Дом разделенный

Король Узкого моря Деймон Таргариен Если вешать на человека множество лживых сплетен, со временем они рискуют стать правдой. Врасти в его собственную кожу так, что попытки отличить человека от мифа станут бессмысленны. Деймон это прекрасно понимал. Понимал это и подросший Вейгар. Изгнанный королем, не признаваемый знатью Вестероса, рожденный вне брака и вывернувший оттого родовые цвета наизнанку, ставший всадником самого жестокого даже по сравнению с Вхагар дракона — и с легкой руки лорда Баратеона прозванный Черным Принцем. Даже Корлис Веларион, обдумав предложенные боевым товарищем условия договора... взял и согласился, аргументировав это "необходимостью прикрыть тыл". Только когда Деймон получил от Рейнис соответствующее послание, то осознал, что просчитался: он ожидал взрыва, презрения, тщательно выверенного вежливого возражения — иными словами, отказа, но уж точно не того, что Морской Змей примет предложение. Выходило, что если на трон сядет не Джейкерис или сыновья Лейнора и Алисенты, линия Лейны останется в выигрыше независимо от того, кого признают консортом (хоть короля, хоть королеву), а отступиться Деймон от своего слова уже попросту не мог. Единственное, что мог сделать Таргариен — это напрочь проигнорировать Визериса: приглашение на свадьбу получила только Рейнира, едва-едва начавшая носить под сердцем второго ребенка. Разумеется, данная сделка вызвала сильное брожение в рядах внезапно объединившихся "синих" и "черных". Тот же Бартимос Селтигар, недолюбливавший хозяев Дрифтмарка, совсем не обрадовался такому исходу — и, судя по недомолвкам, уже готовился создать в коалиции крыло во имя своего племянника. Веларионы, в свою очередь. не могли похвастаться стабильностью и ныне напоминали качающиеся от приливов весы: хотя Корлис кое-как усмирил сира Веймонда путем существования Джейкериса, он не забывал требовать должного уважения к Эйтару и Ликтору... Тщетно. Уродившиеся в андалов юнцы никогда не могли сравняться ни с Джейком, ни с Вейгаром, и тем более — с родившейся спустя год после бракосочетания очаровательной принцессой Узкого моря Люцерис Таргариен. *** Как ни обидно было это признавать, но мирная жизнь на Ступенях подошла к концу буквально через неделю после десятых именин Вейгара: новая коалиция Триархии решила вернуть утерянные позиции. Ремор Ормоллен, Лоран Угорис и Крагтир Драхар, прозванные не иначе как "Тени Трех Шлюх", окончательно нарушили нейтралитет и начали наступление на архипелаг после восьми лет мира — пусть и в обход официального руководства Вольных городов. Впрочем, властитель Ступеней не сомневался в том, что как только флотилия нащупает слабину, ее поддержат и остальные магистры хотя бы из желания не утерять ошметки своего политического капитала. — Обстановка? — Боевая эскадра с символикой Триархии, но других цветов, была обнаружена между Пыточной Глубью и Висельным, — отрапортовал капитан. — На перехват отправился капитан Аркос Селтигар. Насколько знал Таргариен, преимущество островов из завалов камней и россыпи пальм легко могло обратиться в слабость. Высадка любого десанта с азами маскировки фактически сводила к нулю все оборонительное построение — а уж одинокому лазутчику не составило бы никакого труда подобраться к крепости на расстояние арбалетного выстрела. О пожаре, способным сжечь добрую половину джунглей, а то и мирные фермы, даже говорить не стоило. — Что с мирными жителями? — вмешался в разговор Вейгар. Теперь мальчик осознавал в полной мере, что расти, обучаясь военному делу, и расти на войне — совершенно разные вещи. Переведя взгляд с вытянувшегося перед ним Фалрика на карту Ступеней, Деймон бросил: — Частично эвакуированы, частично переведены в состав ополчения. Конечно, их выучка оставляет желать лучшего... — Деймон поморщился, — и все же это больше, чем ничего. Я направил несколько солдат в качестве боевых командиров, но за бытовую организацию будут отвечать сами поселенцы. Вейгар со вздохом кивнул. Этот урок принц усвоил давно: когда старый солдат неожиданно назначается управителем земель, остается два варианта — или он выбьет из окружающих саму суть идеи неповиновения, или же сам станет тираном и оккупантом, закошмарившим население всеми доступными способами. Первых у Таргариенов было мало. Допустить существование вторых и вовсе было нельзя. — Где-то я это уже видел, — хмыкнул сохранявший свое вольнодумство Реннифер Крэбб. Немудрено, ибо привычки Деймона передались и его сыну, который сейчас казался его копией тридцатилетней давности. — Можно руководить замком, одним островом, даже архипелагом — это да, чему-то ты сам меня учил, — тихие слова Вейгара звучали в отдающей эхом комнате ударами кузнечного молота. — Но это не все Семь Королевств. Стоило отдать должное Крэббу: он не стал