Дом разделенный

Мейстер Квинлан, один из очерков для "Сказаний о Доме Дракона" Первая декада девятой луны 131 года ознаменовалась началом нового этапа Пятой Дорнийской войны — пока князь Кворен Мартелл созывал ближайших вассалов и отправлял их к Красным горам наперерез захватчикам, союзный Таргариенам флот вышел со своих стоянок на Ступеней и устремился на запад. Почему же ваш покорный слуга прибегнул к формулировке "союзный флот"? Потому что его можно четко разделить на две части: северную и южную. Северная состояла преимущественно из уроженцев Семи Королевств под командованием Лантора Сангласса. Будучи старым товарищем короля Деймона и принца Вейгара в период обеих войн за Ступени, Сангласс прекрасно знал тонкости битв на суше и море, а его назначение в качестве командующего отвечало политическим интересам. Отдельно действовавшие к тому моменту выходцы из дома Эстермонт сумели высадиться на Бледную Жуть. Ходившие среди моряков слухи о возможных попытках саботажа со стороны местных неожиданно обернулись обратным явлением: местные жители встретили вторженцев не мечом, нет — мрачным молчанием наряду с просьбой из уст истощенной деревенщины привезти им побольше провианта. В качестве "дара" Эстермонтам преподнесли связанного коменданта крепости, Теодана Дринкуотера; тот грязно ругался и называл всех предателями дома Мартеллов. Виной случившегося стало бедственное положение населения. В этих местах находилась Серая Крепость — темница для узников благородных кровей, тем или иным образом прогневивших Солнечное Копье. Со времен вторжения Эйгона Завоевателя жизнь обитателей острова стала еще хуже: безоговорочное господство Мартеллов сочеталось с сытостью гарнизона, перемежаемой злоупотреблениями со стороны назначенных и комендантов и прислужников-подхалимов. Рассчитывать на какое-либо милосердие не приходилось, хватало показательного примера раз в две-три десятины лет, чтобы приструнить как лордов Дорна, так и чернь. Лишь отдельные выходцы, не в силах дожидаться смерти в пределах каменоломен, сбегали по морю... если могли. В итоге у северной флотилии появилась опора. Тем не менее, извещенный о случившемся Сангласс не стал проверять ее на прочность, а направился в сторону побережья, к замку под названием Тор. Прежде чем описывать дальнейшие события, стоит провести для читателя небольшой исторический экскурс. Дорнийцы, в отличие от остальных жителей Вестероса, делятся на три группы: происходящие от ройнаров соленые дорнийцы Перебитой Руки и чистокровные с берегов Зеленокровной, обитающие среди жарких дюн песчаные дорнийцы, а также неотличимые от андалов и разбросанные по землям каменные. До прихода Нимерии в регион именно последние практически прибрали к рукам всю власть — неспроста Айронвуды продолжали носить титул "Королевская Кровь" и при Мартеллах. На некое подобие общности народов и рассчитывал Вейгар Блэкфайр при составлении плана военной кампании. Ведь сумели же примириться при Таргариенах враждующие между собой рыцари из Западных, Речных и Штормовых земель? Значит, и слишком ярых противников объединения следует усмирить, благо, драконья пасть отлично отвадит недовольных. Этот аспект войны принц довел и до Лантора Сангласса, не ставя его, впрочем, превыше сохранности личного состава. Сохранят ли прежнюю верность Джордейны, раз старые друзья из Айронвудов (а точнее, их часть) склонили голову перед драконами? Как обнаружилось — нет. Сатрос Джордейн обладал поразительным политическим чутьем, из-за чего приобрел прижизненную поговорку: мол, Сухое Перо всегда сочинит самую сладкую лесть. На приказ князя Кворена собрать войска для противостояния "драконьим прихвостням" подготовили ответ... но ввиду прибытия флотилии Сангласса к стенам Тора письмо так и не отправили. Содержавшее нотку самодовольства утверждение лорда Лантора о падении всех замков на дорнийской границе довершило все остальное. "Принц Вейгар отправил меня сюда как... не