Белый сад

            Жители трущоб ложились спать. День был полон забот, и усталость одолевала. Мидгар не спал. Но его жители, пусть и живя в вечных электрических огнях, сонно закрывали глаза. Бомж, что вечно катался в поезде от Мидгара до трущоб, перевернулся на другой бок, пытаясь принять положение поудобнее. Он закрыл глаза, думая о том, как смешно, что поезд его дом. Всем тем, кто ложился спать, можно было лишь пожелать спокойной ночи. Небесный пастух пасёт облака… И пелена покоя мирно накрыла голова всех живших.       Никто не знал, что произойдёт в скором времени меж двумя.       Клауд шёл, как полагается СОЛДАТу — уверенной крепкой поступью. Теперь через белый сад он проходил не как потерявшийся зайчонок в пасть волку — у него был стальной взгляд. Покачивались меч за его спиной и яркая Сверхновая на кончике волоска…       Сефирота долго искать не пришлось. Он стоял у… Разлома мира снов и смотрел в черное нечто, отдалённо похожее на космос.       — Знаешь, я правда недоумеваю, почему ты так серьезно относишься к этому, Клауд. Для меня это не более чем разминка с великолепным бонусом в конце. — он развернулся к гостью, расплывшись в гадкой улыбке. — Как насчет познать отчаяние, отдав своё тело мне?       Земля под ними начала дрожать. Розы закричали от ужаса, ощущая, что скоро произойдёт разлом сущего.       — Вынужден отказаться, потому что твоё будет принадлежать мне на поле боя. — и совершенно мальчишечья ухмылка, которая перетекла в зрелую меланхолию. — Сефирот, мы же на самом деле?..       — Виделись много раз и не только в этой вселенной.       Они поднялись в воздух. Сефирот развёл руки.       — Ну же, иди в моё объятие. Отдайся сладким снам. — ангел выглядел благодетелем, пока вдруг в его руке не возник меч длинной в млечный путь, а лицо не искривилось от греха жадности. — И лишись воли!       Клауд махнул мечом, желая разрубить врага, но тот разлетелся на чёрные перья.       — Меня твои сны задолбали! Нахрен не сдались! Мне нужна реальность!       Земля далеко под ними начала распадаться на лоскутки, превращающиеся в ничто. Теперь вокруг них был космос в своем самом холодном и жестоком безразличии — совсем как тот, кто именовал себя сыном Дженовы.       Из ничто рано или поздно возникает нечто… И вот… Они оказались на серой неровной поверхности. На луне. И звезды были их зрителями.       На что было похоже зарождение битвы? Всегда похоже на зарождение вселенной. На что похожа битва тех, кто друг друга ненавидит? На то, как зарождается страсть меж двумя влюбленными.       Клауд смотрел на Сефирота, Сефирот — на Клауда, и у обоих в глазах читалась ни сколько волнение, сколько готовность. Дети с готовностью ждут окончания уроков, чтобы поскорее пойти подраться с ребятами из параллельного класса, и предвкушая это, досиживают уроки. Клауд и Сефирот с готовностью держали свои мечи, и предвкушая бой, ожидали, кто первый подаст сигнал, импульс всего. Первый ход всегда делает отчаявшийся — и Клауд бросился с боевым кличем, разгоняясь, едва соблюдая равновесие, ибо меч, пусть в его руках ощущающийся как второе «я», был тяжелым.       