Evolution is spelt with an R

Худший день в жизни Сириуса начинается так же, как и любой другой день в последнее время. С тарелки хлопьев и напряженной тишины за столом. Питер опять куда-то умотал, но это уже не новости. Джеймс дуется, пьет свой кофе с угрюмым выражением лица, будто над ним нависла грозовая туча, и это тоже не новости. Сириус изо всех сил старается не обращать на него внимания, что становится уже абсолютно невозможным, так как Джеймс все еще с ним не разговаривает, но продолжает ходить за ним хвостиком, как какая-то зловредная тень. Сегодня полнолуние, и Сириус нервничает. Воспоминание о Ремусе, истекающем кровью и раненом, лежащем без сознания на узкой кровати, все еще свежо в его памяти. Из того, что Ремус ему рассказывал, Сириус понял, что это обычное состояние после полнолуния, особенно для Лондонской стаи. Оборотни, живущие в более уединенных частях страны, выходят в леса, чтобы побегать вместе подальше от цивилизации, но те, которые живут в городах, запираются на базах, чтобы избежать всяких неприятностей. Волкам не нравится быть в заложниках, даже если это в их интересах. Они нападают на самих себя или друг на друга, стремясь выбраться наружу. Сириус жалеет, что ничем не может помочь. Он сделал бы что угодно. Но ему даже нельзя появляться на базе до следующего утра. Вот поэтому он так подрывается, когда его амулет дважды вибрирует и нагревается. Позабыв о хлопьях, Сириус вскакивает со стула, чуть ли не переворачивая его. Джеймс смеривает его подозрительным взглядом. — Что на тебя нашло? — Мне надо идти, — бормочет Сириус. — Ремус зовет. Наверное, что-то случилось. В секунду с лица Джеймса пропадает всякое раздражение, на его месте появляется плохо скрываемая тревога. — Ты уверен? Сегодня полнолуние. Сириус слегка удивлен, что Джеймс помнит, но разговаривать об этом нет времени. Он коротко кивает и спешит наверх, чтобы переодеться и захватить сумку. Если что-то не так, то лучше быть подготовленным. Он надевает целительскую одежду, и чары окутывают его, как одеяло. Он успел привыкнуть к ним за последние несколько недель и почти скучает по этому ощущению, когда носит что-то другое. Руны на его груди извиваются и ворочаются, чувствуя его настроение. Или опасность. Они, в конце концов, на это и нацелены. С громким треском Сириус аппарирует прочь, сжав амулет в руках, чтобы отправиться вслед за невидимой нитью, ведущей его к Ремусу, где бы он ни был. Он оказывается в комнате на нижнем этаже, в той, где он познакомился с Лайаллом. Сириус был еще на нескольких собраниях, какие-то из них проводились в других помещениях, но на них было не так много людей. Сильная рука оттаскивает его назад, и Сириус слегка спотыкается, прежде чем его спина встречается с грудью Ремуса. Ремус стоит у стены возле входа, и он ненадолго обвивает талию Сириуса рукой на манер объятия, а потом отпускает. Сириус сглатывает и становится возле него, едва касаясь плечом. Комната до отвала забита людьми. Стулья пусты, стая стоит в круг, как толпа на концерте во время Святочного бала. Сириус разглядывает всех и замечает много знакомых лиц. Некоторые встречаются с ним взглядом и кивают или машут, другие слабо улыбаются. Стоящая на другом конце комнаты Глория даже подмигивает ему. Здесь, должно быть, не меньше шестидесяти оборотней, и в воздухе чувствуется напряжение. — Что происходит? — тихо спрашивает Сириус, наклоняясь поближе к Ремусу. Ремус оглядывается на него, его глаза ярче, чем Сириус когда-либо видел. Он почти ощущает, как из-за Ремуса выглядывает волк, и подавляет дрожь. Беря во внимания все факторы, он сейчас добыча в комнате, полной хищников на грани перевоплощения. — Не пугайся, — знающе говорит Ремус. — Никто тебя не тронет. Его голос тихий и спокойный, но кто-то все равно усмехается и начинает перешептываться, когда он произносит эти слова. Может, это никак не связано, но Сириус прекрасно осведомлен о слухе оборотней и не сомневается, что они все подслушивают их разговор. И, возможно, их это забавляет. Сириус широко улыбается Глории, которая смотрит на него и шевелит бровями. — Жаль, а я надеялся, что увижу маму во всей