Все наши вчера

      Это было безнадежно. Безнадежно с самого начала, и Чу Ин сам до конца не понимал, почему позволил себе пойти на поводу у спутника. У бывшего императорского наставника за плечами были тысячи сыгранных партий и не менее тысячи побед. Ему ничего не стоило отказаться, ничего не стоило отвернуться, настоять на своем и просто сделать вид, что не слышит и не видит странного незнакомца в странных одеждах. Ему ничего не стоило закрыть глаза и шагнуть в вечность. Хватило бы секунды. А что он сделал вместо того, что должен был?.. Просто взял и позволил уговорить себя сыграть. Позволил себе снова сесть за гобан и взять в руки камень. Позволил себе пойти против воли императора и ради чего?.. Чтобы снова разбередить незажившие раны? Чтобы снова в полной мере испытать отчаяние, которого он и так вдоволь нахлебался за последние недели?.. Внутри Чу Ина разрывало на части. Он очень хотел играть снова, но ему невыносимо было держать камень в пальцах: тот, казалось, весил целую тонну. И каждый ход униженный мастер мучительно выжимал из себя, потому что был обязан, потому что так неосмотрительно дал слово человеку, сидящему напротив.       Человеку, которого за время всей их недолгой игры отчаянно хотел возненавидеть всей душой, потому что именно из-за него снова должен был пройти через все это. Хотел, но не мог. Ведь тот был виноват только в том, что появился не в то время и не в том месте. И увидел то, чего не должен был. Ши Гуан стал для Чу Ина испытанием на прочность, которое бывший императорский наставник с треском провалил.       Дождь едва слышно шуршал на улице, а где-то внутри храма, будто отмеряя уходящие в вечность секунды, ритмично капала вода с протекающей крыши: кап-кап-кап. Когда-то давно это место выглядело совсем иначе и Чу Ин с тоской вспоминал дни, когда ему удавалось сыграть с кем-нибудь из здешних монахов. Он отчетливо помнил звук перекатывающихся четок в пальцах соперников, помнил низкие, тихие голоса, которыми читались сутры, помнил запах благовоний и, если позволить углубиться себе еще чуть больше, он снова мог почти расслышать чей-то тихий, полный восхищения голос:       — Еще такой юный… У него талант!..       Но если раньше эти воспоминания грели душу, то теперь они воспринимались как приговор. Монахов здесь уже давно нет — император У-ди не был большим поклонником даосизма — и храм без обитателей пришел в упадок. О том, что когда-то здесь было тепло и уютно, практически ничего не напоминало. Священные тексты были уничтожены, что-то украли или продали вандалы, и монастырь со временем превратился в хмурое каменное надгробие. Удивительно, но не иначе чем по воле небес, один комплект камней для игры в го уцелел. Покрытый пылью и воспоминаниями, которые сейчас наполняли сердце горечью.       В этом заброшенном и никому ненужном месте Чу Ин как никогда остро чувствовал себя призраком. Даже не так. Он уже был им, фактически разделив судьбу когда-то живших здесь монахов. Скоро он, как и они, станет лишь воспоминанием. Если, конечно, найдется еще в мире человек, который захочет и посмеет о нем помнить…       Ши Гуан сделал свой ход и Чу Ин нехотя вернулся в реальность, к мрачному небу, сырости и дождю, вновь возвращая все свое внимание гобану. Мастер по большей части старался не смотреть на юношу, чтобы не принимать близко к сердцу его эмоции, чтобы не мучиться еще больше. Чу Ин не хотел понимать его мотивы, не хотел думать над ними, не хотел ни о чем спрашивать и ни о чем говорить. Это было слишком больно — проникнуться симпатией к тому, кто вновь и вновь заставлял его идти против воли императора, против воли небес, против самого себя и своих принципов. К тому человеку, кто навязчиво напоминал ему о том, что это последняя партия в его жизни. Ненавидеть незнакомца было легко, но Чу Ин не был бессердечным и знал, что на самом деле Ши Гуан ничего из этого не хотел. Кто в конце концов и был здесь малодушным эгоистом, так это он сам.       