а в ванне красные розы

Умереть сегодня — страшно, а когда-нибудь — ничего. Все мы живем для того, чтобы рано или поздно умереть. Сынмин никогда не парился по этому поводу, не смотря на то, что подобные мысли посещали его чуть-ли не ежедневно. Смерть — чёрный экран, чёрный экран — вечный сон. А что такое вечный сон? Это покой, умиротворенность, ничто не сможет помешать душе медленно покидать бездыханное тело. Почему тогда обычный сон не впадает в вечный, как реки впадают друг в друга? Иногда ведь так хочется заснуть и больше не просыпаться. Это же намного лучше, чем потом вернуться к реальности истекающим разъедающими щеки слезами ничем, так еще и с пропастью вместо сердца. Порой один лишь сон, вечный или нет, может значить слишком много. Что-то, что ценой в целую ветошную жизнь. ••• — Ой, все, отстань, — кидает юноша в трубку, а потом бросает свой айфон в карман. Друзья уже поперёк горла стоят со своими подколами, а все это из-за тупого неравенства между лигами. Сынмо занимался в клубе по плаванию с самого раннего детства по воле родителей, но потом его занятие переросло во что-то большее, он тренировался для себя, нежели для того, чтобы угодить требовательным наставникам. Всë детство осталось в громадном здании, а звонкий, беззаботный смех затерялся где-то на дне бассейна. Мин часто занимался для того, чтобы заглушить внутренние раны, боль, порой одолевающую неоднократно. Юноша нередко оставался наедине со своими мыслями. Только он и они. А родители, позволяя сыну погрузиться в это болото под названием «одиночество», перестали интересоваться жизнью Мина, как только тому исполнилось 16, ибо именно в этом возрасте в их семье появился новый член. Зачастую нянчиться с младенцем Сынмо приходилось самостоятельно, ведь законные воспитанники бывало задерживались на работе допоздна. Это занятие тоже иногда помогало вытащить хотя-бы руку из вязкого водоёма, но маленький трехмесячный ребенок тоже не способен на многое. Парень прекрасно понимал, что сестре нужно больше внимания с заботой, старался дарить её всеми различными способами, а он сам вполне взрослый человек, способный самостоятельно обеспечивать себя как минимум духовно. Но все равно иногда были моменты, когда на душе так хреново, что никакие медитации не помогали. Мин плавал по ночам в реке, находящейся рядом с домом, мог задерживаться в клубе на тренировках и мучить себя до потери сознания. Лишь бы взять и забыть обо всем хотя-бы на пару часов. Этот самый клуб делился на три лиги: первая — самые неопытные, младшая подгруппа. Вторая — "среднячок". Обычно там занимаются те, кого исключили из третьей, или те, чей опыт превышает возможности первой. И вот, наконец, третья — лучшая из лучших. Это те, кто прокачан так, что больше некуда. По блату туда попасть было просто невозможно, да и заниматься плаванием с детства тоже недостаточно. Это были люди, обладающие необъяснимой с точки зрения науки силой. И вот, всех до единого друзей Мина определили в третью лигу, при условии, что они в воде как брëвна, Сынмин точно знает и умеет отличать опытных от новичков. Самое обидное, что эти друзья вступили в клуб просто так, по приколу, чтобы подразнить Кима. Можно назвать их после этого друзьями или нет — неважно. Тот факт, что они в третьей лиге, а Сынмо нет, остается фактом. Конечно, Мин потом еще долго будет подкалывать этих человеков, мол, у них все как всегда куплено, но сейчас, пока вся 3 лига сидит на релаксе, отдыхая перед очередными соревнованиями, среднячков отправили в лагерь для улучшения своих навыков ровно перед ними же. И сколько бы парень не злился на себя, на друзей, делать было уже нечего. В руке у него огромный чемодан, со всеми "самыми необходимыми" вещами по типу утюга, с условием, что в домиках нет электричества, а на лице написано: заберите меня отсюда, во избежание моей ранней смерти. Если исходить из правды, то территория Сынмину понравилась с самого начала, не смотря на прирожденную ненависть к ней, засиживающую где-то в подсознании Кима. Белый чистый песок, прилипающий к босым ногам, безлюдное, мраморное море, будто принадлежащее только Мину. Юноша сразу понёсся поближе к нему, оставив огромный чемодан лежать на суше. Ближе к берегу вода будто становилась белой, а там, чуть подальше, приобретала живой оттенок с прикосновение голубизны. Июльский ветер покровом налетал на