Тактильность

      Сонное, приправленное кофе и никотином решение забить на работу было принято единогласно. В обсуждении же вчерашнего, наоборот, разошлись во мнениях: с ним категорически не согласились, обозвав тревожным параноиком. Ага, сначала «параноик», а потом «Авантюрин, мы в жопе». Знаем, проходили.       Нужно было ехать в офис. Ей сдавать квартальный отчет. Авантюрину, кстати, тоже. И возвращаться к своим задачам. Джейд ночью недвусмысленно намекнула, что отдых в соседнем отделе завершен и работа сама себя все это время не делала.       А возвращение равно неизбежному пересечению с Рацио. Чего ужасно не хотелось. Но, в конце-то концов, он взрослый человек. Они оба. Подростковую неловкость должны были перерасти лет десять назад, не меньше. Стараясь не думать о том, что его пубертат был бурным несколько другими переживаниями, взвешивал все за и против разговора с Топаз. Из плюсов: он об этом поговорит, признавая проблему. И его не осудят. Наверное. Из минусов: придется рассказать о себе чуть больше, чем хотелось бы.       Он так и сидел на ее кухне, болтая в чашке остывшую растворимую дрянь, залипая в пространство. С расчерченной табличкой аргументов перед глазами. В нежно любимой и поэтому нагло отобранной старой драной майке размером с галактику и, кажется уже общих, пижамных штанах. И непонятно откуда взявшихся неоново-желтых тапках-уточках. Раздражающих, но забавных. Вроде кто-то из ее гиковского клуба настолок подарил. Агрессивное утреннее настроение Счетовода держало в тонусе: не успеешь отдернуть ногу, сожрут. Устав бороться с котом, он в конце концов забрался на стул с ногами, чуть не опрокинув тарелки со стола.       Смотреть на ее красные прядки, подсвечиваемые солнцем, было сродни чему-то медитативному. Топаз же смешно чесала нос, на который падала отросшая челка, отпихивала локтем наглое животное, потерявшее к нему всякий интерес, и разговаривала с пекущимся блинчиком. О новых поправках в статью по экономическим преступлениям. В этом явно есть какой-то подтекст, но страшно лень ввязываться в бесконечный спор.       Так выглядит дом?       – Он позвал на свидание. Я отказал.       – Но ты хотел, – не спрашивала.       – Да.       Она не торопила его. Не вытягивала подробности. Давала время и пространство. Принимая, что больше ничего ей не скажет. Она здесь не для пыток.       – Не представляешь, как сильно, – выдавить из себя смешок невыносимо сложно, но получилось.       – Ты влюблен в него. Это очевидно, – добавила она мягко.       И настойчиво сунула под нос завтрак, о котором забыл.       Врать не хотелось.       – Да. Да, он мне нравится или как там еще это называют. И да я прекрасно понимаю, что взаимно, не напоминай.       – Тогда почему?       О, он мог назвать миллион причин. Даже написать эссе на тему «Безнадежно». Но решил зайти издалека.       – Ты обращала внимание на его тактильность?       – Эм, – видимо перегнул.       – Он потребовал сменить кресло, потому что материал был недостаточно приятным для кожи. Его избирательность к ткани в одежде. Он шьет носки на заказ только потому, что все остальные неприятно сидят.       – Откуда ты знаешь про носки, – а взгляд, будто он ей сейчас подтвердил какую-то безумную теорию. Ну, кстати, да.       – Если бы не уснула на вечеринке у Джейд по поводу – на минуточку – твоего повышения, услышала бы не только это. О его любви к ванной знает, кажется, вся корпорация. Опять же: вода, прошедшая очистку, без примесей и жесткости, с оптимальным количеством определенной пены. И сама ванна, отлитая по его собственным меркам.       – Не улавливаю пока связи с твоим отказом.       – Сама хотела знать, я тебя не заставлял, – он все еще давал шанс фыркнуть и забить, но она молчала, – теперь самое важное. Он не может находиться в помещении с человеком, чтобы хоть как-то не касаться его. Знаешь, эти мелкие ненавязчивые штуки, их даже особо не замечают.       – Я даже не обращала внимания. Ну это просто жесты вежливости, в этом нет ничего… – Топаз нахмурилась и пощелкала пальцами, пытаясь подобрать слово.       – Ненормального.       Какое-то время они молчали. В голове снова заел момент, как его кости прошибло льдом в первый и последний тактильный контакт с Рацио. Тот однажды в порыве своей благотворительной вежливости пропустил перед собой, касаясь его спины. Что превратилось в раздраженный легкий толчок, застывшего в проходе Авантюрина. Прошло слишком много лет с дней, когда чужое тело за спиной было равно боли, но страх стал инстинктом выживания.       Он надеялся, что не придется говорить дальше и его поймут.       – Но не для тебя.       Догадалась.       – Да.       