Великий мастер поставил свой камень на доску и в этот момент соперник вдруг оглушительно чихнул. Чу Ин непроизвольно взглянул на него и вдруг заметил, что тот выглядел неважно: юноша буквально побелел и, обхватив себя руками, слегка дрожал от холода. И, пожалуй, только в тот момент бывший императорский наставник отметил, что царившая здесь сырость и его самого пробирала едва ли не до костей. Просто он был слишком поглощен своими чувствами и воспоминаниями, чтобы это заметить.       Ощутив слабый укол совести и стыда, Чу Ин на секунду прикрыл глаза. Он должен был намного раньше подумать о том, что после долгого пути под дождем им обоим следовало основательно обсохнуть.       Пока Ши Гуан смотрел на гобан, раздумывая над своим ходом, Чу Ин молча поднялся. Заметив его движение, соперник тут же всполошился.       — Ты куда?..       Мастер неуверенно отвел глаза.       — Поищу что-нибудь, чем можно было бы развести огонь. Прошу прощения, я не обратил внимания на то, что здесь слишком сыро.       — Я тебе помогу, — тут же откликнулся юноша и прежде, чем Чу Ин успел открыть рот для того, чтобы сказать, что в этом нет никакой необходимости, Ши Гуан уже стоял рядом и неуверенно переминался с ноги на ногу, при этом неприлично долго глядя ему прямо в глаза. Рассматривая его в ответ, мастера снова посетило это странное чувство, будто ему таким незамысловатым способом пытались что-то сказать. Но, положа руку на сердце, Чу Ин даже не хотел начинать понимать, что могли означать эти долгие изучающие взгляды. В его нынешнем положении это было непозволительно.       — Вам нужно хорошо обдумать ваш следующий ход, — эхом откликнулся мастер в надежде, что это не прозвучало слишком грубо. Игра только началась, они едва распределили свои позиции на доске, и Чу Ин все же хотел дать сопернику шанс как следует обдумать свою стратегию. Он понял, что Ши Гуан желал настоящей борьбы на равных, понял, что вот так гордо отказываясь от предложенной форы и права на первый ход, юноша бросал ему вызов. Раньше Чу Ин был бы крайне заинтригован. Сейчас же поведение соперника казалось ему несколько инфантильным из-за чего он полагал, что эта партия не продлится так уж долго.       Ши Гуан в ответ на его слова недовольно прищелкнул языком и с легким укором посмотрел на него.       — Не недооценивай меня. Я вполне могу думать о следующем ходе и помогать искать тебе хворост одновременно. Так, наверное, будет даже лучше — не знаю как ты, а я хоть немного согреюсь!..       Он неуверенно улыбнулся и Чу Ин с сомнением взглянул на него в ответ. По правде, мастер был бы не прочь просто побродить здесь в одиночестве некоторое время, раз уж снова оказался в этих стенах, однако…       — Ладно, — нехотя согласился Чу Ин и юноша вмиг просиял. От его довольного вида на мастера вновь накатил легкий стыд. — Только будьте осторожны.       Ши Гуан усмехнулся и вдруг хлопнул его по плечу, тем самым заставив Чу Ина невольно вздрогнуть от неожиданности.       — Прости, — неловко сказал юноша, заметив его реакцию, и поспешил отойти на шаг, за что в глубине души Чу Ин был ему весьма признателен. Его вызывающее поведение здорово сбивало мастера с толку, хотя для самого Ши Гуана, очевидно, было вполне естественным. И это помимо воли вновь заставило бывшего императорского наставника задуматься о том, откуда прибыл его новый знакомый. Но едва в голове возникло желание задать вопрос, как Чу Ин тут же прикусил себе язык. Ему незачем знать.       