Литературное дело

Снова эта комната. Она похожа на обычный школьный класс — чистые белые стены, деревянный пол и несколько окон, которыми бесконечно стелилась вселенная, полная звёзд и галактик, которые плыли, словно облака, и стекались друг с другом, создавая невероятные световые представления. Однако в этой просторной комнате совершенно не было мебели. Ни школьной доски, ни парт, ни стульев, ни металлических ящиков. Исключением была лишь стоящая посреди класса парта с двумя стульями, направленными друг на друга. Он стоял поодаль от этой парты. Стояла гробовая тишина, и в это же время ужасный шум, застрявший где-то в голове, который представлял из себя смесь из множества неприятных шумов: звон в ушах, шипение, как из радио, скрежет, вой, низкий гул, который так и бил по ушам, и раскаты грома. Вся эта звуковая идилия вдруг нарушилась звонким женским смешком, который вызвал ужасный озноб и тревогу. Двигаться он не мог, он и тела не чувствовал, словно его и не было, была только его душа. В один момент световое представление за окнами начало стекаться во что-то огромное, а затем ярчайшая вспышка и душераздирающий крик. Хотелось отрезать себе уши, лишь бы не слышать этот стон, лишь бы этот кошмар прекратился. Но крик только нарастал и нарастал, пока в один момент… он плавно не перерос в другой звук. Вой? Нет. Голос? Нет. Он куда более звучный и словно приглушённый. Неужели это… гудок? Мужчина подскочил на месте, оторвав лоб, с которого ручьями стекали капли холодного пота, от руля. Он тяжело дышал и несколько секунд не мог прийти в себе. Взгляд то и дело метался по салону, от руля до приборной панели, от приборной панели до стоящего на улице светофора, что показывал зелёный свет, от светофора до зеркала заднего вида, на котором мужчина и остановился, заметив стоящую за ним легковушку. Именно она и издавала этот противный звук — автомобильный гудок. Похоже, он опять заснул за рулём на красном светофоре и пропустил зелёный сигнал. Разумеется, водители сзади будут этому явно недовольны. Такое уже случилось и не раз, и к счастью, чаще всего на светофорах, а не в движении. Иначе бы всё могло бы закончиться куда плачевнее, чем обычное недовольство других участников дорожного движения. Очередной кошмар, очередной сон. Мужчина проверил свои электронные наручные часы, которые показывали одиннадцать часов вечера и дату – 12-е сентября 2017-го года. Размышления мужчины прервались вторым гудком недовольного водителя с машины сзади. Первый не стал медлить, включил поворотник, выкрутил руль и нажал на педаль газа. Старенький седан тронулся с места и покатился по двухполосной дороге, пролегающий через спальный район, утыканный множеством частных домов. На улице в этот тёмный осенний вечер, как нетрудно догадаться, почти никого не было. Даже встречные машины были большой редкостью. Тусклый свет уличных фонарей кое-как освещал дорогу, но без фар ехать было просто невозможно. Во многих домах уже даже свет не горел. Минуя очередной фонарь на средней скорости, свет от него на миг выловил висящую под зеркалом заднего вида пластиковые карточку. На ней была фотография мужчины за рулём, номер служебный номер, печать полицейского управления города Салбрук и имя — Альберт Валентайн. Высокий мужчина средних лет с тёмными каштановыми волосами, давно не стриженными, заметной щетиной и мешками под глазами, вызванные уже ставшей обыденностью бессонницей, которая уже успела себя проявить на перекрёстке со светофором за пару минут до этого, в чёрном расстёгнутом пальто, за которым виднелась красная рубашка, и в кожаных перчатках без пальцев. На его левой руке красовались уже ранее упомянутые круглые электронные часы в классическом стиле, а на ремне блеснул серебристый полицейский значок. Недавно Альберту стукнуло уже тридцать четыре года, а с головы уже изредка падали седые волосы. После долгого рабочего дня хотелось только две вещи — поесть и приклеиться лицом к подушке, желательно на пару-тройку дней. Хотя дорога от перекрёстка до дома составила всего минут пять, Альберту показалось, что он ехал целую вечность. Наконец, впереди, справа от дороги, показался небольшой одноэтажный дом, который как будто выглядел более уютным на фоне больших семейных коттеджей. Ну, во всяком случае, Альберт живёт, жил, и скорее всего ещё долго будет жить в гордом одиночестве, так что ему нет смысла жить в этих «особняках». Заехав во двор, он оставил машину у входа в гараж, и наконец вышел, вздохнув свежий вечерний воздух. Это было по-настоящему приятно. Тишина, лишь сверчки трещат. Никакого шума офиса, спешки и суматохи, которые преследовали Альберта в участке изо дня в день. Постояв так немного и наслаждаясь этим ночным спокойствием, Альберт всё-таки двинулся в дом, как только его живот начал подавать признаки тотального голодания. Открыв дверь, он сразу услышал быстро приближающийся лёгкие шаги из кухни. Альберт немного ошибся, когда подумал, что живёт один — вместе с ним в этом маленьком доме жил его пёс. Золотистый