Водитель Чон

Юнги сидит за кухонным столом, ковыряясь палочками в рисе, выбирая оттуда куски мяса. Сложно сказать, что он сейчас чувствует. Он так ждал свои девятнадцать, что иногда время по его ощущениям стояло на месте, но вот сейчас, когда настал важный день, он и сам не уверен, для чего так сильно хотел этого. В Сеуле уже восемь вечера, в Нью-Йорке — семь утра, это ощущается как огромная пропасть между его родиной и новой жизнью, а ещё… Хосок даже букета не прислал. Даже из вежливости.   В социальных сетях водителя больше нет Субина, зато временами появляется какой-то взрослый накаченный тип. Неприятно. Иногда хотелось отпустить в себе эти чувства и окунуться с головой в так называемую свободу, и Юнги соврёт, если скажет, что не пытался, но чужие руки на талии оставляли ожоги, чужой голос резал слух, чужие губы на вкус казались ядом. Юнги был влюблён, к сожалению, по-настоящему. Разрушительно подпитывая себя надеждой того самого дня, в котором Хосок вновь прижмёт его к себе также отчаянно и поцелует на глазах у всех.   — Так всё остынет, сынок, — Мин-старший на экране смартфона мягко улыбается. — Уверен, что не хочешь, чтобы я прилетел?   Их отношения с отцом стали значительно лучше, когда Сынгу решился поговорить и извиниться. Искренне, с неприятным для себя раньше принятием вины перед сыном, с долгим восстановлением его доверия и равноценным обменом своих откровений. Он часто навещал Юнги даже для того, чтобы просто позавтракать вместе, но сегодня сын попросил его не приезжать, и потому Мин-старший был сейчас на связи по фейстайму.   — Всё в порядке, я поем в столовой колледжа что-нибудь американское. — Юнги поправляет одной рукой волосы, глядя на собственное отражение в маленьком окошке.   — Собираешься сегодня на учёбу? В Корее ты всегда пропускал занятия в свой день рождения, — вздыхает. — Ты повзрослел.   — Здесь не получится прогулять, па. Отрабатывать потом в три раза больше, — Юнги всё-таки откладывает палочки. — Скажи мне, пожалуйста… — Я ждал, когда ты спросишь, — оживляется Сынгу. — Хочешь узнать о Хосоке?   — Как ты понял? — округляет глаза Мин-младший.   — Ты с самого начала звонка кусал губы и всё собирался что-то сказать, но останавливал себя, вдыхал и вновь принимался ковыряться в тарелке, — отодвигается от экрана мужчина, довольно складывая руки перед собой. — Ты всегда так делаешь, когда хочешь спросить о нём. Юнги мгновенно краснеет, и отворачивается в сторону. — Он звонил?   — Звонил.   Парень чуть заметно вздрагивает, стараясь успокоить своё дыхание.   — Спрашивал обо мне?   — Спрашивал, — Сынгу отвечает кратко, заметно раздражая сына.   — Ничего не передавал?   — Не передавал.   — Даже ну… поздравления?   Мин-старший делает вид, что пытается вспомнить.   — М-м-м… Не было.   — Пап, просто скажи, что он спрашивал, не заставляй меня умирать сейчас, вытягивая из тебя по одному слову.   — Я всё испорчу, если скажу, Юнги-я, — с сожалением отвечает отец. — Ты не должен узнать это от меня.   — Значит, я был прав. Этот светловолосый бугай из спортзала его новый взрослый бойфренд, да?   — Ты о Намджуне? — хмурит брови Сынгу. — О Ким Намджуне? — усмехается он.   Юнги встаёт с места, взяв в руки телефон, и направляется в гардеробную.   — Так ты его знаешь? Он вас уже познакомил? — он кладёт телефон на полку и начинает перебирать вещи на вешалках.   — Я был знаком с Намджуном и раньше. Не знаю, кого он предпочитает, ну, ты понимаешь…   — Пап!   — Что? Ты уже взрослый. — В ответ Юнги лишь недовольно фыркает, накидывая на себя белую оверсайз футболку. — В общем, они точно не вместе. У них общий бизнес.   — Бизнес? — переспрашивает Юнги и слышит звонок в дверь. — Там водитель приехал, я тебе наберу завтра. Спокойной ночи на будущее.   — Не отключайся, мне нужно это ви…   Парень сбрасывает звонок и идёт к двери. Юнги поворачивает замок и отходит за сумкой. — Брайан, я сейчас! Подожди меня в машине, — кричит он на английском, запрыгивая в кроссовки. — Брайан, ты меня слышишь? Мин привык, что разговорчивый водитель на одно его слово отвечает десять своих, а тут — тишина. Завязав шнурки он выпрямляется и выглядывает за дверь. — Юнги, я… Кажется, ещё успеваю по корейскому времени, — мужчина смотрит на наручные часы. — С днём рождения. Это тебе. — он протягивает букет цветов, чуть приподнимая уголки губ. — Водитель Чон… — не двигаясь с места произносит Юнги. — Как вы здесь?.. Сердце Мина сжимается при виде Хосока, он вцепляется в брелок на сумке, перебирая его пальцами и не решаясь принять цветы. — Я приехал, чтобы поздравить тебя с совершеннолетием. — Букет белых эустом всё ещё в вытянутой вперёд руке, Хосок готов простоять так до ночи, просто потому что его место здесь, рядом с Юнги. Мин совсем не изменился, хоть и вытянулся на пару-тройку сантиметров, может, но он всё тот же наглый мальчишка, который сейчас, перешагнув одним шагом расстояние между ними, заключает Хосока в объятия. — Я так по вам скучал, — шепчет он, утыкаясь холодным носом в шею. — Скажите мне, что это не сон. Чон прижимает Юнги к себе сильнее, поглаживая макушку свободной рукой и прикрывая глаза. Он вдыхает тонкий мыльный аромат, не в силах поверить, что тот и правда ждал его. Неужели он этого достоин? — Я тоже скучал… безумно, — приподнимает на себя мягкий подбородок чуть влажными от волнения пальцами и смотрит прямо в глаза. — Можно я тебя поцелую? — шёпотом. Мин всё ещё ниже ростом, сейчас ему кажется, что он снова тот самый школьник перед крутым и взрослым хёном, и это кружит голову, это заставляет приподняться на носочках, чтобы приблизиться к чужим губам и прошептать в ответ: — Пожалуйста, водитель Чон… Поцелуй после долгой разлуки — это возвращение домой, возвращение к самому себе, возвращение к тому, что действительно важно в этой жизни. Этот момент навсегда останется в памяти обоих, как свидетельство того, что они смогли дать друг другу это время и победить его. Поцелуй после долгой разлуки — это нечто особенное, словно две души, разлученные временем и пространством, снова объединяются в единое целое. Каждое прикосновение молит: «Прости, прости, прости, что так долго. Прости, что заставил ждать, заставил думать, что мне это не нужно. Прости, прости, прости, что бежал от себя, что отталкивал колкими фразами, причиняя боль. Ты нужен мне больше, чем я нужен самому себе, ты нужен мне, Юнги». И Юнги прощает. На самом деле больше от того, что наконец дождался этой взаимности, чем от того, что понял, как сложно было Хосоку принять свои чувства. Ему предстоит вырасти духовно и цифрой в паспорте, но уже с ним, с человеком, с которым вместе не страшно взрослеть. Чону же придётся многому учиться здесь, в Америке. Например, не бояться показывать свою любовь и говорить о ней, относиться к Юнги как к равному, как к партнёру, как к человеку, чувства которого для него имеют самую высокую ценность. Но пока эти двое стоят сейчас в дверях квартиры, жадно впиваясь друг другу в губы, они еще не думают об этом, они наслаждаются моментом, когда всё на своих местах. Когда руки Юнги цепляются за кожаную куртку, пытаясь устоять на ногах от нахлынувших в груди чувств. Когда Хосок сильными ладонями удерживает его вместе с букетом и улыбается в поцелуй. — Позволишь мне остаться в твоей жизни? — Только если навсегда.