Фурцифер

      Фурцифер стоял на балконе «Отеля Хазбин», задумчиво глядя на раскинувшийся перед ним Пентаграмм Сити. Огни ночных клубов, казино и баров мерцали, словно россыпь дьявольских рубинов на черном бархате. Воздух, тяжелый от серы и ароматов запретных удовольствий, приятно щекотал ноздри. Далеко внизу слышались крики грешников, смех демониц и вой сирен — привычный саундтрек преисподней. Но сегодня эта какофония не вызывала в Фурцифере привычного злорадства.       Его мысли были далеки от хаоса и разврата, царивших в этом городе. Он думал о словах Чарли, о ее наивной, но такой искренней вере в искупление. Он вспомнил истории демонов, их боль, их раскаяние, их жажду перемен. И впервые за столько долгое время, Фурцифер почувствовал… любопытство.       — Неужели и вправду возможно изменить то, что предопределено? — эта мысль, подобно едкой кислоте, разъедала его цинизм.       Он отмахнулся от этой мысли, словно от назойливой мухи. Нет, это абсурд. Ад — это место наказания, а демоны — воплощение греха. Искупление для них — невозможная роскошь. Но эта принцесса не намерена вот так вот сдаваться. И он подумал, возможно ли искупление для него?       — «Нет, — подумал он, — Такой как я уж точно не заслуживает искупления, да и я сам этого не особо если честно желаю».       Внезапно резкий рингтон телефона разорвал тишину. Фурцифер поморщился — он ненавидел, когда его отвлекали от размышлений. На экране высветился незнакомый номер.       — Кто бы это мог быть? — Фурцифер не любил неожиданностей. Он колебался, взять трубку или проигнорировать звонок, но любопытство, разбуженное историей отеля, взяло верх.       — Слушаю, — холодно произнес он, ожидая услышать заискивающий голос просителя или дерзкие речи конкурента.       — Фурцифер, не так ли? — раздался из трубки низкий, искаженный помехами голос.       — Откуда у вас этот номер? — резко спросил Фурцифер. Его раздражало, что кто-то посмел нарушить его покой, не удосужившись представиться.       — Это не так уж и важно, — отрезал неизвестный. — Мне нужно с вами встретиться. Завтра, в полночь, у заброшенного театра на краю Квартала Красных Фонарей. Всю необходимую информацию я отправил вам на телефон.       — А что, если я откажусь? — в голосе Фурцифера зазвучали стальные нотки.       — Тогда от вашего милого отеля, — в голосе неизвестного прозвучала неприкрытая угроза, — не останется камня на камне. Советую не испытывать судьбу, Фурцифер.       — На угрозы сразу переходим? — Фурцифер рассмеялся — холодный, безжалостный смех, от которого у демонов стыла кровь в жилах. — Большая ошибка, кем бы ты ни был.       — Мы прекрасно знаем, кто вы и на что способны, — неизвестный ничуть не испугался. — Но очень советую вам воздержаться от необдуманных действий.       — «Мы? — Фурцифер напрягся. — «Кто это — «мы»?       — Увидимся, Фурцифер, — бросил неизвестный и отключился.       Фурцифер удивленно посмотрел на телефон. Угрозы его мало волновали, но «мы»? Кто осмелился говорить с ним в таком тоне? И что им нужно от отеля Чарли?       В его груди, помимо раздражения, зашевелилось нечто, чему он никак не мог подобрать название. Предчувствие? Интерес?       — Что ж, — подумал Фурцифер, откладывая телефон, — посмотрим, что за представление вы мне приготовили. Давненько я не был так заинтригован, и раз они мне вздумали угрожать, то они полностью уверены в своих силах, хех.       Он бросил последний взгляд на мерцающий огнями город и, развернувшись, скрылся в недрах отеля. Спустившись с балкона, направился к бару. Хаск, как всегда, не поднимая головы, протирал стаканы, делая вид, что не замечает гостя.       — Бурбон, — коротко бросил Фурцифер, занимая привычное место у стойки. Он не любил многословия, особенно когда дело касалось алкоголя.       Хаск, проворчав что-то себе под нос о том, что «этот отель превращается в проходной двор», налил янтарную жидкость в стакан. Фурцифер, наблюдая за тем, как играет свет в гуще напитка, никак не мог отделаться от неприятного осадка после разговора. Угрозы были ему безразличны, но оставалось ощущение, что кто-то пытается дергать его за ниточки. А этого он не терпел.       Энджел Даст, заметив Фурцифера у барной стойки, грациозно спустился по перилам лестницы, на ходу поправляя свой галстук.       — О, кого я вижу! — промурлыкал он, плюхаясь на соседний стул. — Сам Повелитель Преисподней почтил своим присутствием наш скромный бар. Неужели решили присоединиться к простолюдинам?       — Просто захотелось выпить, — коротко бросил Фурцифер, делая глоток обжигающего бурбона. Вкус был, как всегда, безупречным — Хаск, несмотря на свою ворчливость, знал толк в алкоголе.       — Ох, не верю я в такие совпадения, — Энджел Даст многозначительно прищурился. — Что-то у Вас настроение паршивое. Кого-то поджарить на медленном огне? Или, может, душу выкупить у незадачливого грешника? Только скажите — для Вас все что угодно!       Фурцифер лишь усмехнулся в ответ. Он не собирался делиться своими проблемами с Энджелом, да и вообще с кем-либо.       — Кончай уже со всей этой формальностью, подобное если честно действует мне на нервы, — отрезал он. — Лучше расскажи, как там Чарли? Не переусердствовала там со своей «Терапией Откровений»?       Энджел лишь манерно вздохнул.       — Наша принцесса — сама невинность и добродетель, — протянул он. — Она свято верит, что может перевоспитать самых отъявленных грешников. Даже Хаска пыталась образумить!       Он хохотнул, представив себе эту картину. Хаск, проклиная все на свете, слушает морали от наивной девочки-демона.       — Как будто у меня блять есть вообще выбор?! — Прокричал кот.       — Ну а ты-то как, Энджи? — Фурцифер, несмотря на напускное равнодушие, все же интересовался жизнью в отеле. — Не жалеешь, что связался с этим проектом? Ты вроде как тут первый постоялец. Почему ты решил прийти сюда?       Энджел Даст, задумавшись, покрутил в тонких пальцах стакан с мартини.       — Знаешь, — медленно произнес он, — поначалу я воспринимал это, как забавную диверсию. Но… Чарли — она… не такая, как все демоны. Она… светит. Это. довольно трудно описать словами, здесь я в общем могу хоть на какое-то время побыть собой, и не тем кем я «должен быть».       Он замолчал, сам удивившись своим словам. Неужели он, Энджел Даст, циничный и развратный демон, начал верить в возможность искупления?       Фурцифер наблюдал за ним, прищурив глаза. Впервые он увидел в глазах Энджела нечто большее, чем пустая веселость. Неужели проект Чарли действительно меняет обитателей Ада? Эта мысль одновременно интриговала и пугала его.       Он допил бурбон и, поднявшись с места, бросил на прощание: — Посмотрим, чем все это закончится.       Энджел Даст, оставшись у бара один, проводил Фурцифера взглядом, а затем обратился к Хаску, который упорно делал вид, что его здесь нет: «Старик, мне кажется, или наш дорогой Повелитель заинтересовался? Он точно что-то задумал».       Хаск лишь фыркнул в ответ и продолжил протирать стаканы, делая вид, что его совершенно не волнуют интриги сильных мира сего. Но в глубине души он соглашался с Энджелом. В этом отеле и вправду происходило что-то странное. И он подозревал, что скучно им точно не будет.       Фурцифер неторопливо прогуливался по коридорам «Отеля Хазбин», позволяя себе на время забыть о грядущей встрече и ее возможных последствиях. Он всегда ценил красоту, даже если она пряталась в самых неожиданных местах. А этот отель, несмотря на свою хаотичную натуру и странных постояльцев, хранил в себе удивительную коллекцию произведений искусства.       Он остановился у массивного полотна, изображавшего бушующее море. Громадные волны, словно живые, с ревом обрушивались на скалистый берег, грозя поглотить хрупкий корабль, затерявшийся в пенной пучине. Фурцифер провел пальцем по грубым мазкам, чувствуя энергию, заключенную в каждом штрихе.       — Айвазовский, — удовлетворенно пробормотал он, узнавая мастерство русского мариниста. — Неожиданно для отеля в Аду.       Следующая картина поразила его своей мрачной красотой. На ней была изображена одинокая фигура в черном плаще, стоящая на краю пропасти. За спиной фигуры бушевал ураган, разрывая небо на клочья, а в глубине пропасти плясали языки пламени. Лица фигуры не было видно, но Фурцифер почему-то ясно ощутил ее отчаяние и безнадежность.       — Впечатляет, — раздался за его спиной голос Вегги.       