ретривер по кличке Сол. Радостный лай Сола неосознанно вызвал у Альберта улыбку: лишь этот видавший вид пёс, которого Альберту подарили много лет назад, был единственным живым существом, который изо дня в день ждал его возвращения. Альберт всегда знал, что дома его живёт эта дурацкая морда. Присев на корточки, он погладил пса по голове, пока тут пытался облизать его колючую щетину. — Эй, дружище, уколешься же, — усмехнулся Альберт, вставая и закрывая за собой входную дверь. Сол стоял перед ним, вилял хвостом и быстро дышал с вываленным языком. Потрепав его по голове ещё раз, Альберт всё-таки снял обувь и верхнюю одежду, поспешно отправившись на кухню. Прежде, чем ужинать самому, он насыпал корма Солу, который тут же набросился на лакомство, а затем Валентайн и сам полез в холодильник. Там не было пусто, но и разнообразием он не пестрил — в основном быстрое питание. Замороженная пицца, китайская лапша и остатки от заказной еды. Поскольку выбор был невелик, Альберт взял первую попавшуюся под руку порцию. Ей оказался лоток с лапшой быстрого приготовления, которую он залил кипятком и добавил специи. Наблюдая за размякшей и не аппетитной лапшой, Альберт заметил лежащую на столе газету “Салбрук Пост”, которую он не дочитал утром. Ему редко хватает времени даже на то, чтобы позавтракать, не то что читать газеты. Ради интереса он решил заглянуть в неё и пробежался по заголовкам. Главной новостью недели был планирующийся ежегодный фестиваль, организованный старшей школой Салбрука. Эта традиция – проведение сентябрьских фестивалей – традиция местной школы и настоящий праздник для такого маленького города, как Салбрук. Ученики сами организовывают это мероприятие, а если точнее – школьные клубы. Альберт сам учился в этой же школе, однако в его годы фестивали ещё не проводились. – Странная традиция… Вслух выразился Альберт, взглянув на Сола, который уже успел опустошить миску и сидел, смотря на хозяина щенячьими глазками и явно выпрашивая добавки. Сам Альберт отложил газету, приступив к поеданию своего ужина. Долго времени это не заняло, и скоро упаковка из под лапши упала в мусорное ведро, которое Сол активно вынюхивал. Спрятав от любопытного и вечно голодного пса мусорку, Альберт пошёл в ванную комнату. На раковине стояло множество различных баночек с лекарствами, в основном седативными препаратами. Каждый год рецепты от врача Альберта становились всё более и более объёмными. От этих таблеток, бывало, уже тошнило от одного вида, но мигрень и бессонница сами себя не победят. Кстати о враче – завтра ведь будет сеанс с психиатром вечером. Надо не забыть об этом. На левой руке завибрировали часы. Они напоминали о приёме лекарств. Не охотно Альберт взял одну из баночек и проглотил несколько таблеток оттуда. Неприятный и горький вкус, рвотный рефлекс, а затем облегчение. И так каждый день. Приняв душ, Альберт направился в спальню, уже собираясь приложиться к подушке до утра. Однако ноутбук на столе напомнил ему об одной “важной вещи” – так считал его лечащий врач. Психиатр дал ему домашнее задание – вести дневник, ведь у Альберта иногда случались проблемы с памятью. Однако ему так хотелось спать, что включать ноутбук и писать об очередном рутинном дне не хотелось. Взвесив все за и против, Валентайн всё же вздохнул и открыл ноутбук, создавая новый документ в папке с символическим названием “Дневник”. К слову, она была заблокирована четырёхзначным кодом. Размяв пальцы и зевнув, Альберт принялся строчить очередную страничку в текстовом редакторе: 12.11.2017 Ещё один скучный день, уже какой раз за эту неделю. Сегодня в участке новый разносчик, который стажировался параллельно с учёбой, пролил на меня кофе. Ладно я, но он залил им целую стопку важных документов, которые я нёс на копирование. Настроение – полное дерьмо. Кайл сегодня занимался мелкими делами и бюрократией; впрочем, как и я. Правда, Кайл решил остаться сегодня на ночное дежурство — пытается выйти на премию и повышение, понимаю его. Начальник снова ругался из-за моего опоздания, грозился вычесть мне крупную долю из зарплаты. Ну и ладно, я всё равно её почти никуда не трачу. Всё ближе школьный фестиваль – даже в газетах про это пишут. Я совершенно не помню, как он проходил в прошлом году, но уверен, что делать мне там нечего. Я просто устал. Очень устал. Если бы я был океаном, от меня бы осталась только соль на сухом дне. Закончив эту короткую запись, Альберт поднял голову, на стену. Над столом у него висело несколько наград и грамот в рамочках, выданные руководством полицейского управления и командованием. Он предпочитал хранить эти награды дома, а не у себя в кабинете. Этот пафос ему никогда не нравился. «За доблесть и мужество», «За находчивость и остроумие», «За оперативность», «За превосходную работу» и «За прохождение горячей точки». На самом деле Альберт за свою жизнь побывал в двух горячих точках и даже пару раз ловил шальную пулю, к счастью, не критично. Эти награды в рамках отражали почти всю карьеру