Допустимое поведение во время полового акта

      На следующее утро Гермиона проснулась в раздражающе роскошной кровати и, повернувшись, увидела, что Малфой еще спит.       Она пришла к выводу, что прошлая ночь была не более чем случайностью. Прошло много времени с тех пор, как у Гермионы между ног был мужчина, поэтому она решила, что реакция ее тела вызвана засухой, а не самим мужчиной. Гермиона воспользовалась тем, что Малфой спал, чтобы рассмотреть его получше. Она обнаружила, что при ярком свете дня он выглядит не так уж и привлекательно. Конечно, у него красивые скулы и волевой подбородок. Но платиновый цвет волос — такой нелепый, а чрезмерная бледность, безусловно, говорит о проблемах со здоровьем. Правда, его волосы действительно выглядели мягкими, что прекрасно сочеталось с тоном действительно очень гладкой кожи.       Уверенная в том, что Малфой не замечает ее разглядывания, пока спит, она продолжала изучать его лицо.       Полные губы были слегка приоткрыты, пока он тихо дышал. Гермиона заметила, что нижняя губа чуть пухлее, чем верхняя, и уже возвращалась взглядом к его лицу, чтобы снова оценить прическу, когда увидела, что серые глаза пристально смотрят на нее.       Гермиона покраснела.       — Я в душ!       Она убежала в ванную прежде, чем Малфой успел сказать хоть слово.       Ладно, возможно, это была не случайность.       Следующие ночи подтвердили, что это точно не случайность.       Она правда пыталась сдерживать свое очевидное влечение к телу Малфоя во время секса, но все повторялось. Они оба достигали оргазма. Он накладывал заклинание, чтобы подготовить ее, а Гермиона яростно сопротивлялась, чтобы сдержать оргазм. Малфой тихо кончал, извинялся и сразу же выходил из спальни. Потом Гермиона проводила следующие полчаса или около того с руками между ног, фанатично представляя, что они принадлежат Малфою. Не самый лучший вариант.       Гермионе стало интересно, догадывался ли он о ее сольных приключениях с его именем на губах. Она подумала, что в этом могла крыться причина его быстрых уходов после секса. Ему было противно?       Она понимала, почему старается избегать его при любой возможности (из-за своих сольных приключений), но каковы его причины? Он смущался из-за этого? Действительно ли Гермиону это беспокоило? М-м-м, не очень.       Пару дней спустя она поняла, что почти не видит Малфоя, не считая совместных ужинов и сна. А когда они все-таки встречались, он был менее склонен к разговору с ней, чем обычно. Плюсом этого стало то, что теперь он выглядел гораздо менее раздражительным.       Когда они сели за очередной почти безмолвный ужин, Гермиона решила, что им нужно поговорить об их соглашении. О необходимости внести некоторые изменения.       В тот день она не один час боролась с собой, взвешивая все за и против этого разговора.       И составила список.       Против: Малфой узнает, что ей нравится его член.       За: Она испытает оргазм.       Против: Ей придется признать, что она была не права.       За: Она испытает оргазм.       Против: Малфой будет дразнить ее до бесконечности.       За: Малфой будет дразнить ее до бесконечности… и она испытает оргазм.       Именно тогда она поняла, что уже приняла решение.       Она не могла найти причины, которая бы ее остановила. Она хотела, чтобы ей было хорошо, и почему бы не почувствовать себя так в этой «ситуации»? Если Малфой не против помочь, то Гермиона не видела ничего плохого в том, чтобы пересмотреть его предложение.       Пока предложение еще в силе. Боги, а что, если он скажет «нет»?!       Они ели в тишине, пока Гермиона набиралась храбрости, чтобы начать переговоры.       Когда Гермиона наконец довольно убедительно объяснила, чего хочет, Малфой не сказал «нет», как она опасалась, и даже не стал насмехаться над ней, как она ожидала.       Его челюсть напряглась, как это часто случалось в ее присутствии, но он согласился с предложенными Гермионой поправками без дополнительных вопросов и комментариев.       Он казался совершенно равнодушным, когда произнес:       — Как скажешь, Грейнджер.       Не говоря больше ни слова, он вернулся к поеданию супа.       