лицо, обволакивая в своей ауре, и вынуждал море укутаться морщинами. А оно все равно сопротивлялось, и вскоре перестало морщиться. Водоём вновь становился еле подвижным, словно сверхъестественные силы играли с ним в догонялки на заморозку. Такое небольшое, но действительно феерическое место могло лишь сниться Сынмину, и то не всегда, сейчас он просто впал в спячку. Юноша опустил руку в воду, волна в момент накрыла кисть, не оставляя ни одного сухого места. А она теплая настолько, что хочется занырнуть туда с головой или остаться жить, лишь бы каждый день эти шелковистые волны целовали твои ладони. Да Сынмо так и сделал бы, если б не сопровождающие, диктующие план сегодняшнего дня: нужно было найти свой дом и шуровать устраиваться. Парень, как бы не горел желанием побыть здесь подольше, сделал вывод, что в доме его могут ожидать ещё больше сюрпризов. Он из последних сил собрал свою тушку в кучку, встал и начал проверять карманы на наличие бумажки с номером, но её нигде не оказалось. Тогда ясную голову Мина посетила прекрасная мысль: он наизусть знает четырëхзначный номер. Просто в порыве гнева выучил всë, что касается этого места, только бы больше не вспоминать о нём. Одинаковых домов стояло от силы штук 7, Сынмин только покосился на них, считать не стал. Интереснее было что ждет внутри, поэтому, больше не теряя ни секунды, Ким подхватил чемодан и забежал в своё убежище под номером 1113. Небольшой домик, состроенный для двоих, был выполнен в молочных, пастельных тонах. Окна находились на солнечной стороне: каждая комната была хорошо освещена. Сынмо довольно долго бродил лишь по коридору рядом со входом. Он с самого детства боролся с неизмеримым любопытством, Мину все время нужно знать обо всем, о чем не знают другие. Его непрерывные похождения по новой территории тому очень ярое доказательство. Кухня и мини-зал объединены. Посередине стоит маленький диван, напротив телевизор для красоты, чему, кстати, юноша очень удивился, а сзади всей мебели огромное окно, размером напоминающее балкон. Это даже было не окно, а величайшая дырка в стене, заделанная стеклом. Она начиналась от пола и заканчивалась у потолка. Если бы рядом с этим седьмым чудом встал Сынмин, то его метр восемьдесят выглядели бы как метр, и сверху остались бы ещё как минимум сантиметров тридцать. Местное солнце стало причиной, почему при отсутствии электричества сюда напихали больно много окон, так еще и таких громадных. Оно по-настоящему может согреть, оно не прячется за облаками, работает 12 часов в день без поблажек и обеда. Мин привык к своему небольшому городку, небо над которым затянуто толстым слоем облаков. Каждый будний день было видно, что они очень плотны, а солнечные лучи не справляются с прочной стеной. Они тоже значительно воздействовали на активность. Если в своем городе Сынмин мог спать до обеда, то тут, видя, как уже в 6 утра по улицам гуляет свет, а тебе в окно долбится безжалостный луч, глаза сами норовят открыться и больше не закрываться. Утреннее солнце медлительно опускает те самые лучи на землю, они осаждаются на мраморный пол и заставляют силуэт Мина пересечься с ещё каким-то силуэтом. Глаза полезли на лоб, когда, как надеялся Сынмо, ему померещилась неизвестная фигура, стоящая рядом с ним. Он сразу принялся оглядываться, и тут-то шатена настигло чувство «между жизнью и смертью». На него пялился брюнет, явно меньше ростом, с максимально глупой улыбкой и потрепанными волосами. Он то и привёл к жизни Сынмина, представляясь. Что-что, но желание узнать об этой субстанции стояло впереди всего, даже шокового обморока, ибо же Кима просто завлëк нежный, с некой хриплотой голос. Хотелось, чтобы эта симфония настигала тебя, пока ты сознателен. — Я Ян Чонин. Мы соседями будем, видимо, — давит юноша, а потом пропадает в темном коридоре. Сказать, что Мин впал в глубокий транс и длительный промежуток времени не мог из него выйти — ничего не сказать. Челюсть так и норовила отвиснуть, ведь Сынмо до последнего думал, что будет жить один. В их команде 13 человек, хоть в этом ему могло повезти, но, увы, тут судьба тоже не упустила шанс помучить бедного Сынмина. — Я Сынмин, можно просто Мин, — бросает шатен за парнем, а потом идет по его воображаемым следам. Тот уже подавно убежал, но по звукам, исходящим из дальней комнаты, нетрудно было догадаться, что Чонин увидел спальню. Непонятно, говорили ли они о чëм-то хорошем, или наоборот предвещали беду, Мину обязательно нужно было узнать все до последней капли. Таким образом, по звукам, он построил небольшую дорожку у себя в голове и по ней обнаружил Нина. — И чего ты так горлани...