытирая слезы большим пальцем.       Он отстранился и сел на краю кровати.       Сердце Гермионы разбилось, и она зарыдала. Из горла вырвался жалобный всхлип, и она зажала рот рукой, пытаясь заглушить звуки своего горя.       — Черт! — тихо выругался Драко. Он будто хотел потянуться к ней, но передумал. — Я пойду, — он встал.       Гермиона села и схватила его за руку.       — Пожалуйста! Останься! Ты же согласился!       Драко остановился.       — Мы же договорились не усложнять друг другу жизнь, я не могу остаться и смотреть, как ты плачешь после секса, Гермиона, — едва слышно произнес он.       — Почему ты не хочешь остаться? — спросила она, придвигаясь ближе. Почему не смотришь на меня?       Он закрыл глаза и ущипнул себя за переносицу.       Гермиону охватил гнев, стоило ему закачать головой.       — Чертов трус! — закричала она. Было приятно наорать на него. — Ты каждый раз сбегаешь! Ты едва разговариваешь со мной! Даже не смотришь на меня! Что с тобой не так, Драко?! Скажи!       В ответ он лишь напряг свою глупую челюсть. Гермиона снова прикрикнула:       — Черт возьми, Драко, неужели для тебя так ужасно быть со мной?!       — Да! — Драко наконец повернулся к ней лицом.       Он возвышался над ней, обнаженный и великолепный. Гермиона отшатнулась и отпустила его, как только увидела ярость в его глазах. Она схватила простыню и прикрылась.       О нет! Он и правда ненавидел ее.