Белый сад

            В ту ночь Клауд проснулся весь в холодном поту. На душе у него было и гадко, и светло, и неописуемые чувства перемешались в тугой узелок, не дававший свободно дышать.       Он не обладал той чуткостью, что нужна, чтобы чувствовать несуществующее-существующее, но явственно ощущал, как его душа до сих пор горела от прикосновений монстра. Хотелось залезть под холодный душ и не вылезать из него три дня.       Восстановив дыхание, Клауд заметил кое-что, не поддающееся никакому объяснению.       Рукой он нашарил у себя в волосах… Медную заколку в виде звездочки.       О, никто не может обладать этой прекрасной привилегией. Смотри на неё, Клауд, и вспоминай прекрасный сон, где мы танцевали, где я облапал твою жалкую душонку.       Страйф тут же подскочил на ноги, подбежал к окну, открыл его, и выбросил дрянь с размаху.       Не хотелось вспоминать всё, что он видел. Не хотелось обдумывать увиденное и придавать этому значение.       Но как только он развернулся от окна, он вновь почувствовал. Заколка на месте.       — Мне что, и впрямь её носить?!       …Ему впрямь её пришлось носить. Все так и спрашивали его, откуда она и почему он её носит. Баррет уже успел поднять его на смех. Тифа предположила, что заколка — подарок от влюбленной девушки. От этих слов Клауд только сокрушенно простонал.       Клауд Страйф был бледен, скалился своим же мыслям и бегал взглядом. Кто бы на него не взглянул, знакомый или незнакомый человек, в страхе от него пятился назад. Даже членам «Лавины» было не по себе от того, как этот якобы равнодушный наёмник смотрит на всех, и все забавные разговоры и шутки сходили на нет.       Он смотрел на всех, как на цветы, которые может разорвать голыми руками.       У Клауда возникла отчаянная идея бросить заколку под поезд, и потому, едва успев от всех отвязаться, он направился к станции. Меж домов, которые даже домами не повернется язык назвать, сбивая прохожих на ходу и, чем ближе он был к цели, тем сильнее ускорял шаг. Казалось бы, ни что его не остановит в лихорадочном рабстве идеи, но когда до станции оставалось совсем ничего, он замер на одном месте. Потому что он увидел… Глупую шутку судьбы.       А глупая шутка судьбы, тоже замерев на месте, смотрела в ответ. Сначала сильно удивившись, а потом, обрадовавшись.       О нет. Нет. Просто блять нет. Только не сегодня, только не сейчас. А лучше никогда.       — Это же… Ты… — Клауд схватился за голову, всё ещё неприятно удивленный. Лицо этого человека он прекрасно помнил, а чтобы вспомнить имя, понадобилось время. — Роше…       Твою Шиву, какого хуя он тут!       И мужчина по имени Роше широко заулыбался.       — О, как я тебя безумно искал! Я уж думал тебя не найду! Имени твоего не узнаю! — он сделал широкий размашистый жест. — Но я его узнал! Вы, чудесный друг — Клауд!       СОЛДАТ третьего класса подскочил к экс-СОЛДАТу первого класса и гордо вручил… Букет красных роз.       — Мне сообщили, вы будете ему рады.       Он прокричал его имя. На всю округу. И теперь народ, от детей до взрослых, смотрели на них то с удивлением, то с осуждением, то в открытую пялились. Все всё прекрасно видели. От возмущения Клауд забыл. Забыл, как дышать. Но он принял букет роз.       С минуту была миролюбивая пауза между двумя. Роше был невероятно горд и доволен собой. И тут Клауд начал его лупить со всей дури этим самым букетом, сменив гордость Роше на испуг.       — Возвращайся в Мидгар, и чтоб я тебя здесь не видел! — Страйф так яростно бил дурачину букетом роз, что лепестки летели во все стороны. — Я тебе все почки отобью, если ещё раз встречу!       Роше закрывался руками, защищаясь словами:       — Но мне сказали, что вы обрадуетесь!       — Кто?! Кто тебе напиздел, а?!       — Милая цветочница!       Клауд остановился с поднятой рукой.       — А?       — Милая цветочница, которая меня спасла, когда я упал с обрыва, разогнавшись!       Клауд так и стоял с занесенной над головой рукой.       — Айрис?       — Да-да! Она самая! — Роше боялся, что его продолжат лупить, и до сих пор прятал голову. — Она мне сказала, где вас найти, от неё я наконец узнал ваше имя, и просила передать вам букет!       Клауд поморщился.       — Айрис, ну за что… — тихо и обречённо прошептал он себе под нос, а потом громко обратился к Роше — Так, ладно, прощён. Теперь проваливай.       Клауд развернулся, решив отдать остатки букета роз Тифе и забыть эту встречу как страшный сон.       — Стойте, рыцарь Клауд!       Роше бросился к нему, схватив за руку. Чёрт, а он был силён, фиг от него отделаешься.       — Прошу вас, рыцарь Клауд! — возопил он. — Я проделал весь этот путь только чтобы сразиться с вами!..       — Ты что меня рыцарем называешь?       — Так благороднее! — он отпустил его руку, выпрямившись. — Из уважения к вам!       Для наёмника это было так глупо, что ему ничего не оставалось, кроме как застыть и созерцать эту чушь.       — Из… Чего? Из уважения?       — Ну конечно! — добро и бодро воскликнул мужчина. — Если бы я вас не уважал и не восхищался вами, я бы не пришел к вам! С боем, конечно же!       Если бы не уважал — не пришел бы. Если бы он не восхищался — не пришел бы. Не пришел бы с боем. Придти ради боя — проявить уважение и восхищение.       У Клауда посинели губы. Руки сильно заболели, и он сдавленно простонал. Букет выпал из его рук.       — Придти ради боя… — он зажмурился от боли. Душа застонала, вспомнив сон. — Всё равно, что любить?       — Ох, рыцарь Клауд! Что с вами?! Неужто потеряли голову от восторга!       Роше настойчиво протянул пузырёк Клауду. Это было Зелье, дай Шиве, чтоб хоть как-то им подкрепиться, но блондин тут же жадно выхватил предложенное и выпил залпом.       Горьковатый вкус, перетекающий в сладкий, а потом в кисленький, как у мармелада в виде червячков. Как только с Зельем было покончено, Клауд вернул пустой пузырёк, засмущавшись, что принял помощь от этого типа.       — Спасибо, что ли. Но, правда, уходи. Ты — головная боль.       — Не уйду, рыцарь Клауд.       Роше ухмыльнулся, и эта ухмылка ярко показывала всю его эгоцентричность. Тогда Страйф в ответ наградил того самым жестоким, холодным и пугающим взглядом, которым только мог. Этим утром он подобным взглядом удостоил одного проходягу, приставшего с учениями секты — тот убежал, повторяя, что больше грешить не будет.       Но Роше… Не испугался. Даже не удивился. Только настойчивей ухмыльнулся, сам сделав дикий взгляд. Не менее пугающий и нервирующий. Смотришь в эти глаза, и прекрасно видишь, что в голове человека сюрреалистичный маниакальный бред.       — Простите, рыцарь Клауд, что вынужден угрожать, особенно после обещания лэди Айрис… Но если вы не примите мой вызов… — Роше чуть наклонил голову набок. Страйфу почудилось, будто из его уха потекла зелёная жидкость. Но ничего такого не было. Видимо, пить Зелье залпом не стоило. Мужчина после паузы продолжил в своей манере. — Последуют мои действия не как благородного ночного героя дорог, а как СОЛДАТа корпорации Шин-ры.       Этих слов хватало в полной мере.       — Так хочешь со мной сразиться, да?       СОЛДАТ первого класса вернулся к своему амплуа романтика-неудачника (часть про «неудачника» он отрицал):       — Отказ от боя — всё равно что отказ девушки от страстной ночи. Горестно! Одиноко второму человеку!       Клауд потупил взглядом.       Если этой ночью он не придет в сад Сефирота — это будет отказ. Если Сефирот не впустит его в сад — это будет отказ. Отказ от чего-то неописуемого, важного.       Голова слегка закружилась от этих мыслей.       — На стройку. Мы пойдем на заброшенную стройку. Я тебе врежу, выиграю, и ты свалишь. Идёт?       — Да здравствует милейший рыцарь!       Роше бросился подбирать убитые в клочья розы, привел их в лучший вид, и опять протянул парню. И подначивающе улыбнулся.       — Я скоро возненавижу розы. Если не уже.       — Но это от леди Айрис!       Айрис — милая девушка, чьи прихоти всегда хотелось выполнять. Потому парень грубо выхватил букет роз из рук СОЛДАТа, понимая, что не может их проигнорировать, и развернулся.       — Не отставай, больной.       — Да, я больной! Ночными дорогами и свободой!       Идти им пришлось недолго, через стену пыли, металлолома под их ногами, и было так душно, воздух был грязный и раскаленный, что оба, разодетые по последнему писку солдатской моды, взмокли. Одно дело носить такие большие ремни и тёмную одежду ночью, освещенным больным светом Мидгара, и совершенно другое дело — в полдень трущоб.       Вскоре они пришли, и Клауд, желая сообщить об этом, развернулся к Роше:       — Мы на ме…       Раз! Клауд вовремя присел, выронив букет роз, и чуть было не получив по лицу кулаком. Он хотел в таком положении сбить с ног подонка Роше, но тот, поняв, что упустил момент, быстро ретировался на безопасное расстояние.       — Ой, не вышло! — широким махом развел он руки. — Простите за грязный трюк, не могу больше сдерживаться.       Не можешь сдерживаться? Клауд не имел права осуждать, в конце концов, недавно он воткнул ножницы в горло человека, который ничем ему не угрожал.       — Пойдет.       Роше бросился на него, всё равно что дикая лошадь, и его длинные волосы взметнулись в воздух. Он вложил всю свою мощь в кулаки, собираясь врезать противнику, а тот, ловко прыгая с ноги на ноги, уклонялся от ударов и всё отходил назад.       Роше был крупнее Клауда, мощнее и массивнее, а парень был худ и бледен, но невероятно силён. Это была борьба того, кто гордо показывает своё маскулинное тело, и того, кто молча кромсал врага.       Кулак всё же задел Клауда, и тот сдавлено фыркнул. Он не понимал, почему они начали бой на кулаках, но когда Роше другой рукой потянулся за рукоять своего меча, парень всё понял. Его бдительность таким образом ослабили. Роше махнул мечом, и только чудом парень уцелел, в ответ доставая свой меч. Но он был тяжелее, и когда Клауд им рассёк воздух, Роше, успевший отпрыгнуть, почувствовал коготки смерти и как воздух затрещал от разгорячённого железа.       Теперь они перешли на мечи, постоянно их скрещивая, кувыркаясь от ударов друг друга и терпя поднятый в воздух столб пыли и песка.       — Ах, рыцарь Клауд, ваши телодвижения — музыка для бойца!       Интересно, Сефирот так же считал? Нет, навряд ли. Он же высокомерный обсос. Клауда бесило, что вся встреча с Роше напоминала ему о болезненном непонимании двух врагов.       — Кончай восхищаться, дурак!       Но дураком оказался саркастичный ЭКС-СОЛДАТ, когда упёрся спиной в бетонную стену, и от удивления, что это произошло, тихо охнул. Он едва успел заблокировать широтой своего меча поперечный разрез Роше, уже посчитавшего, что легко победил. А свободной рукой Клауд проехался по его лицу, и мужчина отлетел назад.       — Ай-ай-ай, моё прелестное лицо! — мужчина демонстративно погладил себя по щеке, как драгоценное золото, за которое можно и убивать, а потом вскочил обратно на ноги. — Рыцарь Клауд, осторожнее с моим…       Роше не успел договорить, потому что чуть было не получил острием меча по лицу, но успел заблокировать удар своим оружием.       Он подумал, что увидит злое и раздражённое лицо своего врага, у которого не было выбора, кроме как согласиться на бой. Но Клауд… Был спокоен и даже чутка весел. Не хотелось бы, чтобы этот прозрачный намёк на улыбку пропал, и Роше ничего говорить не стал, только сам дружески улыбнувшись в ответ.       — Для дурака ты хорошо дерёшься.       Они продолжили скрещивать мечи, нанося друг другу раны. Клауд чувствовал, что ему нужно воспользоваться зелёной материей, чтобы восстановить силы, но магический процесс в наглую прервал Роше, и по итогу затея вышла парню боком, и он получил ногой по рёбрам. Он отлетел к стенке, больно ударившись спиной.       — Вот потому я и пью Зелье! Меньше времени тратить!       С этими словами мужчина побежал на парня, пробежался по его телу, и оставив след сапога на лице, разогнался по бетонной стенке, сделал поворот в воздухе, и…       Упал животом со всего размаху на кулак Клауда, планируя сделать совершенно другое. Тут же из его приоткрытого рта потекла кровь со слюной.       — А вот почему я не выпендриваюсь!       