Альберта, и на каждом красовалось его имя. С таким портфолио он мог бы легко попасть в полицейское управление какого-нибудь крупного мегаполиса, но что-то всё ещё держало его в Салбруке. Может, пора изменится и выйти на более широкий фронт? – Фух, что-то я засиделся…. Альберт закрыл ноутбук и подошёл к кровати снимая рубашку и бросая на компьютерное кресло. На тумбочке рядом с постелью у него стояла ещё одна баночка – снотворных. Открыв её, он закинул сразу пять таблеток в рот, проглотил их, после чего упал на кровать, и, сомкнув глаз, почти мгновенно провалился в сон. . . . Очередной школьный день. Учитель что-то монотонно рассказывал, попутно делая непонятные записи на зелёной доске. Альберт сидел на задних партах и то и дело кидал взгляд на настенные часы над входом в класс. Оставалось всего пару минут, которые тянулись так долго, как будто часы искусственно настроили так, чтобы они тормозили. Но вот, стрелка наконец, мучительно добралась до отметки в ровно четыре часа, прошла её и тут же из коридора послышался громкий звонок. Преподаватель сразу прервался, видно, не ожидая столь быстрого завершения урока, и собирался было записать домашнее задание, однако Альберту оно было не интересно. Он схватил рюкзак, бросил туда всё что было у него на парте, и погнал прочь из этого душного помещения, получая вслед неодобрительный возглас старика у доски. Он так спешил не только потому, что ему было откровенно фиолетово на теорию струн и прочие ужасы физики, но и потому, что знал, что его ждут у входа в школу. У неё в этот день уроки заканчиваются раньше, но она всё равно готова ждать. Пробегая по коридорам и расталкивая всех кого не попадя, Альберт наконец-то вынырнул на свежий воздух, в школьный двор. Быстро пробежавшись глазами по сторонам, он сразу же обнаружил её. Она сидела на скамейке под клёном. Определил он её по золотистым волосам, что были завязаны резинкой в хвост и миниатюрному телосложению. Она казалась хрупкой, но внутри была куда сильнее, и Альберт это хорошо понимал — они ведь дружат с младшей школы. — Где тебя черти носили? — недовольно выкинула она, поправляя резинку на хвосте и гневно сверкнув своими яркими голубыми глазами, когда Альберт к ней подошёл. — Догадайся, блин, в туалете наверное сигареты воровал! Стареешь, Глория, память тебя подводит… — саркастически ответил Альберт, — у меня сегодня на один урок больше. — Ладно, — буркнула девушка, закинув ногу на ногу и бросив Альберту бутылку газировки, — не ори. Поймав банку, Альберт усмехнулся и присел рядом, открывая его с характерным звуком. — Ты в последнее время весьма раздражительна, — отметил Альберт, делая глоток из банки. — Догадайся, с чем это связано, — вздохнула Глория, — у меня и так дел по горло, а тут ещё это. — Что «это»? — На, посмотри, — сказала Глория, доставая из сумки какую-то бумажку и протягивая парню. — Это ещё что за мусор? — спросил Альберт, взяв документ в руки. Эта была форма, заполнив которую, можно было вступить в один из школьных клубов. Пишешь имя, класс, клуб, в который хочешь вступить, подаёшь в канцелярию и тебя туда зачисляют. — Ну и? — с явным непониманием Альберт повернул голову на Глорию, которая всё также недовольно пялилась куда-то вперёд. — Короче говоря, наш куратор сказал, что каждый без исключения должен вступить в какой-то клуб. «Будьте активными, дополнительная деятельность», тьфу, — сплюнула Глория в сторону, — да я после уроков хочу пойти домой и заняться ничем. Сначала домашним заданием заваливают, сейчас клубы, а что дальше? Может, мне ещё парад организовать и международный марафон пробежать? — Но ты-то точно пробежишь марафон… — Да блин, Альберт, я серьёзно! Когда людей заставляют участвовать в том, в чём им не хочется участвовать, это какой-то бред. Теперь я должна выбирать клуб! Боже, — Глория вздохнула и сделала глоток из своей банки с газировкой, — куда катится эта чёртова школа… — Ну, на твоём месте я бы выбрал клуб, в котором можно максимально ничего не делать. — Я это сразу поняла, и потому уже знаю потенциального кандидата, — она подняла указательный палец вверх. — Ого, и что это за клуб? — Литературный! Альберт подавился газировкой и тут же в голос засмеялся, выплюнув её изо рта. Однако продолжалось это недолго, вплоть до того момента, пока Глория не дала ему подзатыльник. — Ты дурак или да? — спросила девушка, хотя сама явно сдерживала смех, прикрываясь злым лицом. — Ты и литература, это как огонь и вода. Ты что, правда ты собралась зачисляться? — Почему нет? Как ты думаешь, чем там будут заниматься? — Читать Шекспира? — Да, а теперь сравни это с чёртовыми лягушками из клуба по биологии, уэ, — Глория демонстративно скорчила отвращение. — С другой стороны, да, — кивнул Альберт, — наверное, скоро и нас заставят идти в клубы… ну, тогда тоже в литературный пойду, что уж. Будем там сидеть и на скорость читать Шекспира. — Не, я буду спать, сам читай своего Шрека, — бросила Глория и наконец на её лице появилась лёгкая улыбка. Альберт засмеялся, закрыв