Фурцифер обернулся. Девушка стояла, прислонившись к стене, и внимательно разглядывала картину. Ее обычная насмешливость исчезла, уступив место странной задумчивости.       — Не знал, что ты увлекаешься живописью, — заметил Фурцифер, слегка удивленный.       — Просто она… напомнила мне о чем-то, — Вегги медленно провела пальцем по воздуху, словно обводя фигуру на картине. — О том, что все мы стоим на краю пропасти, и только от нас зависит, сделаем ли мы шаг вперед или найдем в себе силы удержаться.       Фурцифер удивленно приподнял бровь. Он не ожидал услышать такие слова от той, которая всегда казалась ему довольно циничной и прагматичной особой.       — Интересные мысли, — проронил он, снова поворачиваясь к картине. — И что же, по-твоему, помогает удержаться у края пропасти?       — Надежда, — без колебаний ответила Вегги. — Надежда на то, что даже в самой темной бездне есть луч света. Надежда на то, что даже самые страшные грехи могут быть прощены. Надежда на… искупление.       Она произнесла последнее слово с особой силой, словно бросая вызов. Фурцифер заметил, что она даже немного покраснела, словно стесняясь своей откровенности.       — Искупление, — медленно повторил он, пробуя это слово на вкус. — Странная концепция для Ада, не находишь? Я имею ввиду что. такое действительно возможно? Думаю принцесса и так осознаёт, что спасти все абсолютно невозможно. Спасёт пол Ада, эта половина вновь заполнит новыми грешниками. Этот цикл не остановить.       — Да, — согласилась Вегги, поворачиваясь к нему лицом. — Но именно поэтому она так важна. Если даже здесь, в месте вечных мук, есть место для надежды, то, возможно, она есть везде.       В глазах Вегги, обычно полных сарказма и скрытой угрозы, Фурцифер уловил непривычную серьезность. Она словно набралась смелости, готовясь задать вопрос, который давно мучил её.       — Фурцифер, — начала Вегги, и в её голосе, к собственному удивлению, не было привычной язвительности, — почему ты здесь? В этом… отеле. Ради искупления?       Она сделала паузу, словно давая ему время подготовиться к неудобному ответу. Ведь ни для кого в Аду не было секретом, что Фурцифер — существо циничное и прагматичное, далекое от сантиментов и альтруизма.       — Ты же не похож на Аластора, — продолжила Вегги, заметив его молчание, — который просто развлекается, наблюдая за попытками Чарли изменить то, что, как он считает, изменить невозможно. У тебя явно есть какая-то другая причина. Так какая? Что такой как ты здесь делает?       Фурцифер, не отводя взгляда от картины, на которой бушевал огненный шторм, задумался. Он и сам не до конца понимал, что привело его в этот отель и почему он до сих пор здесь. Жажда развлечений? Любопытство? Или… что-то ещё?       — Я повидал достаточно за свою жизнь, — наконец медленно произнёс он, и в его голосе послышалась вековая мудрость, — войны, предательства, захваты территорий, триумфы… Я видел, как рушатся империи и рождаются новые. Я познал все пороки и добродетели, на какие только способно сознание… Но идея с искуплением грешников… Это реально что-то новое.       Он повернулся к Вегги, встречая её взгляд.       — Чарли — идеалистка, мечтательница… Возможно, даже глупышка, хех, — продолжил он, и в его голосе промелькнула тень улыбки. — Никто, кроме неё, ни за что не додумался бы до такой безумной идеи. Именно это меня и интригует. Я хочу посмотреть, чем закончится этот… крайне необычный эксперимент. Даже если он обречен на провал.       Фурцифер замолчал, давая Вегги время осмыслить его слова. Ему действительно было интересно наблюдать за тем, как Чарли пытается раскрасить серые будни Ада в яркие цвета надежды. Он слишком долго жил во тьме, чтобы не заметить даже самый слабый луч света.       Услышав ответ Фурцифера, девушка на мгновение застыла, словно пораженная неожиданным ударом. Она ожидала услышать всё что угодно — сарказм, насмешку, презрение к наивным мечтам Чарли. Но только не этот спокойный, почти философский тон, в котором звучало не столько цинизм, сколько … усталость?       — Значит, ты просто наблюдаешь? — медленно переспросила она, вглядываясь в его лицо, пытаясь разглядеть за маской равнодушия истинные чувства. — Как зритель в театре, ожидающий развязки спектакля, независимо от того, будет ли это трагедия или комедия?       