Evolution is spelt with an R

— В общем! — Сириус драматично запрыгивает на кровать Джеймса, чуть ли не сваливаясь на пол от того, с какой силой он на нее прыгнул. — Мы потрахались. Джеймс отрывает взгляд от квиддичного журнала, а потом беспечно откидывает его в сторону. — Стой! Подожди! Он спрыгивает с кровати, приземляясь на четвереньки, и ползет к двери, через которую только что вошел Сириус. — Пит! — кричит в коридор Джеймс. — Тащи сюда свою задницу! У Сириуса тут секс-история! Сириус слышит, как дверь ударяется о стену, и усмехается тому, что его друзья — придурки, пряча лицо в ладонях. — Мальчики! — раздается голос Юфимии с первого этажа, — мы не кричим в доме! — Прости, мам, — кричит Джеймс, пропуская Питера внутрь, прежде чем снова выглянуть в коридор. — Сириус завел себе парня! — О, дорогой, я так за тебя рада! — отвечает Юфимия. Сириус стонет и недовольно косится на Джеймса. — Мы не парни, — шипит он Джеймсу, а потом кричит: — Спасибо, Эффи, мне очень приятно! Питер смеется и падает на кровать, укладываясь на Сириуса, как морская звезда. — Я знал! — Он победоносно вскидывает кулак. — Сохатый, ты торчишь мне пять галлеонов. Джеймс закрывает дверь и подходит к нему. — Нет, это ты торчишь мне за то, что живешь тут, Хвостик, — исправляет он его, возмущенный тем фактом, что проиграл. Сириус не может решить, на что ему злиться: на то, что они ставили на его половую жизнь, или на то, что Джеймс настолько в него не верил, что действительно поспорил на деньги. Вот уебок! Это не он рассказывал о том, какой Сириус очаровательный? Джеймс садится на кровать, прислоняясь к изголовью, и пихает Сириуса ногой. — Давай, расскажи нам все, — требует он. — Ну, мы потрахались, — пожимает плечами Сириус и сталкивает с себя Питера, чтобы сесть. — В общем-то все. Джеймс выгибает бровь, и он выглядит совсем как его мать. — Нет, ты пришел рассказать историю, и мне нужны подробности. Сириус широко улыбается. — О, ладно. У него пиздецки огромный ч… — Он замолкает, уворачиваясь от подушки, и усмехается, слыша недовольные звуки, которые издает Джеймс. — Насколько огромный? — с любопытством спрашивает Питер. — Пф. — Сириус раздраженно смотрит на него. — Мне диаграмму нарисовать? — Да, это будет очень кстати, — серьезно отвечает Питер и не успевает увернуться от подушки, запущенной на этот раз в его сторону. — Что? Мне для науки! Джеймс закатывает глаза. — Да, да, Хвостик, все знают, что у тебя самый большой хер в городе. Сейчас не время! — Он улыбается Сириусу. — Рассказывай давай! Лили торчит в своей Швейцарии, и теперь мне приходится проживать жизнь через тебя. Это правда — после выпуска Лили решила сделать то, что, оказывается, частенько делали маглы, и взяла «гэп», чтобы попутешествовать по Европе и посмотреть на все магические достопримечательности, которые она раньше не видела. Она даже нашла себе трехмесячную стажировку в Шармбатоне в качестве подготовки к получению степени по Чарам. Джеймс был в отчаянии — они сошлись в начале седьмого курса, потом были ТРИТОНы, а потом она уехала на целый год. Сириусу было жаль Джеймса, правда, но в то же время он не мог не порадоваться тому, что Лили не было в Британии, пока там шла война, о которой, как выяснилось, никто не знал. На континенте ей будет безопаснее. И хоть раньше они и ссорились, сейчас она Сириусу нравилась. — Ладно, ладно, — сдается Сириус, театрально вздыхая. — Жду я его, значит, в назначенном месте…