красе. Глория, которой около шестидесяти, чуть ли не любимица Сириуса на всей базе. Он не раз латал ее после нападений, помогал ей на общей кухне и слушал рассказы о ее детях и внуках. Глория усмехается. Ремус фыркает. — А ты слишком хорошо устроился, — шутливо говорит он. А потом резко разворачивается и произносит, даже не повышая голоса, — Оставь, Фил. Тебя это не касается. Сириус понятия не имеет, что такого сказал Фил, даже не видит его в толпе, но спросить не успевает, потому что люди расступаются, пропуская спешащего Лайалла. — Нападение Пожирателей на третьем пункте, — говорит он, обращаясь ко всем. Некоторые люди вздыхают, другие — угрожающе рычат. Сириус хмурится, все еще не посвященный в информацию о том, где какой пункт. — Возле Дырявого, — шепчет ему на ухо Ремус. Сириус сглатывает, чувствуя знакомый стук крови в ушах и покалывание адреналина на кончиках пальцев. Дырявый? Который возле Косой Аллеи? Мерлин, он был там всего два дня назад. Регулус был там. Все как раз закупаются перед школой! — Мне нужно, чтобы там были все, — серьезно говорит Лайалл. — Скоро прибудет подмога с девятой и семнадцатой баз. — На сколько это затянется? — взволнованно спрашивает кто-то. — Потому что если мы не вернемся до… Лайалл кивает и поджимает губы в тонкую линию. — Нам лучше поторопиться, — говорит он тоном, не оставляющим пространства для возражений. — Сивый будет там. Снова раздаются вздохи и перешептывания, и Сириус чувствует, как Ремус напрягается так сильно, что, наверное, может лопнуть, как натянутая струна. — Пора, — говорит Лайалл и разворачивается, стиснув палочку в руке. Толпа следует за ним, их взгляды блестят от решимости и злости, зубы обнажены, и от этого зрелища Сириуса бросает в дрожь. Он сжимает губы и вливается в толпу, перенимая настроение стаи. Окруженный ими, он больше не боится того, что будет. На плечо ложится тяжелая ладонь, и он останавливается. — И куда это ты собрался? Сириус оборачивается и с вызовом выгибает бровь. — Ты разве не слышал Альфу? — спрашивает он. — Он сказал «все». Ремус с прищуром смотрит на него. — К тебе это не относится. Ты остаешься. Этот разговор, или его вариации, уже не раз происходил между ними. Сириус хотел помочь каждый раз, когда слышал что-то о готовящейся операции, а Ремус каждый раз отмахивался от него. Сейчас так не будет. — Я иду, — серьезно говорит Сириус. — И ты меня не остановишь. Ремус на секунду прикрывает глаза и вздыхает. — Ты не можешь, — говорит он. — Я тебе не позволю. — Ты позвал меня! — Помочь в госпитале! — вскрикивает Ремус, показывая на металлическую дверь позади себя. — Ты нужен нам там! Решимость Сириуса на секунду гаснет, но потом он думает о Дырявом котле. Обо всех людях, которые пытаются успеть купить все необходимое в последнюю минуту, о Регулусе, Питере, Джеймсе. Он думает о мадам Малкин и Дорис из книжной лавки, об Ирме, которая училась на год старше и начала работать в квиддичном магазине после выпуска. — Я буду там, — соглашается Сириус. — Потом. Когда я вернусь с тобой. А сейчас отпусти меня. Ремус качает головой. — Не делай этого со мной, — отчаянно шепчет он. — Щеночек, не надо. Я не могу… Это слишком опасно. Я не могу потерять тебя. От этих слов сердце Сириуса начинает биться еще быстрее, если это вообще возможно. Это так похоже на то, что чувствует Сириус… Но разве это возможно? Разве мог Ремус правда… — Ремус! — кричит кто-то у входа. — Пошевеливайся! Ремус хватает Сириуса за шею и прижимается к нему лбом, его дыхание опаляет губы Сириуса. — В другой раз, ладно? — шепчет он. — Я обещаю. В другой раз. Не сегодня, щеночек. Не когда там Сивый. Хорошо? Сириус чувствует головокружение, будто весь мир перевернули вверх-дном. Он чуть пошатывается и ему приходится уцепиться за плечи Ремуса, чтобы не упасть. — Хорошо, — слабо отвечает он. Ремус облегченно вздыхает и целует его, коротко, но напористо, словно пытается проглотить любые возражения. А потом он бежит к двери, и его уже нет. — Увидимся! — бросает он через плечо. Сириус хмурится, бесцельно сжимая руки в кулаки пару раз, и смотрит, как дверь медленно закрывается, погружая коридор без окон во тьму.