Фурцифер, услышав это сравнение, слегка усмехнулся. Вегги, несмотря на свою демоническую природу, иногда поражала его проницательностью.       — А разве жизнь — не театр, моя дорогая Вегги?» — парировал он, поворачиваясь к ней лицом. — И все мы в нем актеры, играющие по ролям, написанным задолго до нашего рождения. Кто-то из нас получает роли героев, кто-то — злодеев, а кто-то — просто статистов. Но все мы вынуждены следовать сценарию, даже если он нам не нравится.       Он на мгновение замолчал, словно вспоминая что-то очень личное, очень болезненное. Тени прошлого мелькнули в его глазах, но так же быстро исчезли, скрытые за маской холодного равнодушия.       — Я давно устал от этой пьесы, Вегги, — продолжил он, и в его голосе прозвучала горечь. — Устал от бесконечной борьбы, от боли, от отчаяния. Я устал быть тем, кем меня сделали обстоятельства. И именно поэтому меня так заинтересовал проект Чарли. Это… глоток свежего воздуха в этом затхлом мире, где всё заранее предопределено.       Он подошел к окну, глядя на раскинувшийся перед ним Пентаграмм Сити. Огни ночных клубов, казино и баров казались отсюда крошечными искрами, затерявшимися в океане тьмы.       — Возможно, — продолжил он, не оборачиваясь, — Чарли права. Возможно, даже в этом городе греха и порока есть место для… чуда. Я не верю в искупление, Вегги. Но я хочу верить, что в этом мире ещё возможны перемены. И именно поэтому я здесь.       Вегги, слушая его слова, чувствовала, как в её груди зарождается странное, незнакомое ей до сих пор чувство. Надежда? Сочувствие? Она и сама не могла понять, что именно она испытывает к этому могущественному, но в то же время такому одинокому и уставшему демону.       — И что ты будешь делать, если Чарли добится успеха?» — спросила она, не в силах сдержать любопытства. — «Если ей удастся то, что считается невозможным?       Фурцифер, услышав её вопрос, резко повернулся. В его глазах вспыхнул огонёк — огонёк не злобы или насмешки, а чего-то другого, непостижимого.       — Тогда, моя дорогая Вегги, — медленно произнес он, и его голос прозвучал неожиданно твердо, — придется переписывать сценарий. Я его лично перепишу, потому что я намерен жить так как я этого хочу и никто мне в этом не помешает.       Вегги, услышав слова Фурцифера, невольно отступила на шаг назад. Она знала, что он могущественен, опасен, непредсказуем. Но только сейчас, видя огонь, вспыхнувший в его глазах, она по-настоящему осознала, что перед ней не просто падший ангел, а сила, способная перевернуть сам миропорядок.       — Переписать сценарий… — повторила она шепотом, словно пытаясь поверить в услышанное. — Ты действительно веришь, что это возможно?       Фурцифер, словно отвечая на ее невысказанный вопрос, приблизился к ней, и Вегги почувствовала, как ее охватывает волна жара, исходящая от его тела.       — Возможно всё, — проговорил он, и его голос, обычно спокойный и размеренный, теперь звучал как раскат грома. — Если у тебя хватит силы, чтобы бросить вызов судьбе. Если ты готов идти до конца, не оглядываясь на прошлое и не боясь будущего. Если ты…       Он на мгновение замолчал, вглядываясь в ее глаза с такой силой, что Вегги почувствовала себя словно под рентгеном.       — …Если ты готов потерять всё, — закончил он шепотом, и его губы искривила странная улыбка, в которой смешались печаль, надежда и еще что-то, что Вегги не могла распознать. — Чтобы обрести себя настоящего.       Фурцифер отступил на шаг, словно очнувшись от наваждения, и тепло, исходившее от него, испарилось, оставив после себя лишь странное ощущение тревоги и … восхищения?       — Прости, — проговорил он, и его голос снова звучал спокойно и ровно и улыбкой. — Кажется, я немного увлекся. Не обращай внимания на старого грешника, который бредит о переменах.       Он развернулся и направился к выходу из галереи, оставив Вегги наедине с ее мыслями и чувствами, которые она пока не могла понять до конца.       Перед тем, как выйти в коридор, он остановился и, не оборачиваясь, бросил через плечо: — Передай Чарли, что я… верю в нее.       И с этими словами он исчез, оставив Вегги в задумчивости перед картиной, на которой бушевал ураган, символизирующий хаос и перемены, которые, возможно, уже грядут в их мир.       