в краю морей и льдов

      Билли фыркнул под плащом — стоило скользнуть прочь из-под Робовой руки в двери трактира.       Отряхнулся птахой. Глянул зыбко — что волчонок.       Ну, совсем не дашься в руки?       Кусается, чтоб его.       — Ступай вон, — подтолкнул его Роб к дальнему углу.       — А…       — Ступай, говорю. Обсохни.       Утёр влагу с его щеки. Щипнул.       Что, куснёшь?       Только ежели взглядом.       На них обернулась пара пьянчуг, доедавшая свид. Один покликал трётли.       Что, такой же — жуткий?       — Нап-помни, что я с тобой тогда делаю, — ухмыльнулся Билли, обернувшись.       — Окромя уроков-то? Дай подумать…       Договорить не дал — хватанул за локоть, и Роб сел рядом с ним за дубовый стол.       Откуда-то тянуло хмелем. Огляделся в полутьме — взглядом наколол пьяного старика.       Вилась возле мясистая девка — а шлёпнулась на колено к пьянчуге.       — Над-деюсь, я не такой, — прошептал вдруг Билли.       — Иногда бываешь.       Напомнить?       Ну, после того, как огненный шар из рук скакнул прочь.       Или после болтовни про науброук.       Или…       Откуда в тебе это?       Впервые его повстречав, Роб подумал — Билли может сотворить тильбери. И даже обласкать рукой Йольского Кота.       Он ткнул локтем в Робов бок — обошёлся этим.       Пламя не разжёг в дланях — сберёг, видно, до ночи. Искорки его затеплились в глазах.       — Роб, а ты ув-верен, что мы на верном пути? — спросил Билли, взглядом побродив по трактиру.       Зазвенел женский смех, да с противоположной стены на них уставилась бычья голова.       Что, страшно?       Роб привлёк к себе объятием. Может, это он от холода ёжится.       От дождя, что крадёт их следы вдоль дороги к Хоулару.       Это не Роб наколдовал. Ну честно.       — Доверься мне, — промолвил.       — Ладно, — пожал плечами Билли. — Тогда так — ты ув-верен, что она вообще существует?       — А то! Старые колдуны лукавить не будут. Он-то точно — видал.       — Старее т-тебя? — поддел Билли.       Искорки в глазах полыхнули ярче.       — О… Он-то ещё Колля из Долин застал.       А я-то — только Хёскульда.       Хотел опалить в ответ, да не стал.       Билли явился с годок то ли пару назад — на Вальборг. Захмелевший не то от поцелуев, не то от квасного пойла.       И рот у него на вкус был хмельным.       Просьбы       выучи-выучи-в-выучи       вшёптывал в кожу. Ожоги до сих пор не сошли.       Слыхал о тебе всяко, поют о тебе сладко.       Билли — тоже в их хоре. Просто голосок — тише других.       Девица подала им кушанье да кувшин хмельного.       Билли глотнул — щёки воспламенились. Отогрелись руки       припрятал — на Робовых чреслах       сжал.       — Он, — указал пальцем в бычью голову Роб, — всё видит.       — Я с ним дог-говорюсь, — пообещал Билли — примкнувши сжатым кулаком ко рту, замычал.       Расхохотался, повившись рядом.       Напомни, что я с тобой делаю?       И днями. И ночами.       — Кст-тати, — обронил Билли — вместе с куском мяса в рот, — а как она называется? Тот к-колдун сказал хоть?       — Раудскинна. Он вообще был жутко болтливый тип. Наверное, поэтому гнить начал с языка.       — М… Тогда ты — на-ачнёшь с елды, — облизнул Билли пальцы. — Ну так и что?       — Он сказал, она зарыта в могиле.       — Чьей?       — Не раскрыл.       Язык просто сгнил.       Пьянчуги что-то похрипывали девице на ухо. Бычья голова не сводила взора.       — То есть… нам все мо-огилы рыть, что ли? — округлил глаза Билли. — Нашёл дурака.       — Зато мы с тобой, иррблос, — наклонился к нему Роб, — станем властителями великих знаний. А? Как тебе?       — Если только это ст-тоит того, чтоб валяться в грязи, как кабаны…       — Главное, не попасться охотникам.       Эти застрелят без лука.       — Рауд… скинна? — прохрипел вдруг старик поблизости.       Роб обернулся — он не поднял полысевшей головы. Щекой лежал на своей скоттуфе. С кисточкой, свесившейся с края, поигрывал отсвет камина, как котёнок.       — Ты ос-слышался, — нахмурился Билли, выглянув из-за Робова плеча.       Повернувшись, шикнул ему.       А колдовством рот не запер.       У Билли однажды первым тоже сгниёт язык.       — Не-ет, — просипел старик. — Это про-оклятая… книга. Раудскинна, Раудскинна…       Роб переглянулся с Билли — ну что, иррблос, побалакаем?       Нахмурился — того гляди в глазах погаснет пламя.       Да брось, всяко бывает. Случается, о книгах слышал каждый, а не видал никто.       Случается — видал каждый, а ни один не слыхал.       О Робе та же молва бродила.       Билли вот вздумал без страха перелистать от первой до последней страницы.       — Раудскинна, — повторил за стариком Роб, к нему придвинувшись на стуле. — А что, видал её?       — Вида-ал… Ещё ка-ак видал…       Он забормотал в скоттуфу — будто лихорадочный.       Роб глянул на пару пустых бутыльков.       — И открывал, может? — усмехнулся, Билли через плечо подмигнув. — Я, старик, колдунов хорошо чую. Видал мой нос?       Что у юркого лиса.       — Рауд… скинну… открывать нельзя-а, — протянул старик, подсобравшись. Зенки распахнул наконец — на Роба уставились пустые бельма. — Лишишься глаз.       Не отпрянул — видал и похуже.       Позади только грохнуло.       Обернулся — Билли потирал локоток, закусив губу.       — Ну положим, — рассудил Роб, в старика вглядевшись. — А сыскал-то ты её где?       — Изве-естно где…       — Ась?       — Как придёшь на кла-адбище… повертайся трижды. Могилу евонную… — Он прокашлялся — носом поводил, словно змея. — Моги-илу вмиг сыщешь.       Как — вопрошать не стал.       Роб на кладбища и ране таскался — ремесло колдовское тянет, не отомкнёшься.       Ну а Билли?       Гадал только, сказывал разок, на жениха.       На меня, что ли, иррблос?       Смолчал — улыбкой ответил.       Старик вновь уронил голову на шапку — что-то засипел, как болезный.       Билли       почуял, что ли?       потянул обратно за рукав.       К себе вертнул за щёку — взгляни, взг-гляни на меня.       Узнаёшь?       Никому не зачаровать — только, верно, тебе.       — На кладбище — повернуться трижды, — возвестил ему Роб.       — Он п-просто пьян.       — И?       — И б-болен.       — И-и?       — И разума л-лишён.       — Что, мертвяков страшишься?       — Что ос-слепнешь, — прошипел Билли — будто пламя полыхнуло.       Роб вгляделся в него — обжечься не убоявшись.       Ты-то мне глаза не выжжешь?       — Хочешь секрет, иррблос? — спросил, затаившись.       Затаив — тайну на языке.       — Я — уже. Ты слишком, чересчур ослепительный.       Билли прыснул — в запястье, словно убоявшись — бычья голова возвестит на весь трактир.       Таитесь-таитесь — всё одно большого пламени в ладонях да за пазухой не удержишь.       Роб клялся — охватит весь лес.       Билли верил — дотла сожрёт весь Рейкьявик.       — Балда, — щёлкнул он по носу Роба пальцем — а всё ж таки поднялся.       Уговаривать его боле не пришлось.

