Тактильность

      Вечером они ничего не обсудили по самой идиоткой причине – Авантюрин бессовестно проспал, а позвонить и разбудить его, видимо, никто даже не подумал. Или подумал, но не смог. Телефон, был разряжен и лежал где-то в коридоре. Или кухне. Или ванной. Он не помнил точно.       Голова больше напоминала кусок гнилой сырой ваты. По наполнению и состоянию. От боли, казалось, пульсировали глазные нервы. Мысли атрофировались до базовых физиологических потребностей: еда, вода, туалет. Но для этого необходимо встать. Оторвать свои шестьдесят с копейками килограмм от кровати и пронести через две комнаты. Около тридцати шагов. Плюс-минус. Казавшиеся несколькими световыми эрами.       Гравитация работала избирательно и по ощущениям вдавливала голову в подушку тщательнее, чем остальное тело. Время суток можно только предположить. Точно были сумерки. Утренние или вечерние уже вопрос.       Очень хотелось остаться так на всю жизнь. Отгородившись от мира двойной дверью и плотными шторами. Да, в хуевом состоянии. Но будто это что-то новое. Одеяло казалось родным. Продолжением себя. Еще одной конечностью. В моменты утихания боли он проваливался в сон. Если не небытие. Что-то вне пространства и времени.       Это нужно просто переждать. Дать себе пару дней растечься в массу из ничего. Чтобы потом кое-как собраться и продолжить жить. Больше на инстинктах, чем желании.       Через несколько часов – суток? – боль немного начала отступать. Авантюрин смог оторвать себя от мерзких, пропотевших насквозь простыней и дойти к ванной. Чему организм был невероятно рад. Особенно горячей воде. Оказалось, он продрог. До костей. До стучащих зубов.       Вырвавшись из сонной мари тревожный мозг с радостью швырнул его в события – вчерашнего? – дня.       Нужно что-то делать. Он не может. Время идет. Нет сил. Думай. Не могу. Думай. Не хочу. Думай. Не получается.       Горький смешок больно прошелся по пересохшему раздраженному горлу и застрял где-то там. Колючим комом, не дающим нормально дышать и глотать. Запирая воздух в клетке между гортанью и легкими. Раздирая ткани. Хотелось прорвать трахею прямо руками лишь бы вытащить его. Дать себе хоть каплю кислорода.       Дрожь физическая перешла в ментальную. Ледяные иглы медленно сжимали внутренности, содрогающиеся в попытке освободиться. Только сильнее застревая. Беспокойство – отвратительное слово, не отражающее и сотой доли этих ощущений. Авантюрина натурально трясло. И выкрученная практически до кипятка вода не помогала. Она не чувствовалась. Совсем. Только дрожь. Каждой клеткой.       Цифры. Просто считать вдохи и выдохи. Сбиваясь и начиная сначала, он загибал пальцы на каждый удавшийся глубокий глоток воздуха. На пятом, тиски понемногу начали разжиматься. Кожу уже пощипывало от неприятных ощущений. Хороший знак. Терять хотя бы одно из чувств всегда было страшно.       Сколько он пролежал на дне пустой ванной, выключив воду, он не знал. Но достаточно для того, чтобы продрогнуть окончательно.       Поборов желание влезть в первую попавшуюся одежду из горы, сваленной в углу и ожидающей стирки, заставил себя вернуться и достать чистую. Стараясь не заходить в спальню, в страхе не устоять перед тягой к кровати.       Раздобыть еду. В холодильнике не было пусто, но качество и свежесть вызывали некоторые вопросы и по-хорошему стоило бы все выбросить. Но вытравить из себя отголоски голодных лет до конца не удавалось и каждый чертов раз рука на секунду замирала в нерешительности. Его желудок был в состоянии справиться с мясом около недельной давности, но сейчас нужно что-то более пригодное для ослабевшего тела. И не требующее излишних усилий. Простое и сытное. Можно было поддаться соблазну и заказать доставку, но опасно. Сейчас нельзя позволить себе остановиться.       Достать мясо. Промыть. Высушить. Достать овощи. Уткнуться лбом в холодильник, дыша сквозь зубы от накатывающей волнами головной боли. Вернуться к нарезке. Разогреть сковороду. Стряхнуть уставшие, налитые тяжелым сплавом руки. Как же хочется лечь. Да хоть и на пол. Холодная плитка будет приятно чувствоваться затылком.       На поиски телефона ушло непозволительно много времени. Он всегда должен быть под рукой. Желательно вместе с оружием, но это дом. Безопасность. Продираться сквозь вязкие обрывки и вспоминать хронологию событий после приезда домой мучительно. Но Авантюрин смог. Не столько он сам, сколько мышечная память. Аптечка. Конечно же. Он первым делом пошел сюда, едва ощутил пока еще слабую тяжесть в затылке.       Четыре часа утра. Писать терапевту – не говоря уже о звонке – мягко говоря невежливо. Он не так много ему платит, чтобы подрывать среди ночи даже не панической атакой, а так, легким приступом тревожности. Второй надежный вариант – Топаз. Ей не нужно ничего сейчас объяснять и треп ни о чем поддержит на плаву. Ему не придется ничего говорить, только сказать кодовое «послушать».       Была в сети пять часов назад. Либо работа, либо… работа. Неудачно. Отвлекаясь на помешивание еды, он лихорадочно листал ленту чатов. Ну хоть какой-нибудь полуночник.       Рацио.       Палец застыл над светящейся зеленым кружочком картинкой нахохлившейся совы. Смешная. В сети. Не спит. Это будет странно. Избавив себя от необходимости стучать по буквам, сразу набрал.       – Ты ранен, пьян или в неприятностях?       От легкой сонной хрипотцы немного дернулось сердце.       – Ничего из этого. Не задавай вопросов. Просто расскажи мне что-нибудь. Я хочу слушать.       А у самого голос не лучше. Зажмурившись, оперся о столешницу, считая секунды тишины. Неосознанно скрещивая пальцы левой руки. Так по-детски. Ожидая пренебрежительного фырканья и в лучшем случае «доброй ночи».       – Хм. Ты что-нибудь слышал о гипотезе Ронда?       Выключив плиту, Авантюрин бережно затащил себя на подоконник прямо с тарелкой еды, прислонившись виском к прохладному стеклу. Приятно. Мигающие огни Пир-Пойнта расплывались в калейдоскопе, теряясь в фокусе. Затылок, виски, казалось, даже глазные нервы пульсировали при малейшем неровном вдохе или повороте головы. Он абсолютно точно ничего не запомнит из спонтанной полуночной лекции. Все слова слились в одну звуковую волну – назвать кашей язык не повернется – грешно.       За чтение курсов Рацио в университетах платят неприлично огромные деньги – если дождутся своей очереди. А он без зазрения совести не вникая ни в единое слово, просто теряет себя на перепадах интонаций и в неспешной выразительной речи.       Это не казалось странным.       Если только чуть-чуть.              