дожидаться приказа от повелителя, а лишь бросил в сторону двери вопросительный взгляд — основные вопросы уже были разрешены, а философские думы пусть остаются уделом правящего дома. Как только Деймон чуть прикрыл глаза, отсалютовавшие Фалрик и Реннифер незамедлительно покинули помещение. Дождавшись, когда дверь закроется, Таргариен повернулся к сыну. Он часто обсуждал с Вейгаром власть в Вестеросе, и со временем детские сказки сменились чуть более взрослыми сомнениями. Будь Вейгар законно признанным членом королевской семьи, жившим в Королевской Гавани, сомнений в его праве занимать трон стало бы гораздо меньше — но все, что маленький принц по-настоящему видел и знал, были Ступени. — Я всего лишь чужак, незнакомец как для лордов, так и для черни, — с ноткой пробуждающейся злости проговорил Вейгар, оторвавшись от горящего в камине пламени. — Я бастард, порожденный вторым воплощением Мейгора. Наследник Ступеней знал, как сильно эти слова режут душу Деймона, и именно поэтому намеревался исполосовать свою собственную. Когда Порочный Принц впервые увидел дикий огонек в пурпурных глазах сына, он испугался. Испугался того, что знал: из вечно уступающего, вечно второго ребенка со временем может вырасти злое и алчущее чудовище... ровно такое же, каким когда-то был сам Деймон. Без Вейгара его жизнь скатилась бы куда-то на самое дно — а потому Деймон считал себя обязанным предотвратить разворачивающуюся на его глазах катастрофу. — У тебя есть право на Железный трон. — Я самый последний в очереди, — покачал головой Вейгар. — Рейнира, Эймонд и Хелейна. Рейнис, Джейкерис... и еще Люцерис. Возразить Деймону было нечего. С точки зрения закона провозглашение его сына наследником стало бы тем актом, который мог ввергнуть всю андальскую часть Вестероса (то бишь от Красных гор до Перешейка) в хаос. Особенно, если ему каким-то образом удастся отобрать Семь Королевств у Рейниры и ее детей — Корлис всегда может потребовать пересмотра соглашения. — Как ты с этим справился? Имело ли смысл лгать сыну? Вряд ли. Деймон долго пытался смириться с тем, что он всегда будет вторым сыном, от которого в страхе за власть готов отречься старший брат, но так и не смог. Даже потускневшая с годами дружба между Визерисом и Отто Хайтауэром не могла подсластить ситуацию. Сейчас же от ответа Таргариена зависело нечто важное — решение, которое будет принимать Вейгар. — Никак. Я не справился. Меня спасло только то, что у меня появился ты, — честно проговорил Деймон. — Значит, мы оба лишние для собственной семьи. — Даже не смей так говорить, — отрезал король Узкого моря. — Я говорил тебе тогда и повторю сейчас: ты всегда будешь моим наследником. И никто, ни Веларионы, ни Люцерис, не смогут это изменить. *** Осмотревшись, Деймон практически сразу узнал это место. Пусть стены и интерьер казались наполовину расплывчатыми, Башня Десницы, бывшая когда-то рабочим кабинетом его отца, оставалась все той же — хотя рассудок подсказывал, что за время пребывания там Зеленого Ублюдка помещение должно сколько-нибудь да измениться. Со стороны окна послышалось тихое женское пение, перемежаемое всхлипами. Мужчина повернулся на месте, и его взору открылась одетая в белое плотненькая девушка со светлыми волосами, со слезами на глазах баюкающая залитого кровью ребенка. Деймон похолодел. — Рейнира? Ответа не последовало. Зато от голоса пространство вокруг покрылось рябью, словно потревоженное озеро. Теперь властитель Ступеней видел лицо незнакомки: судя по всему, это была представительница дома Таргариенов, однако он никак не мог вспомнить ее. Возле девушки возник мужчина, крепко держащий ее за руки... а его подельника готовился перерезать ребенку — как оказалось, девочке — глотку. Деймон потянулся к мечу, но не нащупал его. "Тебя здесь нет", — ехидно прошипел на ухо кто-то чужой. — "И ты не сможешь им помешать... Что?!" Внезапно в помещение ворвался одетый в кафтан темноволосый юноша с арбалетом наперевес — и с злобным рычанием выпустил болт прямиком в лицо тому, кто намеревался убить малышку. Не успело мертвое тело рухнуть на пол, а парень уже рванулся вперед, швырнув прямо во второго противника разряженное оружие. Видимо, налетчики ожидали увидеть беззащитных принцесс, а не яростного бойца, и пошатнувшийся от удара убийца выпустил девушку из своих рук. Напрасно: уже через секунду он свалился следом за напарником, пропустив попадание кулаком в переносицу. Сцена вновь переменилась. Качавшая ребенка девушка растворилась в полумраке пыточной камеры, а юноша сверил пленника слишком выдававшимися глазами. Пурпурными, с тремя идеально ровными зрачками. "Это Вейгар", — догадался Деймон. — "И это будущее". — Кто. Тебя. Послал? — Думаешь, я скажу тебе, бастард? — презрительно ухмыльнулся налетчик. "ОТВЕЧАЙ МНЕ!" — разнесся