Все наши вчера

      Что… это было?..       Чу Ин задавал себе этот вопрос раз за разом, но так и не находил ответа. И как бы он ни старался ни на что не надеяться и держать свои эмоции при себе, они все равно каким-то непостижимым образом вырывались наружу, раз за разом несказанно удивляя собственного владельца. Вопреки всякой логике и событиям последних недель, Чу Ин ловил себя на том, что верил загадочному незнакомцу, который сидел сейчас по другую сторону гобана. И сколько бы раз бывший императорский наставник ни повторял про себя, что глупо предаваться грезам и мечтам, что были заведомо несбыточными, слова Ши Гуана каким-то образом просочились сквозь все стены, которыми Чу Ин отгородился в попытке защитить свое и без того многострадальное сердце.       Они заронили в него семена надежды. И у мастера больше не было ни сил, ни желания им сопротивляться.       Он был бы бесконечно рад иметь такого друга. И был бы счастлив играть с ним и завтра, и послезавтра. И через год, и через тысячу.       Обещание, которое он дал, грело душу. Всякий раз, стоило Чу Ину о нем вспомнить — и он ловил себя на том, что его губы сами собой расплывались в довольной улыбке. Несмотря ни на что, на этой несправедливой земле существовал человек, который вопреки всему искренне хотел играть с ним, кто открыто искал его общества. Кто не боялся всеобщего осуждения, и императорского гнева. Кто даже готов был спрыгнуть вместе с ним с обрыва… Чу Ин бросал на Ши Гуана изучающие взгляды украдкой, пока тот смотрел на гобан, и думал о том, что встретить подобную родственную душу — величайший дар, который могли ниспослать ему небеса. Когда Чу Ин опускал взгляд на доску, на партию, которая постепенно шла к своему завершению, то впервые в жизни думал о том, что хотел бы поддаться и проиграть. Чтобы наверняка обеспечить себе шанс на призрачное будущее, которое теперь не казалось таким уж беспросветно мрачным. Искушение было велико, но все же Чу Ин всегда считал себя человеком честным и благородным, и никогда бы не простил себе подобное малодушие. К тому же, это было бы несправедливо по отношению к Ши Гуану. Меньше всего на свете Чу Ину бы хотелось очернить начало удивительной дружбы собственным обманом даже во благо их обоих.       Вскоре ночь окончательно вступила в права, накрыв древний полуразрушенный храм густыми тенями. Дождь постепенно совсем стих, уступив место тихому завыванию сквозняка, что гулял по холодному каменному полу, заставляя трепетать языки небольшого костра и порванные одеяла на окнах. Сейчас Чу Ин был от всей души признателен Ши Гуану за то, что тот поделился найденным пледом. Пусть даже старая ткань едва ли не рассыпалась в пальцах, но все же с ним бывшему императорскому наставнику было намного теплее.       Ши Гуан поставил камень на доску и Чу Ин, вновь вернувшийся мыслями к настоящему, опустил глаза на гобан. Его новый друг играл весьма своеобразно и нетипично для этих земель, и каждый его ход древний мастер изучал с особым вниманием и восторгом. Он отмечал и машинально запоминал неизвестные приемы и построения, пытаясь по ним предугадать стратегию противника, которая пока все еще была не до конца ясной. Иногда во время таких моментов Чу Ин сильно сожалел о том, что не встретил Ши Гуана раньше. Если бы сейчас на репутации и гордости не было бы этого позорного жульнического клейма, все могло быть по-другому. Тогда на сердце не было бы так тяжело, тогда бы он мог позволить себе от всей души наслаждаться игрой и приятным обществом. И не было бы всех этих мучительных противоречий относительно собственного будущего.       Не было бы так страшно думать о возможном новом дне без го. И без равного соперника по ту сторону, который мог понять и принять его таким, как есть.       Сейчас же, проникнувшись симпатией и благодарностью к новому знакомому, Чу Ину все тяжелее было думать о том, что будет дальше. Противоречия, что терзали его душу с той самой поры, как он встретил Ши Гуана, стали мучить еще сильнее. Было так заманчиво позволить себе представить, что новая игра где-то там, в будущем, возможна; что он сможет жить дальше, оставив горечь и печаль позади. Что сможет вновь чувствовать себя свободно среди людей, называя им свое имя. Надежда, которую Ши Гуан каким-то непостижимым образом сумел вселить в его сердце, боролась со страхом вероятных последствий от ослушания повелению императора. Слово Сына Неба для всех жителей Лян было равносильно приказу богов. И даже если оно было несправедливым — кто он такой, чтобы сметь его ослушаться?..       