Мачо и ботан

Ибо просыпается раньше Сяо Чжаня и удивляется тому, что такой весь из себя собранный и правильный гэ дрыхнет без задних ног. Ибо смотрит на смешно замятую подушкой щеку, на то, какое расслабленное у Сяо Чжаня лицо во сне, такое мягкое и невинное, а потом решает, что настало время осуществить одну из главных фантазий, которую как-то до этого не с кем было, собственно, исполнять, потому что как-то не вставляло и забывалось, но не с Сяо Чжанем, не с ним. Ибо мечтает разбудить гэ минетом. Чтобы тот весь так сладко просыпался, может, сонно подавался бедрами навстречу, а потом такой бац, открыл бы глаза, а внизу сюрприз. И довольный Ибо. И вот, наверное, еще какие-то слова ласковые, а потом оргазм. Идеально. Ибо осторожно тянет одеяло с Сяо Чжаня, потому что задыхаться без воздуха под одеялком он не намерен, он должен быть в сознании, чтобы привести план в действие. Сяо Чжань пытается сквозь сон удержать сползаемое одеяло, и это так умилительно, Ибо прям любуется этим сонным бурундучком, а потом, когда Ибо еще разок мягко дергает одеяло на себя, на лбу Сяо Чжаня появляется складка, а лицо приобретает тревожное выражение, которое уходит через нескольких вдохов-выдохов. Ибо так и замирает с полуоткрытым Сяо Чжанем перед собой — одеяло прикрывает его уже не полностью, оголяя линию плеча и подогнутую под голову руку. Ибо залипает на картину перед собой и понимает, что нет, да ну нафиг, лучше он сначала у Сяо Чжаня спросит, а хочет ли тот вообще таких пробуждений, а потом будет что-то такое креативить. Ибо возвращает одеяло на место, задумывается, что он, собственно, и не знает, есть ли у Сяо Чжаня какие-то запреты, какие-то нелюбимые темы в сексе. Вчера он выглядел таким развязным, но мало ли, у всех разный опыт, разные секреты в шкафу. К вопросу о них. Ибо чешет попу и идет в ванную, пытаясь припомнить, что там было в секс-ящичке у Сяо Чжаня и согласится ли тот это все использовать с Ибо. Наверное, должен? Ну, по логике? Хотя вдруг он разделяет «работу» и личную жизнь. Черт, это ведь тоже надо будет как-то разузнать. Хотя это не к спеху. Из ванной Ибо забирает оставленные там Сяо Чжанем вещи, аккуратно формирует из них стопку и на цыпочках относит в спальню, кладет на видное место, чтобы Сяо Чжань мог с утра легко одеться. А то так и лежит голенький под одеялом. Ибо подавляет вздох и легкую волну возбуждения и выходит из комнаты, плавно закрыв дверь. На кухне Ибо ждет подарочек в виде разморозившегося и немного подтекшего из-за конденсата пакета с замороженными овощами, которые тот вчера бросил у раковины, когда Сяо Чжань вышел из ванной, да так и забыл. Хорошо хоть он их открыть не успел, а то была бы картина. Ибо через силу наводит порядок на кухне. Будь он один, может, прибрался бы слегка, но не упарывался бы, но сегодня нельзя ударить в грязь лицом. При свете дня видна и пыль на линии дверцы холодильника, вот где разделитель на верхнюю и нижнюю часть. Ибо вообще эту хрень никогда не замечал — ни линию, ни пыль. А тут! Ибо со вздохом ставит чайник, пытается навести порядок и проследить, чтобы закипевший чайник не успел подать звуковой сигнал — надо выключить его до того, как он попробует перебить сон Сяо Чжаня, коварный. В целом Ибо даже справляется с поставленными задачами, ходит по кухне с не пойми откуда взявшимся крекером, периодически глотает белый чай, мечтая, что когда-нибудь попробует вот тот, предложенный Сяо Чжанем, наводит порядок везде, где видит. А потом на кухню выходит заспанный Сяо Чжань в одних трусах. И Ибо чуть ли не