Куча таких же незаметных мелочей, но уже о нем самом. Он не обнимается. В приветствии жмет руку сильно, но коротко, почти сразу отводя ее. Во время тусовок на диване всегда соблюдает расстояние. Они не сидят, толкаясь коленками, не кладут голову на плечо. Царапины и раны, с которыми не стоит идти к клинику или к врачам Корпорации, обрабатывает сам. Если не может достать, то очень неохотно ей позволяет и только после яростной перепалки.       Топаз всему этому в моменте находила объяснения. Травмы – его неизменное, граничащее с нездоровым «я сам». Дистанция – настолько гейский гей, что женщины не перевариваются на физическом уровне. Сбрасывания вечно тянущихся рук на корпоративах и тусовках – пьяные люди в принципе малоприятны. А их фамильярные попытки приобнять откровенно мерзки. Вот мозгов дали, а глазами смотреть не научили. Столько лет вместе и даже не заметила.       – Так было всегда? Вроде в первые годы жизни мы чувствуем заботу и безопасность именно на физическом уровне, это важно для психики ребенка, все дела.       – Это, скажем так, приобретенный навык, – Авантюрин все же выдавил кривую улыбку, – будь в нашем детстве хоть какие-то зачатки безопасности, мы не оказались бы с тобой в камнях. С похеренной менталкой, но это бонус.       Часть фразы умышленно пропустил. Язык не поворачивался сказать, что в его жизни не было заботы. Которая его и лишила семьи. Пути Гаятры неисповедимы. Но об этом он расскажет как-нибудь в другой раз.       Вместо сидения дома за сериалами топ-менеджеры высокого ранга решили весь день пить кофе и шататься по заброшкам. Когда, если не сейчас вообще-то, могут себе позволить. Кое-кто, разумеется, обольет их помоями, если узнает, что они ведут себя как два беспризорника. Но как будто бы первый раз.       – Твой шрам. Это же с ним как-то связано?       – Не шрам, – он аккуратно поправил ее. – Клеймо. И, да, связано. Ты знаешь определенные факты моей биографии. Это, скажем так, некоторые последствия. Но давай не сегодня, хорошо?       – Конечно. Итак, – она смешно выставила перед собой ладонь, приготовившись зажимать по одному пальцы, – Веритас – тактильное создание, ты – наоборот. Ты нравишься ему, он нравится тебе. Он позвал на свидание, ты отказал. У меня два вопроса. Первый очевидный, но я задам: это из-за прикосновений?       – Да.       – Ты в терапии. По этой причине?       Авантюрин недовольно поморщился. Всего один раз вбросил про психиатра, а гляди. Запомнила. Еще и этот скелет доставать он не собирается. Потому что за ним сразу потянется парочка других.       – Нет, но я не буду об этом говорить.       – Хорошо. Второй. К чему тогда этот флирт? Ты делаешь больно в первую очередь себе.       Вопрос хороший. Вот бы был ответ, он бы сам с удовольствием послушал. Но сейчас Топаз его и не ждала.       – И еще один. Совсем не хочешь попробовать?       – Ты как себе это представляешь? Взрослый тридцатилетний красивый мужчина будет гробить свою жизнь на человека, который его даже обнять не может. Не говоря уже о поцелуях и сексе. Абсурд.       Конечно, хочет. Настолько сильно, что пугает. И попахивает чем-то нездоровым. Как будто в нем есть хоть что-то здоровое.       – Не гробить.       – Ты поняла, о чем я.       – Будет. Я уверена. Поговори с ним.       Сумасшедшая.       Все они на самом деле.       Топаз, до последнего наивно верившая в благие намерения Корпорации оказывать поддержку бедным странам и выступать третьей стороной в конфликтах. Слава Гаятре – или в данном случае Клипоту – Белобог окончательно раскрыл ей глаза.       Джейд, практически в одиночку – их кучка безумцев собралась позже – идущая против политики Алмаза и Освальдо. Самоубийственная заварушка, все как он любит.       Роль и причины участия в этом Рацио – неизвестная переменная. Ни откуда он появился, ни зачем ему это, та же самая биография – тайна за семью замками. В сравнении даже Авантюрин прозрачен и ясен как стекло. Это интриговало. Напрягало. Бесило.       Руки непроизвольно потянулись к телефону. Точно. Обещал же написать. Исключительно из-за этого.       И моментально об этом пожалел, едва после включения на него обрушился шквал оповещений. Настолько часто, что даже разблокировать получилось не с первого раза. Топаз. Яшма. Снова Топаз. Сотня сообщений в чате, где они обсуждали всякую дичь вроде пожилой таксы соседей по дому, невкусной пиццы и путей прохода на грядущий аукцион за жизненно важными часами прошлого века. Разумеется, самому Авантюрину. И отдельный с Рацио. Который до этого состоял из предложения и отказа. Сорок три звонка. Два сообщения. Лаконичное «идиот». И не менее емкое «надеюсь, ты выжил». Последнее пустило по нервам электричество.       Руки не дрожали. Пальцы не промахивались мимо букв. Пульс чувствовался кожей. Немного ниже рубца. Фантомно отдающего жжением.