***

— Чувак, это ужасно, — выдыхает Джеймс, нервно закусив губу. — Все эти люди… Питер, кажется, выглядит еще более шокированным. Сириус не сглаживал углы в истории, ну, кроме части с сексом в душе, по очевидным причинам, — он хочет, чтобы они знали, что происходит. Они так уверенно хотели быть частью происходящего еще до того, как поняли, как все обстоит на самом деле. И пока Сириус понимает, почему они так реагируют — он бы и сам отреагировал так же, если бы такое случилось с Джеймсом или Питером, — он так же понимает, что это не приключение, не пранк и не прикольное мероприятие на лето. Они тоже должны понять это. — Ты знаешь, что произошло той ночью? — взволнованно спрашивает Питер. — В газетах ничего не писали. Сириус фыркает. — Ну, разумеется. Министерство все еще пытается спрятать это ото всех, — со вздохом говорит он. — Нет, я не знаю, что именно произошло. Не было времени задавать вопросов. Да и так ли это важно? Джеймс качает головой. — Знаете, папа очень часто уходит на какие-то встречи, — задумчиво говорит он. — Не связанные с компанией. Что-то с Дамблдором, они в последнее время ужасно близки. Это привлекает внимание Сириуса. — С Дамблдором? — спрашивает он. — Какие дела могут быть у твоего отца с Дамблдором? — Он же сражался с Гриндевальдом, — напоминает ему Питер. — Что если он и с Сами-Знаете-Кем сражается? Это вполне возможно. Дамблдор в последнее время был далек от мира волшебной политики, но люди все равно прислушивались к нему. Многие члены Визенгамота хотели, чтобы он стал Верховным Чародеем, но Дамблдор отклонял их предложения. Заставит ли его выйти из неофициальной ссылки разгорающаяся война? — Это все супер секретно, — хмурясь, говорит Джеймс. — Я пытался поспрашивать родителей, но они отказываются разговаривать со мной на эту тему. Говорят, что мне надо думать об образовании, а не о взрослых проблемах. Сириус возмущенно чертыхается. — Но мы же взрослые! — вскрикивает он. — И вообще, если идет война, то мы все замешаны! Кому какое дело до образования, если людей жестоко убивают из-за… — Он хмурится. — А какая вообще повестка у Сами-Знаете-Кого? Питер морщится. — В общем и целом превосходство чистокровных, — говорит он и поднимает руки, когда Сириус и Джеймс удивленно смотрят на него. — Папа много говорит об этом, — оправдывается он и качает головой. — Я думаю, он с ним согласен… — Что ж, — тянет Сириус, задумчиво потирая щеку, — не то чтобы я в курсе всех сплетен Блэков, но я уверен, что моя семья присоединилась бы к чему-то такому в первых рядах. Так что не осуждаю. Джеймс кивает. — До тех пор, пока ты сам с этим не соглашаешься. — Мне нет до этого дела, — серьезно заверяет их Питер, а потом испуганно смотрит на них. — А что, если он победит? Что будет с нами? Сириус даже не хочет представлять, что будет. Он думает обо всех маглорожденных, с которыми учился, о тех, с кем общался. О том, какая Лили красивая и талантливая. О том, какая Мэри невероятно добрая и смелая. Даже Карадок, с которым у Сириуса были странные отношения, один из самых умных и смешных парней, что Сириус только знает. Он думает о маглах по всей Британии, о Ремусе и членах его стаи. У них, наверное, есть семьи и те, кого они любят, у них есть мечты и надежды, у них есть таланты и странные заморочки, они чувствуют боль, сожаление и страсть. Никому из них не будет места в мире, в котором победит Воландеморт. — Он не победит, — решительно говорит Джеймс и кладет руку Питеру на плечо. — Дамблдор одолел Гриндевальда, а он точно был опаснее Сами-Знаете-Кого. И мы ему поможем. Иногда Сириус задается вопросом, как ему посчастливилось подружиться с кем-то вроде Джеймса. Как он мог быть таким придурковатым и бешеным, но вместе с тем быть храбрым и честным. Он заземлял Сириуса куда сильнее, чем все остальные. — Может, тебе стоит побольше разузнать о том, чем там твой отец занимается с Дамблдором, — предлагает Сириус. — Если есть еще одна группировка, которая сражается с Сами-Знаете-Кем, то будет разумно объединиться со стаей. Джеймс согласно хмыкает. — Думаю, ты прав, — говорит он и хмурится. — Но достаточно ли мы знаем об обеих сторонах, чтобы рисковать этой связью? — Многие волшебники отрицательно настроены к оборотням, — напоминает Питер. — Может, люди Дамблдора и против Сами-Знаете-Кого и его убеждений, но это не значит, что они захотят быть на одной стороне с огромной стаей оборотней. Это, на самом деле, было довольно хорошим наблюдением. То, что