Не придав значения его отстраненности и не поверив в свою удачу, что Малфой упустил такую прекрасную возможность унизить ее, Гермиона внесла в контракт соответствующие поправки.       Через неделю после того, как они оказались в ситуации, соглашение выглядело таким образом:       «Контракт о допустимом поведении Гермионы Грейнджер и Драко Малфоя во время обязательного полового акта»:       1. Никакого насилия.       2. Немедленно прекратить все действия при первой же просьбе.       3. Никаких поцелуев.       4. Вести себя уважительно — никаких унизительных комментариев.       5. Полная нагота приемлема.       6. Никаких лишних прикосновений. ПОПРАВКА: Умеренные прикосновения допускаются.       7. Гермиона: никакого оргазма. ПОПРАВКА: Малфой может помочь Гермионе достичь оргазма. Слава Мерлину!       Если Гермиона и смутилась того, как быстро кончила на член Малфоя той ночью, то все смущение было забыто, как только она услышала тихое «хорошая девочка», сорвавшееся с его губ.       Даже после того как удовлетворил ее, Малфой все равно не остался. Он ушел прежде, чем Гермиона успела перевести дыхание. Так что «сольные приключения» больше не рассматривались как причина его побега.       Если он этого хотел — прекрасно. Гермиона все равно не любила обниматься.       На несколько недель они погрузились в спокойную рутину. После того как Малфой заверил ее, что, несмотря на ее статус маглорожденной ведьмы, в поместье ничего не может ей навредить (потому что она сама стала Малфой), Гермиона почувствовала, что дом начинает ей по-настоящему нравиться. Его магия была невероятной, раз за разом Гермионе удавалось обнаружить что-то новое. Она задавалась вопросом, может ли дом на самом деле быть разумным! Иногда во время своих исследований она немного путалась, ведь дом был огромным, и как раз в тот момент, когда ей казалось, что придется послать Малфою Патронуса с просьбой прийти и спасти ее, в коридорах зажигался свет, освещая обратный путь на знакомую территорию. Иногда она думала: «А не принять ли ванну?» — и обнаруживала, что ее ждет горячая ванна с идеальным сочетанием масел и пены. Она знала, что это, возможно, дело рук замечательных домашних эльфов. Умные маленькие существа. Но нельзя было отрицать могущественную магию поместья Малфоев, которая могла посоперничать с Хогвартсом! Возможности для исследований были безграничны.       Ее ситуация с Малфоем стремительно улучшалась. Он по-прежнему не искал ее общества, но их беседы за ужином стали оживленнее: он всегда спрашивал, как прошел ее день, как ей спалось, какую книгу она читает. Поверхностные вопросы, но хоть что-то. Гермиона начала с нетерпением ждать совместных ужинов.       Однако она чувствовала, что он точно не был собой. Хотя Гермиона и наслаждалась спокойствием холодного, вежливого Малфоя, иногда ей хотелось, чтобы он снова стал немного дерзким; она скучала по его поддразниваниям, но никогда не призналась бы ему лично.       Спустя несколько недель его чрезмерно вежливого поведения Гермиона начала переживать, не останется ли он таким навсегда. Она попыталась спровоцировать его на спор, но ей так и не удалось вывести его из себя.       Однажды она решительно заявила, что крекьяун (ныне запрещенная шотландская игра на метлах, в которой игроки пытаются ловить камни котлами, привязанными к головам) превосходит квиддич, что привело к намеренно неправильному произношению его любимой метлы — «Волния».       Ничего не произошло. Он даже не нахмурился.       На следующий день она нашла Малфоя на улице, который озадаченно смотрел на крышу поместья, и проследила за его взглядом до того места, где в гнезде из омелы лежала его палочка. Гермиона думала, что ему понадобится больше времени на поиски, ведь когда прятала там древко, то использовала скрывающие чары, но у него ушло всего пятнадцать минут.       — О боже, — сказала Гермиона с притворной серьезностью, становясь рядом с ним. — Луна говорила, что нарглы в этом году будут несносными, склонными к воровству всяких мелочей.       Малфой щелкнул пальцами и вернул свою палочку.       — Конечно, — холодно ответил он. Он повернулся к ней, вытащил веточку омелы из ее волос и, не сказав больше ни слова, вошел в дом.       