Рин

«Выжил.»

      К сожалению. Уже вслух.       Отметка о прочтении появилась мгновенно. Словно чат был открыт уже до этого. Ему не ответили. Это и не было нужно. Самое важное он уже прочел в сообщении выше.       Он поговорит. Если посчитает нужным. Или когда. Как ляжет карта.       Они шатались по заброшенному парку до вечера как подростки. Обязательной частью программы было их секретное место – лет десять назад закрытые аттракционы. Лезть в шаткую кабину колеса обозрения Топаз в этот раз отказалась. Она выглядела крайне ненадежно, а Счетоводу все еще нужна мать, чтобы кормить и содержать. Авантюрин ободрал колено, напоровшись на ржавый металл, но забрался на самый верх. Вид был невероятный. Каждый закат им ощущался как последний. В галерее их скопилось неприлично много. Но каждый чем-то отличался. Сегодняшний был глупо и безнадежно влюбленным. Цвета крови. Была вроде бы даже какая-то примета про ветер или погоду.       Фото моментально улетело в соцсеть. Но за ним необдуманно и по наитию еще одно. Драные кеды на ржавой перекладине колеса. С недовольно сложившей руки Топаз, наблюдающей за детской выходкой, на фоне. В ее любимом необъятном красном худи, возможно отжатом у него самого. Обернуться на закат и сделать еще одно. Себя. Чего он практически не делал, чтобы не видеть цвет глаз. Но сейчас они как никогда удачно смотрелись на фоне раздолбанного парка в алом свете.       Истории были просмотрены раньше, чем он спустился на землю. Кажется, у кое-кого стоят оповещения. На заблокированном экране вылез всплывающий комментарий, обрывающийся на середине: «Падение на голову вызывает переломы шейных позвонков, на ноги – нижнегрудных, шейных, реже…». Даже не нужно было смотреть отправителя. В догонку еще один: «красивый». Сердце сжалось. Болезненно приятно.       Но последнее было не от Рацио. Аккаунт без фото. С одной лишь подпиской. На Авантюрина.       Отложив это на подумать после, он потащил Топаз за радужного цвета ватой. Так сказать, обозначить себя в этом мире. Если и устраивать выходной в стиле шестнадцатилетних подростков, то по полной.       Вечер дурашливости закончился за полночь. Он был таким глотком кислорода, что теперь можно спокойно нырять в глубину. Авантюрину понравилось быть просто ребенком. Но завтра они снова акулы маркетинга и наемники.       Уже было, приготовившись к традиционным объятиям после тяжелых разговоров и комфортных встреч, он остановился. Но Топаз не сделала ни шага в его сторону.       – Я не буду. Тебе это причиняет дискомфорт.       Она лишь отсалютовала пальцами от виска и села в такси. Оставив его с комом в горле и легкими без единой молекулы кислорода. Выбитыми всего парой фраз.       Еще одним ударом стало сообщение. На этот раз от Рацио.       Доктор-хуектор       «Я рад»              Он их не заслуживает.              

***

      Причина резкой смены настроения Яшмы относительно его каникул по обмену в другой группе была в его собственной. Авантюрин оставил команду всего на месяц, если считать отпуск, и, разумеется, за это время развалилось все, что имело хоть какой-то к этому потенциал.       Отдел стратегических инвестиций – в народе Оси – отделом только назывался, когда на самом деле по своей сути был отдельной компанией в структуре Корпорации. В сам головной офис имели доступ лишь единицы: Алмаз – владелец, Яшма – генеральный директор и остальные камни. Рядовые сотрудники даже собеседования проходили в подразделениях и Освальдо Шнайдер имел статус околомифического персонажа – подписью на бумаге. Это было практически полуправдой. Вся власть в Осях находилась в руках Алмаза.       Каждый из камней имел свой собственный отдел, к огромному сожалению некоторых вынужденный работать со смежниками. Топаз ревностно не пускала на свою территорию посторонних, у Авантюрина был проходной двор. А с появлением абсолютно невыносимого доктора наук текучка достигла невероятных значений.       