читал Сириус, и то, что ему рассказывал Ремус, складывалось в довольно неприятную картину — были причины, по которым оборотни не связывались с волшебниками. — И это еще не значит, что стая захочет сотрудничать с магами, — добавляет Сириус. — Ремус рассказывал, что им нет дела до того, что творится в волшебном мире. Их волнует то, что надо остановить Сивого, и только потом уже война с Сами-Знаете-Кем. Джеймс фыркает. — Маглы и оборотни. Низшие из низших в волшебном сообществе, — серьезно размышляет он, нахмурившись. — Я понимаю, почему они не хотят интегрироваться в наш мир. — Это полный пиздец, — стонет Сириус и качает головой. — Ни о какой интеграции и речи нет, они сами по себе. — Тебе нужно больше разузнать о стае, — говорит Питер, смотря на Сириуса. — Я думаю, Ремус не рассказал тебе всего. Что, если у них другие мотивы? Планы после исчезновения Сам-Знаешь-Кого? То, что они отторгают волшебников, может и не исчезнуть после окончания войны. Сириусу очень хотелось думать, что это не так, но Питер был прав, наверняка он не знал. Столкнуть две группы до того, как они знали все подробности, могло принести больше вреда, чем пользы. Даже если люди Дамблдора старались держать все в секрете, стая так не делала — она открыто саботировала нападения Пожирателей Смерти и занималась невесть чем еще. Не может быть, чтобы Дамблдор не знал об их существовании, и, тем не менее, он не вышел с ними на связь. — Посмотрим, что я смогу узнать, — говорит Сириус. Какое-то время они сидят в тишине, обдумывая все сказанное. Мысли Сириуса возвращаются к Ремусу и времени, которое они провели вместе. В нем было что-то притягательное, что-то удивительное в том, как он держался — будучи уверенным и собранным даже в стрессовых ситуациях, он производил впечатление человека, который гораздо старше, чем на самом деле. Но, может, так бывает, когда ты живешь такую жизнь. Удивительно, но в то же время Ремус до очаровательного легко восхищался даже самым незначительным вещам, словно ребенок, впервые столкнувшийся с волшебством. Если бы Сириус был маглом, магия и все, что с ее помощью можно было сделать, наверное, бы пугали его, но Ремус, казалось, просто был в восторге — зависнувшее на стыке магического и магловского мира волшебное создание без сил. Не тут, не там. И Сириус опять чувствует злость по отношению к Фенриру, чьи беспечные действия разрушили бесчисленное количество жизней. — Ты спросил Ремуса о том, можем ли мы помочь? — спрашивает Джеймс. Оу, Сириус как бы забыл об этом, отвлекшись на все, что произошло. — Нет, простите, — признается он. — Но я сказал ему, что ты сделал нам амулеты, Пит. Он был очень впечатлен. Питер рдеет от гордости и застенчиво отмахивается. — Ай, пустяки… Джеймс ухмыляется. — Не скромничай, Хвостик, эти штуки просто отпад! Сириус согласно кивает. — Может, тебе стоить подумать о том, чтобы сделать их для всей стаи, — предлагает он. — Что-то, что смогут использовать маглы. Это, кажется, привлекает внимание Питера, потому что его лицо слегка морщится, а сам он начинает что-то бормотать себе под нос. Джеймс и Сириус улыбаются друг другу. — Что еще нужно? — спрашивает Джеймс. — Зелья? Припасы? Из того, что понял Сириус, Рафаэль сам следит за зельями, учитывая то, что для большинства оборотней они все равно бесполезны, так что это, наверное, будет пустой тратой времени. Но, может, есть что-нибудь еще… — Я думаю, нам надо съехать, — говорит Сириус, взмахивая рукой. — Не пойми меня неправильно, твои родители замечательные. Но, может, нам не помешает немного личного пространства. Питер оживляется. — Вы хотите съехаться? — с надеждой спрашивает он. Сириус кидает на него довольно раздраженный взгляд. — Хвостик, мы и так практически живем вместе. Сколько раз ты был дома с выпуска? — риторически спрашивает он. Они все знают, что у Питера напряженные отношения с родителями, и раз уж Юфимия и Флимонт и так в восторге от беспризорников, они без лишних