***

В госпитале так пусто, что Сириус еще никогда с таким не сталкивался. Обычно тут есть пять-семь медиков, особенно во время нападения — вдруг кто-то вернется раньше, да и надо подготовиться к суматохе, которая последует потом. Сейчас тут только он и Рафаэль. Он отвлекается от сортировки чего-то на длинном столе между рядами коек и одаривает Сириуса сочувствующим взглядом. — Я знаю, это отстойно, — говорит он. Сириус чертыхается, ему хочется сломать что-нибудь от этой отравляющей смеси тревоги и злости внутри себя. Он обещал себе, что сегодня все будет по-другому, но почему-то вышло как всегда — он застрял здесь, совершенно бесполезный, а Ремус был там, рисковал собой. — Даже не представляешь, насколько, — ворчит Сириус, в основном, себе под нос, но Рафаэль, разумеется, слышит его. — Я представляю, — спорит он. — Измаил тоже там. Всегда. — Он вздыхает и качает головой. — Я знаю, что однажды он не вернется. И снова Сириус понимает, как же он узко мыслил, думая только о себе и своих отношениях, забывая о том, что вокруг него были люди со своими проблемами. Их семьи и друзья рискуют своими жизнями каждый день. Сириусу даже немного стыдно. — Он тоже не разрешает тебе идти с ним? Рафаэль хмурится и поднимает на него вопросительный взгляд. — О, — говорит он, — нет, вовсе нет. Просто я не боец. — Он слабо улыбается. — Всегда больше любил учиться. По каким-то причинам Сириус даже не думает о том, что некоторые люди не хотят быть в гуще событий. Он сомневается, пытается вспомнить всех, кого знает, чтобы понять, участвовали они, потому что хотели, или потому что не было другого выхода. — Хочешь пойти? — спрашивает Рафаэль. Сириус кивает, проигрывая слова Ремуса у себя в голове. Не делай этого со мной. Не когда там Сивый. Он вспоминает, как Ремус напрягся при упоминании этого имени. Блять. Он, значит, не мог вытерпеть того, что Сириус будет там же, где и Сивый, а Сириус должен спокойно отпустить его? — Тебе стоит пойти, — серьезно говорит Рафаэль. — Я справлюсь. Иди. Разозлится ли на него Ремус? Возможно. Но как Сириус мог сидеть на месте, когда война подбиралась до невозможности близко ко всему, что было ему так дорого? — Спасибо, — с чувством говорит Сириус, и Рафаэль снова улыбается, даже слегка смущенно. Сконцентрировавшись, Сириус достает палочку и делает глубокий вдох. Может, Ремус и не заметит, что он там был. — Подожди, — внезапно говорит Рафаэль и подходит к нему, вытаскивая кусок черной ткани из кармана. — Вот, надень. Когда он обматывает ткань вокруг носа и рта Сириуса, выражение его лица не понятно, но когда он отшагивает и заглядывает Сириусу в глаза, его взгляд теплый. — Будь осторожен. Благодарно кивнув, Сириус аппарирует.