выдыхает с облегчением — он боялся, что Сяо Чжань появится сразу полностью одетый и засобирается домой. Но, судя по тому, как Сяо Чжань сонно чешет бок и, немного щурясь, идет сразу к Ибо, чтобы его обнять, Ибо зря переживал, что Сяо Чжань с утра будет разительно отличаться от Сяо Чжаня вечером. Ибо с захлестывающей его радостью и благодарностью, тискает еще теплого после постели и немного заторможенного Сяо Чжаня, трется о его щеку, причем волосы смешно щекочут нос, и хочется целоваться, но Сяо Чжань, сонный и мятый, мягко удерживает подбородок Ибо пальцами и пытается строго заявить, хотя выглядит он больше как воробушек в пургу — то есть очень тискательно и не грозно: — Сначала почищу зубы. И, зевнув, уплывает в ванную под широченную улыбку Ибо. У него, наверное, новые складки появятся. Аж мышцы щек или что там с непривычки ныть начинают. Еще бы, Ибо свой запас лыбенья за год сейчас израсходует. Но и не жалко. Но и пожалуйста. Ибо начинает готовить кофе — у него, вроде, от бывшего должна была остаться турка, теперь бы пакетик с молотым кофе еще бы обнаружить. Ибо как раз стоит с туркой в одной руке и пакетиком вполне себе приятно пахнущего кофе в другой, когда на кухню возвращается уже куда более бодрый и активный Сяо Чжань, тянет носом и с удивленной радостью уточняет: — О-о-о, кофе? Ибо неопределенно ведет плечами, разворачиваясь к Сяо Чжаню полностью и показывая предметы в руках: — Наверное? Тот фыркает, забирает все у Ибо и начинает деловито сновать по кухне, что-то включая, пересыпая, помешивая, готовя. Ибо залипает на том, как трусы смотрятся на поджарой заднице Сяо Чжаня, как она прям просится, чтобы ее пощупали, погладили и вообще как-то обратили на нее внимание, но Сяо Чжань такой уютный и счастливый в моменте, такой деловой и на своем месте, что Ибо просто вздыхает и остается стоять, прислонившись к косяку у входа на кухню. Сяо Чжань оборачивается на этот громкий вздох и спрашивает: — Что? Ибо улыбается глазами и мотает головой, мол, ничего, гэ, все в порядке. Тот хмыкает в ответ, мол, а, ну ладно. И продолжает мониторить турку. Ибо любуется линией спины, тем, как обезоруживающе выглядят лопатки и плечи Сяо Чжаня, какие у него очаровательные супер-волосатые икры. Ибо в школе иногда троллили за волосы, потому что так вышло, что он был самый лохматый в классе. Это потом уже, в универе на физре Ибо понял, что вообще-то он среднестатистический в этом плане, стремящийся к минимуму. Там же Ибо понял, что в другой, куда более важной категории он как раз стремится к максимуму, и завистливые взгляды одногруппников немного согревали сердце. Ну повезло ему с прибором, и вот да. Вот настолько он крутой. Ибо лыбится своим мыслям, когда Сяо Чжань, уже переливший кофе в кружку и теперь оставивший ее, чтобы ее содержимое остыло, оглядывается на Ибо, замечает его выражение лица и с притворным страданием приближается к нему, спрашивая: — О чем ты думаешь, чудовище мое. Ибо только чмокает его в губы, притягивая к себе, а потом, когда Сяо Чжань послушно подается вперед, целует, распаляясь с каждой секундой. И в моменте Ибо готов надавать себе тумаков, потому что как он до этого терпел, а главное — зачем? Почему не зацеловал Сяо Чжаня сразу, как он вернулся из ванной? Как посмел потерять бесценные минуты? Ибо вжимает Сяо Чжаня в себя, обхватив его за задницу — и боги, как же приятно ее сжимать, массировать, выминая из Сяо Чжаня тихие стоны в поцелуй, заставляя его отчаяннее цепляться за Ибо, проводить ногтями все сильнее по случайным частям тела, задевая