Потерянная: путешествие по забытому миру

      Потрескивающий огонь очага нарушал тишину просторной комнаты без единого окна, которая едва напоминала гостиную. Помещение пахло плесенью и затхлой водой. Блёклый свет старых светильников освещал поникшие лица собравшихся здесь людей. Кто-то обрабатывал раны других. Кто-то сидел на единственном старом диване с отломанной спинкой, смотря на огонь и паутину в углах, глубоко и беспокойно о чём-то задумавшись. Бессознательных девушку и парня положили на старые матрацы, скинутые в соседней комнате, что служили здесь единственной комфортными вещами для сна.       Незнающий человек со стороны бы назвал их искателями приключениями, только что возвратившимися из опасного похода без каких-либо сокровищ. Старыми товарищами, которым просто нужно время, чтобы немного прийти в себя и зализать раны, чтобы снова собраться всем вместе за большим круглым столом в ближайшей таверне с пьянящим вином и старенькой гитарой. И отчасти это было правдой, ведь глава отступников, Дилюк Рагнвиндр, как и планировал, выбрался из лабиринта темниц со всеми, кого планировал спасти. Однако, оказаться в подземных комнатах Собора Ордо Фавониус он не планировал абсолютно точно.       В названную гостиную тихо вошёл человек, которого все знали, как главного священнослужителя страны. Как человека, который всегда и беспрекословно верен Архонтам. Миловидное лицо Венти отражало смесь настороженности и презрения к тем, кого он окинул своим хмурым взглядом, плотно закрыв за собой тяжёлую дверь.       — Вы все здесь только потому… — неохотно начал Венти, уперев руки в бока. Его аура была черна как непроглядная ночь, — … что за вас попросила Люмин, и вы помогли ей бежать. И только.       Люмин и не понимала, что она так похожа этим на Венти. Он тоже оказался абсолютно не способен скрывать свои настоящий чувства.       — Разумеется, — спокойно ответил Дилюк за всех, не боясь его прямого и угрожающего взгляда. Встав с дивана и отряхнув пыль со штанин, он уступил место на перевязку следующему отступнику в очереди, а сам же отошёл к дальней стене за диваном. Только что обработанная рана на его плече всё ещё кровоточила, окрашивая бинты и накинутую поверх куртку в алый цвет.       Когда безумная буря древнего города подчинилась воле Люмин, судьба для Ху Тао оказалась предопределена. Люмин никогда не чувствовала себя так. Никогда не ощущала абсолютную веру во что-либо. Но тот миг изменил это, и злые ветра стремительно направились к огненной волшебнице, унося её далеко за собой. На несколько минут вечная буря в древнем городе стихла, и Люмин вместе с остальными воспользовались этим моментом, чтобы покинуть древний город, пока буря не возвратилась сюда, заключая это место в свои непроходимые грозные стены вновь.       И только тогда Дилюк сообщил ей, что уверен: его особняк уже обыскивается рыцарями Ордо Фавониус. Для него это было теперь очевидно. Всё из-за Кейи, что догадался о планах сводного брата, и с которым ему пришлось сражаться в подземелье темниц. Значит, и возвращаться туда стало опасно. И именно поэтому они все сейчас оказались здесь.       — Венти, прости, — Люмин стояла у очага, опустив глаза вниз, изнурённо опершись о стену спиной. Она чувствовала дикую вину перед Венти, ведь он рисковал ради неё. А она рисковала ради всех них, даже не осознавая, зачем.       — Ты ни в чём не виновата, — взглянул он на неё мимолётно, после обращаясь к Дилюку, со всей силы маскируя ярость улыбкой. — А вас я тут не задерживаю. Все вы должны уйти после того, как я поговорю с Кадзухой. Он уже очнулся?       — Ещё нет.       — Понятно, — Венти приложил ладонь к стене у двери, из-под подушечек его пальцев едва засветилась знакомая мятная магия. Люмин понимала, что он делает. Снова запечатывает комнаты, чтобы ни один звук не мог ускользнуть отсюда. Вскоре закончив, он подошёл к Люмин, и рядом с ней облокотился, как и она, спиной о стену. — Пока что мы поговорим, ведь у нас с Люмин накопилось к тебе множество вопросов.       — Я в вашем полном распоряжении, — раскинул Дилюк руками якобы в абсолютном дружелюбии.       Люмин чувствовала почти что ощутимое физически напряжение, нарастающее в этой скромной, тёмной и неуютной комнате. Она замечала, как на неё смотрит Беннет, не решавшийся заговорить с ней с того момента, как все они следом за Венти шли по подземным ходам Собора. Люмин тоже была его рада видеть, очень рада, но… Она не скажет об этом, пока он и Дилюк не объяснятся перед ней. К тому же, она никогда до этого момента не видела Венти настолько сердитым. А Беннета – таким виноватым.       — Как долго ты ведёшь эту двойную игру, Рагнвиндр? — начал Венти, скрещивая руки перед собой и строго взирая на своего оппонента. Его высокий, мягкий голос насквозь пропитался презрением. Венти не ожидал, что его заклятым врагом окажется именно этот человек. Человек, занимающийся благотворительностью. Не пропускающий ни одной воскресной проповеди. Входящий в круг его хороших знакомых, в котором священник не сомневался до того рокового момента, как не узнал, что именно он подсыпал в кулон Люмин эрозийный песок, что блокировал всю её магию.       Люмин неосознанно повторила за ним этот жест, скрещивая руки на груди и решительно глядя на Дилюка. Он просто обязан объясниться. Наконец-то она узнает всю правду. Теперь, стоя с Венти плечом к плечу, она ощущала его безмерную поддержку. Она надеялась, что так себя ощущает и Венти.       — Пятьдесят лет, — последовала терпиливая пауза, но Дилюк не добавил ни слова больше.       — Как всегда, кратко и по делу, — несколько досадно заметил Венти. — Так и зачем тебе это нужно?       — Затем, чтобы раз и навсегда остановить эрозию, чуму бессмертия и вернуть людям настоящую жизнь.       — Точно такая цель, что и у Церкви, Ордо Фавониус, Защитников и богов. Однако, средства достижения цели у вас неоднозначные. Как, по-твоему, ваши действия на это повлияли? О Архонты, ты ведь прекрасно понимаешь, Рагнвиндр, сколько людей стало потерянными из-за того, что рыцарям приходилось разбираться с вами, а не с эрозией?       — Именно так мы и изучали эрозию. Пока мои люди отвлекали вас, другие отступники шли на неё. Не всегда и не каждый раз. Прибавление потерянных людей – это не наша заслуга, а лишь совпадение, превратившееся в распространённый и злой слух. Так что спрашивайте не с моих ребят, а с доблестных рыцарей.       — Твои слова дурно пахнут, — скривился Венти. — Ты и сам пахнешь неудачно.              — Час назад я ещё был в тюрьме, — еле заметно Дилюк вдруг ухмыльнулся, приближаясь к ним на один шаг. — Каковы же твои оправдания?              — Эй… — воскликнула и встала с места вдруг одна из отступниц с сальными, но белоснежными волосами, завязанными в длинный хвост. Показалось, её молящий голос предотвратил что-то непоправимое. — Дилюк… Не надо. Мы не в том положении.       — Вот именно, Рагнвиндр, — Венти прекратил колдовать вокруг себя опасный ветер, когда огонь на здоровом плече Дилюка перестал разгораться. — А также пора прекратить обелять себя и свою преступную группировку. Но раз уж ты начал, можешь продолжать свою заунывную песню: что же такого вы нашли, чего не обнаружили лучшие учёные мира?       — Хорошо им изучать эту чёрную дрянь, когда десятилетиями сидишь в безопасном бункере, — выплюнул Дилюк и смело подошёл к ним на несколько шагов ближе. — Предупреждая следующий твой вопрос, скажу, что спонсорам таких исследований предоставляют отчёты. И я являлся одним из таких людей.       — Проще сказать, что ты не спонсируешь, да? Продолжай, — всё ещё злился Венти, но в его глазах едва возник интерес к тому, что говорил Дилюк.       — На практике мы выяснили, что эрозия – это разумное существо. И оно не остановится, пока не превратит весь Тейват в безжизненное пепельное море. Мы проводили эксперименты.       Где-то тридцать лет назад, на северо-востоке от столицы Монштадта, в горах среди вечного желтого леса, покрытого снегом. Дилюк, Беннет, Фишль и её ручной ворон Оз обнаружили в непроходимом ущелье размером с ручеёк чёрную эрозию, проникшую за границы мёртвой земли. Она оставила за собой длинную, едва заметную среди густой гнилой рощи чёрную полосу.       — Ордо Фавониус – безнадёжные, отъявленные лентяи! Им что же, не сполна платят за охрану границ? А они… Каков стыд, о, проклятье… — жаловалась Фишль, театрально закрыв лицо ладонями в фиолетовых элегантных перчатках.       — Забудь о них, — приказывал Дилюк, поправляя пальто. — Отойдите на равноудалённое расстояние от меня и эрозии немедленно. Сконцентрируйте элементы в руках и ждите.       В ладони Дилюка загорелся огонь, как и у Беннета. Фишль же в мгновение ока создала в своей руке электрический, искрящийся шар. Застывшая прежде на месте эрозия в момент синхронизации элементов в руках отступников вдруг направилась в сторону Дилюка.       — Так я и думал, — говорил он, не сводя глаз от чёрной эрозии. — Вы двое – пока оставайтесь на месте, и не двигайтесь.       Дилюк аккуратно отступал, все ещё поддерживая огонь в руках. Он ускорялся – ускорялось и чёрное нечто. Эрозия, словно сосредоточенный на жертве хищник, двигалась именно за ним.       — Эрозия выбрала меня, потому что я сильнее Беннета и Фишль, во мне больше магической энергии, или, по-научному, больше эфира. Когда она наступала огромными волнами, этого нельзя было просто взять и заметить. Но у меня появилась такая догадка, потому что эрозия всегда стремилась именно к людям.       — Тоже мне, открыл Инадзуму, — недовольно хмыкнул Венти. — Всем и так было ясно, что эрозия разрастается. Но ты уверяешь, что это – разумное существо?       — Вот именно.       — Оставим это пока, — поставил перед собой ладонь Венти, решая, что ещё не настало время делать такие серьёзные выводы. — И что же тебе мешало сотрудничать с учёными? С государством? Ты думаешь, никто бы не обратил внимание на такую информацию?       — Я бы так и сделал, если бы Лоуренс старший не заподозрил меня в отступничестве от Архонтов. И это было моей ошибкой: вслух предположить, что Архонты скрывают от нас как секрет эрозии, так и предначертанную нам всем трагическую судьбу. Я стал уверен, что Лоуренсы не чисты на руку. Тебе ведь известно, священник, что Лоуренс старший стал потерянным и больше в свет не выходит?       — Так это твоих рук дело… Как… Омилительно, — не стал скрывать всё нарастающего презрения к нему Венти. А его улыбка всё больше превращалась в оскал.       Дилюк продолжил, раздражаясь от его вечного оценивая, которого он не просил. И он прилагал определённые усилия для того, чтобы не съязвить и снова продолжить говорить со священником в своей привычной, спокойной и равнодушной манере.       — С тех пор я сблизился с Лоуренсами и смог завоевать их доверие. Они даже стали со мной слишком добры: позволили мне вести бизнес в столице, стали звать на приёмы и городские советы. Теперь же у меня к тебе вопрос, божественный посредник, — снова приблизился Дилюк. Теперь они стояли друг от друга в двух шагах. — Давно ли ты знаешь, что лорд Барса Лоуренс напрямую общается с Декарабианом?              — Это невозможно, — категорично отрезал Венти, помотав головой. — Декарабиан не спускался с Селестии вот уже пятьдесят лет.              — Ему и не обязательно это делать. Известный чревоугодник Барса Лоуренс на одном из приёмов набрался моего выдержанного вина и разболтал, что бог доносит ему прямо в ухо свой божественный голос.              После услышанного Венти будто бы замлел. Никому, кроме Люмин, он не говорил о том, как он общается с Архонтом. И он на все сто процентов верил, что Люмин бы не стала докладывать об этом Дилюку, которого они оба так явно подозревали в заговоре против неё.       — Что ещё он тебе разболтал? — изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, осторожно спросил Венти, щуря глаза.       — Ничего. Но я и без этого выяснил, что у них с Декарабианом есть план, как спасти столицу. Весьма неоднозначный план, ведь ради него они решили пожертвовать всеми остальными поселениями. И последнее из них - Спригнвейл - теперь уничтожено. Его и не пытались защищать, священник. Они ждали пришествия эрозии, словно манну небесную.       Дилюк сделал большой шаг вперёд и теперь смотрел на Венти сверху вниз, а Люмин же немного отошла. Будто боясь его. Венти же, как назло, оказался на порядок ниже Рагнвиндра. Перед ними предстал настоящий глава отступников. Грозный. Опасный. За чьим равнодушным выражением лица идеально спрятаны истинные намерения и чувства. И уверенно продолжил говорить.       — Ты ведь тоже был на собраниях с беженцами после этих происшествий. Ты всё слышал из первых уст. Обратил ли ты внимание на одну деталь? Люди бежали, и при этом не замечали, чтобы их дома остался защищать от эрозии хотя бы один доблестный рыцарь Ордо Фавониус.       — Ордо Фавониус ни за что бы не оставляли города нарочно, Рагнвиндр. Ты смеешь порочить прямо передо мной и Архонта, и его священных воинов. Почему бы мне прямо сейчас не лишить тебя воздуха, чтобы ты, наконец, прекратил говорить эти гадости?       — Ты знаешь и то, что я спонсировал Ордо Фавониус, — продолжал наступать Дилюк, игнорируя его слова. Его голос зазвучал твёрже стали. Густые бордовые брови сдвинулись. — Я рискну предположить, что именно ты подслушивал нас на последнем городском собрании. Услышал ли ты, священник, как Барса Лоуренс поздравлял нас всех не только с успешным отражением эрозии, но и с тем, что люди Спрингвейла наконец-то перебрались в столицу? Ты понимаешь, о чём я толкую, священник?       — Пойми: скорее в аду выпадет снег, чем я поверю тебе. Ты двуличный человек, оскверняющий такими унизительными речами Архонта ветров. В твоих словах нет ни грамма смысла, ни капли логики, — Венти одарил его очередным предупреждающим взглядом. Его кулаки сжимались до бледных костяшек. Кажется, он еле сдерживался, чтобы не побить его. Люмин и не предполагала, что Венти способен так выходить из себя.       — Всё это нужно для того, чтобы согнать всех жителей в столицу, а после там и запереть, — откровенно продолжал говорить, не щадя ничьих чувств, Дилюк. — Декарабиан планирует наделить тебя силами для того, чтобы ты вечно мог защищать столицу от эрозии. Таков его план. А теперь сложи два плюс два, священник. Эрозия стремится к людям. А всех людей страны планируют запереть в одном месте. Готов ли ты, посредник Архонта, к созданию нового лагеря потерянных размером со столицу?       — Я поражен тем, как ты смог родить такую теорию, — поморщился Венти. — И я не буду даже думать о том, что такое возможно, пока не поговорю с Декарабианом. Он ни за что не допустил бы такого сценария. И если всё в итоге зависит от меня, Архонт не сможет обойтись без моего согласия.       Венти отвернулся, собираясь отойти от него. Но Дилюк вдруг поставил к стене руку, преграждая ему путь, чем заставил священника вновь злостно испепелять его взглядом.       — Кадзуха поведал мне о том, почему отказался от силы гео Архонта, — продолжил Дилюк, ясно давая понять, что разговор не окончен. — Я не предполагал, что он захочет рассказать тебе, почему так поступил, но раз так всё сложилось сейчас, то я не против. Даже за. Ты ведь и сам рискнул встретиться с отступником. Ты и сам сомневаешься, Венти, — казалось, Дилюк готов прижать его к стенке, чтобы тот перестал слепо верить. — Именно поэтому я не сказал тебе сейчас ни слова лжи.              — Поздновато, Рагнвиндр, исповедоваться, — брезгливо поморщился Венти, стойко выдерживая его испытующий взгляд. — Будешь заниматься этим в темнице.              — Если бы не ты, священник, такое будущее не ждало бы сейчас и Люмин тоже. Но ты посмел потянуть её за собой.       — И это ты меня упрекаешь? — вновь выражая свою острую неприязнь, буркнул на это Венти. — Не я подсунул Люмин кулон с эрозийным песком.              — Не ты. Но так я пытался её защитить.              — О чём ты говоришь? — подала голос Люмин. Она не верила ни единому его слову. Но он будто бы ударил её под дых тем, что сказал, и теперь крохотный червячок сомнения начал копошиться в её душе.              — Всё именно так, — обратил на неё своё внимание Дилюк, убирая руку со стены и поворачиваясь к ней всем телом.       Он говорил уверенно. Он не жалел ни о едином своём выборе. С ней говорил человек, твёрдо верящий в себя и свою правду.       — Я дал тебе этот кулон с эрозийным песком и настойчиво попросил носить его, чтобы ты не выдала себя в Ордо Фавониус и не натворила глупостей, которые ты всё же натворила, — оправдывал он себя так, будто бы отчитывал её. — Я отправил тебя учиться в Ордо Фавониус, потому что там тебе было бы безопаснее жить после того, что произошло на площади с отступниками. Беннет жил в моём особняке, и ко мне должны были заявиться с проверкой. Нужно было убрать тебя. Не стану скрывать – мне нужно было и то, чтобы ты стала сильнее духовно и физически. Да, ты важна мне только из-за силы, что у тебя есть. Я не стану больше скрывать и то, что на самом деле я никогда не знал и не видел тебя до того момента, как мы с тобой встретились лицом к лицу в лагере Ваншу.              Люмин слушала его и боялась дышать. Она не знала, что сказать, скованная отрезвляющей правдой. В этот момент она потеряла дар говорить сложными предложениями. И всё, что она могла глупо выдавить из себя, это…              — Что?              — Как вы уже знаете, — Дилюк продолжил менее напористо, отойдя чуть от них двоих и деловито разминая запястья. Наконец он раскрывал перед Люмин все свои карты, — Кадзуха уже год как объявлен в розыск. Он сам и вышел на нас. Во время недавнего и теперь крупнейшего пришествия эрозии Ли Юэ он находился в столице, намеревался тайно помочь защитникам в её отражении. Или же он боялся, что защитники намеренно не дадут эрозии отпор. Как бы то ни было, он нашёл тебя, Люмин. Человека, который может использовать магию после того, как попал в лапы эрозии. Который помнит своё имя и верит, что его всегда звали именно так, а не Хотару. Кадзуха правильно сделал, что привёл тебя в Ваншу, там за тобой приглядывала Саю. Вскоре и я узнал о тебе. Саю же письменно докладывала мне, как проходит в лагере твоя жизнь. Когда мы убедились, что ты – та, за кого себя выдаешь, я стал готовить для тебя поддельные документы. Я не мог допустить, чтобы ты попала не в те руки, Люмин.              — Я никогда не была Хотару… — ей хотелось скользнуть вниз по спине и осесть на пол. Чувствуя душевное изнеможение, она осознала, что всё это время жила во лжи, о пленительном объёме которой и представить не могла.              — Верно. Саю же изучила письменные ответы для Ваншу на счёт тебя: твоей личности и правда никто не знал, и ни в одной из стран тебя не искали. Из этого можно смело делать вывод, что ты и правда можешь быть выходцем из Инадзумы.              — И Беннет тоже никогда не знал меня...       — Он прекрасно поддерживал эту историю, — утвердительно кивнул Дилюк, не чувствуя ни капли сожаления. — Что же касается других потерянных на винокурне и в моём особняке, они были с тобой так холодны, потому что мне не удалось убедить их окончательно в том, что ты и есть Хотару. Они знали реальную Хотару, которая работала у меня. Увы, ты оказалась не слишком похожей на неё.              — Ты просто жестокий, контролирующий всех и вся грешный человек, — вставил Венти, кипя от злости. — Ты манипулируешь людьми, словно пешками.              — Напомнить ли тебе, священник, кто убедил Люмин в одиночку отправиться вызволять Кадзуху из лабиринта темниц? Ты нашёл, кем рискнуть. И всё это только ради того, чтобы увериться, что твой Архонт не замышляет ничего плохого против тебя и людей, чью веру в бога ты взращивал почти сотню лет. А теперь вспомни о том, что я тебе рассказал о Лоуренсах, Декарабиане и о том тайном плане, в который они тебя, посредника Архонта, решили не посвящать. Ты добился, чего хотел. Кадзуха очнётся, и вы поговорите. А вот Люмин теперь считается отступницей и находится в розыске. Я не буду говорить, что я не виноват в этом, но ты, Венти, имеешь к этому такое же прямое отношение, как и я.              Венти на секунду отвёл от него свои пронизывающие глаза, взглянув на абсолютно потерянную и шокированную Люмин. Священник устало вздохнул, будто бы принимая частичное поражение.              — Всё, что тебе надобно знать, — говорил он теперь на тон тише, — так это то, что я смогу позаботиться о ней, в отличие от тебя. Сейчас начнётся утренняя проповедь. Мне нужно встретить людей достойно.              — Удачи вам, преподобный Венти, — равнодушно пожал плечами Дилюк и зашагал в противоположный конец комнаты, давая Люмин немного личного пространства.       Хлопнула дверь, Венти ушёл, и в душную тёмную комнату снова вернулась давящая тишина. Повисло неловкое молчание. Отступники то и дело поглядывали на Люмин, то ли беспокоясь за её душевное состояние, то ли заинтересовавшись её невероятной историей. Но никто из них не решался заговорить с ней.       Люмин же кидала полный обиды взгляд то на Дилюка, то на Беннета. Она снова ощутила себя абсолютно бессильной. Люди, которым она доверяла, словно себе, врали ей. И всё, чего она хотела теперь, это исчезнуть из этого больного мира. Да хотя бы просто сбежать их этого затхлого подземелья. Вот только она теперь является особо опасной и разыскиваемой преступницей, которую ждёт лишь вечная тюрьма. Интересно, её посадят в одиночную камеру, или заключат в похожий кристалл, как это было с Джинн и Кадзухой? И зачем же оттягивать неизбежное? Ей некуда идти. И не с кем. Почему бы просто не сдаться рыцарям? В конце концов, Люмин и правда связалась с отступниками. Она виновата. И понесёт наказание.       Эти мысли разъедали её. Стремились опустошить. Будто кто-то дёргал за нужные ниточки, заставляя её думать лишь о плохом. Порой человек сам себе становится настоящим врагом.       — Люмин, — обратился к ней кто-то тихо и осторожно. А она и не заметила, как и правда осела на пол, обхватив себя за колени и уткнувшись в них. Она моргнула несколько раз и теперь увидела рядом с собой присевшего на пол напротив неё Беннета. — Как себя чувствуешь?       — Как муха, — сухо заметила Люмин, устало откинув голову назад, из-за чего немного больно ударилась о стену. Но она и не заметила. — Мой учитель по борьбе говорил мне, что я уклоняюсь с места на место, как муха. Но муху всё равно ждёт только один конец.       — Мухи никогда не казались мне крутыми, — неуверенно усмехнулся Беннет, стараясь подбодрить её. — А вот ты – да. Какая ж муха может взять и превзойти огонь? Не расскажешь?       — Расскажу, — взглянула на него Люмин, поджав губы. — Как только узнаю. Первый встречный расскажет мне, а я наивно поверю ему. Обязательно передам тебе потом его слова.       — Это сарказм? Общение со Скарамуччей слишком на тебя повлияло, — вздохнул Беннет и грустно улыбнулся, виновато отведя взгляд.       Люмин же вновь скрестила руки на груди и отвернула голову. Странные чувства наполнили её. Она ощутила радость, когда он заговорил с ней так, как раньше. Вместе с этим ощущала и разъедающую злость. Ведь всё не могло быть прежним. Он претворялся её другом, потому что так приказал ему Дилюк. И продолжает вести себя с ней так, будто всё ещё остаётся для неё таковым. Ощущается, как горькая сладость – смесь горькой правды и сладкой лжи.       — Прости меня. Я не хотел скрывать от тебя всю правду, и это не сравнить с тем, что ты хранила тайну о своей магии. Ведь это могло навредить тебе. А я просто выполнял приказ. Но знай, — вдруг он улыбнулся так, как делал это прежде: во все тридцать два зуба и щуря глаза. Люмин снова украдкой посмотрела на него. И она бы хотела, но... не посмела бы назвать эту улыбку обманчивой. — Я считаю тебя своей подругой, но не просто подругой, а крутой подругой. Как только всё закончится, я куплю рамку для нашей общей фотографии с фестиваля и повешу её в своей гостиной. А когда стану старым, то буду сидеть в кресле качалке, смотреть на неё и вспоминать, как счастлив я тогда был.       От того, что он сказал, стало вдруг удушающе смешно, и Люмин не смогла сдержаться, от чего на её угрюмом лице наконец появилась лёгкая полуулыбка.       — Какие глупости ты говоришь, — буркнула она, чувствуя странное, но приятное облегчение. Беннет протянул ей ладонь, одними своими хитрыми глазами намекая на что-то. И Люмин, наконец, дала ему тихую, но дружественную «пять». В момент этого прикосновения все плохие навязчивые мысли вдруг отступили, как по волшебству.       — Ты и правда невероятно крута, и знаешь, вообще-то, так считают все в этой комнате, — продолжил Беннет, вставая на ноги, не скрывая своей искренней радости от того, что смог положить начало их примирению. — Хочу представить тебе всех нас, если ты не против.       — Н-ну, хорошо, — слегка покраснела Люмин, когда заметила, что все в этой комнате, кроме, пожалуй, ушедшего в себя Дилюка и спящей Саю, с любопытством наблюдают за ней. Беннет подозвал её поближе, и она уселась на краешек дивана, когда остальные сидящие любезно на нём потеснились.       — Начну, пожалуй, с меня, — хлопнул Беннет себя по груди и тут же чуть скривился от боли. — Извините, всё нормально! Так вот, — он обернулся ко всем и теперь начал своё гордое представление. — Раз мы все знаем Люмин и её крутейшие способности, предлагаю всем здесь представиться и рассказать немного интересного о себе. Итак, — вышел он в импровизированный центр перед ними. — Меня зовут Беннет. Я владелец пиро-элемента и бывший искатель приключений, прославившийся своей неудачей. Я настолько невезуч, что могу обжечь даже сам себя. Но когда-то давно случилось чудо и мне повезло: от страшного монстра меня спасла моя замечательная подруга Фишль! — весело представил он её рукой.       Худая девушка с синяками под зелёными глазами, которая сидела рядом с ней, с усилием встала с дивана и вышла к официально предоставленному ей Беннетом месту в центре. Люмин заметила, что и её руки покрыты странными шрамами. Что же с ними творилось в подземелье темниц? Девушка изящно смахнула свои длинные светлые волосы назад, кокетливо поставила руки на обмотанные тусклой фиолетовой тканью бёдра и начала говорить.       — Фишль – это я. А страшный монстр, которого упомянул Беннет, – это пиро слайм, против которого он не мог ничего сделать, — хмыкнула она вдруг самодовольно, подмигнув Беннету. Почему-то её голос звучал как-то наигранно. А после зыркнула на Люмин, озорно ухмыльнувшись одними глазами. — Магия моя такова, что я могу править самой молнией! В тот роковой миг, когда человечество стало бессмертным, я играла в театре принцессу нирваны ночи. Я очень вжилась в свою роль. Так что иногда я могу выдавать что-то странное, — говорила она теперь вдруг как-то спокойнее, будто бы извиняясь за что-то. И опустив руки, возвратилась на место, — не обессудь.       — Понятно... — «ничего не понятно». Люмин похлопала глазами и решила, что попытается осознать, что она сказала, позже.       — Я Тома, — вскоре радостно отозвался парень со слегка рыжеватыми волосами. Люмин помнила его. Это же тот парень с пиро-щитом. На вид он показался ей очень дружелюбным. Его симпатичные зелёные глаза отражали это. — Ха-ха, просто Тома, ничего необычного и никакого подвоха. Я владею пиро и безумно хочу спасти мой родной и любимый Монштадт от дьявольских планов государственных изменников.       — Да-да, — вдруг зевнула и приподнялась с дивана Саю, которая, как все думали, сладко спала. Она гневно встала перед всеми, сердито потаптывая ногой. — Ведёте себя, как дети. Вы же понимаете, что чем больше мы говорим, тем больше истощаем защитную магию священника? Облегчу вам задачу, это, — указала она на парня, которого Люмин уже знала, и далее по очереди, — Альбедо. Мона. Аяка. Горо. Е Лань и Ке Цин спят в другой комнате. Пойду-ка я к ним присоединюсь. Всем приятно познакомиться, все свободны, — Саю демонстративно стала уходить, своим поведением снова вызвав всеобщее неловкое молчание. Но вдруг, будто бы остывая, добавила перед тем, как закрыть за собой дверь, — ну, или болтайте потише. Тут люди, вообще-то, спят.       Переглянувшись друг с другом, Беннет вдруг тихо прыснул в ладошку, чем вызвал у Люмин едва слышный смешок.       — Не обижайтесь на неё, — заговорил вдруг Дилюк, даже не открывая глаз. — Ей важно спать как можно дольше. В момент, когда она стала бессмертной, Саю валилась с ног, так как очень хотела спать.              — Я… я не знала, — ошарашенная новым фактом Люмин ответила ему не сразу. Так вот что Саю имела в виду тогда, когда говорила ей, что она всегда такая. Как же стыдно…              — А я в тот момент проиграл в карты, — вспоминал с грустью Беннет. — Странная штука – судьба. Мой друг выиграл, и ему так много везло с тех пор. А я стал неудачником. Вот только я здесь, а он уже лет двадцать сидит в темнице за продажу потерянных. Ничего судьба не предопределяет.              — Это как посмотреть, — встряла в разговор девушка по имени Мона, сидевшая рядом на полу по-турецки. Отложив в сторону стопку карт, она недовольно сложила руки на груди и сдвинула брови. — Я вот предсказала немало судеб. Судьба – это настоящая наука!              — Да-да, — неловко посмеялся Беннет, почесав в затылке. — Я и не спорю…              — Позволь представиться подобающе, — чуть прокашлявшись в кулачок, девушка в старенькой, но когда-то модной шляпе продолжила говорить, несколько строго смотря на Люмин. — Меня зовут Мона Мегистус. Я идеально владею гидро и отлично чувствую людей. Ничего странного в момент превращения в бессмертную со мной не случилось.             — Разве ты тогда не затопила всех соседей снизу? — вежливо напомнил ей Беннет, из-за чего Мона угрожающе посмотрела на него, всем своим видом указывая на то, что не стоило об этом говорить.              — Люмин, я рад, что истинный момент нашего знакомства всё же настал, — начал вдруг Альбедо, отвлекаясь от завершения своего наброска, созданного маленьким углём. — Я скрывал, что владею гео стихией, и поэтому осмелюсь сказать, что отчасти я тебя понимаю.              Она познакомилась с Аякой – миниатюрной девушкой с белоснежными волосами.       Аяка смотрела на неё с восхищением. А Люмин же сжималось сердце, когда смотрела на неё. На её перевязанное бинтами, исхудавшее тело в когда-то красивом, рваном платье. Неужели и Люмин когда-то так выглядела? Задумалась она, вспоминая. И как же всё это контрастировало с её большими, полными доброты, светло-серыми глазами. Когда Аяка сказала ей, что она владеет крио, Люмин не могла поверить своим ушам, ведь уже успела особенно невзлюбить владельцев ледяной стихии из-за исходящего от них жгучего холода. Но рядом с этой девушкой ощущалось теперь кажущееся аномальным тепло.              Она познакомилась с Горо – парнем со странными ушами, который признался, что он тоже потерянный. Он рассказал, что был пойман торговцами, после чего его продали каким-то учёным. Рассказал, что его спасла от рук безумцев Аяка. И потому Люмин, сглотнув, ощутила страх, осознавая, что эти уши, до которых он нервно дотрагивался, у него появились отнюдь не по доброму волшебству.       Меж тем, Люмин, будто бы повторяя за Томой, зевнула. Сказывалась бессонная, безумная, полная откровений ночь. И теперь, когда все они рассказали о себе чуть больше, Люмин почувствовала себя рядом с ними в большей безопасности.       — Предлагаю всем нам хорошо отдохнуть. Кто знает, когда такой момент настанет вновь, — рассудил здраво Альбедо.              Найдя для себя свободный матрац, Люмин улеглась на него в крохотной комнате вместе с Моной и Фишль. И, наконец, спустя время, когда она позволила себе не думать, Люмин смогла заснуть.              

***

                    Она проснулась от громкого хлопка. Резко вставая и приходя в себя, первая мысль, что пришла в её голову, была такова: они попались. Бегло оглянувшись по сторонам, Люмин обнаружила, что в комнате нет никого, кроме неё. Вряд ли бы её оставили здесь нарочно. Или же ей лучше быть здесь, ведь комнату могли запечатать, чтобы стража её не обнаружила? Люмин старалась как можно быстрее придумать, что она может сделать, и, наконец, она задействовала свой слух.              Но услышала лишь громкий стук собственного сердца и стихающий ветер, следующий за своим обладателем.              Осторожно выйдя в названную гостиную, Люмин увидела, что тут вновь собрались отступники почти в том же составе, что и вчера. И у каждого из них был крайне опечаленный и тревожный вид. Пробегая по ним беглым взглядом, теперь Люмин заметила и Кадзуху, стоящего перед дверью, что с минуту назад издала этот яростный хлопок, из-за чего чуть не слетела с петель.              