***

Сириус приземляется в двух улицах от Дырявого котла, и его тут же встречают звуки взрывов, криков и летающих во всех стороны проклятий. Он лихорадочно оглядывается по сторонам с палочкой наизготовке, но на улице никого нет. На нижних этажах жилых зданий выбиты окна, а на перекрестке стоит сгоревшая машина. В миллионный раз Сириус жалеет, что мантия-невидимка Джеймса не у него — было бы здорово, если бы его никто не видел. Но, как это и бывает, мантия у Джеймса, а Сириус до безобразия плохо управляется с Дезиллюминационными чарами. Поправив ткань на лице, Сириус делает глубокий вдох и бежит в ту сторону, откуда раздается больше всего шума. Он останавливается на перекрестке, прижавшись спиной к стене здания, и пытается восстановить дыхание, прежде чем заглянуть за угол. Первое, что он видит, — группа людей в черных мантиях и капюшонах. Здесь, должно быть, около пятнадцати-двадцати пожирателей — гораздо меньше, чем отправившихся им противостоять оборотней, но, как Сириус и предполагал, их это не сильно волнует. Один из Пожирателей управляет огромной — размером с человека — стеной из огня, которая медленно движется вниз по улице, прочь от Сириуса и, предположительно, в сторону стаи. За пламенем Сириус не видит никого, кроме расплывчатых силуэтов и теней, но по звукам догадывается, что там все же кто-то есть. Он ругается себе под нос и поднимает палочку повыше — его еще не заметили, что хорошо, и он может напасть со спины, а этого никто не ожидает. С секунду он решает, как лучше поступить. Какое проклятие использовать? Он не хочет никого убивать, но как долго он сможет оставаться под прикрытием? Скольких он сможет вырубить, прежде чем его обнаружат? Стая не сможет помочь, их отделяет стена огня. Он сам по себе. Сириус удивленно замирает, так и не выпустив ни одного заклинания, потому что слышит громкий рев, а потом стену огня накрывает потоком воды. Раздается шипение, вверх взмывает облако пара, Пожиратели разъяренно кричат. Воспользовавшись замешательством, Сириус быстро вырубает двоих из них с помощью Петрификуса. Пожиратели этого даже не замечают, они несутся в сторону воды. Теперь они слишком далеко от Сириуса, так что он перехватывает палочку покрепче и пускается за ними. Сириус не успевает сделать и двух шагов, как его оттягивает чья-то сильная рука. — Чт… — вскрикивает Сириус, удивленно, чуть ли не падая. Оборачиваясь, он видит Ремуса, который смотрит на него с напряженным выражением. Сириус вздрагивает от его взгляда, оборачивается на поле боя, думая над тем, чтобы просто вырвать руку из его хватки и убежать. Ремус, конечно, простит его, и Сириус не хочет, чтобы его утаскивали отсюда как маленького ребенка, который не лег спать вовремя. Он вырубил двоих Пожирателей и никто не заметил! Он помогал! Ремус отпускает его сам, и Сириус смущенно смотрит на него, почти стыдясь того, что он чуть не сделал. — Эм… — Сириус прочищает горло. — Сюрприз? — И правда сюрприз, — безэмоционально говорит Ремус, но в его взгляде плещется плохо скрытая злость. Сириус сглатывает. — Прости, — поспешно говорит он. — Я не мог остаться в стороне! Я должен был прийти! Не злись. — Я не злюсь, — отвечает Ремус, заглядывая Сириусу за плечо, где только что раздался мощный взрыв, от которого задрожали стекла и сработала сигнализация на машине. Сириус удивленно морщится. Он окидывает Ремуса внимательным взглядом — тот, кажется, в порядке. Видимых травм нет, но он где-то потерял ткань и снял