столько командующего, сколько вестника его воли. Красные горы под полным контролем Железного трона. Дейны и Блэкмонты пали в бою, разум окруженных Вилей тускнеет от голода, Железнолесье сдалось на милость победителя, владельцы Княжеского перевала зажаты с обеих сторон. Вы можете сохранить честь и вернуть мой труп обратно на корабль. Или заточить меня в свои клетки. А потом мой принц принесет соболезнования моему сыну — и ваша крепость обернется грудой камней и праха: жизнь тысячи воинов для Блэкфайра дороже жизни одного человека. По-вашему, лорд Сатрос, оно того стоит?" (С) Лантор Сангласс, Тор, 131 год от Завоевания Эйгона Драконовластного Умирать не желал никто. Вот только наследник Приветной Бухты жил в полной безопасности, в то время как шепотки о злодеяниях Вейгара Блэкфайра донеслись и до Дорна. В качестве доказательства Сатрос потребовал подтверждения сказанного от кого-нибудь из Айронвудов — что сир Джайлс беспрекословно и проделал, приложив к посланию две печати: родовую и кастеляна, Байрона Сванна. Добивающим аргументом для принятия решения стали ненавязчивые намеки на дорнийское происхождение дома Колей и его награды за верную службу. Как и сотню с лишним лет назад, Тор сложил мечи в тишине. *** Соседям Джордейнов на востоке, Толандам, повезло гораздо меньше. Во-первых, после поражения Эйгона они избрали себе своим символом зеленого дракона, кусающего собственный хвост: большей насмешки над почившей Вхагар найти невозможно. Во-вторых, Призрачный Холм стал мишенью для Малентина Велариона, раздраженного ускользнувшей из-под носа должности командующего и не забывавшего былые заслуги вроде разгрома посольства дома Рогаре. Проще говоря, сиру Малентину, желавшему излить свой гнев в допустимой форме, нравилось убивать. Ему требовался только повод, и Толанды вручили таковой на блюдечке, отказавшись нарушить присягу Мартеллам. В распоряжении у Велариона имелась треть кораблей, а также готовая к высадке пехота — Призрачный Холм начал держать осаду. Саму мысль о поддержке Таргариенами рыцарь отбрасывал: он хотел лично, безо всяких преимуществ, одолеть врага. "Украшение замка под стать его названию? В самый раз!" (С) сир Малентин Веларион, Призрачный Холм, 131 год от Завоевания Эйгона Драконовластного Для оборонявших положение усугублялось тем, что большая часть солдат ответила на призывы князя Кворена, и получить подкрепления оставшаяся с детьми леди Толанд не могла. Рассчитавший необходимое количество припасов для вот таких вылазок Вейгар предусмотрел и это, так что вскоре матросы Дрифтмарка прорвались через стены по лестницам, начиная зачистку. Нельзя сказать, что абсолютно каждый матрос Велариона принимал в ней участие, однако результаты говорят сами за себя: если сдавшиеся стражники Дейнов еще могли пережить плен в темницах, надобность того же для слуг Толандов отпала целиком и полностью. Леди Кателла и две ее старшие дочери по очереди попадали в покои Малентина — чтобы, будучи вышвырнутыми истощенными и лишенными чувств, через считанные дни пройти круг мучений заново. Назначенный кастеляном выходец то ли с Дрифтмарка, то ли с Драконьего Камня, известный как Серебрянный Деннис, бросил младших детей четы Толандов в загон на утреннюю кормежку свиньям. Только юной Леоне, чьего братика доели на ее глазах, удалось спастись по милости Гаррольда Дарка; и все же снисхождение со стороны оккупанта не смогло помочь несчастной хоть в какой-то мере оправиться от пережитого. К ушедшему вместе с простолюдинами лорду Жастиону Толанду судьба не сочла нужным быть благосклонной, как и к его семье. До места встречи с остальными войсками Мартеллов он добрался с помутившимся рассудком — выяснилось, что по пути он столкнулся с каким-то ядовитым животным. Молох, гиена, змея... за давностью лет и скудностью сведений не узнать. Участь человека, страдающего лихорадкой и заражением крови посреди пустыни, представить нетрудно. Вопреки ожиданиям, существование