на долю секунды глаза. Но когда он открыл их, рядом не оказалось ни Глории, ни скамейки под клёном. Он стоял в классе, за окнами которого переливались галактики и звёзды. Он впал в ступор, и не мог двигаться. Он вновь увидел пустую парту с двумя стульями, но в этот раз над ними висела верёвка с петлёй.. И снова эта тишина и одновременно ужасный шум. В один момент он почувствовал, как ему на плечо упала чья-то тонкая рука. И снова смешок. . . . — Твою мать! Вскрикнув, Альберт свалился с кровати на холодный пол, больно ударившись о ножку тумбочки. В ушах всё ещё звенело, ему казалось, что он всё ещё в том классе с космосом в окнах, а в дверном проёме стояла чья-то тёмная фигура, которая смотрела прямо ему в душу. Эта была с девушка с бантом сзади, её глаза словно светились в темноте коридора. Альберт вжался в тумбочку, смотря на неё. Она не двигалась, словно пожирала его своим взглядом. Однако в этот момент послышались быстрые лёгкие шаги и громкий лай. Силуэт развеялся во тьме, словно его и не было. В комнату оперативно ворвался Сол, видимо, услышав крик хозяина. Он подбежал к Альберту и лизнул его руку. Мужчина опомнился и схватился за собаку, обняв ретривера за шею и поглаживая по спине. — Приятель, спасибо… опять эти кошмары и параличи. Не нужно было пропускать врача на той неделе, ты был прав. Прости меня, прости… Повторял Альберт, держась за пса, словно за уступ над пропастью. Сол же лишь дышал и поскуливал, облизывая шею хозяина. Опять кошмар, просто очередной кошмар. Ничего нового, он уже привык. Однако сеанс объятий с Солом продолжался ещё несколько минут. Альберт пришёл в себя только когда почувствовал что-то тёплое и мокрое у себя на лице. По его щеке стекала маленькая струйка крови. – Блядь… Выругался он, поднимаясь на ноги с небольшим звоном в ушах. Место удара о табуретку сильно болело, и, видимо, оттуда сочилась крови. Придерживая рану ладонью, Альберт в спешке направился в ванную. Там же была аптечка, которой он незамедлительно воспользовался, наложив повязку. Давно у него не было таких пробуждений. Сонные параличи – не редкость, но падения с кровати с травмами головы – это уже что-то новенькое. И опять эта девушка с бантом – постоянная гостья его кошмаров. Он никогда не видел её полностью, и часто забывал о ней вовсе, как мозг забывает большинство сновидений и образов оттуда. Почему именно она? Этим вопросом Альберт задавался почти четыре года, однако внятных ответов на него так и не получил. Лишь объяснение психиатра – это просто выдуманный образ, идущий от травмы из детства. Может быть, но ведь Глория не носила бант… Впрочем, какая разница? Кошмары есть кошмары, и у каждого человека есть свой страх. Желание спать вовсе отбило. Проверив часы, Альберт понял, что проснулся почти к четырём часам утра. Через два часа вставать на работу. Никакие снотворные тут уже не помогут. Взяв из комнаты мобильник, Альберт пошёл на кухню, где налил себе воды из под крана и залпом выпил весь стакан. На глаза попалась кофемашина, стоящая у него с незапамятных времён. Врач советовал не пить ему кофе по ночам, но, технически, уже утро. Пожав плечами и взглянув на невинную морду Сола, Альберт нажал на кнопку, и кофемашина зашумела, начав делать ему свежий напиток. Пока она наливала кофе в кружку, Альберт сходил в прихожую, дабы вытащить из кармана пальто пачку сигарет и алюминиевую зажигалку. Курил он часто, даже слишком, возможно больше, чем пил кофе. Бросать даже не пытался – это сделает только хуже. Никакие антидепрессанты не способны снять напряжение так, как это делают раковые палочки. За окном всё ещё было темно, хотя первые лучи далёкого солнца уже были едва видны на ночном небосклоне. Сев на кухне за стол, Альберт закурил очередную сигарету, в перерывах потягивая капучино из кружки. Эта ночь проиграна, он снова будет сонным весь следующий день. Досадно, а ведь он хотел впервые за неделю выспаться, но, видимо, не суждено. Сигарета тлела также быстро, как летели разные мысли спросонья в голове Альберта. Он глядел в окно, на пусту. улицу с еле светящимся фонарём, который освещал небольшую область. В этом микрорайоне живёт мало людей, многие дома пустуют или сдаются под аренду. Все стекаются ближе к центру, в сердце города. Улица Альберта и вовсе находится на отшибе; здесь заселено всего четыре дома, включая его, остальные участки пустуют, лишь изредка его арендуют какие-нибудь студенты для вписок. Поэтому сейчас его дом был единственным на улице, где горел свет. От потока мыслей его отвлекла резко пролетевшая по дороге полицейская машина с включёнными сиренами и красно-синими мигалками, явно спешащая куда-то. Только Альберт задался вопросом, куда это они едут, его мобильник вдруг завибрировал. На экране высветился входящий вызов от контакта “Кайл Кросман”. Не долго думая, Альберт сделал затяжку и снял трубку, поднеся телефоном к уху. — Слушаю. — Ало, Альберт? Извини, что так поздно, наверное разбудил, — послышался взволнованный голос по ту сторону звонка, на