толстовку. Может, он снял ее еще на базе? — Пойдем со мной, — говорит Ремус, взмахивая головой в другую от Пожирателей сторону. Сириус хмурится. — Я вас не брошу, — уперто отвечает он. — Слушай, просто… Давай не сейчас, ладно? Потом накричишь на меня. Сейчас уже слишком поздно, и я никуда не уйду. Ремус хлопает глазами и повторяет: — Пойдем со мной. Мне нужна твоя помощь. — Оу. — Сириус подходит ближе. — Ты ранен? Что не так? Ремус качает головой. — Нет, я в порядке. Просто… пойдем со мной, ладно? Объясню по пути. — Куда? — Ничего не понимая, спрашивает Сириус. Если кто-то ранен и ему нужна помощь, то он в другой стороне, разве нет? Там, где стая. С чего бы ему быть там, откуда пришли Пожиратели? — Я покажу, — говорит Ремус и подается вперед, хватая Сириуса за руку. От этого движения его футболка опускается и Сириус мельком видит его голую шею. Она… почему-то выглядит неправильно. Будто чего-то не хватает. — Где твой амулет? Ремус с секунду колеблется, прежде чем пожать плечами. — Потерял, наверное, — спокойно говорит он. Сириус удивленно смотрит на него. Он уверен, что на базе амулет был еще на Ремусе. Сириус же как-то аппарировал к нему в конце концов. И он был на нем, когда Ремус ушел с остальными. Он потерял его в бою? Но амулет был зачарован от пропаж, веревка не могла оторваться сама по себе. Может, в него попало Режущее проклятье? Но тогда шея Ремуса была бы как минимум поцарапана, нет? Трясущейся рукой Сириус сжимает свой амулет в ладони и поворачивает его, тут же чувствуя, как натягиваются три нити. Одна ведет прямо к членам стаи. Ремус обронил его там? Сириус ежится. Руны на груди начинают жечь, сильно, почти причиняя боль. Он чувствует, как они изворачиваются, в десять раз сильнее, чем обычно. Словно пытаются сорваться с кожи, уйти прочь. — Ты уверен? — нахмурившись спрашивает Сириус. Взгляд Ремуса все еще сосредоточен на руке, которая сжимает амулет. — Ты странно себя ведешь. — Пойдем со мной, — торопит его Ремус, спокойствие срывается на нетерпение. Сириус делает шаг назад, медленно поднимая руку с палочкой. Что-то не так. — Нет… Ремус морщится, дергая губой, и обнажает ряд острых белых зубов. Сириус делает еще один шаг назад. — Ремус… — Почему ты такой трудный? — рычит Ремус и запускает руку в задний карман. Сириус делает еще один шаг назад и оглядывается через плечо, пытаясь решить, успеет ли он убежать и стоит ли вообще так делать. Когда Сириус вновь поворачивается к Ремусу, тот наставляет на него палочку. Ремус наставляет на него палочку. Палочку. Сириус хватает ртом воздух. Какого черта? — Ремус, какого хуя? — кричит он. — Ты… — Ступефай, — отрезает Ремус, и Сириус не успевает среагировать. Красная вспышка Оглушающего заклятия — последнее, что он видит перед тем, как все становится черным.

***

— … не знаю! Он мне не сказал! — Ты прикалываешься?! — Это смешно… Чьей же это было идеей? — Не моей. Все сделано, как и было сказано… — Стой! Он просыпается… — Мерлиновы яйца, сколько можно? — Ступефай!

***

Холодно. Жестко. Больно. Сириус хватает ртом воздух и пытается открыть глаза, но у него не получается. Грудь зудит и жжет, но он не может пошевелить рукой, чтобы дотронуться до нее. Голова пульсирует горячей ослепляющей болью. Он стонет, но с губ срывается лишь слабый, едва слышный хрип. Что происходит? Ремус. Ремус оглушил его. Дважды. Он снова пытается пошевелиться, все тело напрягается в попытке встать и побежать, но он не может. Шаги. Дуновение ветра. — Ступефай!