то ухо Ибо, то спину, то щекотливый бок. Сяо Чжань с усилием отстраняется первым, напоследок еще пару раз чмокнув Ибо в губы и шепчет: — Ибо, Ибо… А потом немного фокусируется, поглаживает Ибо по груди, поместив руки между их телами и разместившись там, как самый чудесный, аккуратный цветочек, и говорит тихонечко: — Давай поедим, потом решим, что делать. Ибо застывает на мгновение в его руках, покрывается холодком страха, потому что они же, вроде, договорились уже, и все было хорошо, и сейчас замечательно. О чем еще договариваться. Сяо Чжань, который до этого продолжал водить пальцами по майке Ибо и особенно концентрируясь на прощупывании сквозь нее сосков, замечает неподвижность Ибо, вскидывает на него взгляд и быстро исправляется: — В смысле, что какие у нас планы на день, Ибо. Ты что, мой… Он не договаривает «мой хороший», а просто тянется, чтобы огладить его лицо легкими касаниями подушечек пальцев, как будто на лицо сели несколько бабочек и теперь щекочут крыльями. И Ибо не может переживать или бояться, когда на него так смотрят и так нежно ласкают. Сяо Чжань под конец сжимает лицо Ибо в ладонях, делая из него странную рыбку и говорит с нежностью: — Ибо, ну ты что. Целует Ибо в приоткрытый рот, и пока тот не стал сердиться на то, что его мнут как хотят, Сяо Чжань стратегически отступает назад в центр кухни и деловито спрашивает: — Так, расскажи, что можно приготовить на завтрак. Ибо готовился, он знает ответ на этот вопрос, хотя, если что, он готов тушканчиком рвануть до ближайшего продуктового, но в итоге Сяо Чжаня все устраивает, он сидит, уминает скромный завтрак с идеально остывшим кофе — «я люблю его холодным» и Ибо делает мысленную пометку — и выглядит таким своим и домашним на кухне Ибо, что ну невыносимо же. Ибо каждую секунду сдерживается, чтобы не вскочить со стула и не подойти к Сяо Чжаню, чтобы начать его тискать, гладить, сажать себе на колени, подхватывать на руки, тащить в спальню… Ибо прям аж тяжело. Но Сяо Чжань довольно прикрывает глаза, делая глоток кофе — и Ибо не смеет рушить идеальность момента. Просто впитывает картинку перед собой, любуется и готов себя ущипнуть, чтобы убедиться, что это все взаправду. После завтрака Сяо Чжань, весь ласковый и ластящийся, неуклонно собирается домой, потому что надо проведать Орешек, сходить, сдать одежду в прачечную — Ибо узнает, что у Сяо Чжаня в доме есть обалденная прачечная с низкими ценами, да и все вещи они еще отпаривают. Ибо слушает, кивает, в целом держит руки при себе — не всегда, конечно, он не железный. Но сборы Сяо Чжаня проходят почти даже быстро, а Ибо ведет себя очень даже прилично. Прям хоть самому себе за это вручай медальку. Но когда Сяо Чжань оказывается в коридоре и собирается обуваться, у Ибо вырывается несчастное и выстраданное «Сяо Чжа-ань», на что тот оборачивается, так и замерев, согнувшись, в коридоре. Ибо смущенно отворачивается, потому что прозвучало это как-то слишком жалостливо. И вообще, чего он хочет. Сяо Чжань взрослый человек со своими планами, своей жизнью. И вон, Орешек еще. Сяо Чжань вжимается всем телом, залезая ладонями сразу под майку Ибо, трется беспардонно и пошло, целует Ибо в линию челюсти, мажет языком по губе, не целует даже, а так, как будто и издевается, и успокаивает одновременно. Ибо не знает, куда себя девать. Он-то хочет схватить Сяо Чжаня в охапку и тащить к себе в логово, на кровать, держать его там, но нельзя. А потому стоит послушно в его руках, просто осторожно придерживая за талию и позволяя тому творить все, что он хочет. — Ибо, я