фоне которого были слышны какие-то разговоры, шорохи и полицейские сирены. — Всё в порядке, — успокоил его Альберт, зевнув, — без дела ночью не звонят. Что стряслось? — В общем, тут дело такое… — его тон изменился на ещё более тревожный, — вызов поступил. Парень нашёл свою подругу повешанной в собственном доме. Девочка как вишня висит у себя в комнате. Такая жуть, просто жесть… давно такого не было. Альберт приподнял брови и взглянул на Сола, который всё это время сидел рядом и глядел заинтересованными глазами на своего хозяина, вывалив язык. — Просто ты просил сообщать тебе сразу о случаях со школьниками, так что, вот, держу обещание, — добавил Кайл. — Спасибо, — поблагодарил Альберт, явно оживившись, и туша сигарету — никуда оттуда не уезжай. Я сейчас буду. Скинь мне адрес. — Хорошо. Подробности расскажу на месте. Адрес уже отправил. — Разберёмся. До встречи. Альберт повесил трубку и второпях пошёл одеваться, попутно проверяя время на электронных часах. Три часа ночи. Ну и дела. Салбрук — маленький городок, стоящий на реке, и тут живёт не больше десяти тысяч человек, а потому такие случаи очень быстро разлетаются по всему городу. Такого он даже не припомнит на своей службе, всё всегда было спокойно. А тут самоубийство. Хорошо, что Кайл — напарник Альберта, младший детектив — сегодня дежурил на ночной смене. Парень пытается получить повышение, вот и тратит ночи на работу. А Альберту оно уже ни к чему. Как оказалось, происшествие было буквально в паре кварталов от его улицы, и ехать туда недолго. Это был всё тот же частный сектор. Альберт спешил изо всех сил — в кое-то веки случилось дело, что важно для него. Он в течение нескольких лет расследует дела о случаях самоубийств подростков и старшеклассников и других дел с их участием. Если бы его сейчас вызвонили бы по ограблению банка, он бы послал Кайла куда подальше, но не в этот раз. На подобные инциденты он реагировал крайне остро и был готов подняться в любое время и поехать хоть на другой конец города, хоть в лес, но он не пропустит ни одно самоубийство подростков. Дома и пустынные улицы за окнами пролетали мимо. Ни одной живой души. Но, подъезжая к дому, по которому был указан адрес, ситуация изменилась. Рядом с белым двухэтажным домом, огороженным аккуратным забором, на обочине стояло несколько патрульных автомобилей и фургон скорой помощи с включёнными красно-синими мигалками, которые, казалось, были куда ярче тусклых уличных фонарей. Чёрно-белые автомобили с эмблемами “Полицейский департамент города Салбрук” с открытыми дверями, из которых слышались полицейские радиопереговоры, жёлтый фургон скорой помощи, полицейские ленты, огораживающие проход к дому, и несколько человек, видимо, соседей, проснувшихся от ярких мигалок и полицейских сирен. Зеваки с беспокойством спрашивали у двух стоящих офицеров в синих куртках с шевронами и фуражках, что случилось, но те мотали головой и просили людей разойтись по домам. Альберт припарковался недалеко на обочине и покинул автомобиль, направившись к месту оцепления. – Что случилось? Вы можете объяснить? – Там кого-то убили? – С миссис Мурман всё в порядке? А с её дочерью? Не унимались немногочисленные собравшиеся. – Пожалуйста, возвращайтесь домой. Сейчас работает следствие. Проход для гражданских лиц запрещён, – повторял полицейский. – У нас что, маньяк в районе орудует?! – Нет, нет, пожалуйста, вернитесь домой! Вся информация будет в пресс-службе департамента утром, и в новостях. Альберт протолкнулся через местных жителей, подходя ближе к офицерам. – Эй, сэр, сюда нельзя, зона оцеплена! – крикнул второй полицейский. Альберт молча откинул нижнюю часть пальто, демонстрируя значок, закреплённый на ремне. Заметив его, офицеры покивали головами и продолжили успокаивать соседей. Он ступал по небольшому переднему дворику, заходя в сам дом. Как только Альберт пересёк порог, он тут же почувствовал эту мрачную и давящую атмосферу. Интерьер внутри дома должен был быть уютным, но сейчас большинство красок словно увяло, оставив лишь серость. В полумраке длинного коридора пахло мертвечиной. Посмотрев по сторонам, мужчина двинулся строго вперёд, ступая по скрипучему половичному полу. В гостиной горел свет и оттуда слышался надрывающийся женский плачь и чьи-то голоса. Он остановился рядом с аркой, которая вела в комнату, и одним глазом заглянул туда. Там горел белый торшер, еле освещая центральную часть гостиной, где стояли диван, журнальный столик, кресло и лежал ковёр. На диване сидела женщина средних лет с растрёпанными волосами в халате, наклонившись. Её лицо было закрыто руками, и именно от неё шёл этот плачь. Напротив неё на корточках сидел медик скорой помощи, по всей видимости, безуспешно пытаясь её успокоить, а второй копался в аптечке, стоящей на журнальном столике. Ей попытались дать какие-то таблетки, но она отмахнулась, снова начиная надрывисто рыдать с новыми силами. Сглотнув, Альберт продолжил идти по коридору. На кухне тоже горел свет от тусклой лампы. На небольшой