на всю пыточную крик, но Деймон заметил, что сын даже не разжал губ. Напротив, он слегка наклонил голову набок и как-то неприятно усмехнулся. — Конечно. Пусть не сразу, но ты заговоришь. Поверь мне, у Вейгара Таргариена, бастарда, изгнанника, сына Порочного Принца и третьего воплощения Мейгора Жестокого.... уже достаточно грехов, чтобы падать на самое дно семи преисподних. Ловким движением Вейгар вынул из ножен изогнутый, словно коготь, кинжал, и окунул его в зеленую тягучую жидкость. — Раз уж Черный Король посмел занять Железный трон, — жутко осклабился Вейгар, отчего его глаза превратились в стеклянные, — как ты думаешь, что он сделает с тобой? Стоило Вейгару засмеяться — и все исчезло в белоснежной пелене. Остаток ночи Деймон, так и не сумевший заснуть вновь, провел в отвратительном настроении. Тот Вейгар, из будущего, поверил: все ненавидят его за сам факт существования. И что самое главное, это правда — ведь любое продвижение сына по линии престолонаследия как вверх, так и вниз, приведет к узурпации власти. *** Лорд Бартимос Селтигар — Когда дни твоего отца будут сочтены, ты станешь королем, — произнес Бартимос, глядя на парящего над островом Каннибала. Лорд Клешни все еще опасался выпускать столь плотоядного дракона в свободный полет: даже несмотря на то, что Каннибал уже год как считался окончательно прирученным с помощью Вейгара, никто не мог и не желал забывать про дурной нрав хищника. — Опасные речи, дядюшка, — ответил племянник. Селтигар хмыкнул, но отпираться не стал. Здесь, на возведенной специально для драконов посадочной площадке, отсутствие драконоблюстителей делало их жизнь чуть более откровенной. — Возможно. И все же ты должен понимать, что само существование остальных Веларионов и Таргариенов делает твою жизнь предметом торга. Я ценю тот факт, что ты не желаешь проливать кровь родичей... но задайся вопросом: сумеют ли они поступить так же? Соблазн покончить с чистокровным валирийцем и драконьим всадником, угрожающим их власти, весьма и весьма велик. Отвечать Вейгар не стал: смерив дядю пронизывающим взглядом, он вновь отвернул лицо в сторону неба, где в облаках то появлялся, то исчезал Каннибал. Так или иначе, Деймон был хорошим отцом — и за это Барт мог простить почти-зятю многое, в том числе непрочный альянс с вражеской партией. Вот только для того, чтобы Веларионы окончательно превратились в жалкую тень самих себя, нужно было обойти стратегию Лариса. Хотя Джоффри Лонмаут оборвал жизнь Лейнора и его настоящего наследника, младший из братьев Стронгов вполне может посчитать, что кровные племянники на Железном троне — куда более выгодный вариант. Большие перспективы, врученные Джейкерису с Люцерис на золотом блюдечке, не требовали даже упоминания ввиду предельной ясности. В общем, все четверо младших Веларионов слишком уж задержались на этом свете, как бы Четырнадцать Огней не утверждали обратное. — О чем ты думаешь, дядя? — О том, что высшие силы давно бросили нас, и теперь дела земные зависят только от нас, — не постеснялся богохульствовать при мальчике Бартимос. — А религия... лишь инструмент. Даже первейший благочестивец на поверку оказывается грешен. — Поэтому бастардов называют плодами пороков? Селтигар едва удержал лицо: сказанные слова, словно по мановению руки, ложились в идеальную почву. — Давай подумаем логически. Отец из числа почитаемых на континенте Семерых что делает? Справедливо судит и твердо правит. Мать покровительствует матерям и детям. Кузнец олицетворяет труд. Дева хранит невинность и дарит любовь. Воин чтит отвагу и защищает невинных. Старица освещает путь мудростью. Неведомый собирает свою жатву из тех, чей срок подходит к концу. В качестве грехов упоминаются распутство, прелюбодеяние и кровосмешение — но так говорят не боги, а люди. Я же совершенно точно могу сказать, что твой отец был верен твоей матери. Выходит, что бастард — это и не плод греха, а неудобный для имущих ребенок. — Леди Рея Аррен с этим не согласится. — Не со всем, — поправил Вейгара Барт. — Но ты Таргариен. Ты уже должен быть выше и андальских богов, и несущих их волю септонов. Да и, как бы кощунственно это ни звучало... из политики Мейгора Жестокого можно позаимствовать полезные вещи. — Многоженство? В тон смешку своего хозяина Каннибал издал довольный рык и наконец пошел на снижение. Вскоре он окончательно приземлился, после чего, осторожно подобравшись к подступившему к нему Вейгару, разрешил мальчику приблизиться — через несколько секунд всадник и дракон слились в единое черное пятно. Бартимос же удостоился от Каннибала презрительного фырканья с привкусом ревности и тут же отвернулся. Ждать больше нельзя. И хотя участь Рейниры и ее потомства остается уделом Деймона, судьбу андальских бастардов будет решать именно он, Красный Краб.