предел

когда это вновь происходит, вокс всего-то недовольно фыркает, протягивая воздух через каждую вентиляционную стеночку, лишь бы не словить перегрев. уже не сопротивляется. нахуй надо. вал любит строить из себя главную суку ада и без истерик терпит только покладистых. а вокс и без всяких выебистых противостояний слишком напряжён. каждый ебаный день. он заебался. и бесконечные руки по крайней мере умело возвращают его в нормальное состояние. ну, в "нормальное". то есть, в как бы терпимое и чуть более расслабленное. у них в аду нихуя нормального. — вокси, детка, смешивать краски на твоём теле — искусство, — мурлычит вал очередное оправдание, когда парой рук поднимается до лица и размазывает пальцем сперму по светящемуся экрану. необузданный, неконтролируемый, блять. практически. при этом играться с контролем вокса — для него то ещё развлечение. вот это легко. нравится вот ему смотреть, как подсвечивается сперма, становясь прозрачнее. как под ней размывается выражение вокса, опьяняя и повелевая с новой волной возбуждения проводить длинным языком по кончикам клыков. как ядовито она стекает по лицу, пачкая вылизанный — самим воксом, ибо грязь его вымораживает, и валом, ибо "обожаю слизывать твои электрические искорки", — экран. вокс хочет протереть ебальник — или всё-таки прописать по чужому, — а валентино и не думает согласовывать планы. валентино хочет искусства. он выдыхает дым, дирижирует кистями, и в воздухе защёлкиваются колечки, формируются в цепь и оплетают всё ещё напряжённое, нихуя не удовлетворённое тело. воксу давит на шею, и, дерьмо, у него нет выбора. он поднимается, едва справившись с дрожью, удерживается на ногах и склоняется над отдающим безмолвные приказы партнёром, упираясь когтями в стол. и слава сатане, что он вовремя решает встать, а не метко под давлением цепи ебануться ртом на член вала. с обконченным экраном, трясущимимися, потому что запретил кончать, ногами и сокрушённым стоном. апогей позора и стыда. оверлорд не должен вот так стоять на коленях. держа лицо, вокс хмуро смотрит на стекающую с губ обильную слюну и в сантиметрах от себя наблюдает за расползающейся заигрывающей улыбкой. — хочу тебя, — шипит и продолжает с удовольствием, невидимым разве что на человековой земле, слюнявить. вокс едва справляется со срочным порывом размазать эту хтонь по коже. гладкой, обжигающей, припыленно-грязно сиреневой. ядовитые, ядерно-неоновые слюни вала охуительно смотрятся на коже обоих. неа, вокс не справляется. потому что ноги валентино ебануто длинные и задевают кожу медлительно, пленительно, нежно. он ведёт по обнажённому бедру, заставляя переключить внимание словивших помехи глаз. вал знает — сексуально. вал знает — воксу нравятся клетчатые чулки цвета яркой фуксии. вал знает — кулаки трещат от перенапряжения, ведь так сильно хочется разорвать эту сетку к хуям акульим. и валу сложно не заигрывать. он давит носом туфли на низ живота, и вокс охуевает и скрипит зубами, когда дёргается головкой в каблук. разумеется, вокс, блять, не справляется. светящиеся кончики пальцев собирают розовую дрянь, сочащуюся из валентино. палитра завораживает. вокс привыкший: он уже пресытился яркими обложками, ослепляющими вспышками, перманентными блёстками. яркость эквивалентна запоминаемости и узнаваемости. запоминаемость эквивалентна годной рекламе. годная реклама эквивалентна хорошему бизнесу. бизнес — есть прибыль. но язык вала, неоновая слюна и блеск фиолетовой синевы — какой-то особый и крайне безумный вид награждения за тяжёлый труд. вокс пропихивает пальцы в рот, надавливая на язык, и вал знает это всё слишком хорошо. его язык и правда длинный. и сейчас, когда вокс весьма близко, вылизать ему сначала пальцы, а затем как будто бы робко тронуть экран — ни чуть не сложно. — как же хорошо, детка, — вал забывает дышать: под кожей прыгает электричество, а пальцы вокса так крепко сжимаются на бёдрах, вновь пронзая сладкой волной тока, срывая с губ имя главы V, а с кончика члена — новый предэякулят. — заткнись уже, а. — ты просишь о невозможном, вокс! я не могу не хвалить, когда ты так великолепно справляешься. мне даже не нужно всё время прописывать тебе сценарии: твои движения профессионально естественны! вымораживает. вокс так падок на внимание. возбуждает. он не терпит разговоров об уязвимости. вокс должен быть идеальным. и таковым же должно быть его ближайшее окружение. желательно. валентино нагло флиртует, говоря о невозможном. вокс знает, что в его жизни не должно быть ничего невозможного. нахуя он, спрашивается, в аду оказался? да ещё и настолько пиздатый. он почти злится, и