вопросов предложили ему комнату. — Можем уже и снять квартиру или дом. Джеймс задумчиво хмыкает. — А что насчет делишек Дамблдора? Тебе не кажется, что если мы съедем, нам будет сложнее выуживать информацию? — спрашивает он. — Так они нам и так ничего не говорят, — возражает Сириус и пожимает плечами. — Подслушивая, далеко не уедешь. Зато так мы им покажем, что мы действительно взрослые и можем жить самостоятельно. Может, так они сами все расскажут, когда поймут, что мы больше не дети. Правда в том, что Сириус не хочет пользоваться гостеприимностью Поттеров дольше необходимого. Все было нормально, пока это были праздники или летние каникулы, но теперь они закончили школу и начинают взрослую жизнь. От дяди Альфарда Сириусу досталось приличное количество денег, чтобы обеспечивать себя столько, сколько нужно, так что с этим проблем не будет. Сириус действительно надеется, что Джеймс и Питер захотят съехать — он бы ужасно скучал по ним, если бы ему пришлось делать это одному. — Резонно, — соглашается Джеймс и потирает голову. — Это круто! Что мы ищем? — Я в деле, — влезает Питер. — Но я хочу отдельную комнату. Сириус одобрительно показывает на него пальцем. — Да, по-любому отдельные комнаты для всех. Может, и гостиная? — Он на секунду задумывается. — Я, честно говоря, хотел бы жить в Лондоне. Он не знает, как у них с Ремусом все сложится, но он хочет, чтобы тот иногда навещал его. И раз уж он не может пользоваться волшебными средствами передвижения, то в Лондоне будет просто удобно. — Хорошо, я займусь этим вопросом, — с легкостью соглашается Джеймс, и его взгляд блестит от предвкушения. — О, это снова будет как в общежитии Гриффиндора, только без правил. В какое время мы живем! Питер смотрит на них обоих, внезапно распаниковавшись. — Эм-м-м… А вы умеете готовить? Джеймс и Сириус ухмыляются. — Не-а!

***

Нужно много всего сделать, и Сириус при первой же возможности принимается за дело. Надо самостоятельно изучить Исцеляющие чары, поискать порядок подачи документов на Целительские курсы с Джеймсом, разузнать побольше про оборотней. Библиотека, кажется, становится его вторым домом, но никто и не возражает. В какой-то момент Сириусу кажется, что он в шаге от того, чтобы сойти с ума, так что он вытягивает друзей на Косую Аллею, чтобы закупиться. Они довольно быстро теряют Питера в ремесленном магазине — его глаза горят от восторга, пока он рассуждает о совместимости металлов и о разнице между «высшим я» и «высшим-высшим я». Что бы это ни значило. В первую очередь Сириус идет в Гринготтс, чтобы забрать денег, большую часть которых он конвертирует в магловскую валюту — вдруг он сможет помочь с магловскими припасами, а он и знать ничего не знает о маглах. Он просто надеется, что Ремус спокойно возьмет деньги. Не то чтобы Сириусу их не хватит, чтобы спокойно прожить ничего не делая до самой смерти. Дальше они идут за одеждой, и Джеймс, поморщившись, находит себе дело получше — магазин товаров для квиддича. Он ненавидит покупать одежду. — Мистер Блэк, — с профессиональной улыбкой приветствует его мадам Малкин, — чем можем помочь? С секунду Сириус колеблется, потому что он не задумывался об этом. Он знает, что ему нужна одежда для работы в госпитале, может, даже для того, чтобы быть со стаей во время нападений. Ремус сказал, что ему не придется, но Сириус хочет помочь — не в его природе оставаться в стороне и ждать, пока другие сделают за него грязную работу. — Я могу рассчитывать на конфиденциальность? — спрашивает он, и мадам Малкин, кажется, искренне оскорблена таким вопросом. — Разумеется, мистер Блэк, — строго говорит она и показывает рукой на дверь, за которой, должно быть, находится ее кабинет. — Я собираюсь изучать Целительство, — начинает Сириус, решив, что это довольно неплохой старт, — и хотел узнать, не найдется ли у вас чего-нибудь, что может мне помочь? Я знаю, что нам выдадут мантии, но что под ними? Он действительно ждет, что она