Сефирот стоял, хищно улыбался и завороженно смотрел в ответ, словно не собираясь сопротивляться. Расстояние между ними сокращалось, Клауд резко остановился, и передав всю силу в руки, сделал широкий взмах мечом, так и видя, как он разрезает однокрылого ангела пополам, но меч всего лишь рассёк воздух, оставляя парня с ничем. Ведь Сефирот подпрыгнул в последний момент, после чего опустился на Бастер, стоило его кончику коснутся земли, и замахнулся мечом, словно копьем, собираясь пронзить голову Клауда, но тот вовремя пригнулся, прижав грудь к полусогнутым ногам, и передав всё своё напряжение и волнение в меч, словно в своё продолжение, резко вытащил его из земли, отбрасывая Сефирота в воздух. Но тот находил в этом преимущество, и перевернувшись в воздухе, вновь держа свой меч как копье, направился всем своим естеством в мальчугана, заигравшегося в солдата. Тот, в свою очередь, мешкаясь между отступлением и тем, чтобы дать отпор, всё же успел заблокировать удар врага, но тот был несравнимо сильнее, и между двумя лезвиями смерти возникло напряжение, подобно тому, что возникает при рождении черной дыры.       Клауд смотрел на Сефирота, Сефирот — на Клауда, и у обоих в глазах читалось стремление изничтожить друг друга. Их лица были так близки, что Клауд бредил — «какое холодное у него, словно у мертвеца, дыхание, никто не должен им обладать». Их лица были так близки, что Сефирот здраво рассудил — «какое горячие дыхание, словно у самой сути жизни, и надо бы его прервать». Но произнести друг другу такие пошлые речи было выше их.       — Считаю важным напомнить, что у тебя есть выбор сдаться, Клауд.       Какие издевательские слова, особенно в тот момент, когда парень едва держался, вложив всё что мог в отпор врагу. Но скрежет металла намекал не меньше издевательств, у кого было преимущество.       — Считаю важным напомнить, что не собираюсь!       В конце концов, он сделал опасный ход — позволил Сефироту взять вверх и отбросить себя от него. Страйф чуть было не выронил меч из рук, отлетая на большой скорости, но смог приземлится на ноги и вернуть равновесие к себе. Парень цокнул языком. Будь у него с собой материи, всё было бы проще.       Будто прочитав его мысли, Сефирот, внезапно оказавшийся сзади него, прижался к его спине и показал ему материю, сладко проговорив:       — Зеленная материя, лечит. Не хочешь?       — Можешь в рот себе засунуть!       Клауд резко оттолкнул его, развернулся, и широко махнул Бастером, но премерзкого типа уже не было, словно он растворился в воздухе. С приятным хрустом стекла упала на землю та самая материя и покатилась к его ногам. И как бы ни противился Клауд мысли, что ему дают поблажки и помогают, словно маленькому мальчику, он быстро схватил материю, явно показывая, как боится, что и она растворится в воздух, и также быстро вставил в Бастер.       ХАХАХА, С ТОБОЙ ВСЕГДА ТАК ВЕСЕЛО!       Перепуганный таким безумным гоготом, парень начал искать врага взглядом, держа меч наготове.       — Выходи и сражайся нормально!       Удар, который он успел заблокировать. Сеифрот опять появился сзади, целясь в спину, которую Клауд, словно зная, что так произойдет, успел прикрыть широтой меча.       — Отвратительный ход.       — Уподобляюсь людям.       Клауд сделал разворот на одной ноге, целясь второй по голове, используя меч как опору, но Сефирот успел со всей своей грациозностью отскочить назад.       И тут произошло то, что застало паренька врасплох.       Окружение изменилось, стало другим, и вот они уже не посреди космоса, а в церквушке, где он встретился с Айрис.       — Приятная смена вида, ты так не считаешь?       Клауд поднял голову, услышав странный шум и грохот, и понял, что сейчас доски, на которой держалась вся конструкция церкви, упадут на него, спасибо однокрылому психу и его безумной резке мечом.       Он знал, что не успеет убежать, спрятаться или справиться со всем этим давлением, потому, пока было время, воспользовался материей лишь наполовину, почувствовав, будто ему стало легче, и стал…       И стал отчаянно рубить доски, что на него падали, на щепки, со всей своей быстротой и умением рук!       — Поприятнее тебя так точно!       