Только на третий день, когда она заколдовала его шампунь, из-за чего его волосы стали темно-синими, она добилась реакции — только не той, которой ожидала. Оказалось, что этот мужчина выглядит восхитительно независимо от цвета волос, особенно мокрым, в одном полотенце, обернутом вокруг талии, пока его великолепные косые мышцы выставлены напоказ.       Она сидела на кухне и ждала, пока сварится кофе, когда Малфой нашел ее.       — Грейнджер, — сказал он, направляясь к ней. Его лицо под волосами цвета индиго казалось спокойным, но мышцы на руках и груди были напряжены, пока он крепко держал полотенце.       — Новый образ, Малфой? — она попыталась изобразить невинность, но при виде него ее голос стал похож на писк. Милый Годрик, ей было трудно отвести взгляд.       — У меня сегодня встреча в Гринготтсе, — просто сказал он.       — Ой. Там внизу все в порядке? — Голубой очень подчеркивал цвет его глаз.       — Мхм. — Его щеки покрылись румянцем. — Контрзаклинание, Грейнджер.       — Хм? Что тебе нужно? — спросила она в замешательстве.       Он шагнул к ней, отчего ей пришлось прижаться спиной к кухонному островку.       Теперь он выглядел менее спокойным. Гермиона могла бы немного испугаться, если бы не была НАСТОЛЬКО ВОЗБУЖДЕНА!       Малфой навис над ней, так близко, что ей пришлось запрокинуть голову, чтобы увидеть его лицо. Он медленно наклонился, и на секунду Гермионе показалось, что он поцелует ее, и она облизала губы. Он остановился, когда их носы оказались в паре сантиметров друг от друга.       — Сначала ты оскорбляешь мой любимый вид спорта, думая, что шотландская катастрофа стоит в одном ряду с квиддичем. Тебе прекрасно известно, что метла называется «Молния», а не «Волния». Я не совсем понимаю, чего ты хотела добиться, придумав весь этот спектакль с палочкой на крыше, и я почти уверен, что ты навсегда уменьшила все мое нижнее белье…       Да, она совсем забыла об этом.       — Но мои волосы? Серьезно, Грейнджер? — Он взял зеленое яблоко из чаши с фруктами позади Гермионы и отступил. Малфой откусил его и на ходу бросил: — Это низко.       А потом ухмыльнулся!       Она никогда не думала, что будет так рада увидеть эту глупую ухмылку. В последний раз он ухмылялся в их брачную ночь.       — Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, Малфой, — мило протянула она, ухмыляясь в ответ. Пока Малфой жевал яблоко, его голубые волосы снова стали светло-русыми. — По-моему, твои волосы в порядке.       Он проверил свое отражение в блестящей поверхности плиты из нержавеющей стали и увидел, что снова выглядит как обычно.       — Контрзаклинание? — спросил он.       Гермиона кивнула.       — Умно, — признал он, откусил яблоко еще раз и направился обратно в спальню.       Она смотрела, как он уходит, и проклинала богов за то, что текущая неделя не была «Обязательной неделей половых актов». Гермиона нанесет визит этим маленьким струям в ванной позже…       За те дни, что прошли после случая с прической, Малфою заметно полегчало. Его холодное безразличие несколько исчезло, а их разговоры за ужином стали чуть менее поверхностными. Гермиона была довольна.       Вскоре наступил первый день очередной «Обязательной недели половых актов», и Гермиона готовилась к тому, чтобы подойти к Малфою и обсудить еще одну поправку к их соглашению. С тех пор, как она представила, что он может поцеловать ее в тот день на кухне, она не переставала думать об этом. Она не могла оторвать взгляда от его дурацкого рта, фантазируя, каково было бы почувствовать прикосновение этих губ к своим.       Воодушевленная его улучшившимся настроением, Гермиона вошла в его кабинет с чашкой сахара с чаем и тут же принялась объяснять, почему им необходимо включить поцелуи в процесс полового акта, начиная с сегодняшней ночи.       Он прервал ее разглагольствования об уровне кортизола и спросил:       — Ты хочешь поцеловать меня?       — Нет. Я не хочу целовать тебя. — Врушка, врушка, потаскушка.       — Как я уже сказала, исследования показывают, что вероятность зачатия выше, когда уровень кортизола…       Малфой остановил ее во второй раз, его челюсть снова напряглась.       — Как скажешь, Грейнджер.       — Хорошо, — осторожно уступила она. — Я также подумала, что мы могли бы расширить границы прикосновений, раз уж включили поцелуи? — Гермиона понимала, что испытывает судьбу, она видела, как он раздражен.       — Просто внеси все необходимые изменения, Грейнджер, — вздохнул он. — Я сделаю все, чтобы тебе было легче.       «Контракт о допустимом поведении Гермионы Грейнджер и Драко Малфоя во время обязательного полового акта»:       1. Никакого насилия.       2. Немедленно прекратить все действия при первой же просьбе.       3. Никаких поцелуев. ПОПРАВКА: Поцелуи допускаются.       4. Вести себя уважительно — никаких унизительных комментариев.       5. Полная нагота приемлема.       6. Никаких лишних прикосновений. ПОПРАВКА: Умеренные прикосновения допускаются. ПОПРАВКА №2: Любые прикосновения допускаются.       7. Гермиона: никакого оргазма. ПОПРАВКА: Малфой может помочь Гермионе достичь оргазма.       К сожалению, но не к удивлению, учитывая реакцию Малфоя на разговор, он снова стал… вежливым. Однако Гермиона была рада тому, что он и близко не вел себя так отрешенно, как недели назад. По крайней мере, они по-прежнему разговаривали не только на тему «Как спалось?».       Она решила справиться с переменой его настроения, полностью игнорируя этот факт и продолжая вести себя так, будто ничего не случилось. Ей требовались поцелуи.       Конечно же, Малфой оказался в этом так же хорош, как и во всем остальном.       Наступившей ночью он устроился на ней сверху, как обычно, и, не двигаясь, просто смотрел на ее губы. Она ждала, но он ничего не предпринимал (разумеется), а как только притянула его к себе, то сразу ответил взаимностью. Малфой поднес руку к ее лицу и погладил щеку большим пальцем. Гермиона прижалась к его губам, и он со вздохом приоткрыл рот. Их языки едва соприкоснулись. Она чувствовала, что он хочет, но не решается, поэтому сама углубила поцелуй. После особенно приятного движения она застонала и Малфой крепче обхватил ее, почти отпустив себя и отдавшись порыву, но вдруг его язык исчез и вернулась нерешительная нежность. На секунду Гермионе показалось, что Драко Малфой целовал ее по-настоящему.       С добавлением поцелуев секс в последние пару ночей стал почти потрясающим, но страсть не появилась.       Было очевидно, что во время совместных ночей Гермионе комфортнее, чем Малфою.       Независимо от того, как долго и тщательно он работал, чтобы доставить ей все больше и больше удовольствия, Малфой оставался отстраненным, будто трахался как хорошо обученный робот.       Единственный раз, когда он проявил какие-либо эмоции, было тихое «хорошая девочка», которое он прошептал ей на ухо, когда она кончила. Она почти убедила себя в том, что он искренне наслаждался этим моментом.       Он по-прежнему избегал смотреть ей в глаза, когда они заканчивали. Как и всегда, извинялся перед ее грудью и выбегал из комнаты. За что он извинялся? За то, что уходит? Или за то, что довел ее до трех оргазмов, а не четырех? Или за то, что ему противна ее кровь и он не может находиться с ней в одной комнате после секса? Что с ним не так?       Гермиона наконец призналась себе, что ей обидно, когда он не оставался с ней.       Она слишком переживала, чтобы спросить о причинах. Она знала, что должна спросить его, но боялась ответа. Ей казалось, что она не выдержит, если услышит, как он подтвердит ее опасения. Что причина, по которой он сбегал и держался так отстраненно, заключалась в том, что он все еще не хотел ее, даже после столького времени, проведенного вместе, и, если бы у него был выбор, с кем зачать ребенка, он все равно не выбрал бы Гермиону. Малфой выбрал бы другую жену, более красивую, с более послушными волосами… может быть, блондинку, как он сам? Она, вероятно, была бы чистокровной…       Лежа в их постели, чувствуя, как из нее вытекает их с Малфоем совместное возбуждение, Гермиона думала о вымышленной другой жене Драко, «о ней». Она представляла, как Драко улыбается безликой блондинке. Она готова была поспорить, что эти жуткие портреты в восточном крыле не бросались бы в нее оскорблениями, как в Гермиону. Драко бы оставался в постели и обнимал ее после секса. Он не оставлял бы ее в одиночестве, как Гермиону. Драко наверняка водил бы ее в рестораны и баловал страстными поцелуями…       Стоп… Драко?       Когда это он стал Драко?!       Блядь!!!