скажет «ничего особенного», но она лишь коротко кивает и взмахивает палочкой, призывая толстый каталог. В нем движущиеся картинки ведьм и волшебников, одетых в ярко-зеленые мантии целителей, и Сириус чувствует укол восторга от мысли, что он не соврал, что он действительно собирается изучать целительство. Однажды он будет носить такие мантии на работу. Для него это новое чувство — он не испытывал такого предвкушения, когда думал о том, что пойдет на аврорские курсы. Одежда в каталоге невероятная, пронизанная самыми разными полезными чарами — влагоотталкивающие, подстраивающиеся под температуру, самостоятельно регулирующие размер, защищающие от инфекций, устойчивые к порезам и надрывам. У Сириуса чуть глаза на лоб не лезут, когда он видит цену, но это вложение действительно стоит того. Он заказывает три комплекта для себя и, немного подумав, еще три для Ремуса, и мадам Малкин обещает прислать ему их совой завтра. Сириус вспоминает сумку Ремуса для медицинских припасов и покупает бездонную сумку, которая обошлась ему в целое состояние. Наверное, он мог бы просто попросить Джеймса расширить какую-нибудь сумку, но в эту встроены чары, которые позволяют быстро найти то, что нужно, и это, наверное, очень полезно в экстренных ситуациях. А еще она заколдована так, что он не сможет ее потерять. В миллионный раз за неделю Сириус думает, что ему невероятно повезло с тем, что он волшебник — до встречи с Ремусом он и дважды об этом не думал. Джеймс ждет его у входа в Сладкое Королевство, Питер тоже с ним, его руки заняты свертками и пакетами, которые он пытается удержать с большим трудом. — Ты ведь знаешь, что ты волшебник, Хвостик? — слегка посмеиваясь, спрашивает Сириус. — Просто уменьши их. Питер раздраженно смотрит на него, показывая взглядом, как же он благодарен Сириусу за его драгоценный вклад и вообще пошел он нахуй. — Если бы ты был настоящим волшебником, ты бы знал, что ты не можешь просто так уменьшать все, что тебе хочется, — язвительно говорит он. — Это хрупкие вещи! — Ладно, ладно, — вздыхает Сириус и открывает свою новую сумку. — Давай сюда, пусть побудет у меня. Джеймс удивленно ахает. — Мерлин, ты купил бездонную сумку? — восторженно вскрикивает он. — Чувак, они же дорогие! — Я знаю, — поморщившись, отвечает Сириус. — Я же как-то заплатил за нее. — Просто вопрос, сколько денег тебе досталось в наследство? — с подозрением спрашивает он. Сириус фыркает. — Достаточно, — расплывчато отвечает он. — И вообще, чего ты удивляешься? Поттеры не сильно беднее. — Мы и рядом не стояли с Блэками, — говорит Джеймс, качая головой. — Даже с одним Блэком. — Может, уже пойдем? — раздраженно перебивает их Питер. — Я бы занялся чем-то полезным, а не жарился на солнце, слушая, как вы спорите, кто из вас богаче. — Ладно, — с улыбкой говорит Сириус. — Пойдемте за конфетами, парни, я зверски голоден! Следующие дни после их вылазки в Косой Сириус проводит за выполнением дел из своего списка и в перерывах притворяется перед родителями Джеймса, что он обычный восемнадцатилетний парень на каникулах. Ему не нравится хранить от них секреты, но, к счастью, оговорка Джеймса о «парне Сириуса» стала отличным поводом, по которому он мог то и дело пропадать из их поля зрения. Он и не помнит, чтобы они были такими любопытными, но, может, назревающая война сделала их более взволнованными. Война, о которой они так и не разговаривали. Сириус и Джеймс не раз пытались завести разговор за завтраком или ужином, но кроме встревоженных взглядов они ничего не добились. Джеймса безумно раздражало их поведение, даже больше, чем сама перспектива войны. Любой, кто был знаком с Джеймсом хотя бы день, знал, что худшее, что с ним можно было сделать, это спрятать подальше от действия, и именно этим занимались сейчас Флимонт и Юфимия. Молчаливые надежды Сириуса на то, что Джеймс передумает и не захочет связываться со стаей, умерли очень быстро. Нежелание его родителей позволить ему поучаствовать