Одна большая, тяжелее слона балка стала падать прямо на него, и Страйф, крепко сжав зубы, сделав резкой разворот на ногах, Бастером отбросил балку обратно на Сефирота, так ещё и раздробив её пополам. Сделав это, он упал на колени, чувствуя, что если бы приложил ещё больше сил в руки или неудачно дернулся бы, был бы вывих.       Балка на всей скорости полетела в крышу церкви и к черту её разнесла, впуская больше солнечного света. Поднялась пыль, и щепки стали разлетаться в разные стороны. Сефирот пусть и увернулся от балки, всё равно попал под дождь из щепок и палок, поцарапав щёку и чуть было не получив по голове кладкой крыши.       Когда всё улеглось, он запрыгнул куда повыше и с отвращением коснулся своих волос. Ему оставалось только тихо прошипеть себе под нос:       — …Теперь у меня щепки в прическе, благодарю.       Кровь закапала, испачкала его одежду. Коснувшись щеки, почувствовав вязкую красную жидкость жизни. Он вспомнил, как все называли его нерушимым, неприкосновенным… Когда он был щеночком на поводке Шин-ры.       Злость отвлекла его, но всё же отпустила из своих цепких рук. И когда он уж хотел было нацелится на Клауда, но, что было пренеприятнейше, отметил, будто тот исчез из церкви. Клауд времени зря не терял, когда стояла стена пыли, и сам поднялся высоко под раздробленную крышу церкви поближе к врагу, пока тот не замечал, отвлёкшись на своё. И когда он уж собирался победно его разделить надвое, и когда враг понял, было уже поздно, так что он едва успел увернутся и спастись. Теперь не ведущая рука пострадала, пусть и несерьезно. Он взлетел в воздух, держась от Клауда подальше.       — Как мне было приятно испортить твою физиономию, ты бы знал.       Клауд слабо улыбнулся своей колкости. Когда он улыбался, его лицо будто становилось мягче, круглее. А когда он побеждал и гордился этим, в его глазах загорался юношеский озорной огонёк.       Сефирот крепко сжал руку в кулак, что вот-вот порвалась бы перчатка. Он слишком хорошо знал всё это, это всё отпечаталось на сетчатке глаз, и вновь видеть Клауда таким было сладко-больно. Он мрачно проговорил:       — Радуйся, пока можешь. В скором времени твоё будет перепачкано кровью и…       Разговор прервался. Пейзаж сменился с невероятной скоростью. Вот они над зданием Шин-ры, казалось бы, чуть ногу опустишь — и коснешься самой высокой точки здания. Клауд бы растерялся, как и наверное любой, столкнувшийся с такой ахинеей, но его стремление к победе и сосредоточенность на борьбе подавляли всякое желание охнуть от происходящего.       Они летали по небу, возникали искры меж их мечей, ветер трепал волосы.       Здание Шин-ры пропало вместе с его зелёными огнями и теперь они оказались в безлюдных узких улочках Мидгара. На миг у Клауда подкосились ноги от такой смены обстановки, чем воспользовался Сефирот и чуть было не нанес решающий удар, но парень вовремя увернулся, и меч монстра прошелся по кирпичной стене здания, поднимая за собой стену пыли и песка. Когда Клауд обернулся, он увидел, каким разрушенным оказался дом — словно по нему выстрелили из пушки, разорвав его внутреннее убранство.       Бой продолжился, и прыгая от здания к зданию, их мечи опять пересекались, опять сыпались искры, но теперь ещё в воздухе застывали их капли крови, словно красный дождь, которой с божьей руки поставили на паузу, как кино. Чем больше капель крови Сефирота застывало в воздухе, чем больше искр летало в разные стороны, чем чаще их мечи соприкасались, тем разъярённей становился Клауд, потерявший разум в головокружительной битве.       Резкий взмах! Страйф зашипел от боли и округлил глаза от внезапности произошедшего — ему разорвали грудь, пусть и неглубоко. Сразу было понятно — это не было смертельным ударом, а намеренное предупреждение от напарника по безумной игре быть осторожнее.       