Вегги, оставшись одна, еще долго стояла перед картиной, не в силах сдвинуться с места. Слова Фурцифера, словно раскаленные угли, жгли ее сознание, заставляя задуматься о вещах, о которых она раньше старалась не думать.       — Переписать сценарий… — прошептала она, проводя рукой по шершавой поверхности стены. — И что он имел в виду, говоря о том, что нужно быть готовым потерять всё?       Вегги всегда считала себя прагматиком, реалисткой, лишенной иллюзий. Она знала свое место в этом мире, знала правила игры и не старалась их нарушать. Но слова Фурцифера заронили в ее душе зерно сомнения.       Она вспомнила о Чарли, о ее неуемной энергии, ее безграничной доброте, ее вере в то, что даже самые закоренелые грешники способны на искупление. Раньше Вегги воспринимала это как милую наивность, как детскую мечту, не имеющую ничего общего с реальной жизнью. Но теперь…       Теперь она видела, как эта мечта начинает оживать. Видела, как меняются обитатели отеля, как в их глазах, привыкших к тьме, появляются искорки надежды. Видела, как он проявляет неподдельный интерес к судьбе этого странного проекта.       — «Передай Чарли, что я… верю в нее», — вспомнила она слова Фурцифера. И в этих словах она услышала не вежливую ложь или завуалированную угрозу. Она услышала… искренность.       В этот момент Вегги впервые задумалась о том, что, возможно, Чарли и вправду права. Возможно, искупление — это не утопия, не бессмысленная фантазия, а реальный шанс на изменение, на спасение. Шанс не только для обитателей Ада, но и для неё самой.       Тяжело вздохнув, она оторвалась от картины и пошла прочь из галереи, унося с собой слова Фурцифера и странное чувство тревожной надежды, пробудившейся в её груди.       Она нашла Чарли в музыкальной гостиной, где та, увлеченно жестикулируя, обсуждала с Энджелом Дастом и Ниффти идеи для нового рекламного проспекта отеля. Увидев Вегги, Чарли сияюще улыбнулась и помахала ей рукой.       — Вегги! Идеально, что ты здесь! — воскликнула она. — Нам нужно твое мнение! Как ты думаешь, какой слоган лучше всего отражает суть нашего отеля? «Отель Хазбин — где грешники находят искупление»? Или может быть «Отель Хазбин — ваш шанс на второй шанс»?       Вегги на мгновение замялась, не зная, что ответить. В ее голове все еще звучали слова Фурцифера: — Переписать сценарий… Возможно всё… Если ты готов потерять всё…       — А может быть, — медленно произнесла она, и ее голос звучал неожиданно твердо, — «Отель Хазбин — где начинается твоя новая история»?       На лицах Чарли и Энджела отразилось удивление. Они не привыкли слышать от Вегги столь… оптимистичных речей.       — Вегги, это… потрясающе! — восхищенно прошептала Чарли, ее глаза засияли. — Это же именно то, что я хотела сказать! Это и есть суть нашего отеля — дать демонам шанс на новую жизнь, на новую историю!       Вегги, глядя на ее радостное лицо, почувствовала, как уголки ее губ невольно приподнимаются в легкой улыбке. Возможно, Фурцифер был прав. Возможно, в этом отеле и вправду начинается что-то новое. Что-то важное.       Фурцифер, ступая по раскалённому асфальту Квартала Красных Фонарей, чувствовал себя как хищник, загнанный в клетку. Атмосфера этого района Ада всегда действовала на нервы: крики грешниц, хриплые песни демонов, доносящиеся из притонов, тяжелый запах серы и похоти — всё это вызывало в нём отвращение и странное чувство ностальгии.       Он проверил координаты на телефоне — да, он точно на месте. Заброшенный театр, мрачной громадой высившийся на краю квартала, будто впитывал в себя мрак и пороки этого места. Фасад здания, некогда украшенный лепниной и афишами, сейчас представлял собой жалкое зрелище: облупившаяся краска, выбитые окна, зияющая пустота вместо входной двери.       Фурцифер попытался ещё раз набрать номер, с которого ему звонили, но, как и ожидалось, услышал в трубке бездушный голос автоответчика: «Номер недействителен».       — Что ж, — подумал Фурцифер, пряча телефон, — кажется, у меня нет выбора.       Он подошел к зданию, ожидая увидеть хоть какую-то примету, знак, указывающий на то, что он на правильном пути. Но вокруг — ни души. Только тени метались по стенам, словно подражая его движениям.       