Роше отлетел в воздух, Клауд прыгнул следом, используя ещё заклинание Полета, размахнулся большим мечом…       — Наивысшее уважение — это не сдерживаться в бою!!! Благодарю вас, ры…       Взмах мечом. Кровь в воздухе, как капли дождя. Мужчина упал тяжёлым мешком на землю.       — Прои… Грал… — улыбка на лице безумца. Он смотрел, как светловолосый ангел без крыльев висел в воздухе. — Ха…       Страйф опустился на землю, и подошёл к поверженному, теперь смотря на него сверху вниз. И доставая зелёную материю регенерации. Вскоре она ярко засияла. Тогда он присел к Роше, и вытянул руку с ней над телом поверженного.       — Доволен, псих?       Можно было бы оставить психа умирать — он враг, в самом деле, даже букет роз приготовлен, пусть и растоптан. Но Клауд придумал оправдание самому себе, что, дескать, если труп найдут, будут проблемы.       Роше бессмысленно улыбался. У него был затуманенный взгляд. Всё тело покрыто ссадинами, царапинами, ранами, одежда и волосы испачкались в чужой и своей крови. Но говорил он чётко и ясно:       — Знаете, рыцарь, что есть у влюблённых, но нет у солдат? У солдат нет соблазна проиграть. А прекрасная дама Айрис побеждала меня в картах, потому что я решил ей поддаваться… Чудесная девушка. И мне грустно, что никто не сдаётся мне. Видимо, слишком крут, вот и хотят победить меня.       В лице Роше отразилась какая-то тоска.       Клауд отвёл тяжелый взгляд в сторону, медленно кивнув то ли своим мыслям, то ли этим словам.       — …Что за внезапная философия? Или проигравших так и тянет быть крутыми?       — Просто благодарю вас за захватывающий бой. — с придыханием произнёс романтик — Вы меня, рыцарь Клауд, опять ударите и назовёте больным, но я хочу сказать…       — Валяй. Лежачих не бью.       — Бой для меня такая чудесная форма любви и страсти.       Роше закрыл глаза, продолжая улыбаться. Но это была странная, отталкивающая улыбка. Он слишком мирно лежал для того, кто потерял сознание.       Клауд шумно вздохнул, убрав материю и встав. Он закрыл лицо руками.       — Ах, форма любви, видите ли. Ну что за психи вокруг меня.       Он снял заколку с волос, взглянув на неё с долей отвращения, но вместе с тем… С долей жалости.       Сефирот никогда не сдастся. И он никогда так не поступит. Значит, всё хорошо? Значит, ему всё чудится то, чего между ними нет?       Почему его заклятый враг, отвратительный монстр, что уничтожает всё на своём пути, так странно стремится к бою с ним? Потому что он, да будет Раму свидетелем, психопат! Какие ещё могут быть рассуждения?       Почему Клауд стремится к бою со своим врагом, даже если от этого не было толка?       Потому что… Потому что…       Из уважения и восхищения.       — Блять.       …Сефирот психопат, социопат, зовите как хотите, но врагов выбирает с умом — и выбрал Клауда. Быть может, потому что…       Клауд увидел краем глаза, что растоптанные красные розы вдруг стали белыми. Потом он покрутил головой. Тут и там сидели вороны. Заколка в его руке на миг раскалилась добела, и он её уронил, зашипев от боли.       — Осторожно. Что с моим подарком, что со своими рассуждениями.       Клауд смотрел на Сефирота, бледнея, Сефирот смотрел на Клауда с легкой насмешкой в уголках кроткой улыбки. Он поднял упавший подарок и вернул его на место — пусть заколка будет в волосах.       Парень тут же бросился к проигравшему Роше, желая его увести отсюда. Но было поздно — словно страшный монстр был везде, он уже схватил за волосы мужчину, и поднял того над землей.       — У Шин-ры новые игрушки? Интересно, как быстро сломается эта? — Сефирот взглянул в миролюбивое лицо дурака, что пребывал без сознания. Он с лёгкостью бросил его к стене, как тряпичную куклу. — Как жаль, что они вечно из дешёвого материала.       Страйф подобрал с земли камень и со всей силы швырнул в образ гада, но тот распался на чёрные перья.       — Свали немедленно!       — И позволить тебе так гнусно обо мне размышлять?       Парень поднял взгляд. Однокрылый ангел сидел на полуразрушенном втором этаже стройки, свесив скрещённые ноги. Он смотрел на человека сверху вниз, и в его глазах читалась загадка тяжких размышлений.       — …Ну же, Клауд. Ужасный я и сентиментальность про борьбу — не лучшее сочетание. Зачем ты себя обманываешь? Зачем себе врёшь, фантазируешь о том, чего нет? Я…       — Я, я, я, вечное твоё «я», рот закрой!       Клауд выставил руку вперёд с заколкой. С суровым выражением лица.       — Ты просто псих и трус, который жмётся, как девственник, и ничего другого не может, кроме как убивать.       Громкий смешок в ответ.       — Боже, от кого я эти слова слышу. Должен признать, забавно наблюдать за тем, как человек теряется в бреду.       — Сефирот, сразимся.       Мужчина тут же перестал улыбаться.       — Тот, кто недавно просил меня позволить лизать мою обувь, теперь требует боя?       Заколка полетела в его сторону. Он легко поймал в правую руку.       — Решим вопрос как всегда. В следующем сне. Если я выиграю — ты разрушишь белый сад.       — Тогда какая мне награда, юноша?       Они мрачно взглянули в глаза друг друга.       — Сам решай. — наконец произнес Клауд будничным тоном, но по глазам было видно, что он не воспринимает эту беседу легкомысленно. — Не то чтобы меня волнует, что проигравший хотел.       Сефирот наклонил голову набок, прищурившись. Солнце скрылось за чёрными тучами. Вороны заголосили.       — Как думаешь, чего я хочу, Клауд?       Этот вопрос нервировал больше, чем все предыдущие кошмары.       — Если я предположу, ты обидишься, как мальчишка.       Мужчина тихо хмыкнул, покачав головой. Вороны то взмывали в воздух, то опускались на свои места, дрались между собой, голосили. Тёмные тучи словно набухли неописуемой угрозой, и стали ещё темнее.       — Это не обида, враг мой. Это… Неудовлетворение.       — Обидно, когда твои ебанутые желания никто не исполняет, а?       Сефирот легко опустился на землю.       — А тебе обидно, когда обижают «друзей»? — кивнул он на Роше, и на его лице расцвела издевательская беззубая улыбка. — Может мне его убить, как думаешь?       — Он мне не друг! — вспылил парень. — И неужели ты убьёшь его, когда он не может дать отпор?!       — Те деревенщины тоже не могли дать отпор.       Ну всё, черту перешли. Клауд бросился на него, готовясь ударить мечом, но вдруг вороны бросились на него разом. Они начали клевать, щипать, больно стучать по голове и кричать ему в уши. Их карканье было похоже на раскаты грома. Клауд сперва пытался вырваться, жестоко разрезал пополам напавших ворон, но им будто не было конца — всё летели и летели, и теперь сопротивляться было бесполезно… Они рвали на нем одежду, рвали плоть, пускали кровь.       Клауд упал на колени, выронив меч, и тогда продолжил махать руками, но птицы и их облепили, словно сумасшедшие, потерявшие контроль над собой. Они слушались птицу пострашнее — не белую голубку, некогда летавшую свободно в голубых небесах, а страшного чёрного ворона, кружившего над языками пламени.       Сефирот схватил его за волосы, больно потащив на себя. Страйф прошипел от боли и гнева.       — Не смей спрашивать, почему. Не смей сопротивляться. Не смей спорить и требовать ответа. Просто будь послушным.       Он аккуратными движениями рук вернул Сверхновую на положенное место — в ярких волосах своего врага. Как ошейник на собаке.       По щеке Клауда потекла струйка крови — он смотрел на врага с неописуемым гневом.       — Что хочу, то и делаю…       Ворона больно вцепилась клювом в его щёку, испачканную кровью, и потащила на себя, словно хотела оторвать кусок полакомее. Так от него требовали молчания. Злодейка прекратила пытку, громко гаркнув.       Монстр наклонился, протягивая руку вперёд. Он коснулся щеки своего врага, чувствуя бархатный, тягучий сок жизни, и размазал его по прелестному личику, довольный этой картиной.       — Тогда не обижайся, когда мир падёт под нашими ногами, оставляя тебя наедине со мной.       В их разговор ворвался ветер.       Когда Клауд проморгался, вокруг ничего страшного и пугающего не было. Он, весь в ранах и с порванной одеждой, заброшенная фабрика и Роше без сознания.