не примечательной кухне, удивительно чистой и убранной, за столом сидел молодой парень, судя по виду, старшеклассник. Сложив руки на столе, он смотрел в одну точку, а на его лице застрял шок и испуг. Он почти не шевелился, сидел, как статуя, весь бледный, такой же, как свет от лампы, или торшера в гостиной. Напротив него на другом стуле сидел полицейский, который молча записывал что-то в лежащей перед ним планшет для документов, периодически поглядывая на парня и щёлкая пальцами перед его лицом. На них последний никак не реагировал. Альберт развернулся и пошёл обратно в коридор. Оставался только второй этаж, где находились спальные комнаты. Поднявшись по высоким ступенькам, он оказался в коридоре с двумя дверьми справа и одной слева. Как раз та, что была слева была открыта, там горел свет и была проведена полицейская лента. Альберт, кашлянув, прошёл по тёмному коридору, готовясь увидеть неприятную картину. Войдя в комнату, он слегка прищурился из-за яркого света, но через секунду увидел то, что и ожидал. В комнате с несколькими мягкими игрушками, небольшим беспорядком, шкафом, кроватью, столом и креслом, стеллажом и календарём над ним, на петле, примотанной к люстре, висела молодая девушка среднего роста, с короткими волосами и закреплёнными на них маленьким красным бантиком. В белой рубашке и красных шортах. Она висела, слегка касаясь из стороны в сторону, и не подавая признаков жизни. Она была совершенно не подходящей к этой милой комнате, в которой никогда бы не должно было случится подобных кошмаров, и вместе это смотрелось ещё хуже. Альберт невольно прикусил язык, смотря на пустые, обезжизненные глаза девушки, после чего отвёл взгляд в сторону. В комнате, помимо всего прочего, был и ещё один, к счастью, живой человек. Молодой мужчина с аккуратно уложенными чёрнами волосами и чистом бледном лице, в прямоугольных очках, низкого роста, в белой рубашке и бежевой куртке сидел на кресле у стола, листая в руках какую-то книжонку, до тех пор, пока не заметил стоящего в проходе Валентайна. На его руках были одноразовые медицинские перчатки. — О, привет, Альберт, — поздоровался он, откладывая книгу обратно на стол и снимая перчатки. — Здравствуй, Кайл, — ответил Альберт, переведя взгляд обратно на висящую девушку. Альберт работает в паре с Кайлом уже давно. Вместе они прошли через многие дела. И хотя в Салбруке серьёзные инциденты — большая редкость, они умудрились застать несколько из них. И этот — один из подобных. — Ты быстро приехал… — отметил Кайл, подойдя ближе к напарнику. — Я здесь совсем рядом живу. Значит, тело ещё не увезли. Вовремя я, — говорил Альберт, тяжело вздыхая, — бедняжка. — Что это у тебя? — спросил Кайл, указав пальцем на повязку на лбу. — Да так, головой ударился, — отмахнулся Альберт. — Ясно… в общем, утром здесь будет пресса. Я подумал, что тебе лучше приехать сейчас, а то парни с телевидения тебе проходу не дадут, — объяснил Кайл, — они, сам знаешь, весьма навязчивые. — Не то слово, — согласился Альберт, — как её звали-то? — Сайори. Сайори Мурман, — уточнил Кайл, — восемнадцать лет. — Выпускница, получается… — В этом году должна была выпуститься. — Как же резко может прерваться жизнь… Ладно, — вздохнул Альберт, отвернувшись от Сайори, — пойдём, подышим. Расскажешь, что да и как случилось и что ты тут разнюхал. — Есть некоторые первичные сведения, — кивнул Кайл, поворачиваясь к двери. — У тебя есть сигареты? — С собой. Как только Альберт покинул дом вместе с Кайлом, у него словно упал камень с плеч. Свежий воздух был куда приятнее, чем тот отвратительный и отталкивающий запах внутри дома, который чувствовал только Альберт. Как будто вылез из самого Ада. На улице трещали сверчки, где-то вдалеке лаяли собаки, на небе были хорошо видны звёзды и луна в фазе растущего серпа. К слову, зеваки разошлись, и двое дежурных полицейских лишь наблюдали за пустой улицей. Однако Альберт решил остаться во дворе дома и не выходить за зону оцепления – мало ли кто ещё выйдет и начнёт задавать нежелательные вопросы детективам. Кайл достал из кармана пачку сигарет, открыл и вытащил одну из них, протянув Альберту, и одну сунул себе в рот. Альберт же поделился огоньком. Странно так вышло – зажигалку он взял, а сигареты забыл дома. – Ну, и что случилось? – спросил Альберт после пары молчаливых затяжек, наблюдая за двумя патрульными. – В 04:06 поступил вызов по этому адресу, – начал Кайл, закончив свою затяжку, – звонила женщина, Натали Мурман – та, что в гостиной сидела – вся в слезах. Она мама Сайори. Кое-как объяснила оператору, что вернулась поздно после ночной смены на работе, а дома ждал неприятный сюрприз на втором этаже. Вот, приехал патруль, всё оцепил, и почти одновременно с ними я. Я же ночью сегодня дежурю. – Вот как, – кивнул Альберт, выдержав небольшую паузу, – а что за паренёк на кухне? – Насколько я понял, это её друг или парень, – ответил Кайл, – он пошёл к ней вечером, без понятия, зачем, и застал уже в петле. Парень так и сидел в шоке, пока не