Чу Ин не мог решить, как ему быть. И каждый камень, что приближал его к концу самой удивительной партии в жизни, только сильнее заставлял его нервничать.       — Ты в порядке? — вдруг спросил Ши Гуан и Чу Ин невольно вздрогнул от неожиданности. — Мне кажется, ты как-то побледнел.       Подняв голову и встретившись взглядом с юношей, бывший императорский наставник отметил тень обеспокоенности в его темных глазах. Робкая волна признательности мгновенно накатила и схлынула. Чу Ин улыбнулся и покачал головой.       — Все хорошо.       — Ну ладно, — Ши Гуан громко шмыгнул носом, плотнее закутавшись в покрывало. Казалось, еще чуть-чуть и он с ним полностью срастется. Юноша взял из чаши белый камушек, и некоторое время задумчиво крутил его в пальцах. Потом его лицо приобрело крайне довольный вид, и он поставил тот на доску, едва заметно улыбаясь каким-то своим мыслям. Чу Ин хотел было поинтересоваться, что именно вызвало подобную радость, но ему по-прежнему было немного неловко задавать такие вопросы. Однако пока он размышлял над этим, Ши Гуан сам поймал его взгляд и, будто поняв, что было у мастера на уме, пояснил: — Я просто представил, как бы обзавидовались мои друзья, если бы знали, где я и с кем играю. Многие из них отдали бы что угодно, чтобы сейчас оказаться на моем месте. А для некоторых ты буквально настоящее божество.       — Я? — Чу Ин едва ли не подавился воздухом и сразу ощутил, как полыхнули уши от смущения. — Я… Конечно я знаю, что талантлив и мне приятно, когда другие могут оценить мои способности по достоинству, но божество… Это как-то слишком и… если начистоту, немного попахивает шарлатанством.       Ши Гуан рассмеялся.       — А я ведь серьезно. Один мой друг даже сделал вымпел с твоим именем и молился ему перед важными соревнованиями.       — В самом деле? — Чу Ин был искренне поражен до глубины души тем, что где-то существовал такой человек. Если бы ему о подобном сказал кто-то другой, даже сам император, он бы ни за что не поверил. Но Ши Гуан был другим. Чу Ин верил ему на каком-то глубинном интуитивном уровне и ему бы даже в голову никогда не пришло сомневаться в его словах.       Юноша приложил руки к груди.       — Честное слово.       — Но… — мастер все пытался как-то уложить услышанное в голове, но получалось у него скверно. — Я ведь еще даже не отыскал Божественный Ход! Представить страшно, что было бы, дойди подобный слух до ушей императора. Кажется, ваш друг, как и вы, тоже недостаточно ценит свою жизнь. Мне, конечно, приятно, однако… Прошу, при встрече скажите ему перестать так делать. Во-первых, я еще не заслужил подобного титула, а во-вторых… Если он вдруг будет проигрывать, то будет винить меня, а я… Мне совсем не нужна подобная ответственность!       Ши Гуан снова засмеялся и кивнул.       — Ладно, ладно, я ему передам как-нибудь, но не обещаю, что он меня послушает.       — Благодарю, — Чу Ин слегка склонил голову в знак признательности, в последний момент вспомнив о том, что нужно опустить «церемониальные примочки», какой бы смысл ни вкладывал юноша в это странное выражение. Несмотря ни на что, а мастеру приятно было знать, что где-то в неведомых землях его талант был настолько ценим и уважаем. Уже ради одной такой новости стоило повременить с суицидом и сыграть эту партию.       — Вообще-то, я когда увидел тот вымпел, то даже немного устыдился.       — Почему? — с искренним интересом спросил Чу Ин, внимательно изучая соперника напротив. Ши Гуан вдруг запнулся и будто вмиг подрастерял всю свою былую уверенность. Это казалось странным: за все это время он выказывал столько внимания и понимания без какого бы то ни было стеснения, что теперь его робость бросалась в глаза не хуже одного белого камня среди вереницы черных.       Юноша опустил глаза и вновь принялся безотчетно комкать край своего покрывала в пальцах. Чу Ин уже подметил, что он делал так всякий раз перед тем, как обрушить ему на голову очередное неожиданное откровение, неподдающееся никакой логике.       — Просто… Мой друг так сильно восхищался и верил в тебя — человека, которого никогда не встречал лично, в то время как я сам… Не знаю, не выказывал своему наставнику того уважения, которого он был достоин?.. Мы всегда были вместе, я, наверное, привык принимать его как должное и на самом деле редко когда задумывался над тем, сколь в действительности великим человеком он был. И сколь многим вещам он мог меня научить, если бы я только был еще хоть чуточку внимательнее и терпеливее к его капризам и чудачествам. Только когда он ушел я начал осознавать, как сильно ценил то, что он был рядом со мной столько лет. Я никогда не говорил ему об этом… ну… потому что он знал меня лучше чем кто-либо и я не видел в этом смысла, — неуклюже закончил Ши Гуан и пожал плечами. — А наверное сказать все же стоило.       