***

      Три часа семнадцать минут сорок семь секунд. На сорок восьмой Авантюрин отключился спустя некоторое время тишины. Взаимно приятной. Возможно стоит как-нибудь повторить.       Но волшебником Рацио не был и боль, пусть не такая интенсивная, не уходила. Разжевывая горькую таблетку, набрал номер клиники. Сквозь вымученную вежливость пытаясь не звучать слишком уж жалко и не вымаливать ближайшее окно. Естественно, все расписано на недели вперед. И само собой никакие благодарности процесс не ускорили.       Пиздец.       Авантюрин уже хотел отшвырнуть бесполезный телефон, но зацепился взглядом за все еще открытый чат. Что-то не позволило его свернуть просто так. Стараясь не думать об этом «что-то» он все-таки написал.              

Рин

«Спасибо»

             Доктор-хуектор       «Как ты себя чувствуешь?»              

Рин

«Все чудно»

             Доктор-хуектор       «Не лги»              Вот зачем все портить. Бесит.       Игнорирование не прокатило.       Доктор-хуектор       «Авантюрин»              

      

Рин

«Док, Не ищи проблему там, где ее нет»

             Доктор-хуектор       «Авантюрин»              

Рин

«Хорошего дня (:»

             Доктор-хуектор       «Рин.»              

Рин

«Мне не нравится это имя»

      

      Доктор-хуектор       «Я учту.       Поговорим позже»              

Авантюрин

«Не думаю»