***

В следующий раз, когда Сириус приходит в себя, он лежит. Все тело болит, его тошнит, будто по нему пробежалась стая гиппогрифов. Думать еще больнее, в голове все путается, но воспоминания постепенно возвращаются к нему. На Дырявый котел напали. Стая отправилась туда. Сириус — за ними. Ремус. Ремус оглушил его! Он помнит, как несколько раз приходил в себя, но не помнит, что было. Люди говорили? О чем? Сириус пытается понять, где он, стараясь не выдать того, что проснулся. Он лежит на чем-то твердом и холодном. Пол? Он не слышит ничего, кроме стука своего сердца и дыхания. Пахнет сыростью и плесенью, похоже на подземелья в Хогвартсе. Он под землей в каком-то подвале? Спустя какое-то время Сириус решается открыть глаза. В этот раз у него получается, но смысла мало — вокруг темно, и ему удается разглядеть лишь потолок и каменную стену. Сириус медленно шевелит пальцами на руках и ногах. А потом с трудом пытается сесть. Оглушающее заклятье, кажется, полностью выветрилось, но голова опасно идет кругом от каждого движения. Ему удается сесть не с первого раза, затем он подползает к стене и, опираясь на нее, встает. Комната, в которой он, маленькая, едва ли больше его спальни, и в ней нет ничего, кроме окна с толстыми решетками и металлической двери. Стена, на которую он опирается, шершавая и влажная, даже липкая. Сириус морщится, когда рука соскальзывает и он чуть ли не ударяется головой о камень. Да где он, блять, вообще? Еще несколько секунд он собирается с мыслями, прежде чем попытаться встать, используя стену, как опору. До того, как ему это удается, Сириус слышит шаги и взволнованно замирает. Может, ему притвориться, что он без сознания? Дверь открывается с угрожающим скрипом, и Сириус сглатывает, вжимаясь в стену. — Ну и ну, — дрязняще тянет грубый голос и усмехается. — Сам Сириус, мать его, Блэк. Вот это честь. Огромная грузная фигура заходит внутрь, прикрывая за собой дверь. — Люмос. На кончике палочки мерцает холодный белый свет, и сердце Сириуса начинает биться еще быстрее, когда он видит лицо человека. Сам человек ему не знаком, Сириус в этом уверен, но что-то в нем кажется до ужаса знакомым. Его лицо словно высечено из камня, угловатое, острое, измазанное копотью. Грязные волосы спадают прядями, как провода, а глубокие морщины соседствуют с толстыми бугристыми шрамами — как реки на карте. Мужчина по-животному улыбается, его зубы не похожи на человеческие, а желтые глаза вонзаются в глаза Сириуса как ножи. — Что, мальчишка, не узнаешь меня? — спрашивает мужчина. — А я-то думал, всякий, кто возится со стаей Люпина, знает, как выглядит Фенрир Сивый. Сириус слегка кашляет и пытается отползти от оборотня так далеко, насколько это возможно в условиях тесной комнаты. Это, кажется, забавляет Сивого, потому что он запрокидывает голову назад и смеется. — Что? Язык проглотил? — дразнит он. — Где же твои чудесные чистокровные манеры, Блэк? — Катись к черту, — хрипло шепчет Сириус. — О, не переживай, — отвечает Сивый с маниакальной улыбкой, — мы и там с тобой встретимся. Он подходит ближе, и Сириусу кажется, что его сейчас вырвет. От Сивого воняет кровью, потом, и Сириусу даже не нужно чутье оборотня, чтобы услышать этот отвратительный запах. — Чего ты хочешь? — спрашивает Сириус. Удивительно, но Сивый присаживается напротив него. Сириус настороженно следит за ним. — Не так уж много, — говорит он, и почему-то голос у него мягкий. Он выгибает бровь почти в дружелюбной манере. — Мне нужно, чтобы ты оказал мне одну маленькую, крошечную услугу. Сириус не сделал бы этого ни в одной вселенной, но прежде чем Сириус успевает послать его нахуй, Сивый достает что-то из кармана. Сириус щурится в тусклом свете палочки и делает резкий вдох, хватаясь рукой за голую шею. — Хорошенькая вещичка, — продолжает Сивый, свесив амулет Сириуса с пальца. — И такая удобная. Прямо просится быть полезной. — Губы растягивает