приехала мама Сайори. Наверное, они были очень близки. – А как его зовут-то? – Не знаю. Он молчит. Пока пытаются установить личность, – объяснил Кайл, подавившись сигаретой. Альберт похлопал Кайла по спине, чтобы тот пришёл в себя. – Спасибо, – кивнул Кайл, – наверное, мне надо бросать курить. – Хорошая мысль, – подтвердил Альберт, – для тебя уж точно. Я без сигарет как без воды. – Да, как уж тут бросить, когда вот такое происходит, – сказал Кайл, делая очередную затяжку, – слушай, давно хотел спросить… – М? – А почему ты так интересуешься делами о старшеклассниках, и самоубийствах в частности? В этом кроется какая-то причина? Я спрашиваю без осуждения, просто… Мне любопытно, – добавил Кайл. Альберт посмотрел на Кайла, но тут же отвёл взгляд. – Может как-нибудь потом расскажу. Сейчас не лучшее время, – ответил Альберт, заметив, как к дому подъезжает вторая машина скорой помощи, и затушил сигарету, – скоро тело будут увозить. Давай осмотрим её комнату, хотя бы. А утром побеседуем с парнем и Натали. – Окей. Затушив сигареты, детективы направились обратно в дом, как и новоприбывший экипаж скорой помощи. И вновь мир растерял почти все краски. Этот дом как опухоль, высасывает всю жизненную силу, от чего Альберту тут было ужасно некомфортно находится. И этот запах, который чувствовал только он. Он не был резким, лишь едва различим. Так пахла смерть – а может, это последствия плохого сна, кто его знает. Натали Мурман всё также была в гостиной, но уже не плакала, а просто лежала на диване с истощённым видом, не в силах пошевелиться. Парень на кухне всё также сидел, в той же позе, но полицейского там уже не было – только второй медик, который светил ему медицинским фонариком в глаза и стучал молоточком по колену. Что-то в этом школьнике Альберта смущало. Вроде выглядит, как обычный старшеклассник, но что-то в нём было не так, однако Альберт не мог понять, что именно. Полицейский из кухни переместился на второй этаж, в спальню Сайори. Он ходил из стороны в сторону, фотографируя девушку с разных ракурсов и под разными углами для отчёта. Вернувшись в комнату, Альберт сразу обратил внимание на ту книгу, которую читал Кайл до его прихода. – А что это за книга? – спросил Альберт, подходя к рабочему столу. – Это её дневник, – пояснил Кайл, – многие страницы вырваны, я их не нашёл ни в комнате, ни в доме. Всё, что там осталось – несколько жутковатых стихов. – Ты везде проверил? – спросил Альберт, надевая одноразовые перчатки, которые он всегда имел при себе, и беря в руки дневник. – Каждый уголок. Хочешь, сам поищи. Альберт полистал записную книжку, насчитав всего семь уцелевших страниц – остальные были вырваны или пусты. На двух из семи были какие-то каракули, а на остальных действительно небольшие стихи. Он пробежался по каждому, но заинтересовала его последняя запись: Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы. Убирайся. Из. Моей. Головы. Убирайся из моей головы, пока я не сделала то, что тебе же лучше. Убирайся из моей головы, прежде чем я прислушалась ко всему, что она сказала. Убирайся из моей головы, прежде чем я покажу, сколь сильно тебя люблю. Убирайся из моей головы, прежде чем я закончу это стихотворение. Но стихотворение никогда не закончится. Оно просто перестаёт двигаться. Слова “убирайся из моей головы” застряли в мыслях Альберта, и он отложил дневник, ощущая неприятный озноб на спине. – Похоже, у неё были серьёзные проблемы, – прокомментировал Альберт. – Иначе бы до петли не дошло бы. Альберт осмотрелся и обратил внимание на календарь. Подойдя к нему ближе, он обнаружил, что на нём был зачёркнут один из месяцев – сентябрь. Просто зачёркнут крестом с помощью карандаша. – И что бы это значило… – послышался сзади голос Кайла, который тоже заинтересовался календарём. – Возможно, она спланировала самоубийство, – предположил Альберт, – это редкий случай. Обычно, такое происходит спонтанно, на эмоциях. – Демонстративный суицид? – Таких не бывает, – отмахнулся Альберт, – если человек хотел бы привлечь внимание, он бы угрожал самоубийством, возможно, наносил бы какие-то раны себе, но до такого бы не дошло. – Получается, есть определённая причина, по которой она сделала это сейчас. Может, начало учёбы? Стресс, боязнь экзаменов? – рассуждал Кайл. – Сомневаюсь. Целесообразнее было бы совершить это в августе, а не сейчас, после начала учёбы. С другой стороны, она могла бы не справится с навалившийся нагрузкой. – Тоже верно. – Давай поищем ещё что-нибудь. Альберт вернулся к рабочему столу и стал обыскивать ящики и их содержимое. Ничего необычного – канцелярские принадлежности, бумага, учебники, тетради, старые брошюры и прочий хлам. Он развернулся и подошёл к стеллажу. На нём и стоял объект интереса – фотография в рамке на подставке. Альберт достал фото из рамки внимательно рассмотрел. На нём было четыре человека – все девушки, в школьной форме старшей школы Салбрука: первая высокая, с длинными фиолетовыми волосами и застёжками рядом с чёлкой, вторая – низкорослая, по