                    Нужно было поставить телефон заряжаться, поесть, собрать себя в подобие человека и начинать плести очередную паутину шантажа и обольщения. Достать те контакты, которые зарекся когда-либо трогать. Или же. Позволить Рацио помочь. Тот говорил что-то про идеи. Но страшно. Потерять контроль и отдать решение в чужие руки. Ничего не делать. Лишь ждать. Быть беспомощным. И отсчитывать часы до дедлайна, установленного самим же.       Думать о рассветном разговоре не хотелось ни капли. Как и о своих чувствах, как дикий котенок ластившихся и кусающихся одновременно. Но не вспоминать не мог. Как опасно прокатило на качелях всего лишь за полчаса наедине с ним. Так близко. Слишком. Он смог рассмотреть градиент на его радужке. И микроскопическую родинку у левой брови. И желание. Абсолютно неприкрытое, хоть и сдерживаемое изо всех сил.       Закончились зерна кофе. И таблетки. А еще страшно хотелось мороженого. И подумать о проблемах настоящих, а не глупых чувствах. Было бы здорово выбраться на пробежку, это очень успокаивало и упорядочивало мысли.              На вечерние прогулки уже повылезали собачники и, едва учуяв Авантюрина, наиболее дружелюбные из псов, радостно поскуливая, рванули в его сторону. Бронзи, самая крупная из них, вывалив язык со всей щенячьей мощью налетела и едва не опрокинула его на спину. Присев и смиренно дав себя обнюхать и вылизать щеку, поздоровался с соседкой. Зеле, фыркая и ругаясь, пыталась заставить пса вести себя прилично, но не то чтобы получалось.       Животные определенно обладают какой-то способностью расслаблять. Может себе кого-то найти? Но идея покупки отвращала. Никогда. Улица или приют. Но на последнее не хватит моральных сил, он уже пытался. Сердце сжималось, он выворачивал банковский счет в пожертвования и не мог выбрать кого-то одного. Отказав остальным. Оставалась только улица, но нужно найти на это время. Не спешить по миллиону дел, а высматривать те самые глаза в закоулках.       Щенячья радость быстро переключилась на новых посетителей парка и Бронзи убежала здороваться с ними.       – Когда-нибудь мне прилетит иск за ее дружелюбие. Стоит только подбежать не к тому, – Зеле ворчала по этому поводу все их знакомство, как только поселилась здесь, – Пир-Пойнт ваш – отвратительное место, хочу сказать. Чихнешь не там и потревожишь чье-то хрупкое душевное равновесие. Из судов потом не вылезешь.       – Как будто в Белобоге не так, – хмыкнул Авантюрин, поднимаясь на ноги.       – Тут хотя бы просто штраф и категорическое социальное неодобрение.       – Все настолько плохо? – к своему стыду он дал себе передышку от думскроллинга новостей.       – Ну, как сказать. Архитекторы окончательно закрыли границу. Только суицидник Сампо как-то умудряется ее пересекать и не попадаться, – она старалась держать лицо, но получалось откровенно плохо.       Авантюрин всегда старался быть в курсе малейших колебаний обстановки, но последнее время постоянно где-то вспыхивали локальные конфликты и на все не хватало ни внимания, ни времени. Он и Белобог-то упустил бы из виду, если не работа.       Архитекторы и Верховная окончательно выжили из ума, законом разделив страну на элиту и обслуживающий персонал. Фактически заперев их в городах без права смены места жительства. Что ожидаемо повлекло восстания. Пока только точечные, но уже жестко подавляемые.       