еще вернусь. И мне тоже… — Сяо Чжань вдыхает аромат Ибо по линии волос, мягко обхыватывает губами мочку уха Ибо, отчего у того все тело сводит легкой волной душащего удовольствия, — мне тоже тяжело. Но надо. Ты понимаешь ведь, да? Ибо, не совсем понимая, о чем его спрашивают, соглашается, сжимая сильнее пальцы на талии Сяо Чжаня и даже этого не замечая. Тот приоткрывает рот, трется пахом о пах Ибо, замирает. У Ибо все тело уже гудит от возбуждения. Он чувствует появляющийся стояк Сяо Чжаня — и это ведь должно быть началом чего-то хорошего, горячего, нельзя же вот так вот все это оставить? Сяо Чжань утыкается лбом в плечо Ибо, слегка отстраняясь, несмотря на хватку рук Ибо. Чмокает Ибо в линию плеча, дышит глубоко. А потом резко вырывается, обувается, как будто на скорость, как будто это олимпийский вид спорта, и, захватив свою сумку с телефоном, замирает в дверях: — Я еще позвоню. И мы еще повторим. Продолжим. Черт. Ибо, иначе я не уйду. Он говорит так, как будто просит Ибо о чем-то. И Ибо не понимает — ему надо отпустить Сяо Чжаня или уговорить остаться. Тело хочет одного, но просящий взгляд как будто наконец-то соединяется с чем-то внутри Ибо, что куда более уверенное и спокойное, чем бущующие сейчас в теле гормоны. Ибо вдруг понимает, что да, обязательно увидятся, красиво, иначе, много раз. А потому Ибо выдыхает, лихорадочно поправляет волосы и даже может улыбнуться, мягко, неуверенно, но искренне: — Буду очень ждать, гэ. Сяо Чжань от этих слов как будто озаряется, расслабляется, кивает коротко, благодарно, и уходит, сначала щелкнув два раза замком, чтобы выйти, и потом оставляя за собой только звук закрытой двери. Ибо стоит в коридоре, смотрит на привычные вещи вокруг, как будто не до конца веря, что тут еще мгновение назад находился, жил, дышал рядом с ним Сяо Чжань. А потом вспоминает, как тот к нему льнул, как не хотел уходить — и да, тоска по Сяо Чжаню уже началась, уже лезет под кожу. Но это просто маленькая пауза перед большим будущим. Ибо трясет головой и идет на кухню наводить порядок — потому что надо чем-то занять руки и потом желательно голову. Ибо планирует кучу всего на одно маленькое воскресенье, а потом получает то, на что даже не рассчитывал и что, оказывается, обладает огромной ценностью, потому что заряжает энергией на день вперед: селфи от Сяо Чжаня. На фото он сидит в такси, солнце ярко светит ему на одну сторону лица. Сяо Чжань немного куксится, но показывает пальцами V. Это самое лучшее селфи, что Ибо когда-либо видел. Ибо печатает: — Красивый. Сяо Чжань отвечает мгновенно: — Ибо, прекрати! Ибо понимает, что надо продолжать, а потому еще долгие десять минут заваливает Сяо Чжаня разными вариациями «красивый», «самый сексуальный гэ», «оружие массового поражения» и «я распечатаю это селфи и поставлю в рамочку». Каждый ответ получает кучу смеющихся, недовольных и просто уже рандомных смайликов от Сяо Чжаня. И хотя этот день Ибо проводит один, но почему-то ощущается тот так, будто Сяо Чжань все это время был рядом. Выходит, быть парой с кем-то, в кого ты по уши влюблен, не так тяжело и мучительно, как Ибо помнил. И что, оказывается, оно может состоять не только из неопределенности и эйфории редких ответов, но и быть стабильной, теплой, поддерживающей энергией, которая никуда не собирается пропадать. Ибо, засыпая, успевает подумать: так вот почему люди подолгу остаются в отношениях. Так вот как оно работает, когда оба партнера идут навстречу. Ибо понимает, что ему нравится и что к хорошему привыкаешь очень, очень быстро.