ослепляющие вспышки сочатся из пальцев, пробивая кожу на бёдрах. вал безумен в своём стоне, когда выгибает спину, упираясь верхней парой рук в стол, а средней хватаясь за ладони вокса. его ноги дрожат: боль от зарядившего электричества истошным криком оседает во всём теле. — вокси, милый, — в ответ на такие прозвища его одаривают хмурым взглядом, — я, видимо, дал тебе слишком много свободы. валу хватает мозгов подумать о том, что в порыве страсти вокс может вырубить электричество во всём городе. а ещё вокс способен запросто испепелить и изжарить валентино. не в сексуальном плане. хотя эта мысль тоже конкретно так возбуждает мурашки в теле мотылька. но, нет. он реально может уничтожить. — ты напряжён, расслабся. так много думаешь, — голос перетекает в уси-пусичность, когда вал треплет за щёку так, что экран слегка поскрипывает. вокса необходимо контролировать, чтобы увидеть его слабости. чтобы сделать открытым и успокоившимся, свободным от мыслей. — ты охуел, вал, — но вокс сопротивляется такому: телевизор начинает закипать. нельзя с ним как с ребёнком. — ты сам, блядь, сказал сдерживаться. — а теперь позволяю отдаться. ven aquí, mi dulce~ руки цепляются за бёдра, подхватывая в воздух и усаживая на колени. вокс заебался делать вид, что недоволен таким отношением. да, сука, правильно: носите меня на руках, как ебаного короля. у вала горячие ладони, и они надавливают на изгиб поясницы, заползая пальцами в идеально созданное для них место. — ты сияешь, — вал лыбится и прижимается верхними ладонями к груди, поглаживая соски. — нгх, да блять... это свет экранов отражается. — вокс не знает, почему упрямится при каждом комплименте вала. то есть, знает. он знает, что это просто чёртова игра и валентино — умелый ублажитель и искуситель. а соблазн — велик, и воксу на самом деле достаточно охуенно и спокойно находиться в его власти. улыбка становится плотояднее. валентино — хищник. у него собственные сети розового дыма и капканы лап, что фиксируют исправно успокаивающееся тело. — такой славный, вокси. подвигай бёдрами para su papito~ вокс тянет довольную улыбку, пока берёт член вала своими бёдрами. и он устал от грязи. он устал от постоянной дрочки на работу. он устал быть самым пиздатым, сильным, умным, вылизанным, идеальным. да он в общем-то устал и заебался принципиально. прекратит? шутите? да ни в жизнь. он протягивает руки к роскошно-мягкому пушку, зарываясь глубоко настолько, что касается обжигающе чувствительного. никому не позволено трогать шею вала. вернее, никто не решался. никто, вероятно, не допускал себе даже мысли такой. — извращенец, — вокс улыбается дерзко и, приподнимаясь и насаживаясь развязнее, вырывает из чужой груди ужасно слащавый, приторный, такой охуительный стон. вал отрицает, делая неоднозначную паузу на первом слове: — глубже: экспериментатор. сжимая пальцы на шее, вокс чувствует под ними движение крови. горячая, живая пульсация. вероятно то же ощущает вал у себя на члене сейчас. и вероятно извращенец здесь сейчас вовсе не вал, а вокс. потому что это одуряет. вокс чувствует себя в самом пекле ада. вал тянется к дымящей сигарете, пуская густой дым в экран, потому что ему хочется вновь сотворить искусство. потому что однообразность наскучивает, а он же — гребаный экспериментатор. и из-за его экспериментов вокс не видит нихуя, когда прижимается ближе, чтобы, похоже, сгореть дотла. и он случайно вырубает все экраны в помещении. пусть вал смотрит только на один. сука. то есть, это нервы. вокс выгибает спину сильнее, щекоча грудь мехом и замирая на долю секунды, чувствуя вибрации от ударов сердца. он крупно дрожит, когда обжигается языком о чужой, перетекая движениями в требовательно-нежный поцелуй. он мысленно шлёт вала нахуй заранее, думая, что из-за этой слащавости его затроллят. вал же, без банальной возможности предупреждения, кончает внутрь, безбашенно довольствуясь таким эксклюзивом от партнёра. он подшутит над этим позже. ради приличия. потому что вокс взбесится — а у вала свой пунктик касательно выведения телевизора на эмоции. но сейчас он откровенно поддерживает этот длительный поцелуй, ведь нет желания тратить себя на разговоры. есть только на тягучую плавность движений, ведь вокс продолжает покачиваться, а вал искусно надрачивает, следуя ритму. ведь это всё стоит ощущения резкой, горячей струи, тянуще стекающей с груди на живот. спустя какое-то время вокс ворчит и жалуется на мигрень, ведь "заебёшься твою кончу лицом хавать и протирать каждый раз". и вал, наблюдая нелепое оскорбление и злость на экране, лишь бессовестно ухмыляется: задел, уязвил, развёл на эмоции.