И тут Фурцифер заметил его — лифт. Словно по волшебству, прямо в стене раздвинулись металлические створки, открывая вид на кабину, обшитую темным деревом и украшенную зеркалами.       Не колеблясь ни секунды, Фурцифер вошел внутрь. Двери с мягким щелчком закрылись, погрузив его в полумрак. Он ощутил легкий толчок и услышал тихий гул механизмов — лифт тронулся с места.       Лифт плавно остановился, и двери беззвучно разошлись в стороны. Фурцифер вышел наружу, ожидая увидеть роскошный холл или зловещий зал, достойный тайного общества. Но его встретил длинный полутемный коридор, лишенный окон и украшений. Единственным источником света были тусклые лампы под потолком, отбрасывающие причудливые тени на стены.       Фурцифер нахмурился. Место и вправду было выбрано более чем странное для встречи с тем, кто угрожал разрушить «Отель Хазбин». «Неужели они серьезно думают, что я испугаюсь и побегу выполнять их требования?» — подумал он, сжимая кулаки.       Он достал телефон и открыл сообщение с инструкциями. Текст был кратким и четким, словно приказ:       — Поднявшись на самый верх, поверните направо и идите прямо по коридору. Не сворачивайте ни в одну из дверей, пока не наткнетесь на стеклянную дверь в конце. Войдите без стука.       Фурцифер услышал, как за его спиной с мягким звоном закрылись двери лифта, отрезая путь назад. Он остался один в этом странном месте, не зная, что его ждет впереди.       — Что ж, — подумал он, — посмотрим, что за фарс для меня устроили.       Он решительно повернул направо и зашагал по коридору, словно это был не зловещий лабиринт, а знакомая дорога домой. Его шаги звучали глухо и отчетливо, разрушая тишину, царившую вокруг.       Коридор закончился тупиком. Перед Фурцифером, словно материализовавшись из воздуха, возникла стеклянная дверь. Матовое стекло скрывало то, что находится по ту сторону, но Фурцифер ясно ощущал на себе взгляды нескольких пар глаз.       Не колеблясь ни секунды, он открыл дверь и вошел. Помещение, куда он попал, напоминало зал заседаний какой-нибудь корпорации, вот только атмосфера царила далеко не рабочая.       Просторный зал был слабо освещен, создавая ощущение таинственности и скрытой угрозы. В центре стоял массивный стол из чёрного дерева, способный вместить не менее десятка демонов. За ним уже сидели те, кто, судя по всему, и устроил Фурциферу этот странный прием.       У дальнего конца стола, откинувшись на спинку высокого стула, восседала демоническая дама в элегантном красном платье с глубоким декольте и высоким разрезом, открывавшим вид на стройные ноги. Голову ее украшала широкополая шляпа с вуалью, скрывавшей верхнюю часть лица, но не могущая спрятать хищный блеск ярко накрашенных губ. Она держалась с холодной грацией королевы, наблюдая за Фурцифером с высоты своего места.       Рядом с ней, небрежно развалившись на стуле, сидел демон с ярко-голубыми волосами, уложенными в стильную прическу. Его одежда — дорогие дизайнерские джинсы и расстегнутая рубашка, открывавшая вид на мускулистый торс, — говорила о том, что он привык к вниманию и поклонению. Его лицо с острыми скулами и пронзительными зелеными глазами выражало смесь скуки и высокомерия.       Напротив них, буквально сливаясь с темнотой, сидел еще один демон. Его тело было скрыто балахоном с капюшоном, а лицо — маской, напоминающей череп. Он сидел абсолютно неподвижно, словно статуя, и лишь его глаза, мерцающие красным огнем из-под капюшона, выдавали в нем живое существо.       У другого края стола, нервно постукивая пальцами с длинными черными ногтями по столешнице, сидела демоническая девушка с пышными формами, обтянутыми облегающим черным платьем. Ее ярко-красные волосы были заплетены в две высокие косы, напоминающие рога.       Рядом с ней, в неудобной позе, занимая сразу два стула, расположился демон-рептилия с желтыми глазами и длинным раздвоенным языком. Он был одет в строгий костюм, который, впрочем, не мог скрыть его рептильной сущности: из-под воротничка рубашки виднелись чешуйки, а вместо рук у него были лапы с острыми когтями.       Фурцифер окинул присутствующих ледяным взглядом.       — «Неплохая компания, — подумал он, ощущая, как в груди разгорается азарт. — скучно ему точно не будет».

Продолжение следует...