Наконец, Кадзуха огорчённо развернулся, тяжело вздыхая и ковыряя в спутанных волосах. Люмин показалось вдруг, что он постарел. Его торс перевязан бинтами. На правой же руке, что была перевязана и раньше, старые бинты приобрели грязный жёлтый и красный оттенки. На его лице теперь выделялись впалые от недоедания щёки, а бледный цвет его кожи напоминал выцветшую бумагу.              Но его глаза оставались всё такими же яркими и насыщенными. Красными, какими она их запомнила. И когда Кадзуха заметил, что Люмин на него внимательно смотрит, она тут же отвела глаза.              Слишком странно. Слишком неясное чувство. Она и правда так сильно желала встретиться с ним? Почему-то хотелось, чтобы он не смотрел на неё. Сделал вид, что её тут нет. Прекратил так странно, опечаленно и тяжело вздыхать.              — Ты проснулась, — почти что испугал её Дилюк.              — Что произошло? — нахмурилась Люмин, вспоминая, из-за чего вообще пришла сюда.              — Священник не в восторге о того, что узнал от Кадзухи, — выдохнул Беннет, проводя по лицу ладонями и оседая на диван.       — Это мягко говоря, — продолжил Дилюк, кладя ногу на ногу. — Он любезно добавил, чтобы мы все убрались отсюда до рассвета. Полагаю, если мы останемся, он сдаст нас Ордо Фавониус. Я считаю, что он уже идёт нас сдавать прямиком капитану. Похоже, у нас есть лишь час. Тебя, Люмин, эта настойчивая просьба не касается.              — Погодите… — присела Люмин рядом со скучающей Фишль, с облегчением отметив, что Венти их пока что не сдал. — Дилюк, разве вам есть куда идти?              — Я и не планировал гостить здесь слишком долго, — непринуждённо отвечал ей Дилюк. — Мы уходим, как подготовимся.              — Выходит, — она заставила себя посмотреть на Кадзуху, всё ещё стоящего у дверей. От чего-то было страшно общаться с ним вновь. Словно скажи она ему хоть слово, он снова исчезнет. — Венти не передумал?              Он встретил её взгляд и просто кивнул.              — Понятно… — медленно отвернулась Люмин, немного стыдливо опуская голову.              — Я хочу, чтобы ты рассказал ей всё, Кадзуха, — обратился к нему Дилюк.              — Обязательно её во всё это втягивать? — хрипло ответил он, выдавая тревогу в своём слегка севшем голосе.              — А почему нет? — встряла Люмин, возмущаясь и негодуя, что за неё пытаются что-то решить. Но всё же она продолжала смущённо вглядываться в безынтересный пол. — Мне уже не привыкать. К тому же… Я хочу всё понять. Потому что я не понимаю абсолютно ничего. Вы ведь все, все хотите спасти Монштадт. Почему бы вам всем просто не сесть за стол переговоров вместе с вином и не обсудить всё как нормальные люди?       Послышался взрывной, громогласный хохот Фишль, сидевшей на полу у очага. Люмин это неприятно удивило.              — Ты говоришь детские глупости, — отозвалась играющая на полу в карты с Моной Саю, устало потирая переносицу. — Политика – это тебе не настольная весёлая игра, и тем более не алкогольная. Держу пари, её священник надоумил. Вы ведь тоже чувствовали это восхитительное амбре?              — Но тогда почему вам не нравится план Архонта? — пропуская мимо ушей её слова, настойчиво продолжила спорить Люмин, глядя на Дилюка. — Если так можно спаси людей, то это и правда хорошая идея.              — Люмин, — вздыхая, обратился к ней Дилюк, будто бы уже устал от этого бессмысленного разговора. — Даже если я не прав и Лоуренсы не планируют превращать всех граждан в потерянных, в столице не всем хватит места под солнцем. Беженцы останутся в большинстве своём бедны. Они согласятся работать и за сущие копейки, а богатые начнут наживаться на бедных. Эта история стара как мир. Начнутся гражданские разборки. Во всём этом будет выгода только тем, кто стоит у власти. Даже я при таком раскладе многое потеряю. Не скрываю, я не готов лишиться своей винокурни, но это не главная причина моего восстания против богов.              — Я верю Венти, — твёрдо стояла на своём Люмин, сердито смотря в глаза Дилюка. — А он верит в Декарабиана. И они так много сделали для людей. Разве ты считаешь Венти совсем дураком?              — Я этого не говорил, — многозначительно пожал плечами Дилюк.              В конец разозлившись, Люмин затопала обратно в пустую комнату и рухнула на матрац, не забыв при этом громко хлопнуть дверью. Не будь она разыскиваемой преступницей, тут же побежала бы искать Венти. Она хотела услышать, что он ей скажет. Что думает обо всём именно он. Это было ей необходимо. Она верила ему больше, чем всем им вместе взятым.              — Ты хотела знать, — он будто бы специально подкрался. Кадзуха стоял в дверях, спрятав руки в карманы старых, широких штанов. И тихо продолжил приближаться, будто бы прощупывая почву для их будущего разговора. — Поэтому я расскажу тебе, из-за чего я стал предателем Архонтов.              — Ты опять напугал меня, — попыталась возмутиться Люмин, когда удобнее усаживалась на матраце в углу . Получилось не очень, потому что она отчасти обрадовалась его появлению. Это злило её ещё больше.              — Прости, я не хотел этого, — несколько опечаленно произнёс он и сел напротив неё на противоположном конце матраца. — Как и всего остального тоже не хотел.              — Где Томо? — внезапно вспомнила Люмин, невольно сложив руки перед собой и стараясь не смотреть в его глаза. И вообще на него. Разве для него не нашлось лишней старой рубахи?       Лишь бы не поднимать разные темы. Не вспоминать, как однажды он сидел совсем рядом с ней, напуганной до смерти, успокаивая её и помогая справляться со страхом.       — Я не знаю. Надеюсь, что где-то в безопасности. Я отправился в Монштадт без него.              Неловкость. Разве можно назвать это шагом вперёд? Спустя пару минут абсолютной тишины, когда она силилась делать вид, что ей всё равно, а он невольно рассматривал её, Кадзуха вновь заговорил с ней. Будто бы и ему было необходимо это время для того, чтобы собраться с духом.              — Итак, — нервно начал он. — Ты отправилась в лабиринт темниц... — слегка наклонил он голову, стараясь поймать её взгляд.              — Да. Венти попросил, — ответила сухо. Пусть и не думает, что всё это было даже отчасти, но ради него. Пусть не смеет и догадываться об этом. — Он обещал за это расспросить обо мне у Декарабиана.              — Выходит, ты готова рисковать так сильно, чтобы узнать о своём прошлом.              — А я и правда узнала кое-что, — проворчала Люмин стараясь придать своему тону ледяных ноток. И это отчасти, но было правдой.       