Толандов на этом свете не прекратилось. Зато на протяжении почти всего следующего века выходцы благородного дома напоминали новый-старый герб: почерневших от горя призраков. Третьим и наиболее удобным с точки зрения обороны укреплением на северном побережье стал Пятнистый Лес. Расположение замка делало все, чтобы помочь защитникам отразить любое нападение с моря — возвышаясь над узкой, похожей на ущелье бухтой, охранявшие крепость бойцы могли сбрасывать на вторгшиеся корабли камни, прошибая и черепа под шлемами, и дерево на щитах или палубах. Тактика в стиле "высадить пехоту и заставить ее пройти лигу-другую без особой уверенности в результате" никому из захватчиков не понравилась, поэтому поручение для Тристана Бар-Эммона ограничили удержанием входа в залив и стыкованием общей блокады полуострова. Повлиять на лорда Визара Сантагара предполагалось другим способом: заложником в виде сына, служившим мастером над оружием при дворе князя Кворена. Строго говоря, успех вторжения на севере Дорна зависел не от одного судоходства. Почти последний штрих сделал отряд Алана Тарли, высланный навстречу Ройсу Карону: теперь все дорнийцы к северу от Поднебесного действительно угодили в ловушку, как и говорил Сангласс. Истинно последний принадлежит, пусть и опосредованно, Черному Принцу: когда Винсент Манвуди и Николас Фаулер спорили насчет закрепления на позициях у своих замков или отхода в горы для организации живущего набегами подполья, явившийся Люкос Худ сообщил переданную Вейгаром военную тайну — подмога из Солнечного Копья не придет. И не просто не сможет, а... "Они атакуют. Везде и единовременно. Что самое худшее, у них нет недостатка в людях — а вот у нас, чтобы защищаться, нет резервов" (С) лорд Николас Фаулер, Поднебесный, 131 год от Завоевания Эйгона Драконовластного О чем думал лорд Фаулер? Вероятно, о том, что время владычества Королевы Солнца и ее потомков подошло к концу, ибо на смену ройнарам пришла могущественная армада с сотнями кораблей и тысячами воинов. Его брат по оружию предпочел сохранить традицию предков — и покориться только тому, кто придет к нему с оружием в руках и заставит преклонить колено. Или целую голову, пусть так. Отказывать сиру Винсенту в отваге (а заодно и упрямстве) смысла нет, голову в обмен на покорность он и впрямь склонил. Навсегда. Немалая часть лоялистов старому порядку либо погибла в ходе первой же стычки с марочниками, либо дезертировала, а выжившие на протяжении последующих лет становились добычей поисковых отрядов Эктора Селми и Каспера Коля. Возможно, именно по этой причине Винсент оставил свою семью в гостях у Николаса в надежде, что Блэкфайр, сам бастард по происхождению, не станет переносить на них чужую вину. *** Пора перейти к событиям на юге Дорна, куда отплыла вторая часть флота Вестероса: Железная эскадра, обученная резким налетам в духе родных островов, и Крабовая флотилия, набранная с Клешни и Ступеней — и притом два командира, ветераны недавнего восстания Гарвен Грейджой и Аркос Селтигар, нисколько не соперничали за главенство. На бумаге маршрут выглядел незатейливо. Совместными усилиями требовалось обеспечить захват Тенистого города и Солнечного Копья, а затем продвигаться дальше, вплоть до устья Зеленокровной. Отдельно выделенный отряд под командованием Нормана Гудбразера, первого заместителя Грейджоев в Узком море, обязывался взять Соленый Берег, а затем соединиться с силами Квентина Фармана — и чтобы кровная месть уроженцев Оркмонта и Светлого не взяла верх над общим делом в виде поимки Уллеров, в качестве помощника для Гудбразера сир Аркос выделил одного из своих сыновей, юного Артора. Следовавший за кораблями Блэкфайр выступал и в качестве своеобразного вождя, и дополнительной поддержкой с неба; мало ли кому взбредет в голову проявить неповиновение. Уверенности, что столицу Дорна удастся взять с наскока, Вейгар и его люди не имели. Дело в том, что сроки морского вторжения