Он осознавал, что в воздухе у Сефирота большое преимущество, и надо сменить тактику, а потому, резко остановился наносить ответные удары, и бросился наутёк в узенькие проходы меж домов, полные тьмы и запаха затхлости. Его враг только грубо посмеялся ему в спину.       Клауд бежал, царапая плечи и руки об неровности каменных стен, перепрыгивал мусорки и искал укромное местечко, чтобы спокойно воспользоваться материей восстановления.       Он спрятался, как он думал, в укромном месте, стараясь дышать как можно тише. Пот так и тек с него ручьями. Когда он думал, что всё в порядке, вдруг он почувствовал тонкие руки позади себя, которые вцепились в него.       — Бл…       Сефирот закрыл рукой ему рот, а второй начал больно сдирать кожу с груди Клауда, подобно кошке, пальцами лез в углубленную рану, двигал там, касался плоти изнутри, ощущал вязкий сок жизни. Это было невероятно болезненно. Парень почувствовал, что его ведущую руку будто что-то сковало, он не мог пошевелить пальцем и выронил меч. На него наложили статус Окаменения?       — В чем дело, Клауд? В статую превращаешься? Позволь я это исправлю, у тебя же должна быть золотая игла?       В голове парня возникла картина, как эту иглу ему втыкают в глаз… Или, быть может, Сефирот показал ему возможное будущее. Клауд начал биться и вырываться из рук. Он попытался головой ударить врага, но тот его тут же отпустил, пропадая во тьме со смешком.       — Есть много мест, куда можно воткнуть иглы. Позволишь показать?       Клауд даже не услышал эти слова — он схватил меч и начал дальше бежать, спотыкаясь, чувствуя, как руки и дальше превращаются в камень. На ходу достав золотую иглу, он уколол ею палец. Известняк пылью слетел с его рук.       Он выбежал в центр небольшой улочки. Сефирот следом за ним прыгал с одного фонарного столба на другой, как-то несвойственно себе улыбаясь. Как обрадованный ребёнок. Это был обезумевший мужчина, повидавший все грани безумия и желавший свою игрушку поскорее в постельку, пока мамочка не закончит читать ему сказку на ночь.       — Ну же, Клауд, давай. «Храбрец»? «Перекрестный удар»? Я уверен, что успел довести тебя до невероятного скачка адреналина в твоем жалком тельце! До твоего лимита!       В ответ парень только крепко сжал зубы, замахнулся мечом… Придал в Бастер — меч надежд и чести — всю злость и обиду на монстра, и сделав широкий мах… Поднял столб ветра, который топором разломил пополам все фонарные столбы. Сефирот не испугался, а хотел было взлететь, но вдруг против своей воли грубо и резко был подброшен в воздух новой ударной волной — должно быть, Клауд так же замахнулся мечом, как до этого — и потерял грацию и равновесие, то, что было свято для бойца. Он не успел заметить, как над ним возник его враг, отпустивший в прыжке меч из рук. Тот замахнулся руками, сцепил их над головой в замок, и проорал:       — Ты меня довел до белого каления!!!       И этот кулак страстного желания убивать со всей силы прошелся по телу монстра, отправляя его падающей звездой вниз к земле. Сефирот ударился всей спиной об городскую плитку, отскочил от неё как мяч, и вновь упал, прошипев сквозь зубы от неприятного толчка. Удар был такой сильный, что укладка взлетела в воздух вместе с кусками земли. Он смотрел, как Клауд схватил Бастер в руки, и теперь летел на него, собираясь пронзить его, змия зла.       …Сефирота… Нету… Клауд упал на ноги, понимая, что врага тут больше нет. Чёрт. Он моргнул и это зло успело пропасть!       — Хороший был удар, мальчишка. Но ты падал слишком долго. Этого хватит любому, чтобы сбежать.       