Сама суть отдела была мало привлекательна – когда смежники занимались поиском интересных проектов и изобретений, переманиванием и подкупом, миллионными вложениями – они избавлялись от провальных. Подчищали хвосты и выбрасывали за ними мусор. Отходники. Авантюрину очень нравилось это слово. И его суть.       Почему Рацио засунули к ним, стало ясно буквально на первой неделе. Из всех камней, как ни странно, он был самым терпеливым. И способным договориться даже с мертвецом. Это было даже забавно – высокомерный заносчивый говнюк добавлял перчинки в рабочие будни.       Он притащил своих студентов, сколотив из них группу, и выступал своего рода адвокатом кандидатов на вылет из финансирования. Последним шансом на существование. Аналитика, алгоритмы, тонны информации в любой теме разработок. Нечеловеческая нагрузка. И – вполне ожидаемо – из двадцати человек в его команде осталось двое. Видимо настолько измотанных, что забывших о возможности это прекратить.       Эта усталость и привела к идее. По скромному мнению Рацио почти гениальной. На взгляд Авантюрина – сомнительной. Но ему такие нравились. На пятом году ведения отдела он впервые начал курировать разработку, что стало интересным опытом.       И солидным пластом проблем.       С глубокой ночи его начали заваливать звонками и уведомлениями. Он не спал. Снова. Это стало отличным поводом перестать продавливать собой кровать и бесцельно листать ленты соцсетей. Половина третьего ночи. Если сейчас поехать в офис, Топаз его убьет. Ждать сочувствия по этому поводу от Яшмы бесполезно. Она удивительно часто сходилась во мнениях с (не)своей женщиной. Особенно, когда это касалось его физического и ментального здоровья. Ведут себя как две матушки-наседки.       Авантюрин честно дал себе десять минут, чтобы попытаться уснуть. Одиннадцать часов за неделю – критично мало. В венах вместо крови тек коктейль из кофеина и психотропов и опасно рассеивал внимание. Нужно собраться в нечто более жизнеспособное.       Естественно, план провалился. Застонав в подушку он швырнул ее на пол и пошел собираться. Отросшие волосы в пучок. Очки в качестве ободка, чтобы убрать волосы со лба. Себя в домашние вещи. Нет моральных сил подбирать наряды и выгребать из ящиков цацки. Драные кеды и необъятный черный худи. Его идеальная броня стать невидимкой. Таких три на десяток. Даже заметив, не запомнишь. Если не смотреть в глаза. Будь он более склонен к самоповреждению, избавился бы от них. Звучит чудовищно, но за годы посещения клиник он видел более жуткие вещи.       Охранник на парковке не удивился его появлению. Лишь предложил открыть приемную Яшмы, из которой Авантюрин таскал кофе, задерживаясь до ночи. Лучший в офисе. От таких предложений не отказываются. Первая чашка улетела мгновенно. На третьей он решил остановиться и уже хотел уходить, но обратил внимание на рабочий стол.       Там все еще стояла несколько раз склеенная смешная копилка с фиолетовыми ушами и пятачком. Ее подарила Топаз в ответ на ворчания «твой кот ведет себя как свинья». Сколько раз ее роняли и чинили. Но не выбрасывали. Его настойчиво просили не лезть в историю наставниц и учениц, но это фактически таковым не являлось, он всего лишь посмотрит.       В очередной раз застав их бесстыдно целующимися на столе, он успел сделать фото. И на следующий день издевательски засунул распечатанное в эту самую копилку. На что Яшма лишь снисходительно улыбнулась, как очередной шалости ребенка, но оставила ее.       Без зазрения совести Авантюрин вскрыл ее, сломав по самой большой трещине. И грустно усмехнулся своей догадке. На месте. Удивительная сентиментальность для всего лишь наставницы. Первый импульс – забрать. Второй – сдержать обещание и не лезть. Сложить как было и уйти. Он выбрал третье – отправил фото сломанной копилки самой Яшме.       