Таргариенов на полуостров жестко привязывались к продвижению сухопутных армий и попыткам предугадать реакции Мартеллов на них. Если бы что-то пошло не по плану Черного Принца, всю стратегию пришлось бы переделывать прямо на поле боя, с влекущим смертельную опасность промедлением для войск. Сложилась парадоксальная ситуация: собранное в окрестностях Шандистона войско дорнийцев шло освобождать перевалы, а неприятель внезапно оказался в его далеком тылу. Корабли Блэкфайра подошли к порту Тенистого города к часу призраков, и черные паруса с кракеном или крабами скрыли их от охраняющего город флота Мартеллов. Принцу Вейгару только это и надо было: пока на полном ходу и без лишнего шума домчавшиеся до пирсов ладьи Железной эскадры выбрасывали в порт сотни воинов, абордажные галеи Крабовой флотилии вновь насыщалась кровью чужих моряков — во главе со вспомнившим молодость Селтигаром. Смятый дорнийский дозор беспорядочно отступал. Ситуация едва ли не копировала захват Тироша, произведенный десятилетиями ранее: молниеносный налет вкупе со свирепостью вторгшихся. Стоило гарнизону Солнечного Копья придать усиление с целью остановки прорыва железнорожденных, как сверху обрушился залп зеленого пламени, оставивший от бедолаг хлопья пепла. Хотя Гарвен требовал не рубить наотмашь каждого горожанина, что попадется под руку, жертвы среди мирного населения в горячке боя все же возникали — и это, как бы мерзко не звучало, стоит приписать к достоинствам Черного Принца. С чего вдруг? Тенистый город состоял из саманного, устойчивого к пожарам кирпича, и все же перед дыханием Каннибала лишался всякой защиты, особенно при наличии крыш из соломы. "Чем больше мы будем уничтожать, тем больше нас будут ненавидеть. Я с легкостью могу обратить весь город в пепелище... Тогда как, да и зачем мне его удерживать?" (С) Вейгар Блэкфайр, Солнечное Копье, 131 год от Завоевания Эйгона Драконовластного К виду столь ужасающего разгрома и верещаниям мирных жителей добавился звон колоколов. Спускаться со спины Каннибал принц Вейгар не спешил: нагнав уцелевшие в схватке с моряками Аркоса дорнийские суда, он покончил с ними всего за один пролет. Возможно, Мартеллы искренне поверили, что любого крылатого зверя Таргариенов можно сразить прицельными выстрелами из баллист и скорпионов? Так или иначе, попытки целиться в черного, как сама ночь, дракона потерпели неудачу. Ответный удар отправил к Неведомому и катапульты, и их обслугу, после чего деморализованные дорнийцы заперлись внутри крепости. Ломать ворота, расположенные прямо возле городских улиц, не пришлось: дикое по цвету и по сути пламя проделало огромную дыру в стене. Кворен Мартелл, давно утративший молодость, не посрамил семейный девиз и вышел против захватчиков с мечом в руках. Даже успел сразить пару налетчиков — прежде чем рухнул в гостевой фонтан, зажимая рассеченный клинком Дальтона Грейджоя живот. Сопротивление лавине железняков превратилось в фрагментарное и хаотичное, и никто из стражников не понимал, как из такой мясорубки вообще можно выбраться живым. Удивительно, но Семеро или все Четырнадцать заступились за богохульника и вопиющего волюнтариста: тем же утром, когда Фаулер отдал свой меч Ричарду Роддену, власть в Солнечном Копье окончательно перешла к Вейгару Блэкфайру вместе со свободой всей правящей семьи Дорна. Княгиня-регент Витани Виль, княжны Алиандра и Корианна, княжич Кайл — каждый из них стал пленником в собственном замке. — Понимаете, ваша светлость, — принц сложил руки в замок, оставив только большие пальцы, — все ваши заверения, что дорнийцы отомстят, меня не интересуют. Я не говорю, что они неверны: в конце концов, многие еще способны укрыться в пустыне и мнить себя борцами за свободу Дорна. Их право. Загвоздка заключается в другом: мне совершенно незачем снимать с вас головы. Витани, не скрывая скептицизма, вскинула бровь в безмолвном вопросе. — Большую часть своей жизни я прожил бок о бок