Сефирот схватил его за руку мервой хваткой, меч выпал. Тогда Клауд ногой, как пружиной, спокойно выбил из рук Сефирота его меч. Или тот позволил, или сильно отвлекся, заигравшись. Бастер отлетел далеко от них. Катана отлетела далеко от них. Теперь они были безоружны. Никакой магии, никаких благородных орудий — чистая животная ярость двух мужчин, двух врагов. Так даже веселее.       Клауд вдруг резко притянул Сефирота к себе, дернув несвободную руку на себя, откинул голову назад и со всей силы приложился ей по лбу монстра. Тот издал звук между смешком и оханьем, которое издают люди, ударившись локтем. Но Сефирот не отпустил парня. Он изогнулся в спине, вдруг схватив парня, как мягкую игрушку, отчего тот запаниковал, и больно надавил на середину спины врага, прямо по позвонку. Раздался хруст и крик. Было больно, но не смертельно. В глазах потемнело. Сефирот отпустил его, и он упал на колени. Но он только притворялся таким оглушенным — он тут же махнул ногой по земле, желая сбить врага с ног, но тот вовремя подпрыгнул, перевернулся в воздухе, приземлился на руки и отскочил подальше от Клауда.       Однокрылый ангел довольно улыбался.       — Какой невежественный, грубый бой. Пойдет мне.       Клауд вскочил на ноги, и начал бежать, крича и замахиваясь кулаком. Сефирот думал, что тот хотел атаковать, и готов был принять удар, закрывшись руками. Но парень вдруг резко подпрыгнул в воздух, перевернулся, оказался за его спиной и схватил того за длинные волосы, наматывая их на кулак. Лицо сына Дженовы исказилось от возмущения.       — Эй, Сефирот, кто-нибудь их так на кулак наматывал?       Мужчина получил другим кулаком по голове, не успев прорычать что-нибудь злобно в ответ. Тогда он дернул головой вперед, отчего Клауд потерял равновесие, и сделал удар ногой назад, отчего больно ударил парня по животу. Тот тут же от боли отпустил волосы, открыл рот в крике, и его слюна вылетела. Он отлетел на несколько метров от Сефирота, упав в конце как тяжелый мешок. Мужчина вальяжно к нему подошел, но по его лицу было видно, что он был очень, очень недоволен.       — А тебя кто-нибудь заставлял ползти на коленях перед ним?       Он замахнулся ногой, как мечом, и вдарил Клауда его же головой об землю. Это было так больно, что тот не мог даже закричать. Но надо было сражаться — он попытался встать, но тут же упал на колени. Тогда Сефирот схватил его за волосы, поднял над собой и швырнул в стену. Клауд сполз по стене, пытался встать, но безуспешно, и опять упал на колени. Всё его лицо было в крови, он хватал воздух ртом и не мог успокоить дыхание, успокоиться и придти в себя после таких вспышек боли.       Но он наконец поднялся на ноги. Стоная и стеная от боли.       — Нет, и этого не будет, Сефирот.       Он побежал на Сефирота. Что, опять прыгнет? Мужчина стоял, ожидая продолжения глупых попыток победить его. Но вдруг Клауд, едва оставался шаг до врага, перевернулся и встал на руки, и начал крутиться, как юла, отчего Сефирот отскочил, и пытался избежать удара ногой, но парень не отступал. Тогда он просто схватил парня за ногу, хоть и больно получил по плечу, но вдруг Клауд схватил Сефирота за ногу, обхватил её руками, свисая вниз головой, и начал сжимать ногу врага со всей силы, что послышался хруст. И в довесок ко всему, ещё укусил его, как взбешённый, разозлённый зверь. Сефирот бился, пытался оторвать от себя бывшего простого рекрута, но тот будто и впрямь стал ЭКС-СОЛДАТом, а не его призраком — он вел себя невменяемо.       Тогда мужчина потерял равновесие, и упал. Клауд зарядил ему свободной ногой по лицу, Сефирот схватил её и начал давить, желая сломать ему кость, нет, сломать ему все кости!!!       