о мой бог...— застывает Сынмин в проходе, в попытках осмотреть всë и сразу. В одной огромной комнате умещалось ещё больше, чем просто много. Даже спальней назвать это было нельзя, будто бы отдельные царские хоромы. Высокий потолок дополняет огромнейшая люстра, приделанная, видимо, просто так, а по углам расставлены растения всяких разных видов. Если пройти подальше, то можно заметить небольшой балкон, с громадным разнообразием. Сколько туда цветов не впихнули: золотые перила, серебряная оправа, изумрудные уголки. Только вот кровать, хоть и превышала все стандарты размеров, была двухспальной. — Ты спишь на полу, я на кровати, — слышится приглушëнный голосок позади, а потом растворяется где-то в уголках. — С чего это я на полу? Давай тогда уж наоборот, я не собираюсь потом мучиться от простуды, — мямлит Сынмин и кидает чемодан к кровати, помечая свою территорию. — Ну ты же у нас из третьей лиги, иммунитет наверняка зашкаливает, — брюнет растягивает уголки губ в дикой ухмылке. — Но попал во вторую, поэтому вполне имею право — А, то есть всё-таки ты не годишься на третью лигу? — Чего-о-о? Все я гожусь, — Мина уже распирает от злости, внутри кипит котелок с кипятком. Ким сам не знал, что его можно вывести за такой короткий промежуток времени. — Ну-ну, так я и поверил, — Ян плюхается на кровать, не спуская взгляда лисы со знакомого. — Не веришь? Пошли. — Что? Куда пошли? Не успел Чонин толком свой характер показать, как словно по щелчку пальца оказался у моря. Но его это даже не особо волновало, будто память очистила всë до единого, от самого рождения до нынешнего часа. А сейчас, стоя рядом с ангельским водоёмом, уже не колышело, как Нин тут очутился. Все его восприятия о нынешнем мире улетучились вместе с ветром, уничтожать оставшиеся нездравые разумы и наводить беспорядки в головах человечества. Он дал знать о себе тем, что навёл беспорядок на голове брюнета. Да, не в самой голове, но всë же, учитывая то, что прическа для Айена была частичкой его самого, проблема отразилась на хмуром лице. — Засекай время, — мямлит Мин, попутно оголяя верхнюю часть тела. — В смысле? Зачем? — а вот Чонин до сих пор пытается сморозить что-то помимо глупых вопросов, но не успевает моргнуть, как Сынмин пропадает из виду, а находится уже на расстоянии 50 метров в воде. — Не удивлюсь, если ты даже посчитать не успел, — слова сливались с шумом волн, разбивающихся об песок, да и разобрать их издалека было очень трудно, как бы громко Сынмо не старался прокричать. Именно поэтому Айен, не пытаясь совершить невозможного, вмиг занырнул туда же, дабы показать, что на такое способен абсолютно любой. К примеру он. Снять с себя одежду Нин постеснялся, тонкая футболка и недлинные шорты никак не помешают ему побить рекорд старшего. Действительно за считанные секунды Ян уже достиг места назначения, только вот приплыл на две секунды позже Сынмо, за что получил морально от самого себя. Он, чурка такой, засек время и считал каждую миллисекунду, вместо того, чтобы подыграть тому, кто на уровень ниже его. — Это нечестно, ты мог в голове добавить эти две секунды, — бранит Йена Мина, пока тот растягивает губы в едкой ухмылке. Но всё до поры, до времени. От улыбки след простыл, как только в лицо полетели брызги. Не то чтобы Сынмин как-то разозлися на Чонина, но такого он точно не ожидал, поэтому защитная реакция дала о себе знать в первые же секунды и отомстила по полной. Теперь оба с открытыми ртами пялились друг на друга, будто высчитывая секунды до нападения. Первым войну начал Айен, то и очевидно, а Ким принял вызов как только появилась возможность. Теперь алмазы воды летели во все стороны, создавали водоворот в воздухе, а заливистый смех каждый раз играл новыми красками. Всё происходило слишком быстро, ни один, ни другой даже моргать не успевал. Будто бы в отдельном от всего живого мире они безудержно хохотали друг над другом, наряду разнося брызги повсюду и иногда попадая на себя. Йена с Мином еще долго атаковали друг друга с соленой водой в ладонях и застенчивыми улыбками на лице, атаковали бы еще всю ночь напролет, если