Она окончательно убедилась в этом в тот момент, когда Дилюк раскрыл ей свой обман. Её никогда не звали Хотару. Она Люмин. Она не ошиблась. А значит что-то в глубине её души не просто так отзывается на имя электро Архонта. Она не сумасшедшая. Она и правда связана с Райден невидимой, тонкой нитью судьбы. И больше никто не сможет отобрать у неё её имя и уверенность в своей теории, ставшей неоспоримым фактом.              — Правда? — слегка удивился Кадзуха, пожимая край жесткого матраца. — Можешь рассказать мне?              — Сначала ты.              — Люмин, — устало выговорил Кадзуха, решив, наконец, быть с ней откровенным. — Я не успел заготовить красивую речь, но… я хотел бы извиниться.              — Я не хочу извинений, — заметила Люмин. Она правда не хотела быть грубой с ним. Но отчего-то не могла себя сейчас контролировать. И всё же сказала теперь тише. — Я хочу... объяснений.              — Поверь, по моей совести отчаянно скребли кошки, когда я снова и снова вспоминал об этом, — в сердцах выпалил он. — Я говорю о том моменте, когда мы с тобой бежали из Ли Юэ, и когда я сказал, что считаю тебя шпионкой, — он сделал паузу, заинтриговав её ещё больше. Он сел ровнее и чуть ближе к ней, подобрав под себя ноги. И на выдохе уверенно рассказал. — Я солгал. Я так вовсе не считал. Я искренне поверил в то, что ты говоришь. Ведь я видел своими глазами, насколько неподдельны были твои эмоции. И всё же, я много лет был человеком, которого легко обманывали. В какой-то момент ты просто не можешь не начать осторожничать. Как бы то ни было, любви к обману во мне столько же, сколько риса во фруктовом салате.       — А если бы я была плохим человеком? — украдкой взглянула на него, щурясь. Она не скажет, что это признание несколько растрогало её. Ведь Люмин прекрасно помнит, как он в тот момент резко изменился в лице. И как она искренне не понимала, откуда взялось в нём это резкое недоверие. Но она не признается. Не надейтесь. — Вдруг я бы правда оказалась непонятной шпионкой? И, не знаю… Оглушила бы тебя там на месте?              — Но ты даже не пыталась. Поэтому я только припугнул тебя и прямо сказал, что ты под подозрением. Я сам тогда принял решение отправить тебя в Ваншу, где бы смогли быстро выяснить, кто ты такая на самом деле. Ты наверняка уже знаешь, что там у нас имелся свой человек. И я, признаюсь, был рад узнать, что ты не оказалась из компании... не очень приятных людей.              — Кадзуха, — её выражение лица понемногу смягчалось. Как же быстро она умела оттаивать. И всё же... Она поймала его взгляд, и настойчиво спросила. — Ты знаешь, что произошло со мной в этом месте? В лагере.              — Знаю, — тут же едва появившаяся улыбка сползла с его лица, и он виновато поджал губы, стараясь выдержать её осуждающий взгляд. — Об этом сообщала в письме Саю. Мне безумно, безумно жаль.              — Моё плечо до сих пор болит от его льда, — горько усмехнулась Люмин, снова неосознанно дотрагиваясь до своего левого плеча, аккуратно проводя по нему пальцами.              Она понимала – Кадзуха не виноват. Он совсем не в ответе за действия Чун Юня, который заключая её в кошмарную «ледяную тюрьму», хотел вывести её на чистую воду. Но именно Кадзуха просил её не выдавать о себе правду. Переплетение совершенно разных чувств к нему взращивало в ней искреннее непонимание общей картины. Будто бы она видела совершенно новый цвет. Цвет вселенной, что нельзя увидеть простым человеческим глазом, как бы ты не старался.              — А иногда мне кажется, что я задыхаюсь. Всё это время я думала, как сложилась бы моя новая жизнь, если бы не ты. Я ждала, когда смогу поговорить с тобой честно. Знаешь, почему? Потому что ты, именно ты первый человек, которого я встретила. Я почти вечность жила одна и думала, что люди вымышленные. И несмотря на всё: на эту странную эрозию, на драконов, богов, магию, – я посчитала, что это начало моей лучшей жизни. Но ты, Дилюк – вы всё решили за меня. Вы вели меня дорогой, которую я не выбирала. И кто же я сейчас? — она глубоко и шумно вздохнула, приподняла руки, готовая будто бы схватиться за голову. — Иногда… — но Люмин выдохнула, когда наконец позволила себе полностью выговориться. — Иногда я думаю, что без тебя всё сложилось бы лучше. А в следующую секунду моё мнение меняется на противоположное. И я не понимаю, как мне себя с тобой вести. Кто ты? Друг, который спас меня от падения с башни? Или враг? Я не знаю. Я правда не понимаю, — сделав небольшую паузу, чтобы отдышаться, она неловко добавила. — Я схожу с ума, да?              — Нет… — с грустью смотрел Кадзуха куда-то в сторону. А после вдруг странно, но мило улыбнулся ей. — Ты напугана. Тебе страшно, потому что ты не знаешь, чего от меня ожидать. И хоть это немного расстраивает… Я рад, что ты со мной честна. Это смело.              — Смело? — озадаченно посмотрела в его проницательные глаза Люмин. — Я не думаю, что вывалить вот это... всё на тебя – это смело.              — Ты самый смелый человек, которого я когда-либо знал, — Люмин вновь обернулась к нему, не ожидая услышать от него таких слов. — Ты защитила всех нас, взаправду готовясь заживо сгореть. Тебе было ужасно страшно, а я не мог ничего сделать, я только лежал на сырой земле, сгорая, но только лишь от стыда и бессилия. Ведь…              — … есть вещи хуже смерти, — перебила его Люмин, слегка смутившись, и неосознанно смахнула пару прядей волос так, чтобы они прикрывали её румянец. — Ты говорил.              — Да. И ты удивительный человек не только потому, что владеешь магией при том, что потерянная, — бодро заговорил Кадзуха, расплываясь в обаятельной улыбке. — Не потому, что, похоже, владеешь кроме ветра и огнём, что ещё больше выходит за всякие грани моего понимания. Но я безгранично уверен, что и в прошлом ты была невероятной. Потому что есть то, чего эрозия не смогла отнять у тебя. Это твоя смелость перед страхом. Я не могу решить за тебя, друг я тебе или враг. Но ты для меня… — запнулся он, — друг. И я бы бросился спасать тебя даже от Архонта.              — Н-не думаю, что придётся такое вытворять, — неловко пробормотала Люмин, почёсывая указательным пальцем щеку и выдавая себя с потрохами больно сдержанной улыбкой. Лесть. Её слабое место. Но как же отчаянно хотелось поверить ему снова. Разве люди способны врать прямо в глаза, говоря такие вещи? Да. Он? Только не сейчас, только не с ней.              — Ты и внешне изменилась, — заметил Кадзуха, одобрительно кивнув, и чуть откинулся назад, усевшись по-турецки и опираясь на раскрытые ладони. — Дилюк рассказал, что тебя тренировали в Ордо Фавони…              — Н-на счёт владения пиро… — Люмин вдруг перебила его.               