Началась тупая мужская драчка, как у пьяниц — они катались по земле, забыв про грацию и честь, наносили кулаками друг другу удары по лицу, груди и животу, скалились или улыбались в глупом самозабвении, которое возникает, когда адреналин опьяняет и мерещится, что выигрываешь. Клауд оказался над Сефиротом — сидел на его паху и бил кулаками его по лицу раз за разом, молча, только обнажив клычки. Но сколько бы он ни бил, сколько бы крови не взлетало в воздух, как сильно земля под ними не пробивалась в яму, Сефирот был спокоен и молча смотрел в ответ, даже не сопротивлялся.       — Ты меня что ли всерьёз не воспринимаешь, а?! — ещё удар хлеще предыдущего. Но выражение лица его врага не поменялось. — Высокомерная тварь!       Его удар остановили.       — Конечно воспринимаю всерьёз. Потому даю тебе возможность проявить себя.       Земля вдруг пропала под ним. Они начали падать, и Клауд от ужаса округлил глаза. Он чуть взлетел над Сефиротом, но тот притянул парня к себе, заключив в объятия. Это были тёплые, нежные объятия, и это жуть как пугало. Клауд не мог пошевелить и пальцем, заключенный в неописуемом страхе, и только прерывисто дышал, словно вот-вот заплачет.       Сефирот тихо прошептал ему на ухо, бархатно и ягодно, как вкус Эфира:       — Очень хорошо. Достойно похвалы, Клауд. А теперь — смотри.       Мужчина отпустил его, и Клауд взлетел в пустое ничто. А потом резко упал на ноги, словно на поверхность земли. Парень в страхе осознал, что теперь был посреди неба, высоко над облаками, и шел по невидимой, неровной поверхности, словно по ветру. Он поднял голову. Сефирот был в небесах, махал крылом, и перья черными осколками сыпались на облака, падали на них, как на подушки, прорезали их и из облаков вырывался белое нечто, как вата. Черные осколки посыпались на голову Клауда, украшая его черными искрами, красиво сиявшие, как и Сверхновая на кончике волоска.       Сефирот поднял руку вверх, во второй держа катану. Бастер упал в руки Клауда — он ловко его поймал. Он напряжённо смотрел на поднятую руку врага.       Из неё разливался красный цвет.       — Шива, лёд души моей. Закуй его во льды, разорвав всю его одежду и заставь его пасть передо мной.       Шива возникла из пучка света, будто была порождена лишь сейчас. Но её черты лица и равнодушие в глазах говорили об обратном.       Клауд только фыркнул на это пафосное представление.       — Очень честно, Сефирот. Но и я не с пустыми руками.       Он достал материю призыва, которую ему отдал Роше. Она сама горела ярко-красным с примесью других цветов.       — Уверен, что сможешь дать отпор? Просто упади на колени и попроси меня о пощаде.       Пусть Сефирот и произнес это в своей манере, он смутился. Он смутился тому, как вдруг Клауд улыбнулся ему. Улыбка уверенного.       — Для тебя есть кое-что пострашнее, чем для меня какие-то там льдышки.       Он выбросил руку вверх. Красный свет стал разливаться ещё сильнее, и облака мягко приняли его, окрашиваясь в красный. Шива кружила над головой Клауда, заинтересовано смотря.       Сефирот скривился.       — Неужто?..       — Явись и покажи этому ублюдку то, чего тот лишился навсегда! Лель!!!       Появился юноша с волосами цвета пшена, держа наготове дудочку из древа. У него были белые одеяния и чудесные глаза — один зелёный, цвета жизни весны, а второй голубой, как из камня неба. Он взглянул на Шиву и Сефирота, радостно и светло улыбнувшись им. Вдруг он приложил к губам инструмент и наиграл.

Судьба — монструозна, И равнодушна. Судьба — монструозна, И равнодушна. Сгорая душой, От бушующей злости! Сгорая душой, От бушующей злости… Се!..