Отвернувшись от своего соперника, мастер целенаправленно пошел вперед, глубже внутрь монастыря. Маленькие личные комнаты монахов находились и справа, и слева от основной молельной залы, и Чу Ин понадеялся, что на время они с Ши Гуаном разойдутся разными путями. Сделать так было вполне логично: осмотрев больше комнат, они бы быстрее отыскали что-нибудь сухое, что могло бы послужить хворостом для костра и, как следствие, быстрее бы обсохли и согрелись. Однако Ши Гуан, казалось, поставил себе за цель не отходить от своего соперника ни на шаг, будто боялся, что если упустит его из виду хоть на секунду, то тот исчезнет. Чу Ина это слегка раздражало и озадачивало одновременно. Он не собирался никуда уходить или нарушать свое так опрометчиво данное обещание. Но, видимо, юноша считал иначе. Великий мастер не мог придумать никакой другой причины, которая бы объясняла такое нелогичное поведение.       Как оказалось, левое крыло монастыря пострадало значительно больше, чем молельня. Внешняя часть стены обвалилась вместе с несущим подспорьем и балками. С прогнившей крыши проглядывал клочок унылого молочно-серого неба. Шуршавший на улице дождь звучал здесь особенно отчетливо, на полу повсюду было мокро, в некоторых местах даже стояли небольшие лужи. От вида здешней разрухи сердце Чу Ина наполнялось печалью и тоской. Его взгляд блуждал по покрытым мхом и плесенью давно разрушенным комнатам, и перед внутренним взором настоящее и прошлое перемешивались друг с другом. Иногда, не в силах воспротивиться, бывший императорский наставник касался пальцами стен, сожалея о том, что был тогда не в силах повлиять на решение императора. И, как теперь становилось совершенно очевидно, даже если бы он и предпринял попытку, это ничего бы не изменило.       — Ты… бывал здесь раньше? — внезапно спросил Ши Гуан и хрупкое иллюзорное прошлое, в котором мастер мысленно пребывал до этого, разрушилось. Чу Ин, моргнув, с некоторым трудом вернулся в настоящее. Он повернулся к своему спутнику и фактически только сейчас вспомнил о его существовании. Все это время юноша просто молча шел следом, словно тень, тактично держась на полшага позади. Он все еще слегка дрожал и выглядел не совсем здоровым, но не торопил, и не жаловался, и вообще вел себя так, будто ему и в самом деле было не все равно. Чу Ин ощутил слабый прилив признательности за его терпение, понимание и чуткость.       — Давно, — тихо ответил мастер. — Я… Играл в го со здешними монахами когда-то.       — Я так и подумал, когда ты нашел чаши с камнями, — сказал Ши Гуан гнусаво и, шмыгнув носом, без какого-либо стеснения утер его рукавом. Чу Ин даже не успел толком удивиться этому действию, которое полностью подтверждало теорию о полном отсутствии приличных манер у этого человека. С другой же стороны, их сейчас никто не мог видеть и это не было таким уж большим преступлением. — Должно быть, тебе грустно, что здесь теперь все так.       Ши Гуан невыразительно повел рукой, обозначая столь незамысловатым жестом наполовину развалившийся храм и в этот раз Чу Ин внимательнее пригляделся к своему юному спутнику. Юноше не составило труда сделать верные выводы всего лишь наблюдая за его поведением и мастер мысленно обругал себя несдержанность.       — Прошлого не вернешь, и сожаления ничего не изменят. Прошу прощения, я слишком зациклился и ушел в себя. Это было невежливо по отношению к вам, — сказал он, склонив голову, и почти сразу ушел вперед, подальше от своего спутника. Ши Гуан, однако, заторопился следом и тут же его нагнал.       — Не вижу ничего плохого в том, чтобы грустить, когда грустно, и радоваться, когда весело. И не нужно извиняться, я все понимаю, — пожал он плечами. — Но что бы здесь ни случилось, а я уверен, что монахи были бы рады узнать, что сегодня ты снова здесь и снова играешь в го.       — Возможно, но не уверен, что я сам этому рад, — ответил Чу Ин и заметил, что Ши Гуан посмотрел на него озадачено. — Это место напоминает мне о том, что мой путь закончится также. Но, в отличие от здешних монахов, я после себя ничего не оставлю. Даже разрушенного места, в которое кто-то потом мог бы вернуться, чтобы вспоминать и сожалеть.       — Тебе не нужно беспокоиться об этом, — Ши Гуан вдруг порывисто взял Чу Ина за предплечье и сжал так крепко, будто хотел удостовериться, что рука под его пальцами в самом деле настоящая. — Я всегда буду помнить. И всегда буду радоваться тому, что это время было. Партия, что мы начали, очень важна для меня. И я хочу закончить ее без каких-либо сожалений.       Чу Ин посмотрел сначала на чужую ладонь, сжимавшую его руку, а затем перевел взгляд на юношу и интуитивно понял, что тот говорил искренне. Сердце на секунду дрогнуло, будто пропустив удар и против воли снова наполнилось теплом и признательностью за эти слова. Как бы Чу Ин ни сопротивлялся, а незнакомец каким-то непостижимым образом все же сумел задеть его за живое.       Губы мастера тронула слабая улыбка.       — Спасибо.       Ши Гуан улыбнулся и кивнул в ответ, выглядя при этом так, будто для него не было ничего важнее, чем услышать это.       — О, прости-прости, — он тут же разжал ладонь, выпустив руку мастера из захвата, — я не хотел, как-то само вышло.       Он неловко откашлялся и снова поспешил отойти на шаг, но в этот раз его действия даже немного позабавили Чу Ина. Про себя он подумал, что в другом времени и в другом месте мог бы даже к этому привыкнуть. Он знал, что не должен был позволять себе подобные мысли, но глядя в открытое дружелюбное лицо юноши не мог остановить себя. Казалось, Ши Гуан искренне хотел стать ему другом и это озадачивало Чу Ина также сильно, как и его манеры, и внешний вид, и весь он сам, будто пришедший совершенно из другого мира.       Не отдавая себе отчета в том, что собирался сделать, Чу Ин уже открыл было рот, чтобы задать вопрос, но юноша вдруг воскликнул и указал рукой куда-то вперед.       — О, смотри! — он пошел вперед и свернул через несколько балок, после чего поднял с пола пару вполне сносных досок, которые явно когда-то были частью крыши. Какой-то момент он вертел их в руках, а затем повернулся к мастеру и поинтересовался: — Эти подойдут?..       Чу Ин мысленно выдохнул и кивнул.       Часом позже бывший императорский наставник и его юный спутник снова сидели за гобаном, в то время как неподалеку весело потрескивал небольшой костер. Дождь все еще продолжал тихо шелестеть на улице, но по крайней мере в старой молельной зале стало намного теплее и уютней, чем было до этого. В одной из комнат Ши Гуану удалось отыскать вполне сносное одеяло и сейчас он кутался в него, периодически негромко шмыгая носом.       — Тебе правда не холодно? — снова спросил он в какой-то момент, с сомнением глядя на уже далеко не белоснежное ханьфу. Чу Ину уже было немного стыдно за свой неподобающий внешний вид и внимание Ши Гуана только усугубляло ситуацию. — Если что, я могу поделиться.       Мастер покачал головой.       — Все в порядке, — он на мгновение запнулся, а затем неуверенно продолжил: — Должно быть, в том месте, откуда вы прибыли, немного теплее, чем в Цзянькане.       Ши Гуан пожал плечами.       — Да нет, не особо… Впрочем, я уходил второпях, и как-то совсем не думал, что следовало бы одеться потеплее. Голова была совершенно другим… забита… — он недоговорил и замолк, отвернувшись к огню. На его лице вдруг застыло выражение, которое Чу Ину самому было очень хорошо знакомо. На мгновение мастеру подумалось, что на самом деле у них намного больше общего, чем ему показалось вначале, и что сам Ши Гуан испытывал сейчас нечто похожее, что и сам Чу Ин. И почему-то от этой мысли ему стало грустно и вдруг неожиданно захотелось немного подбодрить юношу, сидящего напротив.       — У вас что-то случилось?       Ши Гуан поднял голову и неуверенно посмотрел на него. И в тот момент Чу Ин даже не подумал о том, чтобы отвести взгляд первым. Он не мог этого объяснить, но в тот миг ему в голову пришла дикая мысль, что незнакомец на самом деле не был незнакомцем. Это было странно и нелогично, но пусть разум был слеп, но сердцу своему Чу Ин склонен был верить. И этот взгляд, который мастер по-прежнему не мог прочесть, каждый раз задевал его за живое не просто так.       