Мой милый молочник

      Пройдя вглубь апартаментов, доппельгангер с удивлением отметил, что хозяина почему то не было. Списав всё на чудаковатость соседа, Хун прошёлся по квартире дальше в поисках какой-нибудь личной вещи репортёра. Спросите зачем? Двойники могут принимать обличие человека либо после длительного наблюдения за ним, пусть и с небольшими изъянами, либо путём использования личной вещи. За Гауссом сейчас было невозможно длительно следить, поэтому лжемолочник и решился на такой ритуал.       Найдя драгоценнейшую расчёску мужчины и проделав некоторые махинации с ней, существо заглянуло в зеркало, из которого на него глядела точная копия Исаака, только с полностью чёрной радужкой глаза. Лжефрэнсис остался доволен результатом, всё равно это так, мелочи, на них уж его жертва не обратит внимание.       За это время уже настоящий Фрэнсис успел проснуться, и тупым взглядом сверлил потолок. В квартире был выключен свет, поэтому это было единственным развлечением. Пока что.       Моссесу казалось всё это слишком странным. Ну вот что его может мучать, причём так настырно? Ещё та записка… Казалось, будто он реально в каком-то бреду находится, из которого уже не суждено выбраться.       Мысли создавали очень странный шум в голове. Будто усыпляющий, как бы намекающий, что сейчас не время созерцать потолок и думать о своём. Именно поэтому через пару минут парень сопел в обе дырочки, и снился ему хороший отдых от всего этого дерьма. В прочем, не об этом.

POV: Хун.

      «Ох, я уже готов. — отметил я в мыслях, глядя на себя в зеркало, — Новое обличие мне не так сильно нравится, как старое, но всё же, ради такого надо постараться. Я заметил, что молочник некоторое время не спал, но потом всё-таки откинулся. Идиот. Ему надо спокойно отдыхать, так нет же, шило в жопе мешается. Тоже мне, Гарри Поттер в тридцать два без билета в Хогвартс. Ладно, хуй с ним. Я уже готов.»       Так и закончился мой поток мыслей. Я последний раз подправил волосы, и подошёл к своей цели. Как же ты спокойно спишь… К сожалению я должен нарушить это. Пока я надвисаю над тобой, ты беспокойно ворочаешься, пытаясь устроиться на этом жестком диване. Кем себя вообще возомнил этот репортёр, укладывая тебя на такое жёсткое место?       Ладно. Я не хочу разбираться пока что в этом. я осторожным жестом убираю с тебя одеяло, открывая вид на твоё тело, скрытое под… Ты серьёзно? Рубашка и деловые брюки? Полнейший придурок. Ох, ты крепко хватаешься за одеяло, надеясь сохранить тепло… Малыш, скоро я его тебе дам, не волнуйся.       Ты нахмурил брови. Неужто недоволен тем, что я так невинно убрал от тебя эту ткань? Ах, неважно. Я осторожно начинаю расстёгивать пуговицы твоей рубашки, и, едва ли касаясь, приподнимаю тебя и снимаю её к чертям.       Как человек, ты слишком глуп, чтобы узнать, кто я. Тебе не хватит даже всех твоих извилин, чтобы понять, кто это с тобой делает. Ты даже записку выкинул, что уж тут про тебя говорить можно.

Конец POV Хуна.

      Сняв с Фрэнсиса верх и заставляя человека съёжиться от холода, доппельгангер усмехнулся с его глупости. Наклоняясь к шее и оставляя на ней яркий засос, двойник решил поставить ещё несколько, дабы показать, что это только его мясо. Ещё немного покусав кожу спящего, Исаак приступил к дальнейшему раздеванию.       Опустившись ниже, Гаусс осторожно расстегнул ремень и снял его к чертям вместе с брюками. Итого, он имел: полуголую тушку под собой, которая обязательно схватит инфаркт миокарда, если узнает, что произошло. В прочем, это его не так волновало.       Наклонившись к животу, репортёр осторожно лизнул его, как бы пробуя на вкус. Поднимаясь по телу выше и выше, Хун опять начал оставлять яркие отметины по всему периметру, играясь с бедным телом. Что уж, приходится терпеть такие странные замашки, скажите спасибо, что он не отрывает эти же куски плоти к чертям.       Закончив обгладывание своего любимого, доппельгангер в пару движений скинул с себя тряпье, оставаясь в одних боксерах. Тихо хмыкнув, двойник осторожно снял последний элемент одежды с молочника, оставляя его совсем голым и беззащитным.       Мозг уже совсем переставал соображать, туман застилал глаза, и постепенно лицо преобретало прежние черты. Пустые бездонные глаза сначала сщурились до предела, вновь окидывая спящего взглядом, но после начался сам процесс, ради которого и были такие жертвы.       Раздевшись догола, Гаусс пристроился к небольшому колечку мышц, и, слегка надавливая, вошёл внутрь. Не давая времени привыкнуть, Исаак поудобнее схватил бёдра парня до синяков и начал движение.       Бог его знает, каким образом, но ему удавалось не разбудить свою жертву. С каждым движением всё резче и резче вбиваясь в разогретую плоть, Хун постепенно возвращался в то, чем был изначально. Остались только малые замашки былой внешности.       Наконец, стали слышны стоны молочника сквозь пелену сна. Они были ни с чем не сравнимы, поэтому Лжефрэнсис стал двигаться в таком же направлении, выбивая все больше и больше тихих звуков, лившихся как река.       Расцарапав кожу к чертям, доппельгангер сделал пару последних толчков и излился внутрь. Отдышавшись, тот заметил, что Фрэнсис начал постепенно просыпаться, и быстрым движением накинул на него одеяло с головой. Быстро собрав всю одежду в кучу, двойник что-то тихо пробормотал и испарился, будто его здесь и не было.