И Корпорация официально отправила в Белобог дипломатов для «урегулирования конфликта». Топаз без задней мысли рванула туда, искренне веря в благородную миссию, как когда-то сделали для ее страны. И жестоко разочаровалась, едва озвучили ее реальную задачу. Подавлять восстания и давать Верховной все ресурсы, какие только запросит. Тактично не упоминая о процентах.       Когда она моментально пропала с радаров, едва пересекла границу, он перестал спать и скроллил все новостные каналы страны. Сутками. Яшма его осаживала, но сама выглядела не лучше.       Топаз едва не убили вместе со всеми дипломатами и миротворцами. И ее удалось вытащить лишь чудом не без участия одной из оппозиционных групп. Как потом выяснилось, к которым она пошла сама. Без оружия и какого-либо плана. Просто с просьбой позволить им помочь.       Там определенно было что-то личное, но он не лез с вопросами.       И, когда глубокой ночью она оказалась на его пороге, с полуживой Зеле, он без вопросов впустил. Даже не нужно было просить. Каким образом Алмаз еще не пронюхал об их маленькой шалости в виде поддержки восстания – загадка. Возможно – наверняка – подсуетилась Яшма. Которая в присущей ей тягучей манере вплетала в паутину всех, к кому могла дотянуться.       – О, ты же наверняка не видел, – грустно похвасталась она, открывая новость в телефоне, – заочно осуждена и как только попадусь – прямая дорога на плаху.       Он молча вытряхнул сигарету и предложил ей. Проводив долгим взглядом умчавшуюся за птицей собаку, не смог сдержать вопрос:       – А как она…       – Все еще надеется вразумить мать.       – Получается у нее хуево.       – Я написала Химеко. Не хотела их снова втягивать, но Броню нужно увозить. Хочет она того или нет. Иначе я вернусь и решу все сама.       – Это никак не поможет. Коколия тебя просто убьет.       – Я утащу ее за собой.       Потушив окурок, попрощалась и ушла не оборачиваясь.       Знала, что он ее услышал.       Сложно было представить, как она с этим справляется. Не иметь абсолютно никакой возможности повлиять хоть на что-то, кроме как оставаться живой и в безопасности, чтобы не стать предметом шантажа. Потому что выбор между страной и Зеле был предопределен. Или нет? Авантюрин не знал. И, честно говоря, не хотел.       В глубине души все еще хотелось верить во что-то значимое. Большее, чем долг.       Он побежал и к концу шестого круга окончательно выдохся. Мышцы не просто горели. Не чувствовались. Осознав, что слегка перестарался с огромным удовольствием упал в траву и закрыл глаза. Наслаждаясь секундным покоем. И пустой головой.       Стоп.       Химеко.       Губы растянулись в ухмылке.       Зеле придется немного подождать.       Вернувшись домой, избавился от одежды еще у порога. Хотелось уже смыть с себя пыль, пот и въедливый собачий запах. Опустившись в теплую ванну с какой-то особо расслабляющей солью, Авантюрин очень долго смотрел как расползается грязно-синее пятно от шипящего и плюющегося шара. Вся блестящая и переливающая часть колыхалась от малейшего движения тела. Обтекая его по бокам вверх. Ладонь, вытащенная из воды, тут же мелкими едва заметными крапинками стала отдавать холодным серебром. Красиво. Ярко. Заметно. Как он сам. Самое время этим воспользоваться.       От влаги экран считывал касания через раз, но набрать номер в конце концов удалось. Разводы блесток останутся. Такие мелочи. Ответили не сразу. Но все же.       – Солнышко ты задолжала мне услугу. Как удачно, что приглашаешь меня сегодня на ужин. Я угощаю, – мурча протянул и сбросил вызов, отправив сообщением адрес. И полностью опустился под воду.       Первая карта из колоды легла на стол.       