лишь распалило его стремление сделать все, что в его силах, хотя бы просто назло им. — Они думают, что обладают каким-то сакральным знанием, — фыркает одним вечером Джеймс, свесив ноги с толстой ветки дерева на заднем дворе Поттеров. Питер впервые за долгое время решил поужинать со своими родителями, так что они остались вдвоем. — Пф, ну и пускай. Мы и сами справимся. Сириус вздыхает, прислоняясь к стволу, и вертит в руках свой амулет. Он не видел Ремуса с их импровизированного свидания, которое было три дня назад. Через пару дней стая станет волками, и Сириус испытывает смесь страха и любопытства. Какой Ремус в теле волка? Разумеется, смертоносный. Но а помимо этого? Как стая проводит полнолуния? Они остаются на базе и запираются там? Они уезжают в леса, чтобы свободно бегать там? Поддавшись искушению, Сириус касается центра амулета и думает о Ремусе — о его ярких нечеловеческих глазах, открытой улыбке и веснушчатом носе. Сириус не хочет показаться надоедливым, но не может проигнорировать желание снова увидеть его, почувствовать на себе его сильные руки и попробовать на вкус его губы. Он хочет знать, что Ремус хотя бы в порядке, что он в безопасности — может, он сидит со всеми в госпитале и пьет чай, может, он сидит за столом, склонившись над картами или бумагами, а может, лежит в кровати и думает о Сириусе так же, как Сириус думает о нем. Что происходит, мать его, постоянно. Амулет нагревается и слегка вибрирует. Ну, он хотя бы жив и здоров, думает Сириус. Желание коснуться амулета дважды и попросить о встрече настолько велико, что Сириус прячет амулет под футболку и вздыхает. — Вот ты, конечно, влюбленный дурак, — говорит Джеймс и перекидывает ногу через ветку, чтобы посмотреть на Сириуса. — Я не влюбленный, — возражает Сириус и стонет, слегка ударяясь головой о жесткий ствол. — Мерлин, это безумие. Я даже не знаю его! Джеймс с сочувствием смотрит на него. — Но ты ведь знаешь его, — мягко говорит он. — Он спас тебя, позаботился о тебе, попросил остаться. — Джеймс стукает его ногой и добавляет: — Трахнул тебя в душе. Ну, это все правда, но это же не значит, что Сириус знает его. — Что, если он не такой, каким кажется? — спрашивает Сириус, качая головой. — Не знаю, Сохатый… — Послушай, — серьезно говорит Джеймс, — я понимаю, все такое новое. Многое произошло за такой короткий период времени. Но так иногда бывает. Я знал, что Лили та самая, с того момента, как впервые увидел ее в Хогвартс Экспрессе, а я даже имени ее не знал. Сириус смеется, вспоминая это. Они встретили ее, как только поезд отъехал от станции, возможно, они уже замышляли свой первый пранк, но вместо этого наткнулись на одиннадцатилетнюю Лили во всей красе, которая пнула старосту Слизерина в лодыжку своим маленьким блестящим ботиночком. Сириус уже и не помнит, за что, но он прекрасно понимает, почему Джеймс тут же запал на нее — в мире не было ничего прекраснее разъяренной Лили Эванс. — Не всем везет так, как тебе, чувак, — вздыхает Сириус. — Некоторые из нас не живут в сказке, где существует любовь с первого взгляда. — Эти слова получаются злее, чем Сириус задумывал, но Джеймс не обижается. — Я бы не был в этом так уверен, — радостно говорит он. — Он был к тебе добрее, чем все парни, с которыми ты встречался в школе. И раньше тебя это не останавливало. А по поводу того, что он не такой, каким кажется… Я бы сказал, что ты уже знаешь о нем парочку вещей, которые другие сочли бы поводом для расставания. Разве может стать сильно хуже? Сириус знает, что Джеймс имел в виду не это, но его все равно задевает то, как он это говорит. Как будто тот факт, что Ремус оборотень, делает его менее стоящим. Но он был прав, сказав, что Сириус уже знает о нем достаточно. Наверное, даже больше, чем о нем знает сам Ремус — он не спрашивал его о том, какой была его жизнь до их встречи, да и не то чтобы было время. Может, Сириус был для Ремуса неизведанной территорией сильнее, чем Ремус