Лишь недавно она в полной мере осознала, насколько сильно внешне она поменялась. У неё, оказывается, есть щёки. Об этом весело сообщила ей Эмбер, когда растягивала ей их, безумно счастливая за сдавшую экзамен подругу.       Стала выделяться и талия, когда округлились бёдра. Этот непрошенный комплимент она получила от одного из учеников Ордо Фавониус. Неудивительно, учитывая то, как много её кормили и тренировали. И с пришедшим осознанием последовало элементарное понимание.              Раньше ей было всё равно, как она выглядит. Могла сутками терпеть голод. Но теперь она стала выглядеть… нормальной. Здоровой девушкой. И... красивой? Порой не нужно зеркало, чтобы увидеть это в чьи-то глазах. По крайней мере, так ей показалось, когда Люмин перехватила его мимолётный оценивающий взгляд, от чего захотелось полностью укутать себя одеялом.              Это непривычно смущало. И у Люмин получилось сменить тему.              — Я уже пыталась, но я не могу просто взять и создать огонь. Я всего лишь чувствую, что рукам становится тепло.              — Наверное, всё дело в том, что ты потратила много сил, когда нас спасала. Может, хочешь попробовать сейчас?              — Ну…хорошо, — Люмин немного вытянула перед собой руку, и в этот момент Кадзуха придвинулся к ней ближе, подобрал под себя ноги, а после без разрешения взял её руку в свою. И, будто бы специально игнорируя факт того, что заставил её покраснеть, как маков цвет, вежливо спросил её.              — Можешь дать мне левую руку тоже?       Растерянная Люмин не сразу поняла, зачем, но руку всё же протянула.       Было сложно сконцентрироваться на том, чтобы колдовать. Надо было всё-таки попросить его накинуть на себя что-нибудь. И как всё к этому пришло? Люмин старалась сосредоточиться на своих ощущениях, и тогда она закрыла глаза. И только теперь она почувствовала, насколько же ледяные у него руки. Вспомнила, какими тёплыми они были у него раньше. Если это всё его какой-то странный план для того, чтобы погреться… Можно было просто попросить. Не у неё, конечно! У Беннета.       — Ты чего головой махаешь? — вопросительно посмотрел на неё Кадзуха, будто бы пытаясь понять, действительно ли всё с ней в порядке.       — Всё нормально! Я так сосредотачиваюсь…       Медленно, но верно, Люмин нащупала внутри себя особое тепло. Она поняла сразу, огонь – непростая стихия. Ещё толком не успев ни с кем поговорить об этом, посоветоваться, Люмин уже осознала: это магия желания.       В ту минуту, охваченная пламенем врага, Люмин всем своим существом желала спасти их всех. В осеннем лесу, когда её морозило, она отчаянно желала тепла. Сейчас же она всего лишь желает наконец-то согреть его ледяные руки. И теперь она чувствовала в груди жар, не имеющий ничего общего с солнцем.       — И правда греют, — тепло улыбнулся Кадзуха, довольно прикрыв глаза. Люмин же приоткрыла свои и увидела, что его впалые щеки стали слегка розоветь. — Словно я дома.       — Может… Ты всё-таки расскажешь мне, что произошло у тебя с Архонтом Ли Юэ? — вновь закрыла глаза Люмин, чувствуя теперь, как он потирает её руки.       — Стоит начать с того, что у Чжун Ли было три посредника, — начал он неторопливо. — Двое воинов – я и Сяо, а ещё женщина, которую зовут Нин Гуан. От его имени она руководит делами, не связанными с войной. Сяо всегда был приближён к Архонту и быстро стал генералом. Я вот не сразу стал защитником, но успел отличиться в нескольких сражениях с эрозией. Именно Сяо заметил меня. Благодаря нему я и поднялся так высоко.       — Так вы были дружны раньше?       — Можно, наверное, сказать и так, хотя мы и общались только на службе. Он никогда не любил как-то иначе проводить свободное время, и всегда всего себя отдавал на сражениях. Сяо, как и Венти, всем сердцем верит в Архонтов. Я тоже верил. Но потом… — Кадзуха посерьёзнел. Казалось, ему стало некомфортно, и он отпустил её руки, чем остановил поток её тепла, разгоняющий кровь. Люмин распахнула глаза, словно только проснулась, и увидела, что Кадзуха тревожно провёл ладонью по сморщенному лбу, после зарываясь ей в и без того спутанные волосы. — Год назад Чжун Ли рассказал нам троим о плане. Он признался, что не будет с людьми вечно, что бы это не значило. Мне на миг показалось, боги решили бросить нас на произвол судьбы. Чжун Ли поведал нам, что планирует передать часть своей силы одному из нас для того, чтобы защищать страну. Я не ожидал этого, но он выбрал именно меня.       — Да, я уже знаю, — кивнула Люмин. Ей не терпелось, наконец, узнать от него судьбоносную правду. — Так что же случилось?       — Чжун Ли заключил со мной договор, а я его подписал. Я чувствовал… радость, безмерную гордость, ведь он выбрал именно меня. Но был один странный пункт в договоре, который он не стал мне подробно раскрывать. Там было написано, что моё тело с приходом силы должно было… измениться. Я предположил, что стану Архонтом вместо него, но Чжун Ли не стал никак комментировать мои догадки. И я вновь позволил себе поверить ему. Он спланировал закрытую церемонию только между нами, Сяо и Нин Гуан. При помощи некой тайной техники он стал направлять в меня свою энергию. В этот момент я ощутил что-то не то. Я почувствовал божественную силу внутри себя, ощущал ужасное давление от того, что его сила готова была разорвать моё тело, словно бурное течение реки. Его сила вытесняла меня. Чжун Ли будто бы изгонял меня из родного тела, пытался уничтожить меня изнутри. И тогда я понял всё. Люмин, я не знаю, как, но он хотел убить меня. Не понимаю, зачем, но не останови я его тогда, я бы исчез. Я знаю, я понимаю, что это безумие, но он будто бы хотел вселиться меня.       — Это… правда? Не верю… — ошарашенная Люмин не знала, как на это реагировать. Как на бред сумасшедшего? Как на божественное откровение?       — Это правда. Каждое слово, — неосознанно он сжал её руку, словно моля её поверить ему. Словно это стало вопросом жизни и смерти. — Поэтому я и присоединился к отступникам. Архонты опасны. В тот момент я понял это, достал катану из ножен и отразил столб его энергии, уже на какую-то часть проникшую в моё тело. Я говорю абсолютную правду. И у меня есть доказательство.       — Какое? — уже судорожно дышала Люмин. — Что это может быть за доказательство?       — Мои волосы, — он аккуратно дотронулся до красной пряди в своих светлых волосах. — Я не просто так покрасил её в красный, Люмин. Мои волосы… В тот момент в них появилась седина.