Чу Ин некоторое время смотрел на своего новообретенного юного друга, обдумывая его слова, а затем недоверчиво усмехнулся.       — Не могу себе представить, что это правда. В ваших словах… Столько тоски и печали о прошлом — сразу видно, что ваш наставник был вам очень дорог. Уверен, вы несправедливо наговариваете на себя. Мой собственный ученик… Конечно, если бы я имел право называть Его Величество своим учеником, за годы, что мы провели вместе, наградил меня позорной печатью мошенника и запретом играть всю жизнь. Мы же, например, знакомы всего пару часов, а вы уже выказали мне столько уважения и внимания, что на целую жизнь хватит. И это при том, что вы не мой ученик и ничем мне не обязаны.       Ши Гуан поднял на него глаза и мягко улыбнулся, слегка склонив голову набок.       — Ты этого заслуживаешь. Моего уважения, внимания и благодарности. Я тот, кто я есть сейчас благодаря тебе. Хочу, чтобы ты это знал.       Улыбка Чу Ина медленно сошла на нет, и он спешно опустил глаза. Разве такое было возможно?.. На миг ему показалось, будто в словах Ши Гуана была какая-то неоднозначность, будто то, о чем он говорил было на самом деле не тем, что слышал мастер. Он не мог этого объяснить и не мог понять чувство, что периодически ворочалось где-то внутри него, не давая покоя с той самой поры, как их взгляды впервые встретились на утесе. Все, что делал и говорил с тех пор Ши Гуан, как смотрел, как играл — все это казалось непостижимым для разума, но сердцем принималось пугающе легко. Словно так уже было когда-то. Когда-то очень давно, невообразимо, может даже в другой жизни. Иного объяснения у Чу Ина не имелось. Он не был склонен гулять с душой нараспашку и никогда не открывался достаточно случайным людям. А Ши Гуан отыскал мимоходом путь в его сердце с такой легкостью, будто уже занимал его раньше.       Чу Ин хотел спросить его. Но не знал, какой вопрос следует задать. И боялся показаться вконец сумасшедшим.       — Твой ход, — напомнил Ши Гуан, кивнув на доску, и оцепенение, сковавшее бывшего императорского наставника, почти сразу же исчезло. Чу Ин потянулся к своей чаше и, взяв камушек, вновь вернул взгляд на гобан. Пересечения на нем стремительно заполнялись черно-белыми камнями, а ситуация все еще оставалась неопределенной. Обычно Чу Ин мог видеть исход партии задолго до того, как он наступит, но сейчас он все еще терялся в догадках, будто блуждал в темноте на ощупь, и это его настораживало. Как бы он ни бился, по привычке просчитывая множество вариантов развития игры наперед, а замысел противника по-прежнему неизменно ускользал. Стоило Чу Ину подумать, что он наконец понял намерения Ши Гуана, как тот делал ход, который все полностью переворачивал с ног на голову и мастеру приходилось все начинать с начала. Редко какая партия была столь увлекательной, как эта. Чу Ин признавал, что загадочный юноша был необычайно талантлив и мог бы составить ему достойную конкуренцию.       Найти достойного соперника… Разве это не заветная мечта любого игрока в го? Чу Ин мог поклясться, что будь у него достаточно времени и возможностей, и он наверняка нашел бы Божественный Ход в партии с человеком, что сидел сейчас напротив. Представить на его месте кого-то другого уже просто не получалось.       Внимательно проследив за ходом Чу Ина, Ши Гуан потянулся за своим камушком и, поставив его в нужное пересечение, продолжал сосредоточенно смотреть на доску. Наблюдая за ним мастеру казалось, что он почти кожей ощущал волнение соперника. И, положа руку на сердце, волнение ощущал не только юноша. Сейчас они оба были полностью поглощены действием, что разворачивалось на доске и Чу Ин чувствовал, как подначивало его нетерпение и жгучее желание узнать, что будет дальше. В тот момент его больше ничего не волновало — только победа, потому что иного пути для него не существовало еще с той самой поры, как он впервые осознанно выбрал го своей жизнью, целью существования и своим предназначением. С той самой поры, как он посвятил познанию игры всего себя, отринув все мирское прочь.       Чу Ин с трепетом поставил свой черный камушек на доску, завершая черно-белый узор, стелившийся на гобане. Мастер не видел никаких лазеек или путей, которые бы позволили Ши Гуану каким-либо образом выкрутиться из положения и повернуть ход игры в свою пользу. Но даже без возможности продолжения эта партия и без того была прекрасной.       