со... страхом? Пускай так, не хочу изобретать термин. Страхом того, что Визерис по праву короля отправит ко мне убийц — и оказался прав почти полностью. А теперь представьте, что вашим девочкам будет угрожать перспектива претерпевать пытки, истязания и лишения каждый день. — Они Мартеллы. И они... — Наполовину Вили, да-да-да. Детишки немногим младше меня, — с показным равнодушием заметил Блэкфайр. — Заготовок для меча, еще не подвергавшийся обработке, и в руках нерадивого кузнеца способный как закалиться, так и сломаться. — Вы не рыцарь, лорд Вейгар, — ввернула нотку презрения Витани. Принц усмехнулся. В конце концов, нравоучений обоих флотоводцев о бессмысленности его пребывания в первых рядах он уже наслушался. Где-то вдалеке в мозгу таилась мысль: в комнате, выделенной под временный командный пункт, пряталось нечто чужеродное. Или некто? Он мысленно обратился ко греющемуся снаружи Каннибалу, и окружение приобрело более отчетливые черты. — Никогда им не был и не горю желанием, — вернулся он к обсуждению. — Как и, если мои слова вас успокоят, убивать, калечить или ломать кого-либо. Это для тех, кто любит сражаться и носит эту жажду в своей крови. Я всего-навсего дорвавшийся до дракона бастард, как иногда любят заявлять. Княгиня вздрогнула. Еще бы, подобное о Черном Принце говорил и Кворен Мартелл тоже. Ныне необъятный край песка поглотил и дух князя, и его объятое смертью тело. — Не в моем стиле делать из дорнийцев мертвых мучеников, — Вейгар развел руками. — Опустошать земли? Чтобы что? Достаточно показать всему вашему двору, что потомки Нимерии остались невредимы... почти. Быть может, они чем-то расплатились? Немудрено: тому же Феликсу Дейну нужен его Рассвет, что могут вбить в изголовье Железного трона со дня на день. Джайлс Айронвуд просил меня пощадить семью в обмен на верную службу — и я это обещание сдержал, не тронув никого из его близких. Множество примеров, на кого и с помощью чего можно влиять... Вы ведь сами знаете тонкости данного искусства. — "Непокорные, несгибаемые, несломленные", — сохраняя достоинство, выговорила вдовствующая княгиня. — Ваш предок не единожды обращал Дорн в Пекло наяву, и все же ему не удалось одолеть наш народ. — У меня нет такой задачи. Просто Дорну необходимо признать: есть правители и получше тех, что ведут отсчет от королевы ройнаров. Блэкфайр застыл. А затем вновь улыбнулся — да так, что у Витани по всей спине прошмыгнул холодок. — Не без оснований, должен сказать. Уведите! Двое матросов Грейджоя подхватили женщину под руки и на грани грубости вытащили ее из зала. Оставшийся в одиночестве Блэкфайр потянулся к стоявшей на столике тарелке с виноградом — к которому Виль не притронулась — и собирался взять одну из ягод, как оставленная Королем Ночи рана дернулась и заныла. "R-r-raqiros?" Пространство вокруг словно взорвалось яркими красками... а еще холодом. Знакомым — и Вейгар понял, что его тревожило. Чутье не врало: правым глазом он сумел разглядеть прячущегося в темном и плохо освещенном углу человека. — Покажись! — прорычал принц, и на свет вышел один из железнорожденных. Но, в отличие от обычного человека, его очи напоминали бездонные черные дырки-водовороты, а лик походил на шмат гниющего мяса. Вейгар зажмурился, стремясь отогнать наваждение. Островитянин, каких много. Морщины. Седина. Темно-ореховые глаза. При чем здесь тогда... "У Смерти множество лиц" — гласило кредо. — Valar dohaeris, — буркнул под нос Блэкфайр, и пират рванулся прямо к нему с кинжалом наперевес. Сознание рефлекторно отметило: на столе, подле вскрытого донесения о катастрофе в Призрачном Холме, покоится нож для бумаги. Рывок, движение — и вот из чужого горла торчит заливаемая теплым рукоятка, а пальцы левой руки сжимают обхваченное кожаным наручем запястье. Убийца неразборчиво захрипел, выдавливая изо рта красные пузыри. — Не сегодня, — бросил извиняющимся тоном Вейгар. И обмякшее тело кулем рухнуло к его ногам.