виду, девчонка, с розовыми волосами и двумя красными лентами вокруг хвостиков, третья – сама Сайори, и четвёртая – девушка с большим бантом и длинным хвостом. Последняя сразу вызвала у Валентайна чувство дежавю. Где-то он её уже видел. Пока он пытался вспомнить её, его вдруг окликнул Кайл, и отвлёк от размышлений. – Альберт, взгляни на это. – Что там? Альберт поставил фотографию обратно и подошёл к напарнику, который стоял с весьма удивлённым видом, смотря на тело Сайори. – Ну? – Посмотри на руки. Альберт опустил взгляд на тонкие руки Сайори и приподнял брови – они были запачканы в крови. Ногти разломаны практически в мясо. Как он не заметил этого раньше? Кажется, бессонница плохо влияет на внимательность. Хорошо, что рядом есть Кайл. – Она пыталась освободиться? – предположил Кайл. – Это была бы нормальная автоматическая реакция организма. Но она не могла так сильно разворошить себе все пальцы, да и на петле и глотке крови нет. – И что это тогда значит? – Это ещё предстоит выяснить, – ответил Альберт, хотя уже имел одно скромное предположение, пока не подкреплённое фактами. В комнату вдруг зашли двое медиков с чёрным мешком и носилками. Один из них спросил, закончили ли детективы. Альберт ещё раз осмотрел тело девушки, заключив, что её могут забирать. Медики упаковали тело в чёрный мешок, погрузили на носилки и вынесли из комнаты, оставив пустую петлю. Альберт и Кайл ещё несколько минут осматривали комнату, но так больше ничего и не обнаружили. – Упакуй дневник, календарь и ту фотографию со стеллажа в спецпакеты. Отправим на склад вещдоков, — попросил Альберт. — Как скажешь, — кивнул Кайл, — только мне нужно за спецпакетами в машину сходить. — Иди. Я пока осмотрю дом. Кайл развернулся и спешно покинул комнату. Оставшиеся время Альберт осматривал дом — и хотя он старался не спешить и выдавливать каждую деталь, глубоко внутри хотел поскорее уйти отсюда. Хотя Натали уже не плакала, её рёв всё ещё витал в воздухе этого дома, смешавшись с тем самым запахом, а в голове то и дело всплывала фраза «Убирайся из моей головы». Маму Сайори вскоре увезли на скорой помощи, а парня забрали в участок. Но даже когда Кайл присоединился к разнюхиванию дома, больше ничего подозрительного они не нашли. Кайл всё чаще подавал признаки усталости — зевал, протирал глаза, вздыхал и в целом выглядел на троечку. Судя по убранству, семья жила скромно, но в достатке. Следов домашнего насилия не было, однако, по всей видимости, отец в семье отсутствовал, поэтому мать и так задерживалась на работе допоздна. Всё убрано и чисто. Кайл лишь нашёл антидепрессанты в ванной — забавно, такие же, как у Альберта. Очевидно, их принимала Сайори. И они не особо помогли. Когда детективы вновь вышли на воздух, на улице уже светало. Первые лучики солнца медленно ветвились над городом, а небо приобрело красноватый оттенок. Фонари всё ещё горели, но если бы они отключились, ничего бы не поменялось. Запели первые птицы, подул холодный ветерок. В воздухе стоял запах горящего табака. Правда, в этот раз курил только Альберт, смотря на восходящее солнце. Ночь выдалась насыщенной. Даже слишком. Как хорошо, что она, наконец, закончилась. — Надо ехать в участок, — вздохнув, сказал Кайл, — впереди ещё много работы. — Да. Я этим займусь. Езжай домой, — ответил Альберт, повернувшись к Кайлу. — Что? Нет, у нас же тут дело такое, — удивился Кайл, — нельзя оставить его без внимания. — Я не оставляю его без внимания, но тебе лучше поехать домой. Ты и так работал и вчера днём, и этой ночью. Ты с ног валишься, Кайл, даже слепой увидит. В таком состоянии ты вряд ли поможешь, только себя погубишь. Ты уже достаточно помог, с остальным разберусь я. Лучше тебе отдохнуть. — Ладно, — вздохнул Кайл, — тогда, встретимся вечером? — Угу. Я постараюсь узнать больше. К вечеру обсудим, — утвердил Альберт, — тебя подвезти до дома? — Нет, сам доеду. Не хочу потом возвращаться за машиной. Тогда, до встречи? — До встречи. Кайл протянул ему руку, и Альберт её пожал, после чего первый пошёл к своей машине, которая стояла в против противоположную сторону от седана Альберта. Он провожал Кайла взглядом до тех пор, пока его маленькая машина-хэтчбэк не скрылась за поворотом в конце улицы. Альберт стоял ещё некоторое время, докуривая сигарету, и размышлял о произошедшем. Хотя информации пока совсем мало — думать не над чем, а Альберт всегда любил оперировать фактами, когда их максимально много. Он обернулся на дом в очередной раз, когда уже тушил сигарету и бросал в мусорный бак. На миг ему показалось, что в окне комнаты Сайори кто-то стоял. Однако он быстро понял, что это лишь блики утреннего солнца и его больная фантазия. В доме никого уже давно нет, просто очередной глюк. Хмыкнув, Альберт направился к своей машине, открыл дверь и сел за руль. Он собирался ехать в полицейский участок, поэтому развернулся и поехал в сторону от дома Мурманов. На перекрёстке часы на его руке завибрировали и заиграла мелодия. Зазвенел будильник на шесть часов утра.