***

      Две птички-неразлучники умиляли. Бойкая и колкая на язык Стелла и мягкий дипломатичный Келус были весьма удачной находкой Безымянных. Где только подобрали, сам бы покопался в таких запасниках. Да не делятся. Немного опыта и станут прекрасными исполнителями партии допросов хороший/плохой. Яшме определенно понравятся, нужно познакомить.       – Зачем тебе Химеко? – настырная.       – Не хочу одно и то же повторять дважды. Расскажу все до последней буковки, как только представишь нас всем сразу. История по вашей благородной части, нести мир и добро людям. И даже никакого криминала.       Лениво разбалтывая вино в бокале, которое не пригубил ни разу, откинулся на кресло. Выжидая. Можно было бы отвлечь их – да и развлечь себя – беседой и выуживанием сплетен, но любая сейчас опасно собьет с темы. Ему необходимо встретиться с Навигатором. Женщина, чье слово имеет вес для всех шишек этого мира. Он ей искренне восхищался и – не при Яшме будет сказано – считал сильнейшим игроком на арене. Поговаривают, даже Охотникам приходится считаться с ее мнением. Страшная сила. Которая сможет оставить его на плаву. И изрядно причесать самолюбие.       – Ты что-то задумал, – сложив руки на груди, упрямо стояла на своем.       – Стелз, он всегда что-то задумывает. Его перманентное состояние. Предлагаю согласиться, – хвала эонам хоть кто-то занял его сторону, но как всегда есть подтекст, – я, честно, ждал от услуги чего-то более незаконного. А так легко отделались.       Мурашки выигрыша по коже. И так каждый раз. За это любит ставки и разыгрывать партии. Пока всего лишь пара, но уже приятно.       – Напишите мне время и место. Я безусловно готов ждать ее все время этого мира, но ситуация подобному не благоволит.       Он, приподняв шляпу в жесте прощания, уже собирался уходить, как Стелла схватила его за запястье.       – С Топаз все хорошо? Мы не слышали о ней ничего после… Ну ты знаешь.       Снова это мы. Ну коллективный разум, не иначе.       – Жива, бодра и полна сил вкалывать на благо Корпорации. Как и все мы, – полуправда же не ложь, верно?       – Корпорации или Яшме? – маленький говнюк слишком много треплет языком.       – А вы Безымянным или Охотникам? – лениво улыбаясь он отзеркалил позу Стеллы, сложив руки, – помнится мне ты, котенок, крайне дружна с одной из них. Я бы даже сказал, близка. Крошечная такая. Как букашка. Имя не напомнишь?       За побледневшим лицом наблюдать очень нравилось. Но перебить себя не позволил.       – Время. И место, ребятки. Часики тик-так.       Раздражение. В каждом нерве и ударе пульса. Все плохо. Очень-очень плохо. Слишком много людей начинает быть в курсе того, что им знать не положено. Поддержку Безымянных нужно заполучить любой ценой.       Общий чат был подозрительно пуст, но он сам подавать признаки бодрости не решался. Тут же завалят вопросами и заставят вытаскивать задницу на белый свет. То, что она полдня относительно активно перемещается по городу, им пока знать необязательно. Пусть придумывают свои хитрые планы, будут подстраховкой на самый крайний случай. Обратиться к Безымянным им в голову точно не придет: Топаз и так у них в долгу, Яшма все же соблюдает некоторые негласные правила – руководство настойчиво рекомендовало не давать им поводов вмешиваться в дела Корпорации. Какая жалость, что он всегда играет по своим.       Координаты встречи он получил, не успев добраться домой.