Рин

«Для «не вижу в ней женщины» ты слишком глубоко засунула язык ей в глотку»

             В ответ он получил лишь стикер с закатыванием глаз.       Ну хотя бы душу отвел.       Вернув ключи охраннику, потащился в свой кабинет. Лифты по ночам не работали и в эти моменты он проклинал любовь к красивым видам на город и честно выигранному тринадцатому этажу. На десяток выше отдела Опала. Идеально, но горящие мышцы были, мягко говоря, не согласны. Как и неприятно щелкающее колено. Которым нужно основательно заняться: если оно вылетит на смене, будет некоторая проблема. Яшма его сожрет и не подавится.       Зайти к себе ему не дали, утащив за рукав в серверную, едва услышав мягкую поступь. По шагам уже узнают. То ли смеяться, то ли задуматься.       Не дав сказать ни слова, вывернули тонну информации. Спасибо стимуляторам, он смог в ней разобраться.       Ситуация однозначна в своем пиздеце.       – Это катастрофа.       Едва услышав его вердикт Говард и Фардус – ведущие и единственные разработчики – взвыли в голос. Была крупица надежды, что по неопытности и усталости они драматизируют, но ее обрубили на корню.       Проект изначально был форменным безумием даже по меркам Авантюрина. Звучало многообещающе: легкий внутренний софт для упрощения работы их аналитиков – этакий искусственный интеллект, по крупицам собирающий и структурирующий нужную информацию, которую после нужно будет просто взять в работу. Громадная экономия времени, что позволит качественнее заняться основными задачами.       А потом детей после тестового запуска осенило. А доктор, мать его, активно поддержал. Грешно держать столь полезные разработки в недрах крошечного отдела масштабной Корпорации. Это может быть полезно людям.       Чат с искусственным интеллектом, который сможет использовать кто угодно, имея в руке лишь телефон с выходом в интернет. Ответ на любой вопрос за пару секунд. Начиная банальными «кто и почему сейчас на посту хранительницы», заканчивая «связи между гуманитарными катастрофами стран». Авантюрин интереса ради ввел последний. И результат удивил. В самом плохом смысле.       На его вкус, «Герта» чрезмерно упрощает жизнь, отчасти отупляя людей – зачем искать самому, если ответ готов по первому же запросу. Но предприимчивость видела золотую жилу. Как минимум ставки и прогнозы. Как максимум – карманная аналитика данных взломанных серверов структур или массивов сливов. Собрать то, что может пропустить глаз или незнание какой-нибудь мелочи.       Ну и голос одного фанатика распространения знаний сыграл свою роль. Они успешно презентовали «Герту» и получили согласие на запуск. Все шло настолько сахарно-гладко, что настораживало. Так не бывает. Всегда что-то идет не так. Но тесты проходили идеально и как по учебнику, они укладывались в сроки, Рацио убеждал, что это революционное изобретение. Перспективное.       Особенно в статусе кандидата на вылет.       – Авантюрин, у нас беда. Даже несколько, – упертая Фардус за рукав потащила его к компьютерам, – первое, самое страшное, «Герту» не тянут смартфоны. Даже самые мощные. Наша основная идея проваливается.       Судя по внешнему виду бедные дети уже давно не спали и, похоже, ночевали прямо здесь. Какая-то бездушная машина оборудовала на каждом этаже комнату отдыха. С полноценными жилыми блоками. Видимо, для полной отдачи доходам Корпорации призванию. Один шатался, и осоловело пытался держать остатки осознанности во взгляде. Вторая же была похожа на призрак и жалкую тень самой себя – полной неуемной раздражающей энергии.       Авантюрин даже не мог на них злиться, хотя уже сейчас видел минус, в который они вышли. Не вовремя. Яшма настойчиво просила его лишний раз не отсвечивать перед руководством и, особенно, не создавать проблем. Претенциозный провалившийся стартап и миллионные убытки слегка выбивался из плана.       Говард с огромным усилием вышел из анабиоза и засыпал его техническими терминами программного кода, что пресекла резко вздернувшаяся рука, непривычно тонкая без громоздких часов.       – Можешь не тратить силы, я в этом не силен. Для конкретно этой проблемы у вас есть доктор Рацио. О нем поговорим позже, – о, он очень хочет с ним поговорить. Особенно на тему того, что не сообщил об этом еще три недели назад.       – Вторая точно по вашей части. И она нерешаема.       – Я обожаю драматичность и интригу, но, милая, мы не в театре. Ближе к делу.       – Пять стран готовят резолюцию о запрете «Герты». И потенциальным иском при утечке их данных. А они будут. Руками той же сучки Сильвер.       – Есть же мировая сетка. Суть та же самая. Инфа, открытый доступ, все дела. Имея мозг и руки люди влезают куда угодно. Та же сучка не за красивые глаза в международном розыске. Почему сейчас так вцепились? – мрачное удовлетворение как мед на сердце. Теперь уже больше похоже на реальность, в которой они живут.       – Потому что «Герта» все делает сама. Ей достаточно сформулированного вопроса. Эоны, Авантюрин, мы в жопе! Нас либо посадят, либо завербуют. А я в аспирантуру летом поступаю! Мне нельзя в тюрьму. И в провластные застенки тоже. Это фатальный пиздец.       Авантюрин приспустил очки и через них заинтересованно рассматривал девчушку. Всегда такая правильная и чопорная, она взъерошенным зябликом плевалась, злилась и почти плакала. И продолжала поливать красочными эпитетами Волчицу. Как же лихо та напилась на их последней встрече, фантастика просто. Стоит их познакомить. И сесть рядом с попкорном. Столкновение праведников и реалистов – лучшее зрелище.       Фардус распалялась все сильнее. Все сдерживаемое напряжение прорвалось. В ответ на ее пламенную речь он лишь грустно усмехнулся. Наивные дети верили, что аргумента «Герта не задумывалась для использования в корыстных целях» будет достаточно. Не хватало еще выйти и поклясться главам стран на мизинчиках.       Кажется, дети еще не до конца осознали куда именно они попали. КММ не страна радужных пони. А нора самого ядовитого паука. И, разумеется, «Герта» активно продавалась бы не только мобильной версией. Далеко не. Это бонус на чай. В предзаказ за самим софтом уже выстроилась скромная очередь из персон, пожелавших остаться неизвестными.       Эта «Герта» уже окупила себя. Но с официальной проблема. Для детей всего лишь удар по самолюбию, несколько лет неустойки и некоторое повышенное внимание властей. Для Авантюрина последствия в разы серьезнее. Провал на международном уровне ему не простят.       – Дело не в количестве стран. Кто именно?       – Из серьезных Лофу Сяньчжоу, – Говард вклинился в разговор. Малыш начинает разбираться в тонкостях.       – Неприятно.       И мягко сказано. Вызов хорош, но Авантюрин здраво оценивал ситуацию. Конкретно ему они не по зубам. И даже Алмаз может обломаться. Но как всегда есть лазейки.       – Весь Альянс?       – Пока только Лофу.       – Цзинь Юань или госпожа Фу?       Непонимание в их глазах заставило тяжело вздохнуть. За что Гаятра послала ему этих детей? И куда смотрела Яшма, принимая их на работу. Помнится, ту же Топаз прогнали по семи кругам экзаменами и проверками перед контрактом. Форменные пытки лекциями в разных университетах и стопками учебников уже над ним самим все еще вызывали холодок. Причины, конечно, были. Но все равно перегибали.       – Доктор Рацио здесь? – дождавшись кивка, хлопнул ладонями. – По домам. Живо. Минимум десять часов сна, питательная еда и, всемогущие эоны, рекомендую не пренебрегать ванной.       – А как же…       – Я в камнях все же не за красивые глаза, – коронная хищная улыбочка безотказно вводит в заблуждение, – что бы вам не говорили святоши из других отделов. В понедельник международные вопросики будут решены. На вас техническая часть.       Дети наконец-то выдохнули. Наверное, приятно, когда решают проблемы за тебя.       – Я не заключаю провальных сделок. А вы – моя крупная ставка, ребятки. Рекомендую не проверять последствия моих проигрышей.       «Их попросту не бывает».       «А если в этот раз не сработает?».        Испуганные, они мгновенно испарились из кабинета. Благо кроме них здесь никого не было. Он не готов показываться кому-либо настолько убитым и отчаявшимся. Хвала ребята были сами уставшими и не обратили внимания даже на его вид.        Вернувшись в свой кабинет, устало потер глаза. С Юанем он знаком и они даже неплохо ладят, вероятность договориться присутствует. Тот откровенно устал от политических игрищ, ввязываться еще в один крупный – в перспективе – многолетний конфликт не в его интересах. А вот если до власти дорвалась неприятная женщина, уже сложнее. Как раз с ней он не нашел общий язык от слова совсем. Слишком агрессивно та обрубает все поползновения на ее территорию. Ссориться с крупнейшей транспортной компанией – главным партнером Корпорации – ради какого-то приложения двух подростков будет ужасно неразумно.       Лежа на столе очень неплохо думается. Но мысли пока крутились вокруг «все плохо» и «все очень плохо». Авантюрин устал. И надеялся, что отдых ему поможет, но похоже причина была глубже. Работа давала возможность мозгу быть постоянно включенным, чтобы не думать больше ни о чем постороннем. Три недели простоя его расшатали. Перегруженная психика давала понять, что как раньше она вывозить больше не будет. Организм ей активно поддакивал разъедающим себя желудком. Когда он ел?       Авантюрин впервые понял, что не хочет сейчас ничего решать. Он не может. Два часа бесцельного рассматривания потолка, ноль идей и жуткое желание спать. Но он пообещал ребятам, дав себе всего лишь четыре дня. Два из которых выходные. Нужно собраться.       К слову о подростках.       – Док, зайди ко мне, - вдавив кнопку внутренней связи, он невнятно пробубнил в сгиб локтя, надеясь, что его поймут.       Эоны.       Он устал.       Он ничего не хочет.       Он хочет под одеяло.       И в темноту.       