***

      Роше очнулся, стоная и схватившись за голову. Он толком не помнил, что с ним произошло, но прекрасно чувствовал всем телом, что ничего хорошего. Кто его поколотил и за что?       Воспоминания начали к нему возвращаться. Особенно быстро они начали проносится в его голове, стоило ему увидеть рядом с собой Клауда.       — Не сдох — вот и чудно.       Было уже ближе к вечеру, и они вальяжно расположились на одной из скамеек станции. Людей уже не было. Клауд и сам выглядел не очень, но почему, Роше то ли не знал, то ли не помнил. Парень с преспокойным видом пил эфир, как спортсмен пьет воду после тренировки. У эфира был бархатный вкус ягод, фруктов и лепестков роз… Если и есть то, что хочет каждый в этом мире, так это каждый теплый вечер пить эфир… Стоящий дофига.       Клауд фыркнул:       — У тебя в кошельке было нихрена. Едва хватило на одну бутыль.       — Это были мои последние деньги!.. — вопль Роше раздался эхом.       — Проиграл — угощаешь.       Повисло короткое мирное молчание. Шурша пакетом, победивший протянул проигравшему Рэмеди и Элексир.       — Вот. Награда за участие.       — …Какое благородие, рыцарь. — на лице мужчины возникла улыбка. — Вы эфир пьете в обмен на…       — Используй рот, не чтобы говорить, а чтобы выпить элексир, или я не отдам.       Началась тихая посиделка. Двое сражавшихся в полной тишине пили и ели золотые яблоки, смотря вперёд и думая о своем. Дул приятный ветерок и оба чувствовали полное удовлетворение от прошлого боя. Роше не знал, что его могло жестоко убить ужасное нечто, не считавшего его за полноценного человека, ибо он был рождён в свежей вселенной. Но даже если бы он и узнал… Страх овладел бы им совсем ненадолго. Ведь чувство того, что его принял и признал достойным тот, от кого он этого хотел, было так чудесно. Теперь осталось победить Клауда, стать сильнее него! Замечательная победа будет. Но Роше решил этого не говорить, а послушно молчать дальше. Насладиться отсутствием тупой борьбы между Шин-рой… И всеми, блин.       — …Спасибо.       Спасибо, а то я сбился с верного пути. Спасибо, ибо я наконец увидел, что мой путь борьбы украшен не только трупами, но и цветами любви. Какой-то я хреновый поэт…       — А? Рыцарь Клауд? Вы что-то сказали?       — Нет, тебе почудилось — ты головой сильно приложился. А ещё тебе пора уходить.       Но на самом деле он почувствовал благодарность юноши. Да, он не понимал её природы и сути, но чувствовал. И он хотел отблагодарить как следует в ответ. Потому, к удивлению Клауда, вдруг достал красную материю. Но она была странная — с примесью зеленого.       — Вот, мой лучший враг, за победу надо мной, как над боссом. Говорят, эта материя неправильная, потому отдали мне, но вдруг она вам понадобиться?       Клауд принял награду, кивнув то ли себе, то ли Роше.       — Ладно, пусть будет. Спасибо тогда.       И когда Клауд готов был подумать, что его враг на самом деле не так уж и плох и раздражителен, тот вдруг вскочил с места, словно всё тело и не болело, и заголосил как ребёнок. Мир между ними прошел.       — Но мы ещё сразимся? Но мы ещё сразимся? Прошу вас, молю вас! Я должен вас победить!       Клауд швырнул в его лицо пустой пакет.       — Да, да, да, умолкни наконец. Сразимся ещё. Мне просто надо уладить некоторые дела. — он встал со скамейки, сладко потянувшись. — Ну, это займет некоторое время.       Думать не хотелось, что он мог проиграть, и что могло сбыться.       — Борьба с Шин-рой? Борьба с Шин-рой? — Роше бегал вокруг него, и Клауд пожалел, что тот не был убит Сефиротом. — Какие дела? Мы столкнёмся? Мы увидимся? Мы сразимся?!       Парень легко зарядил ему подзатыльник.       — Дурень, говорю, свали. — наёмник быстро терял терпение. — Если о нашем приколе кто узнает, нам обоим влетит. Харэ орать.       — Мы как пара, что скрывает чувства во тьме!!!!!       Теперь в Роше полетела пустая бутылка, и тот едва увернулся. Та разбилась на множество фиолетовых осколков.       — Я говорю, свали!!!       Роше убегал прочь, смеясь и крича всякий бред. На том они и разошлись — больше им нечего было сказать друг другу, всё уже решили в бою.       Клауд смотрел вслед ему, повторяя себе:       Ну конечно они ещё столкнутся в бою. Ну конечно. Это обещание.       … Ничего Сефирот не получит.