для него, и он все равно с легкостью пустил его в свою жизнь. Слепо доверился, поделился своими тайнами, своей личностью, своим домом и семьей. — Может, ты и прав, — наконец говорит Сириус. — Просто все кажется таким ненастоящим, как сон. — Ты все правильно делаешь, Бродяга, — мягко говорит Джеймс. — И эй, я не могу пообещать тебе, что все будет хорошо. Но мы с Питом несмотря ни на что будем рядом. Это многое говорит об их дружбе. Семь лет взлетов и падений, пранков, откровенных разговоров, разрушительных ссор и грандиозных примирений. Настоящая семья, которой у Сириуса раньше не было, самые близкие ему люди. Он бы с радостью и без сомнений отдал бы за них жизнь, не задавая вопросов. Потому что какой смысл в жизни, если в ней нет Джеймса или Питера? Его чувства, должно быть, читаются на его лице, потому что Джеймс улыбается и кивает. — Знаю, — кивает он. — И я. — У тебя самое большое сердце, какое только может быть у человека, Сохатый, — выдавливает из себя Сириус, поддавшись эмоциями. — Лили чертовски повезло. Сириус бы соврал, если бы сказал, что подобные мысли никогда не посещали его, особенно после того, как он разобрался со своей ориентацией. Мысли о нем и Джеймсе. О том, что бы было, если бы они были не просто друзьями. Другие не раз принимали их за пару, и не всегда реагировали плохо, и Сириус обожал отмахиваться от таких людей, говоря, что Джеймс ему как брат, и, фу, как вы вообще до такого додумались? Но у Сириуса есть брат и он прекрасно видит разницу. Какими бы сложными не были его отношения с семьей, Регулус всегда будет занимать отдельное место в его сердце. И это все равно не так, как с Джеймсом. Потому что, когда Сириус думает об этом, то Джеймс — лучший человек во всем мире, и разве это не замечательная мысль для отношений? Может, и да, Сириус решил так еще давно, а потом передумал. То, что у них с Джеймсом, слишком важно, чтобы тратить это на романтику. Отношения приходят и уходят, люди влюбляются, а потом перестают любить друг друга, но это… Эта связь бесконечна, и будь Сириус проклят, если он все испортит. Он действительно уверен, что Джеймс думает так же — они никогда не говорили об этом, не было ни малейшего намека, чтобы зайти дальше, ни от одной стороны, зато было взаимное понимание, что физическая связь не нужна, не тогда, когда переплетены их души. Сириусу никогда не нравился Джеймс в этом смысле, не было такого, что дружба превратилась в влюбленность, а потом снова в дружбу. Была лишь непоколебимая уверенность, что что бы ни случилось, всегда будет человек на одной с ним стороне. В болезни и в здравии, в горе и в радости, в любви и в печали. И, честно говоря, это одна из причин, по которой Сириус не расстраивался из-за того, что ему не везло в любви — он мог заниматься сексом сколько угодно, а для всего остального у него были Джеймс и Питер, так еще и без лишней драмы. Потому что а что есть отношения, если не дружба с сексом? И если у Сириуса уже есть дружба, то для полноты картины ему не хватает только секса. По крайней мере так он думал до тех пор, пока не встретил Ремуса. Доброго, уверенного, сильного, живого Ремуса. И вау, это было чем-то совершенно другим. Сириус не знает, как ощущается любовь, не смог бы описать ее, даже если бы попытался, вспоминая рассказы друзей и то, о чем читал в книгах. Можно ли влюбиться, если знаешь кого-то неделю? Потому что если это всепоглощающее чувство, которое он испытывает каждый раз, когда думает о Ремусе, еще не любовь, то, Мерлин, выдержит ли его сердце что-то посильнее? И какой же глупостью было думать, что секс с дружбой это и есть любовь. Потому что ему знакомо и то, и то, ему повезло иметь таких хороших друзей, о которых можно только мечтать, и это точно не оно. Даже близко не стояло. — Блэк, серьезно, ты и сам не плох, — тянет Джеймс. — Влюбленный, слащавый, нелепый дурак. Но я бы сказал, что это не так уж плохо. И Сириус улыбается, даже не пытаясь поспорить с ним.