Пожалуйста.       – Ты плохо выглядишь, – его любимое кресло заскрипело под непривычным весом. Рацио определенно что-то имел против гостевых стульев и игнорировал их как явление. Сел и слегка откатился от стола. Каким-то сверхъестественным чутьем нащупывая границу комфорта Авантюрина, все еще лежавшего на столе. Рядом, но за чертой. Воистину человек полный талантов.       – Мой стилист по ночам предпочитает спать, – поднимать руку с лица было невероятно тяжело. Попытка в шутку об одежде была проигнорирована.       – Я не об этом.              Веритас хотел поговорить о его болезненно-бледном лице. Едва заметно подрагивающих пальцах. Запахе кофе, пропитавшем его будто бы насквозь. Он даже на расстоянии полутора метров слышал, как урчит его желудок. Хотелось вытащить его съесть хоть что-то. Тощая коленка, открытая драными штанами, что-то переворачивала внутри. Кончики пальцев невероятно зудели от потребности ее коснуться.       Авантюрин никогда не был хрупким и слабым физически, но сейчас переменные сошлись так, что почему-то стало трудно спокойно дышать. Не нежный, но миниатюрный и угловатый как подросток. В огромном худи и узких джинсах, обтягивающих слишком худые ноги. Запястья с яркой синевой тонких венок, наконец-то не спрятанные ужаснейшими побрякушками. Рацио был уверен, что, скинув мешковатую одежду, можно не касаясь найти и пересчитать каждое ребро. Одним эонам известно, как сильно он этого желал. Изучить и выжечь на подкорке мозга каждую клеточку тела. Шрам и синяк. Он никогда не видел его кожу, мог лишь догадываться. Но с его работой и – очевидно – не самым безоблачным прошлым их не может не быть. А есть ли те, которые он нанес себе сам? Подкатанные рукава показывали лишь россыпь укусов-царапок Счетовода, стабильно пытающегося эти руки сожрать. И больше ничего. Но Рацио, получая степень, какое-то время проработал в клинике и узнал спектр вариативности вреда себе.       Да, отчасти это был исследовательский интерес. Иррациональное всегда на втором месте. Эмоции не мешали ему оставаться в первую очередь ученым. И это его самый впечатляющий проект. Начиная с самой природы этих чувств, заканчивая подобными моментами. Как чужое состояние может оказывать влияние на его собственное.       Рацио был влюблен сразу во многое. В эти чувства, в себя их испытывающего, процесс принятия, который шел через отрицание, в самого Авантюрина. Но не мог сформулировать почему. Почему сейчас, почему это вообще началось, почему Он. Самый важный, пожалуй.       И когда-нибудь он все-таки устанет сдерживать себя и расскажет. А сейчас нужно отправить его домой.              – Док, ты еще здесь?       Разговаривать было откровенно лень. Усталость догнала и сморила. Авантюрин был готов уснуть прямо здесь, на столе, казавшемся в разы удобнее родной кровати.       – Как ты тут оказался в такое время? – какой удачный вопрос.       – Мне позвонили. И рассказали о пиздеце. Есть такая вещь, док, телефон называется. Когда хочешь с кем-то поговорить или рассказать, набираешь номер и вуаля. Ты рассказываешь о том, что проект летит к хуям собачьим. В этот же день. Я приезжаю и решаю проблему.       – Они должны были разобраться сами. Им не по пять лет. А вместо этого среди ночи выдернули тебя.       Будь у него силы он бы злился. Громко и очень шумно. Возможно даже от души наорал бы на идиота. Вместо этого он спрятал себя как можно глубже в капюшон и со вздохом уронил затылок на стол.       – Док, ты понимаешь, что мне пизда? Месяц, Рацио. Мы проебали неприлично много времени. Тридцать дней за которые на рога встали несколько стран, – от собственного равнодушного тона было немного не по себе.       Рацио, пожалуй, первый раз видит его таким. Побитым щенком без присущего ему лоска и нахальной ухмылки даже в самых плохих историях. Ну что, пускай привыкает. Мы ставим клоунизм на паузу. Пусть потом не психует, сам же просил перестать кривляться. Получите ваш заказ.       Невозмутимый уверенный в своей правоте тон возмутил и умилил одновременно. Но раздражение все же превалировало:       – Отпуск.       Он правда сейчас не издевается? Типа, искренне верит, что это было единственным правильным решением? Выбрать сиюминутный (сомнительного качества) комфорт вместо стабильного социального положения в пищевой цепочке Корпорации?       – Хуетпуск. Ты – еблан, Рацио.       Кривляться и поддразнивать игнорированием имени желания не было. Хотелось донести гениальному, но идиотскому мозгу в самые дальние закоулки его мироздания, что им грозит. Ему грозит, если быть точным.       Признавать свою неправоту тот все еще отказывался.       – Тебе нужно было отдохнуть.       Авантюрин застонал от невыносимости бытия и сел, удобно поджав под себя ноги. Ровно напротив противного лица, удерживая внимание. Разговор будет долгим. Категорически невыносимый человек.       В приюте Джейд частенько оставляла на него малышню, можно попробовать разжевать как малолетним невдупленышам.       – Мне нужно делать свою работу. Качественно. А ты мне мешаешь.       – Тогда прекрати от меня бегать. Это мешает работе.       Сжав зубы, Авантюрин пропустил упрек. Больше беспокоил взгляд Рацио, опасно залипающий на его коленях. Которые слишком близко. Нечеловеческим усилием воли он заставил себя остаться на месте и не отодвинуться. Это было бы слишком очевидно. И уязвимо. Разумеется, это не распространялось на нездорово хорошую память и длинный язык. Страшный коктейль.       – Избавляю тебя от «показного беспокойства».       Ему сказали это всего один раз. Больше года назад. После крайне неудачной миссии, исчезновения с радаров на несколько суток и простреленного плеча. Ерунда по сути, но неприятно царапнуло только-только ожившее глупое сердце.       – Кто сказал, что оно показное? – лжец.       – Ты.       – Не включай идиота.       Неистово захотелось впечатать в высокомерное ебало подошву. Топаз можно, а ему нет, это несправедливо. Они всегда учились у лучших.       Он правда хотел поговорить. Теперь нет.       – Док. Это максимально непродуктивная беседа. Я передумал с тобой разговаривать. Вали отсюда, я сам разберусь, – каждый ебаный раз. Его не воспринимают всерьез. Снова.       – Это из-за свидания?       – Иди нахуй.       Он ощерился. Вот теперь был зол. Рацио чувствовал это кожей. И ему нравилось. Своя реакция на такого Авантюрина. Нельзя было упускать момент. Иначе они это не обсудят никогда. Он должен донести эту мысль.       – Тебе не нужно меня избегать. Я понимаю слово «нет».       Авантюрин не поверил. Ни единому лживому слову. Они все так говорили. Вернее, те из них, кто вообще считал нужным с ним это обсудить, а не молча брать.       Это не может так продолжаться. Нужно закончить. И с любыми намеками на флирт, который воспринимался слишком буквально. Он заигрался. И чувствовал зарождающийся мерзкий страх. Неконтролируемый.       – Я тебе не верю, – вырвалось так легко и естественно. Еще одна опасность – с ним хотелось быть честным насколько это возможно. Нельзя быть уязвимым. Это причиняет боль.       – Ты мне нравишься. А я тебе, – так самоуверенно, что тошнит.       «Да, нравишься. Иди нахуй»       – И?       Видимо Рацио ожидал яростного сопротивления и отрицания. Или удивления.       – Это не «нет».       – Ты его так ждал? Могу сказать.       – Значит, да.       – Док, без разницы. В итоге мы все равно придем к тому, что мне это не нужно. Ни свидания, ни отношения, ни секс. Ни что-то большее. Я не хочу всего этого. Даже с тобой, – самая честная ложь, в которую он сам верил. Хотел верить.       – Хорошо.       Теперь Авантюрин опешил. Он был готов к препирательству и соковыжималке. И сотне ненавистных «не хочу». Чтобы на сто первом его, возможно, услышали.       – Хорошо и.. все? Вот так просто? – подвох. Здесь точно он есть.       – Да. Ты сформулировал отказ и объяснил его.       Авантюрин почувствовал себя беспросветно тупым, потому что в каком, блять, месте он это сделал?       – Мне просто интересно. С каких пор «не хочу» это объяснение?       – А почему нет? Я не хочу есть, к примеру, тоже аргумент. Не вижу в них разницы.       – Это же не типа потребность, а тупо хотелка, – он пальцами изобразил кавычки, – просто желание. Это не имеет никакого значения, – я не имею значения, – Особенно, если оно противоречит твоему.       – Для меня это имеет значения. Твои желания имеют значения.       Смешно как такая прописная истина для одного, смогла начать медленно уничтожать другого. Расщеплять на атомы. Авантюрин смотрел на свои подрагивающие пальцы и прикидывал, накроет его сейчас или позже, когда приедет домой и будет один.       Тем не менее смог выдавить из себя хриплый смешок:       – Блять, это звучит будто я тебя уговариваю.       – Это так не звучит. Ты спрашиваешь – я отвечаю. Все просто.       Он не хотел верить ни одному его слову. Ни капельки. Но. Маленькое разъедающее «но».       Все у него, блять, просто. Просто влюбиться. Просто позвать на свидание. Просто выводить из себя никому не нужной проблемной заботой. Просто признаться. Просто принять отказ. Просто, самому того не понимая, бережно брать в ладони искалеченное сердце и – не чинить, нет – давать ему тепло. И омерзительную надежду. От этой его неосознанности становилось еще хуже.       А если он не притворяется, чтобы затащить в постель?       За почти тридцать лет жизни его услышали. Приняли его желание как аксиому. Незыблемое правило имеющее полное право на существование.       – Нам всем нужно отдохнуть. И придумать, что делать. Есть идея, но мне нужно заглянуть к одной знакомой. Давай вечером все обсудим с нашими дамами? Когда остынем. Вдвоем тут не вывезти, – дождавшись вялого кивка Рацио ушел.       Авантюрин смотрел в пустоту, не в силах собрать себя заново.       – Сука, какой же ты… невероятный, – шепотом выдохнул он едва хлопнула дверь.