бы не сопровождающие, орущие с берега о том, что оба должны немедленно покинуть водоем во избежании вполне возможных неприятностей. Тогда Чонин с Сынмином осуждающе переглянулись, симфонно друг с другом показали язык мужчине лет 40, а потом вяло поковыляли на выход. ••• — Ты забыл футболку там?!?!? — во весь голос смеется Нин, пропитывая полотенце мокрыми волосами. — Я думал о том, кто будет спать на полу, а кто на кровати. О футболке вообще мысли не было, — Мин кидает на пол свою последнюю теплую кофту из чемодана, а потом отчаянно садится на кровать. — У меня больше ни одной нет. — Погоди, у тебя нет других? — младший тотчас откидывает полотенце на другой конец кровати и подползает к Сынмину. — О Боже, с кем я живу! Чуть-ли не кувырком Айен слезает со спального места и подходит к своему уже забитому шкафу. В нём было настолько много вещей, что ещё чуть-чуть и они вот-вот выпадут, чему Сынмо сразу поразился, имея только 3 толстовки, одну футболку, которую уже оставил черт пойми где, и две пары шорт. Юноша кропотливо разбирал каждую вещичку, доставал через одну, осматривал все, закусив губу, и, в конце концов, протянул Сынмо футболку с надписью «Чонин всегда прав». — Что?!? Я не буду это надевать! — Мин строит максимально возмущëнную гримасу, отворачиваясь от предложенного. — Тогда тебе придется спать голышом или потеть в своей толстовке, — Ян тяжело вздыхает, словно соболезнуя старшему, пожимает плечами и уже тянется, чтобы повесить футболку на место, как его останавливает одно лишь слово. — Стой, — шатен глазеет на довольную морду Йены, а потом все таки соглашается. — Давай сюда своего Чонина Парень враз принимается хлопать в ладоши и кидает вещицу прямо в руки Сынмина, а тот реагирует не сразу. Он довольно долго рассматривал все до единого, убирал каждую пылинку, но в один момент резким движением напялил её на себя. — Тебе идет, давай я сфоткаю, — Айен, громко смеясь, высвобождает свой телефон из кармана и подходит поближе, но не успевает камеру настроить, как Ким куда-то убегает. — Эйй, ну стой, я не буду тебя фоткать, если ты не хочешь, — уговаривает Чонин, быстрым шагом топая за Мином. — Знаю я тебя, — идя спиной вперед, лицом к брюнету по огромному коридору, старший показывает тому неподобающий знак рукой, и именно в этот момент Нин нажимает на белую кнопку экрана, осуществляя своё желание. — Ой, я случайно, — заливается Йена и быстрее убегает в комнату, пока его телефон не уничтожили. — Стой, чучело ты такое! — Мин заметно ускоряется, в попытках догнать Яна, но они безуспешны. Он бегает слишком быстро. Единственное спасение Сынмо то, что комната не вечна, где-нибудь да зайдет в тупик фотограф, не станет же с балкона прыгать. И эта теория подтвердилась. Младший плюхнулся на кровать, спрятав телефон в карман, а потом принялся делать вид, что никакого гаджета нет. — Я тебя до трусов обшманаю, если ты не дашь мне телефон, — едко улыбается Сынмин на все смешки Айена. А тот лишь корчится от длинных пальцев, щекотящих его талию. Видимо, Мин был спец в этом деле и знал все болевые места. — Ладно, ладно. Я сам удалю, только перестань, — Нин достаёт свой айфон, пару раз тыкает по экрану, а потом показывает Сынмо галерею, в которой нет этой проклятой фотки. — Доволен? — Доволен, — чтобы не терять возможностей, шатен напоследок общекотал всю верхнюю часть Айена вплоть до груди, а тот как завизжал ему на ухо, Мина аж шатать начало и он завалился на бок. — Ян Чонин, мать твою, зачем так визжать?!? — Что шумим? Семейные разборки дома устраивать будете, сейчас вы на чужой территории. Отбой. Сынмин подумать не успел, но кто-то явно их отчитал, что не понравилось Нину. Тот сразу принялся передразнивать мужчину, видимо зря посетившего их комнату, а потом бранить за раскидывание словами, будто превратился в вечно бурчащую бабку. — Спи, сирена, — Мин саданул Айена по животу, дабы тот перестал бубнить без конца, а сам стал выбирать удобную позу для сна, что сделать так и не получится. — Ауч, думай что делаешь, — пнув Сынмо в качестве сдачи, Чонин повернулся спиной к нему и забрал все одеяло себе. — Если ты будешь забирать у меня одеяло, то я ночью скину тебя на пол, клянусь. Брюнет сначала не подавал виду, но потом совесть взяла своë и Ян скинул с себя малюсенький конец одеяла, которым должен укутаться Сынмин. — Вот козел. — И тебе сладких снов.