      Но его грубо прервали острые льды Шивы, и Клауд с Лелем бросились в разные стороны. Началась ожесточённые борьба. Шива по приказу Сефирота, который сам спускался к Клауду сразиться и тут же взлетал, атаковала их льдами. Лель прыгал по ним босой, оставляя за собой дорожку крови, напевая, наигрывая, и поднимался вой ветра и огня.       Сефирот и Клауд скрещивали мечи, уворачиваясь от атак обоих призываемых. Огонь, ветер и лед смешались в одно, образуя будто бы новый мир, существовавший лишь как арена двум врагам, вкладывающих в бой больше чувств, чем пара в их кроткие встречи. Сефирот метнул мечом — кровь Клауда взмыла в воздух. Клауд взмахнул Бастером — кровь Сефирота взмыла в воздух. Снежные волосы были перепачканы кровью, солнечные волосы были перепачканы кровью.       Бесконечная гонка белого мугла и жёлтого чокобо.       Внезапно Шива и Лель взялись за руки, и начали танцевать, забыв о тех, кто их призвал. Сефирот и Клауд были слишком заняты, чтобы заметить это.       Как думаешь, прекрасная, кто победит? Потому что я знаю ответ, что в этой галактике и во многих других галактиках всегда побеждает.       Шива с полуопущенными веками предположила, прижав Леля к себе поближе:       Говорят, добро всегда побеждает зло. Значит, светловолосый юноша? Хотя мой господин посильнее и властнее будет.       Лель покачал головой, лучезарно улыбнувшись.       По секрету скажу — это любовь и ненависть.       Облака обрушились.       Шива и Лель исчезли.       Сефирот и Клауд начали падать вниз, то скрещивая мечи, то отлетая друг от друга на большом расстоянии. Они набирали скорость и силу, сталкивались, искры, рыдая, разлетались в стороны. Скрестили мечи — разлетелись в разные стороны. В очередной раз они разлетелись в разные стороны, направились в одну точку, и молнией прошлись друг по другу, и…       Это был роковой удар. Бастер растворился из рук Клауда. Он закрыл глаза, подумав, что так нечестно — он ведь так старался.       Белое ничто. Сефирот легко и просто опустился на ноги, отпуская катану. Он взял на руки Клауда, спустившегося с неба как пушинка.       — Ты проиграл.       У того даже не задрожали ресницы в ответ.       — Помнишь условия? Ну конечно помнишь. Ты не мог легкомысленно их забыть.       Тишина в ответ. Парень едва ли дышал.       Сефирот напряжённо взглянул в его лицо.       — Клауд?..       Он приложил ухо к груди. Едва ли сердце билось.       — Се… — Клауд попытался открыть глаза. Бесполезно. — Фир… — Клауд попытался вдохнуть побольше воздуха. Бесполезно. — От… — Клауд хотел бы, чтобы сердце забилось посильнее, но не мог. Бесполезно, бесполезно. — Моя душа… Рушится, да?       Его враг только закрыл глаза и заставил себя ответить:       — Да. Это не просто смерть в мире снов.       — Почему?..       Выражение лица Сефирота ничего не выражало. Поначалу. Он внезапно нахмурился.       Станет он объяснять Клауду, что каждый атом в каждой вселенной держится на любви к существованию и на ненависти к существованию? Станет он объяснять ему, что каждый атом в каждой вселенной держится на любви к смерти и на ненависти к смерти? Станет ли он объяснять, что держа чувства при себе, не говоря их и не озвучивая, он уничтожал своего чудесного врага с волосами света солнечных лучей?       — Ты мне проиграл. Вот почему.       Клауд едва улыбнулся в ответ.       — Нет.       Он из последних сил снял с себя Сверхновую, приоткрыв глаза. Сефирот с долей озадаченности смотрел на это — что имеет ввиду его враг?       — Сефирот… Это выражение твоих чувств… Не так ли?       Тогда до мужчины дошло. Он бросил Клауда из рук, тот упал на спину, злобно хмыкнув, и попытался отнять Сверхновую, но было поздно. Клауд выпустил её из рук, смотря на неё с любовью. Она взлетела высоко над их головами, сияя кристальным чистым существованием посреди бездушного ничего, где нет ни света, ни тьмы.       Однокрылый ангел сжал кулаки, гневно прокричав:       — Как ты не понимаешь, мальчишка, какую силу высвободил! Нам обоим может наступить бесконечный конец! Как ты посмел использовать мой дар против меня!       Клауд тихо прошептал жестокие слова.       — Смотри, как твои чувства тебя убьют. Как твоё человеческое «я» станет смертью тебе, монстр.       Не имело значения, услышал ли его враг эти слова. Тот попытался долететь до Сверхновой, но она отбросила исчадие зла назад. Свет становился всё ярче, его становилось всё больше. Сефирот стоял на коленях пред телом своего врага и кричал проклятия. Его эго задели до самой сердцевины.       А Клауд продолжал улыбаться, мирно. Он взглянул на своего врага, и без сочувствия и милости произнес, пусть кротко и мягко:       — Надеюсь, ни одна из твоих мечт и фантазий не сбудется. От первой до последней.       И тут Сефирот взвыл. Как уязвлённый человек. На его лице отобразилась такая смесь грусти, гнева, отчаяния и чистой ненависти, страшнее любой грозы, убивающая, уничтожающая. Он схватился за голову, стоная от боли в груди. Жалкий человек начал бить побежденного по груди кулаками, но тот больше не чувствовал боли. Тот больше ничего не чувствовал.       — Открой глаза! Не смей умирать! Не смей меня оставлять! Я тебя так ненавижу!       Он приподнял тело парня и взглянул на его умиротворённое лицо. О чем тот думал в последние мгновения жизни? Неужели отгадал все загадки, что не каждый может, но с которыми каждый сталкивался?       — Я тебя так ненавижу! — жалкий человек уронил голову и горько-ненавистно прошептал. — Я тебя так люблю…       Свет залил белое ничего, перекрыв ничто чем-то.