медленная улыбка. — Будь хорошим мальчиком, позови своего друга. Какая же это вечеринка, если нас всего двое? Сириус удивленно смотрит на него. — Друга? — спрашивает он. — О ком ты говоришь? Сивый кидает на него раздраженный взгляд. — Не думай, что я глупый, — рычит он. — Я знаю, что у твоего парня второй. Позови его. Конечно, Сивому не нужен Сириус. Зачем? Он ему не интересен. Он хочет Ремуса. Но, во-первых, зачем ему именно Ремус? И, во-вторых, разве Ремус уже не здесь? — Мне кажется, я здесь именно из-за моего парня. Сивый фыркает и смеется. — Слышал когда-нибудь об Оборотном зелье? — спрашивает он, качая головой в притворном разочаровании. — Вас там вообще ничему не учат в этой маленькой волшебной школе? С плеч Сириуса сваливается огромный груз. Он мастерски старался не думать о том, как тут оказался и какую роль в этом сыграл Ремус. Теперь-то все имеет смысл, раз Ремус не при чем — то, как он странно вел себя, и то, что на нем не было амулета. Настоящий Ремус никогда не терял его, все это время он был со стаей. — Откуда у тебя его волос? — спрашивает Сириус. — И как ты узнал об амулетах? Сивый закатывает глаза. — Я уверен, — тянет он, явно получая от этого удовольствие, — что у нас есть один общий друг, мальчик мой. Друг? Сириус хмурится, пытаясь понять, о чем говорит Сивый. А Сивый все смотрит на него, словно ждет, пока до Сириуса дойдет, на что он намекает. Друг. Кто-то, у кого есть доступ к волосам Ремуса. Кто-то, кто знает об амулетах. Но они ведь никому не рассказывали о них, нет? По крайней мере Сириус этого не помнит. Об амулетах знало всего четыре человека — Сириус, Ремус, Джеймс и Питер. Питер. Лучший друг Сириуса. Который вырос с ним, делил с ним радость и горе на протяжении последних семи лет, рассказывал ему все свои секреты и желания. Который сделал эти амулеты. Который жил с Сириусом и с легкостью мог взять волос с одежды или простыней. Не может быть. — Не может быть. Сивый снова смеется, он звучит действительно счастливым и довольным. — Еще как может, — говорит он. — Видишь ли, месть всегда была самым большим двигателем. Уж я-то знаю. Сириус чувствует, как предательство душит его. В глазах начинает щипать, и он изо всех сил пытается сдержать слезы. Он не будет плакать перед Сивым. — Что ты вообще знаешь? — зло спрашивает Сириус, просто так, просто, чтобы отвлечься от отчаяния, растекающегося внутри него как яд. — А он тебе не сказал? — удивленно отвечает Сивый. — Не думал, что Люпины будут делать из этого такую тайну… Сириус хмурится, опять ничего не понимая. — Что не сказал? — требует он. — Люпины? — Давай я расскажу тебе сказку, — хрипит Сивый, с прищуром смотря на него. — Ты, наверное, знаешь Лайалла Люпина как предводителя маленькой шайки оборотней, к которой ты прибился. Но до этого он был крупной шишкой в Отделе регулирования магических популяций и контроля над ними. Так уж вышло, что он был самым большим противником тех, кто боролся за права оборотней. — Нет, — говорит Сириус. — Это неправда. — Правда! — довольно возражает Сивый. — Эх, скольким же законов было принято его стараниями… Он, конечно, не любит об этом говорить, потому что его сын буквально тот, кого он так ненавидел. — У Лайалла есть сын? Сивый удивленно смотрит на него, а потом чуть ли не сгибается пополам от смеха, его низкий голос эхом отскакивает от голых стен и потолка. — Ты и правда ничего не знаешь, — чуть ли не радостно выдавливает он из себя. — Разумеется, у Лайалла Люпина есть сын. И ты с ним знаком. Какое-то слабое осознание бьется на краю сознания, и Сириус отшатывается назад, больно ударяясь спиной о стену камеры. — Его зовут Ремус Люпин, — торжественно сообщает Сивый. Сириус сглатывает подкатывающую к горлу желчь. Конечно. Конечно, у Ремуса есть фамилия. Он сын Альфы. И внезапно все обретает смысл, и если бы Сириус был не таким глупым, он бы все понял намного раньше. То, как все с опаской