* * *

      Кладбище повстречало тишиной, поселившейся здесь после ливня. Где-то ухнула ночная сова.       Прогоняла?       Призывала, наоборот, может. А глаза служили факелами.       За сырой калиткой они прошли через рядок надгробий — одно, второе, тре…       не то не то не то.       Озирался Роб, только чтоб нащупать взглядом Билли. Просунувши ладонь во тьму, нашарил и его.       — Ро-роб, может… — начал он.       — Что? Забоялся, да?       — Ещё ч-чего! — шикнул — отстраниться бы впору, как огоньку — от воды. — Просто… тебе не к-кажется, что мы тут не од-одни?       — Ну да. С сонмом покойников в компании. Мы вроде как в гостях.       — Да я не…       — А я говорил, иррблос, — что как-то эвюгюгги заколдовал? С тех пор она плавает задом наперёд, — притянул его крепче к себе Роб.       — Сто раз. И м-можешь быть по-отише?       — Что, покойники смутятся?       Билли лишь вздохнул — за запястье хватанул остывшей рукой. Так — думал небось — надёжнее.       Не застал ты, иррблос, всяких игрищ в таких местах.       А я — побывал на десятках.       Билли только       единственный       повстречавшийся ему не на кладбище — в Вальборг.       А говорят, такие встречи       роб       судьбоносны.       — Роб, — громче позвал Билли.       Остановился, вглядываясь во тьму, как кот.       Дёрнешь — зашипит.       — Тм-кто-т-есть, — пробормотал.       Глянешь на лицо — белее умытой ночным дождём луны.       Показать тебе солнце?       Лишь бы отогрело вновь.       Упёршись взором во тьму, Роб засёк переливчатое движение — то ли бродячий пёс, то ли…       Рукой повёл — грозясь наколдовать огонь. Билли утонул где-то в закромах плаща.       — Стало быть, сыскали нужную могилу, — ухмыльнулся Роб.       На них двигалось что-то сырое — словно околевший труп утопленника.       Чем бы тебя растопить?       — Драугр! — заорал Билли, попятившись.       Не смущай покойников, иррблос.       Хотел бряцнуть — да оставил на языке. Подменил заклинанием — и пламя из ладони устремилось в мертвеца.       Роб встряхнул рукой — чуть кости не выжгло.       С Биллиным шёпотом       что он бормотал?       нарастала вонь.       Гниль тянулась ото всех надгробий.       С гнилью — узловатые серые пальцы с комьями сырой земли.       Заглянешь в пасть каждому — а оттуда сочится слизь.       — Роб!       Билли тронул?       Слишком ледяная рука.       У тебя, иррблос, совсем не такие.       Тьма       балда       глаза, казалось, выколола.       Или свет?       Тот, которым Билли — полон.       Вспышка — что-то       пламя       отогнало голодного драугра. Он заскулил битой псиной.       Понесло горелыми костями.       Своими?       Нет, нет. Свои целы. Хоть и пламя из руки устремилось прочь — врезалось в надгробия, секло, что серп, мертвецам лысые головы.       Роб нащупал       балда       руку — чужую?       Родную — холодом не обдало.       Билли потащил прочь — ладонь у него скользкая от пота.       От крови?       Волдыри, верно, полопались — пламя разъело.       Тьма их выпроводила — скрипнув напоследок калиткой. За ней что-то кликало назад.       Сова?       Роб утёрся рукавом плаща.       — Т-твоя была идея! — заорал Билли, упёршись в колени ладонями. — По-ошли за Раудск-кинной, по-ошли-и…       — Билли…       — Посмотри на мои рук-ки! — ткнул, вскинувшись, едва ли не в лицо.       В мои глаза.       На моё сердце.       Колотилось — только руку приложи.       — Вылечу, — пообещал Роб, охватив его лицо своими.       — Мы…       — …больше за ней не пойдём.       — Иначе…       — …ты меня сожжёшь живьём, как кучу мертвяков из-под земли, — хохотнул Роб. — Я понял, иррблос.       Но разве ж ты таков?       В тебе пламя — ярче костров Вальбурга.       Дай согреться.