***

      Был яркий радостный день. Солдаты маршировали. Пускали конфетти. Церемония встречи Руфуса.       Клауд и Сефирот стояли меж домов в тени. На Клауде была форма рекрутера и меч за спиной. Он шокировано смотрел на яркий день, не веря, что жив. В его голове всплыли воспоминания, которые явственно ощущались настоящими — и как трущобы сектора семь разрушили, и как они последовали сюда, и…       Сефирот за его спиной вдруг заговорил.       — Вот, Клауд, что такое воплощение мечты и фантазии. Шин-ра злодеи. Руфус — больной ублюдок. Но посмотри, как ярко и красиво, как всем радостно и как все готовы салютовать новому лидеру. Для меня любовь похожа на эту фальш.       Клауд обернулся к нему через плечо.       — Опять оправдываешься?       Его враг пожал плечами.       — Поздравляю. Ты победил меня. Белому саду конец.       Клауд отвернулся от него.       — Я… Ясно.       Между ними повисла пауза. Тяжёлая и мрачная, не в тон дня.       — Ты выйдешь из тени и забудешь всё. — заговорил Сефирот первым и шумно вдохнув, опустил взгляд. — Но ничего, мы вновь встретимся.       — Как моя душа оказалась спасена?       Клауд выпалил этот вопрос, опять обернувшись к Сефироту.       — …Без понятия.       На самом деле Сефирот прекрасно знал, почему. Но пусть Клауд никогда не узнает, никогда не вспомнит.       — Ну же. Выйди из тени. Не думаю, что тебе весело помнить такие кошмарные сны.       — Я выйду из тени и всё забуду? — парень наклонил голову. В его голосе читалось недоверие.       — Да. Даю слово.       Клауд кивнул себе. Вдруг он развернулся к Сефироту, подошёл к нему…       Этот монстр — зло. Этот монстр — зло, зло, зло. Но когда Клауд представил, что было бы с этим злом, лишись это зло его, ему вдруг стало невероятно больно в груди. И что-то вроде жалости возникло и расцвело цветком в его душе.       Если в нем осталась капля человечности… И если в Сефироте осталась капля человечности, то…       Он аккуратно взял того за лицо, притянул к себе и легко коснулся губами уголка его губ.       — Позлить тебя напоследок. Мучайся дальше.       Сефирот выставил руки вперед, вытолкнув Клауда на свет.       И как только солнечные лучи коснулись его головы, он забыл всё. Все те сны, все те кошмары. Они растворились из его сознания, и он больно шмякнулся об землю. Иллюзия исчезла, оставила его.       — Солдат! — подбежал к нему вдруг командир. — Чего валяемся! Встаём!       — А?.. Да!..       Клауд вскочил на ноги. Его приключение ещё не закончилось.       Монстр смотрел на него из тени, коснувшись места, где его поцеловали.       Клауд Страйф обещал ему, что ни одна его мечта и фантазия не сбудется. Какая ирония, подумал однокрылый ангел, но не смог заставить себя жестоко улыбнуться.             Только что одна его мечта сбылась.