относились к Ремусу, не решаясь перечить ему. То, как он был уверен в том, что никто не тронет Сириуса только потому, что он так сказал. То, как все моментально приняли Сириуса. То, как Рафаэль отступил, столкнувшись с недовольством Ремуса, хотя сам он был гораздо старше. То, как он не побоялся возразить Альфе, когда никто на его месте так бы не поступил. Нежелание Ремуса говорить о жизни до стаи. Он сразу сказал Сириусу, что был в ней с самого начала, но Сириус просто решил, что это совпадение. А никак не то, что стая сформировалась из-за Ремуса! А так было бы, если бы Лайалл действительно был таким ярым противником оборотней. Единственное, что изменило бы его взгляды, если бы кто-то из его семьи стал оборотнем. Но каковы вообще шансы? — Ты это сделал, — выдыхает Сириус. — Ты укусил Ремуса. — Умный мальчик, — говорит Сивый и подмигивает, отчего по спине Сириуса пробегает дрожь отвращения. — У меня были личные… несогласия с Люпином, и я решил, что ему не помешает урок. Но он зашел дальше, чем я думал. Сириус сухо сглатывает. — Чего ты хочешь от Ремуса? — хрипло спрашивает он, уже зная ответ. — О, просто по-дружески побеседовать. — Я не буду помогать тебе убивать его, — мрачно говорит Сириус. Сивый выгибает бровь и наклоняет голову. — Убивать его? — фыркает он, отчего прядь грязных волос слегка подрагивает. — Зачем мне убивать его? — А зачем еще он тебе? Сивый раздраженно закатывает глаза. — Забираю свои слова обратно. Ты тупой, — шутливо говорит он. — Если бы я хотел убить Ремуса Люпина, я бы давно это сделал. И я бы определенно не нуждался в твоей помощи. — С огромной, нечеловеческой улыбкой Сивый впихивает амулет в руки Сириусу. — Пришло время Ремусу вернуться туда, где ему самое место. Ко мне. Сириус хмурится еще сильнее, не понимая ничего. Ремус говорил, что Воландеморту не нужны оборотни без способностей к магии, так зачем же Сивому тогда Ремус? — Ремус волшебник, — шепчет Сириус, скорее себе, укрепляя подозрение, которое зародилось в нем еще давно. А потом все встает на свои места, и Сириусу хочется вмазать самому себе за глупость. Все было очевидно с самого начала, разве нет? Ему все время казалось, что чего-то не хватает, только он не мог понять, чего именно. А теперь понимает. Когда они впервые встретились, Ремус спас его, заслонив собой от взрыва. И на нем не было ни царапины, хотя это невозможно, учитывая то, как близко он был к эпицентру. Даже брови не опалил… Если это не магия, то что? А другие разы… Исцеляющая мазь, которой он пользовался сам — он ведь сказал Сириусу, что она действует только на волшебников. Так он и узнал про Сириуса! Как же Сириус не понял, когда слышал ее запах на Ремусе; когда знал, что Ремус держит баночку с мазью у себя в комнате? А когда Сириус пробовал на нем Бодроперцовое? Сириус же знал, что зелья работают только на волшебниках, почему его это не смущало? Чувства настолько сильно затуманили ему разум? — Конечно, он волшебник, — говорит Сивый и качает головой. — Люпин может прятать этот факт, сколько его душе угодно, но я знаю, каковы на вкус магические дети. — Он мечтательно облизывает губы. — Они на вкус как амброзия. Сириуса сейчас стошнит. — Ты омерзителен. Улыбка Сивого становится шире. — Не груби, — говорит он. — А теперь будь хорошим мальчиком и сделай то, о чем тебя просит папочка. Позови своего дружка, чтобы мы могли поиграть. Сириус долго смотрит на него, прежде чем с губ срывается маленький смешок. А потом, совершенно внезапно, он разражается смехом так сильно, что голова снова идет кругом. Он чувствует, как по щекам бегут слезы. — Если ты думаешь, что я это сделаю, то ты точно больной, — выдавливает из себя Сириус и швыряет амулет Сивому в лицо. — Иди нахуй. С многострадальческим вздохом Сивый взмахивает палочкой, свет на ее конце гаснет, и они снова оказываются в темноте. — А я знал, что с тобой будет тяжело, — зло говорит он. — Круцио.