Каким-то образом они были связаны. Вспомнив поведение и слова Ши Гуана на утесе, мастер только укрепился в этом предположении. Но все же…       Юноша повернулся к гобану и опустил взгляд на доску. У Чу Ина возникло впечатление, что он боролся с чем-то внутри себя, прежде чем заговорить.       — Это… — он запнулся и неопределенно махнул рукой, — это мои проблемы, не хочу тебя утруждать.       — Я понимаю, — тихо откликнулся Чу Ин, — вы ничем мне не обязаны.       — Нет-нет, дело не в том, что я не хочу рассказывать тебе, просто… — в глазах Ши Гуана сквозила какая-то непонятная беспомощность, — просто я… это сложно.       Он отвел взгляд и тяжело вздохнул. На какое-то мгновение воцарилась тишина, которую заполнял ровный шорох дождя и уютное потрескивание пламени. Сейчас был ход юноши, но Чу Ин вопреки всему не хотел его торопить.       — В общем... У меня был друг. Очень… Очень хороший друг, — вдруг негромко начал Ши Гуан и мастер поднял голову. Соперник смотрел исключительно на гобан перед собой, но мыслями явно находился где-то в другом месте. Взгляд у него был отсутствующим, а пальцы безотчетно комкали край одеяла. — Он научил меня играть в го. Всегда был рядом, когда был мне нужен. Я… Мог рассказать ему все и… Даже если я был неправ, или ненароком обижал его, он никогда не отворачивался от меня.       Ши Гуан умолк, обхватив колени руками и опустив на них голову. Чу Ин тоже хранил молчание и вежливо ожидал продолжения. В какой-то момент он тоже посмотрел на гобан, на котором только-только начиналось зарождаться настоящее противостояние. В этот раз мастер посмотрел на сложившуюся ситуацию под немного другим углом. И она вдруг показалась ему не такой однозначной.       — А потом он просто ушел, — тихо сказал Ши Гуан и Чу Ин взглянул на него. — Исчез, будто его и не было никогда. Оставил меня, даже не попрощавшись. По крайней мере, до недавнего времени я так думал. А теперь мне кажется, что он все же простился со мной по-своему. Но даже пусть так, а в глубине души я не могу перестать сердиться на него за это.       Юноша вздохнул и прикрыл глаза на мгновение. А когда открыл, то они показались Чу Ину почти черными.       — Уже довольно много времени прошло, а я все еще скучаю. И по-прежнему злюсь. Злюсь, потому что знаю, что он не вернется. Но если раньше во время каждой партии я мог слышать его голос, то сейчас у меня нет и этого, — Ши Гуан вдруг поднял взгляд на Чу Ина и у мастера на миг отчего-то перехватило дыхание. — Я не хочу отпускать. Не хочу забывать. Потому что кроме меня… Кроме меня некому больше помнить, понимаешь?.. Он этого не заслуживает.       Они смотрели друг на друга какой-то момент, а потом Чу Ин опустил голову и отвел взгляд. Он бы многое отдал, чтобы кто-нибудь так думал о нем, чтобы кто-нибудь вспоминал и скучал. В какой-то момент мастер даже ощутил легкий укол зависти к неизвестному наставнику Ши Гуана. Он немного помолчал, обдумывая произнесенные собеседником слова, а затем грустно улыбнулся.       — На его месте я был бы счастлив, — едва слышно произнес Чу Ин и заметил, что Ши Гуан, вскинув голову, смотрел на него озадачено. — Подобные узы равносильны дару небес. У вас больше нет голоса вашего друга, но есть его го. Разве это не самое главное?       Юноша несколько раз моргнул, будто пытался как-то переварить услышанное, взглянул на доску, а затем снова на Чу Ина.       — Так я на это не смотрел, — признал он через какой-то момент и, казалось, впервые с момента их встречи по-настоящему расслабился. Ши Гуан вновь взглянул на своего оппонента и подарил ему чистую искреннюю улыбку. — Спасибо.       И на этот раз Чу Ин просто не смог сдержать улыбки в ответ.