Чу Ин осторожно поднял глаза на Ши Гуана, чтобы выяснить, не слишком ли сильно тот расстроился и заодно выразить свое восхищение его талантом, но юноша продолжал крайне сосредоточено изучать гобан и не обращал внимания ни на что вокруг. А затем через одно недолгое мгновение он вдруг потянулся к своей чаше и, взяв в пальцы один белый камушек, с абсолютно невозмутимым видом поставил его в неприметное пересечение линий в ближайшем к нему левом углу. Раздался звонкий цокот и в тот миг сердце Чу Ина тут же пропустило удар. Он смотрел на гобан и чувствовал как сами собой от неверия и шока широко распахнулись глаза. Мастер отказывался верить в то, что видел.       Это было просто невозможно!..       — Я… выиграл? — едва слышно произнес юноша, разбив хрупкую звенящую тишину, будто и для него самого это стало огромной неожиданностью. Чу Ин поднял на него глаза и увидел, как тот недоверчиво смотрел на доску и изо всех сил сдерживал улыбку, которая все норовила расползтись по лицу от переполнявших его эмоций. — Я… правда сумел… выиграть у тебя. Не у кого-нибудь, а у тебя! Это же… это… С ума сойти!       Он вскочил на ноги, будто ошпаренный и схватился за голову, со счастливейшей улыбкой на лице, которую Чу Ину только доводилось видеть. Но прежде, чем сам мастер успел опомниться и как-то осознать весь масштаб и значимость этого момента, как Ши Гуан буквально в следующую секунду оказался рядом и, присев на корточки, порывисто схватил бывшего императорского наставника за предплечье.       — Ты понимаешь, что это значит? — взволновано спросил он, заглядывая прямо в глаза. Чу Ин даже если бы и хотел не смог бы отвести взгляда. Он был настолько потрясен случившимся, что поражаться всему остальному уже было за гранью его возможностей. — Это значит, что ты не прыгнешь с обрыва! А значит… Ты будешь жить! Ну и я заодно, раз уж на то пошло. Должен признаться, что это очень приятный сопутствующий бонус…       Невероятно эмоциональное восклицание юноши сразу же привело Чу Ина в чувство. Он все смотрел на Ши Гуана, глаза которого буквально лучились неподдельным счастьем, в то время как в душе самого мастера бушевал целый вихрь из противоречивых чувств, желаний и эмоций, разобраться в котором ему не хватило бы и дня. В голове не укладывалось, что он мог потерпеть поражение — вот такое обыденное, самое настоящее, взаправдашнее, которое с ним в последний раз случалось так давно, что уже и не вспомнить. Волна горечи и какой-то по-детски необъяснимой обиды перемешивалась с радостью и чистым восторгом от того, что ему посчастливилось встретить этого удивительного человека и сыграть с ним самую невероятную и прекрасную партию в своей жизни.       А потом пришел ужас, от которого в жилах стыла кровь. От осознания того, что он должен сдержать свое слово, что теперь он несмотря ни на что должен продолжать жить. А это значило смириться с вечным затворничеством в какой-нибудь глуши, не смея называть свое имя до конца своих дней. Не смея играть на людях, даже если он осмелеет настолько, чтобы взять еще раз в пальцы камушек только наедине с самим собой.       Потому что теперь, когда он получил свое и победил, Ши Гуан точно уйдет. Чу Ин не мог отделаться от навязчивой мысли, что именно так все и случится.       — Чу Ин?.. — позвал Ши Гуан, так и не добившись от мастера никакой показательной реакции на свои слова. — Ты хоть слышал, что я сказал?..       Бывший императорский наставник поднял глаза на юношу. И в голову тут же полезли какие-то совершенно ничем не обоснованные и нелогичные подозрения, что все это было каким-то образом спланировано завистниками, чтобы застать с поличным на игнорировании императорского указа, или для того, чтобы помучить его еще сильнее перед тем, как сдать императорской страже. Или, может, они просто хотели жестоко спустить его с небес на землю, наглядно ткнув носом в то, что на самом деле ему никогда не достичь настоящего величия, не постичь высшего мастерства.       Никогда не отыскать Божественный Ход.       Чу Ин выдернул руку из захвата и тут же поднялся на ноги с такой прытью, что закружилась голова. Он прикрыл глаза на миг, чтобы восстановить сбившееся дыхание и успокоить сердцебиение. А когда открыл, то увидел, что Ши Гуан смотрел на него недоуменно и обеспокоено.       — Чу Ин?.. Ты чего?..       — Я… — начал древний мастер, но у него не находилось слов. Мысли путались и разбегались прочь, мешаясь друг с другом. Ему нужно было немного времени, чтобы перетравить случившееся и примириться с действительностью, которая стала для него настоящим ударом. — Мне нужно подышать, прошу прощения.       И больше не глядя на Ши Гуана, Чу Ин стремительно вылетел из храма на встречу темной беззвездной ночи.